Старый дом. Повесть. Часть 1-я

СТАРЫЙ ДОМ
(повесть)



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. Дети.

В это утро Коленька проснулся поздно. Его  разбудили  яркие лучи  солнца, врывающиеся в решетчатые окна веранды. Солнце уже поднялось над крышей  соседнего дома и сквозь легкую тюлевую занавеску освещало внутреннюю стену, и  шкаф, и доски пола, и угол Коленькиной кровати.  В его лучах, пронизывающих свежий утренний воздух,  плясала пыль.
Чувствуя в теле бодрость и легкость, свойственную ясным летним утром семилетнему ребенку, Коленька быстро сел на кровати и спустил ноги на холодный пол. Его окружала привычная обстановка — беспорядок, какие-то старые вещи, его книги и игрушки, стоящие в шкафу, старенький проигрыватель, на котором он иногда слушал пластинки, чьи-то стоящие у стены ботинки и сапоги. Деревянная веранда хорошо прогревалась солнцем — поэтому здесь, несмотря на утренний час, было уже тепло. Быстро нашарив ногами на полу сандалии, мальчик натянул шорты и рубашку — и сразу выбежал в освещенный солнцем коридор. Дверь на улицу уже была распахнута. За дверью виднелся  заросший зеленью, так же пронизанный солнцем двор.  Старое, треснувшее деревянное крыльцо, на котором играл знакомый котенок. Несколько высоких деревьев, росших прямо перед входом. Детские игрушки, тазики и лопатки, так и лежавшие здесь со вчерашнего дня. Дальше виднелась небольшая клумба с яркими цветами, за ней росли полынь и крапива. Привычная, знакомая картина, которую он видел перед собой каждый день!
Мальчик выбежал на крыльцо и на секунду остановился. Перед ним был огромный, яркий, залитый солнцем утренний мир, который звал его, манил. Куда ему сегодня было идти? Подумав, быть может, секунду, а вернее, совершенно не раздумывая, он просто поступил как обычно — сбежал с крыльца на старую асфальтовую дорожку, идущую мимо крыльца и заворачивающую за угол дома, и побежал по ней. Бесконечный, полный приключений летний день начался.
Дорожка вела между его и соседним домом, среди кустов акации, шиповника и бузины, мимо невзрачных заборчиков, за которыми виднелись  небольшие частные огороды. Весь поселок был  одноэтажный. Кое-где стояли деревья, оставшиеся от прежде росшего здесь леса, между ними росли посаженные уже позже кусты. Под самыми окнами, вдоль стен кое-где были разбиты небольшие цветники. Росшие вдоль дорожки кусты шиповника тоже цвели и отбрасывали на дорожку косые тени.
Мальчик быстро шел по дорожке в конец поселка, будто бы точно зная, куда, а в действительности почти не задумываясь над этим. Он привык каждый день просыпаться, выходить из дома и идти этим путем. Вот и сейчас произошло нечто, по-видимому,  удивительное – и, тем не менее, совсем привычное. Когда он был на середине дорожки, в другом ее конце, между кустами тоже показалась маленькая фигура. Теперь они шли навстречу друг другу, заранее радуясь и предчувствуя встречу. Коленька будто и не сомневался, что эта фигура появится. Так происходило почти каждый день, когда он утром просыпался и отправлялся к своему другу. Как-то так получалось, что и его друг, такой же местный мальчишка, просыпался буквально в это же время, тоже выходил из дома и отправлялся навстречу ему. Почему так получалось, никто из них не смог бы сказать. Это было маленькое чудо, которым одарило их детство – и они не задумывались над ним, просто принимали это, как и всю эту яркую и удивительную жизнь, все чудеса и радости которой уже стали для них привычными.
На середине пути два мальчика встретились, и почти не говоря ничего друг другу, будто понимая друг друга без слов, свернули с дорожки в кусты и отправились навстречу своим дневным приключениям. Скоро они, миновав несколько дворов, вышли на большую открытую поляну, где раздавались детские голоса. Здесь находилась большая детская площадка с качелями, беседкой и песочницей, и здесь собрались уже почти все их друзья.

Поселок находился на окраине города, на пересечении улицы и большого шоссе. Здесь неподалеку было одно небольшое местное предприятие, и ему нужно было место для поселения новых сотрудников, в основном, бывших студентов. Так возникла эта территория, на которой жила, в основном, молодежь. Молодая семья устраивалась на работу – и ей давали жилье в одном из этих домов. Именно поэтому в поселке было так много детей. Потом, через несколько лет семьи получали жилье в соседнем городе, некоторые уезжали в Москву. Но некоторые жили здесь и подолгу. Во всяком случае, в этом поселке, стоящем на окраине небольшого города недалеко от шоссе, всегда было достаточно жильцов. Но были также и дома, из которых жильцы уже уехали и в которых никого не поселили, которые так и  пустыми.
Когда ребята пришли на место, здесь уже вовсю шли игры. Малыши возились в песочнице, старшие играли в "картошку" и салочки, некоторые дети сидели на лавочке и о чем-то беседовали. Коленька и Витя (так звали его друга) присоединились к играм, поиграли в «картошку»,  потом еще попрыгали у стены через мяч — и потом присоединились к компании, которая собралась в беседке. В таких случаях, собравшись, дети обычно начинают друг другу что-то рассказывать. Случилось это и на этот раз. В это утро всех как-то тянуло к таинственным и страшным историям. Одна  девочка, видимо, любительница всего таинственного, вдруг сделала большие глаза и шепотом сказала:
— Слушайте, а в том доме кто-нибудь из вас был?..
Все сразу поняли, о каком доме идет речь. Этот дом стоял на самой окраине поселка, около леса, и в нем никто не жил. То ли в него так никого и не поселили, то ли хозяева давно уехали, и дом стоял пустой. Дверь его была наглухо заперта, крыльцо покосилось, около стен выросла крапива, и никто из его прежних хозяев давно не появлялся. Понятно, что этот дом стал предметом самого пристального детского внимания. Особый интерес вызывала старая деревянная лестница, приставленная к крыше веранды. По ней можно было подняться на эту крышу, а с нее через окно проникнуть на чердак. На этом чердаке, рассказывали, хранились самые удивительные вещи. Некоторые смельчаки забирались по этой лестнице и залезали в чердачное окно – и потом много интересного про это рассказывали. Но, конечно же, заниматься этим могли только самые смелые, в основном, старшие дети. Остальные вынуждены были довольствоваться только таинственными рассказами о вещах, которые хранятся на чердаке. Вот об этом доме и зашла сейчас речь.
Вопрос девочки вызвал у ребят смущение. Все знали про дом, но никто из собравшихся здесь не решался туда лазить. Вместе с тем, все ребята, и особенно мальчики, конечно же, мечтали там побывать. Выход нашел один маленький мальчик.
— Ну и что, - беспечно ответил он, - зато мой брат туда лазил!..
Все ребята оживились.
— Правда? И что?
— Они там с ребятами лампу нашли…
— Какую?
— Старую, керосиновую… Каких теперь не бывает.
Все дети были поражены. Они принялись расспрашивать и выяснять детали. 
— Вот здорово!.. А где она теперь?..
— У нас дома лежит. Мы ночью будем зажигать.
— А что там еще есть?
— Много разных вещей. Там сено лежит, и, если залезть, много можно интересного найти…
Глаза у ребят загорелись.
— Слушайте, а давайте… туда пойдем!.. — предложил кто-то.
Идея вызвала общее оживление. Всем хотелось пойти на старый чердак – но многие в то же время и боялись.
— Да, как же туда пойдешь… — сказал какой-то мльчик, —  Взрослые увидят…
— А мы пойдем ночью! — воскликнул другой, — Фонарик возьмем. Вот нам там все и будет видно.
Идея становилась все интереснее. Ребята, еще боясь и смущаясь, стали включаться в ее обсуждение. Тут же, на площадке, были решены все детали предстоящего «похода». Решили, кто возьмет фонарик. Кто еще днем проверит лестницу. Собраться решили, когда стемнеет, у дома того, кто предложил эту идею. Решили идти несколько человек, из тех, кто постарше – но и остальные тоже могли участвовать, и стоять внизу, на земле. Так все детали предстоящего приключения были обсуждены. Дети еще немного поиграли – и потом стали расходиться по домам, завтракать. Коленька и Витя тоже скоро разошлись по домам. Но бесконечный, полный приключений день был еще впереди. Они снова собирались встретиться после завтрака.

Родители Коленьки жили в небольшом одноэтажном доме на окраине поселка. Они поселились здесь восемь лет назад, когда после института поженились и устроились здесь работать. Здесь у них и родился сын, который, следовательно, всю свою жизнь провел в этом поселке, и никогда в жизни никакой другой обстановки не видел. Место это стало для всех троих привычным. У взрослых здесь нашлись друзья – свои друзья, как мы видели, были и у мальчика. До недавнего времени никто из них и не думал, чтобы отсюда уезжать.
Когда Коленька вбежал в свой дом, он попал прямо к завтраку. Из-за двери на кухню уже раздавалось шипение сковороды. Мама хлопотала у плиты, в комнате раздавался голос отца.
Завтракать семья привыкла вместе. Это позволял режим работы на предприятии, где все знали друг друга, и где большинство сотрудников жили в этом же поселке, так что почти все они были добрыми друзьями. Благодаря этому все «рабочие вопросы» можно было решать где-нибудь на лавочке между домами, а «на работу» ходить, только если в этом есть крайняя необходимость. К этим «удобствам жизни» семья тоже привыкла, и до последнего времени тоже не думала что-то менять.
Все трое сели на кухне за небольшим столом. В распахнутое окно врывались яркие потоки солнца. За окном шелестели деревья, в палисаднике качались цветы, вокруг них летал и протяжно гудел шмель. На столе стоял нарезанный салат, лежал душистый хлеб, на сковороде жарилась и шипела картошка.
Коленька с аппетитом ел, думая уже о том, как он снова встретится со своим другом, и куда они пойдут на этот раз – а тем временем невольно прислушивался к разговору родителей. Между ними в это время шел какой-то не совсем понятный разговор.
— Ну как, тебе удалось что-нибудь узнать? — спрашивала мать.
— Нет пока еще, — отвечал отец.
— Скорее бы, — продолжала она, — К осени надо уже решить.
Отец некоторое время ел молча.
— Я не понимаю, чем нам здесь плохо, — наконец, сказал он, — Здесь здоровая, благоприятная обстановка. Ребенок здесь нормально развивается. Нам, вроде бы, тоже не на что жаловаться. Может быть, пока не менять ничего, подождать?
— Но у тебя здесь нет никакого карьерного роста, — продолжала она, — Ты что же, так всю жизнь и хочешь работать лаборантом на этом предприятии? Тебе нужно развиваться, расти. А сын? Ты что же, так и считаешь, что он пойдет здесь в школу? Будет учиться с местными? Нет, я уверена, что он должен пойти в школу в Москве. Да, здесь хороший воздух, природа — но так не может оставаться всегда. Для нас это был всего лишь период в жизни, может быть, и неплохой — но так не может продолжаться всю жизнь. Я уверена, что мы должны переезжать. Ты должен найти себе другую работу, и он должен начать учиться уже в Москве.
Отец беспокойно сгреб рукой свою шевелюру.
— Да я понимаю все, я же ведь ищу… И все же – такие хлопоты, беспокойства…
Больше они на эту тему не разговаривали. Коленька, может быть, что-то и понимал — но, в общем-то, мало вслушивался в эти разговоры. Дети, вообще, не слишком вникают во взрослые проблемы, большая часть их закрыта от них.  Его интересовало больше то, что  они сейчас с Витькой снова встретятся, и как проведут дальнейший день. Он знал, что родители говорят о каких-то планах переезда, и о том, что он осенью пойдет в школу, и, конечно, ждал этого – но ведь даже не мог толком знать, что такое школа, и, к тому же, была еще только середина лета и до осени было далеко. Поэтому он только краем уха слушал разговор, и, когда этот разговор закончился, он даже не остался в его памяти, а был очень скоро вытеснен другими впечатлениями. Позавтракав, мальчик выскочил из-за стола и скорее побежал снова на улицу, искать своего друга. Найдя товарища дома и дождавшись, пока тот позавтракает, он вместе с ним снова вышел на улицу, и они отправились в какомто новом направлении. На этот раз они шли не к середине поселка, а к его окраине, в сторону леса.

…
Длинный, бесконечный день уже клонился к вечеру. Наши друзья побывали за этот день во множестве мест. Утро они провели в старых гаражах, начинающихся сразу около леса, за домами. Эти гаражи были излюбленным местом детских игр. Среди них можно было так хорошо прятаться, а кое-где можно было залезть на крыши, и прыгать с них. Набегавшись среди гаражей, они направили свой путь в лес. Здесь они поиграли в старой землянке, которая, по словам взрослых, осталась еще со времен войны. Спустившись в землянку, они некоторое время сидели среди ее сырых стен. Потом вышли на поляну и долгое время рассматривали муравейник. Муравьи ползли туда и сюда по шершавому еловому стволу, среди блестящих капель выступившей на коре смолы. Углубившись снова в лес, мальчики нашли грибы. Лес был, в основном, лиственный, и им попалось несколько крепких подосиновиков и подберезовиков. Скоро оба почувствовали голод и разошлись по домам, обедать. После обеда ребята провели некоторое время порознь, занимаясь дома со взрослыми. Но ближе к вечеру они снова встретились — и на этот раз пошли на большой пустырь за поселком. Здесь они встретили знакомых девчонок, и пошли все вместе собирать землянику. На пустыре были небольшие холмики и канавки, и здесь можно было найти довольно много ягод. Некоторое время дети лазали среди этих холмиков, нанизывая ягоды на травинки. Потом девочки пошли домой, а Коленька с Витей нашли себе более интересное занятие. Неподалеку был большой овраг, и в нем образовался крутой, почти отвесный склон. Ребята спустились в него, и начали взбираться на этот склон, как это делают настоящие альпинисты. Они цеплялись за выступы земли, за жиденькие пучки травы, искали, куда поставить ногу – но склон все равно осыпался, трава выдиралась с корнем – и дети снова скатывались на дно оврага. Это занятие оказалось самым интересным. Дети так увлеклись, что забыли о времени. Тем временем начало темнеть. Солнце уже закатилось, небо из голубого стало синим, в другой стороне появился бледный тонкий месяц. Мальчики забыли не только о времени, но и о голоде. В животах у них уже давно «урчало» - а они все продолжали залезать вверх и скатываться вниз по склону. Когда они, наконец, опомнились, было уже почти темно. Пора было бежать домой – но тут еще одна мысль одновременно пришла обоим. Они вспомнили про необычное предприятие, которое дети наметили на сегодняшний вечер, играя на детской площадке. Уже приближалась ночь. Мальчики взглянули друг на друга – и, не сговариваясь, бегом припустили обратно в поселок. Скоро они уже подбегали к дому своего друга.

Слава богу, они не опоздали. Дети еще только собирались. Несколько их друзей с загадочным видом ходили около крыльца. Скоро вышел и хозяин, неся в руке электрический фонарик. Все было готово, можно было идти. Пошептавшись немного, дети, стараясь держаться в тени и прячась за кустами, отправились к старому дому. Вот уже впереди показался его темный силуэт. Кругом чернели кусты, черная крыша ярко рисовалась на фоне темнеющего неба. Вот и чердачное окно, и небольшая пристроечка к дому, на которую можно забраться, и лестница, приставленная к стене. Но что это? Зайдя за угол дома, ребята увидели четкие квадраты света. Два окна в доме горели, на фоне задернутых занавесок двигались тени. В доме определенно кто-то был! Сколько себя помнили дети, такого прежде никогда не было!
Вся компания остановилась в недоумении. Теперь уже не имело смысла решать, кто полезет на чердак, а кто останется внизу, на земле. Новая загадка, новое открытие их всех захватило. Они стояли и, замерев, смотрели на светящиеся окна. Потом обошли весь дом, потрогали запертую дверь… Ничего не оставалось теперь, как разойтись всем по домам. Но это было таким открытием, в котором теперь надо было как следует надо было разобраться!..



2. Иванов.

Поезд подъехал к станции, и Иванов спрыгнул на мокрый от недавно прошедшего дождя перрон. Редкие пассажиры  скоро разошлись, и он остался  совершенно один. Перед ним было смутно знакомое место. Фонарь освещал лишь небольшую часть перрона —  дальше все уходило во тьму. За железной дорогой и кустами смутно  виднелись небольшие станционные строения. Рядом на перроне виднелась касса, около нее — дверь в подземный переход.
Иванов некоторое время стоял в нерешимости. Он так стремился сюда, так волновался перед этой поездкой — и вот теперь как бы не знал, что ему делать. Наконец, он решился и пошел к дальнему концу перрона. Здесь, у самого конца, где кончились ограждающие перрон перильца, он примерился и спрыгнул прямо на железнодорожный гравий.
Конечно, он мог бы идти обычным путем — т.е. по переходу и затем по улице. Но когда он увидел это место, и, самое главное, начал его узнавать — ему вдруг захотелось и до цели своего путешествия дойти, как тогда. Перейдя через железнодорожные пути, он какое-то время блуждал между старых  вагонов и куч блестящего мелкого угля. Наконец, наткнулся на деревянный забор, и нашел в заборе калитку. Странно, но все это оставалось на прежнем месте, как тогда. Открыв калитку, он оказался на небольшой деревенской улице, уже довольно далеко от станции.
Здесь Иванов остановился и огляделся. Теперь, когда он был еще ближе к цели своего путешествия, сердце его начало как-то странно сжиматься.  Да, он действительно узнавал это место. Улица тоже была почти такая же, как тогда. В темноте стояли одноэтажные дома, их блестящие крыши ясно вырисовывались на фоне черного неба.  Вдоль улицы росли невысокие пыльные деревья. Горело несколько ночных фонарей, высоко в небе сияла полная луна. У деревянных заборов стояли редкие машины, их стекла и крыши тоже блестели под луной. Была почти полная тишина. Иногда только шуршала под легким ночным ветром листва, да изредка  откуда-то доносился собачий лай.
Иванов повернул в знакомую сторону и пошел вдоль улицы. Им по- прежнему владело то же странное чувство. Он не мог еще как будто привыкнуть и поверить, что он здесь. Жадно, как-то особенно он впитывал все вокруг, постепенно извлекая забытые картины из своей давней памяти.
Вот еще один знакомый забор… Вот знакомый дом, у которого они так часто играли… Вот знакомые ворота и старые машины за ними, куда они так часто с друзьями забирались по вечерам… 
Он прошел еще несколько десятков метров — и вдруг увидел среди кустов знакомый поворот. Свернув  на уходящую вглубь кустов дорожку, он скоро начал встречать уже совсем знакомые дома. Странно — но здесь тоже все было совсем по-прежнему. Будто и не пролетели над его головой все эти 20 лет! Старая водокачка, котельная, стоящая напротив, с поднимающейся над ней высокой трубой. Несколько домов, стоящих рядом, которые он уж совсем хорошо знал, поскольку каждый день бегал вокруг них и играл!..
Иванов шел все дальше. Вот узенькая дорожка пошла между домами в глубину. Он ступил на нее, сдерживая дыхание. Вот уже и два самых ближних, соседних дома. Ему вдруг пришло в голову, что, хотя все и было, как тогда, но теперь все казалось каким-то маленьким, будто все это место уменьшили в несколько раз. Тогда для него это был целый мир, в котором он проводил, бегал и играл целыми днями — а теперь он все это место прошел за пару минут. Он, между тем, подходил к тому самому дому.
Здесь тоже все было как тогда. Только видны были следы беспорядка и запустения. Вот та же самая стена, и веранда, и высокий забор — но только кругом выросли лебеда и крапива. Сад их тоже стоял на месте, но только совсем постарел и зарос. Крыльцо, на котором он когда-то ребенком играл, совсем покосилось. Но главное было без сомнения — дом по-прежнему стоял. Иванов остановился и некоторое время со стесненным сердцем смотрел на него. Потом поднялся на крыльцо, достал из кармана ключ — и через некоторое время отпер дверь.

Иванов был москвич, уже многие годы, почти с детства живший в Москве. Он уже давно вырос, отучился в институте и имел работу. Жизнь его целиком, вплоть до его внутренних бессознательных чувств, была связана именно с этим большим городом. Здесь жили все его знакомые, друзья, именно этой обстановкой были пронизаны все его жизненные впечатления. Но иногда (и особенно последнее время) он начинал вдруг вспоминать совсем другую обстановку, совсем другого времени, о которой он даже и думать забыл в течение многих лет. Он вспоминал небольшой загородный поселок,  в котором жил когда-то в детстве и с которым  были связаны самые первые его жизненные впечатления. Он не знал, почему они с родителями когда-то жили в этом поселке, и почему оттуда уехали — ребенок не может вникать в подобные детали жизни взрослых. Но, без сомнения, это время оставило самый глубокий след в его жизни. Удивительно, что он почти не вспоминал о нем в течение столь долгого времени, поглощенный сначала школьными, а потом институтскими впечатлениями. Но в последнее время, уже когда он стал взрослым, эта обстановка вдруг вновь стала ему вспоминаться — и чем дальше, тем больше. Дошло даже до того, что в нем загорелось желание  снова там побывать. Он долго обдумывал эту возможность и наводил справки — и вот, наконец, это стало возможным. От родителей он узнал, что дом этот по-прежнему стоит. Далее, удалось узнать телефон прежних  знакомых, живших теперь в городке недалеко от этого поселка и продолжавших иногда там бывать. От них-то он узнал, что дом по-прежнему необитаем — бог знает, по каким причинам — но что стоит целый и невредимый. По их впечатлению оказалось, что даже замок в доме не меняли — так что вполне мог подойти ключ, по-прежнему сохранявшийся у них в доме еще с тех времен, где-то в дальнем ящике шкафа.
Он думал об этой поездке еще с весны. Наконец, дождавшись отпуска в середине лета,  он еще раз позвонил знакомым, внимательно приготовил все, что могло ему в этой поездке понадобиться, и, наконец, в теплый летний день отправился. Правда, к тому времени эта поездка обросла в его сознании рядом необычный деталей, он уже начал придавать ей какой-то особый, необычный смысл. Он даже сделал перед отъездом несколько звонков разным своим знакомым — со странным предложением, приехать туда вслед за ним. Это могло показаться поспешным, в этом проявлялось даже некоторое отсутствие реализма — ведь он сам еще даже здесь не был и не знал, что здесь его ждет. Но он очень большое значение придавал этим приглашениям, и ради необычной своей идеи даже шел на некий риск. В конце концов, он мог пригласить друзей просто на природу, на пикник. А наличие рядом пустого и, возможно, годного для жилья дома было просто одной из дополнительных возможностей.
Как бы то ни было, но в один из дней середины лета он все же отправился сюда. Он хотел выехать в середине дня — но дороге решил закончить еще кое-какие свои дела. После этого  на вокзале был довольно долгий перерыв в электричках. Потом еще электричка довольно долго стояла в пути, где-то на запасных рельсах — но уж этого-то он уже никак не мог изменить. Так и получилось, что на нужную станцию он прибыл уже глубоким вечером. Здесь у него, правда, был запасной вариант — пойти прямо на станции к тем знакомым, а завтра встретить приехавших из Москвы друзей — но он снова проявил некоторую непрактичность, и решил идти сразу до места. В конце концов, ночь была теплая, а у него в рюкзаке за спиной лежала палатка, так что он всегда смог бы где угодно переночевать. Потому он и пошел прямо от станции в полную неизвестность, бог знает куда — и в конце концов действительно нашел свой старый дом. Даже больше — ключ от дома, который лежал у них в дальнем ящике больше двадцати лет, и который уже давно мог не иметь с этим замком ничего общего, действительно подошел. Это была такая удача, что большего и желать было нельзя! Иванов стоял теперь в темном коридоре и собирался войти в этот некогда столь знакомый дом.

Первое, что его поразило, это был запах. Он был такой же, как тогда — будто и не прошло этих 20 лет. Чем именно пахло, трудно было сказать — но это был запах именно этого дома. Он принадлежал к первым жизненным впечатлениям Иванова, и поэтому хранился где-то в самой глубине его памяти, так что он узнал бы его из тысяч. В коридоре было совершенно темно, и Иванов нащупал на стене знакомый выключатель. Лампочка неожиданно вспыхнула, но тут же и перегорела — трудно было предположить, что и через 20 лет в доме все по-прежнему исправно. Но Иванов это предусмотрел, и вынул из сумки новую лампочку, которую захватил с собой из Москвы. По крайней мере, свет теперь в доме был.
Он прошел по коридору ко второй двери, ведущей внутрь дома. Все, столь памятное ему когда-то прежде, он теперь узнавал. Вот дверь, ведущая на кухню, а рядом с ней — дверь в большую комнату. В комнате свет луны падает сквозь пыльное окно. Занавеска слегка открыта, виден двор, угол соседнего дома, ближайшие кусты. Вот кровать у стены, шкаф, круглый стол, небольшой диван. Все знакомые предметы, те же, какие были тогда. Будто не было этих двадцати лет!
Он ввернул вторую лампочку в настольную лампу и зажег свет. Странно выглядела перед ним эта когда-то знакомая комната! Будто из своей теперешней жизни он перенесся в далекое прошлое, и все теперь было, как тогда, и самого его теперешнего не было, а вместо этого был он прежний! В каком-то бессилии сел он на кровать. Им овладело какое-то странное чувство.  Стены этой комнаты, при свете одинокой лампы странно его тревожили, ему вдруг стало как-то неуютно, неловко… Он встал и прошелся по комнате — его тень как-то одиноко и неловко металась по стене…
«Нет, это просто от усталости, — подумал он, — Надо лечь и как следует выспаться. Утро вечера мудренее. Завтра встану — и все будет яснее, и друзья мои приедут… Или, может быть, не приедут? Ну и что же, тоже не беда — поживу здесь несколько дней и вернусь в Москву. Так сказать, устрою себе небольшой отдых, «встречу с давним прошлым».
Так  сидел он некоторое время на постели, даже не стараясь разобрать веши, или приготовить себе есть. Потом заглянул в стоящий в углу комнаты шкаф, и извлек оттуда старую простынку. Постелив себе, и достав какое-то одеяло, он, наконец, лег. Так начиналась его жизнь на новом месте.
Через несколько минут он протянул руку к лампе и погасил свет. Комната сразу наполнилась звуками и шорохами, которые были свойственны этому дому, к которым он когда-то привык. Шумели за окном деревья сада, где-то скреблась мышь. Свет луны падал в окно, оставляя полосу на полу и на стене.
Иванов довольно быстро заснул.  Прошедший день, без сомненья, его утомил. В уме его проносились картины этого дня, тревоги и проблемы его теперешней жизни, жизни последних нескольких лет. Последняя мысль, которая пронеслась перед ним перед тем, как он заснул, была: «Удастся мне или не удастся? Приедут они или не приедут?» Больше он ничего не помнил.


3. Приезд гостей.

Зато проснулся он в совершенно другом настроении. В окно врывались яркие лучи солнца. За окном слышался щебет птиц, тихо шумели деревья сада.
Поднявшись, Иванов в первую очередь распахнул окно. Свежий летний воздух ворвался в душную комнату. Он почувствовал запах сада и цветов, лучше услышал уличные шорохи и стрекот кузнечиков.
Его вдруг поразило это столь давно не испытанное им ощущение. Он вдруг будто вернулся в свое детство, будто увидел все теми, прежними глазами. Вот так же когда-то очень давно он просыпался, выбегал на крыльцо, и ощущал всю свежесть и ясность летнего утра, которая тогда была для него совершенно привычной. И вот теперь он снова вернулся сюда, и снова чувствовал то же, и все же, несмотря на это, теперь он был… другой.
Иванов встал и прошелся по комнате. Теперь, при свете дня, он лучше ее разглядел. Его не оставляло чувство странности всего происходящего, в этой прежде столь знакомой комнате ему было как-то… не по себе. Слишком неожиданно было его появление здесь, слишком быстро он перенесся в эту столь давно и прочно забытую обстановку. Но так это было или не так, ему оставалось только одно — вновь осмотреть место.
Пройдя прежним путем по коридору, он снова вышел на крыльцо. Оно было еще сильнее залито солнцем, которое светило на него впрямую. Многое он теперь как бы вновь припоминал. Он вспомнил белую стену дома, стоящего напротив, два дерева, росших прямо перед крыльцом, далее — несколько больших елей. Даже крапива росла перед домом по-прежнему, только теперь она совсем разрослась. А крыльцо, когда-то довольно крепкое, теперь совсем покосилось и накренилось, так что на нем даже трудно было стоять.
Иванов вернулся в дом. Здесь он тоже находил много знакомого. Вот дверь на веранду, на которой все, пожалуй, осталось как когда-то. Он мельком заглянул на нее и прошел дальше. Вот легкая занавесочка, загораживающая чулан, в котором когда-то стояли кастрюли и банки. Он отогнул ее, заглянул — и при слабом свете увидел там несколько  старых кастрюль и банок. Вот кухня, на которой ему предстоит готовить. Он зашел в нее, и увидел старый шкаф, полный такой же старой посуды. Здесь ничто не подавало признаков жизни. Лежащая на столе клеенка от времени совсем ссохлась, в углу над шкафом виднелась большая паутина. Иванову пришло в голову, что нужно привести все в более-менее божеский вид. Он было думал приняться за дело — и тут же остановился в недоумении. У него буквально опустились руки. Дело было не столько в том, что он не знал, с чего начать, и что он никогда не занимался уборкой столь запущенного жилья — а в том, что он, пожалуй, не стал бы делать это только для себя. Он как бы не верил еще в реальность своего приезда, и не знал еще, сколько проведет здесь — и, во всяком случае, чтобы одному переночевать здесь, ему все это вовсе не было нужно. Единственный случай, в котором он мог бы начать наводить здесь порядок был тот, если к нему кто-нибудь приедет. Но приедет ли кто-нибудь — он не знал. И поэтому сама мысль об уборке показалась ему неестественной и как бы… тревожной. Она напоминала ему как раз о том, что он не мог знать, и чего он с таким нетерпением ждал.
Он присел на стул и подпер голову руками. Вся его затея вдруг показалась ему бессмысленной. Они, конечно же, никто не приедут. Не так легко вырваться из Москвы обычному москвичу, к тому же занятому, к тому же по приглашению товарища, с которым уже бог знает сколько не виделись! Человек может даже согласиться сначала, и даже выразить явный интерес — но после, на более свежую голову, передумать. Вся его затея вдруг показалась ему чистейшей авантюрой. Он-то надеялся увлечь их именно необычностью предложения! Он-то предполагал, что если они не могут встретиться в обычной обстановке, то их увлечет именно идея этой поездки, как это часто бывало и раньше! В конце концов, ведь они были когда-то друзья! И у него мелькнула надежда таким странным образом, довольно необычно, после многих лет снова собрать их здесь. Но он, конечно, просчитался. Он не учел естественных свойств человеческой психологии. Конечно, за много лет они стали другими. У каждого из них свои дела, свой круг забот и обязанностей — и не так-то легко этот круг вдруг сразу разорвать. К тому же для чего? Ради сомнительного удовольствия увидеть своих давних друзей? Но, может быть, у них в действительности нет такой потребности — на зря же они так долго не встречались. Ради возможности отдохнуть на природе? Но у каждого из них наверняка есть свои, более близкие возможности. Ради возможности повидать именно его? Но что уж такого особого он в их жизни значил, ради чего они оставят все свои дела и устремятся на встречу с ним? А если так, то выходило, что все это он себе нафантазировал и поддался самым несбыточным иллюзиям. И к тому же, столь странная организация самой поездки! Ведь он, отправляясь сюда, даже не знал, что его здесь ждет! Все могло рассыпаться и развалиться в самом начале. А он еще пригласил сразу вслед за собой гостей! Правда, им владела какая-то необъяснимая уверенность, что все удастся, что все пройдет благополучно. И вот теперь все действительно удалось — но только он здесь совершенно один! Нет, надо было сначала встретиться в Москве, и только потом уже всем вместе ехать! Но если так, то никто бы и не собрался — он уже это знал. Ну вот, и так тоже никто не соберется! И он только напрасно волновался, что-то придумывал — и в конце концов останется здесь совершенно один.
Ему стало так горько, что захотелось вдруг куда-то бежать из этого дома. Но он все-таки должен был предусмотреть возможность их приезда, и ждать их, по крайней мере, в течение этого дня. Он посмотрел на часы. Пока еще, очевидно, было рано — ждать их, видимо, следовало ближе к полудню. Поэтому, чтобы не сидеть внутри дома, где теперь все стало наводить на него тоску, он решил прогуляться. На всякий случай оставив в двери записку, он даже не  стал ее запирать, и, сойдя с крыльца, отправился  вдоль края поселка в сторону леса.

Иванов не знал, куда и зачем он идет. Он был настолько потрясен внезапной сменой обстановки, что вряд ли контролировал свои поступки. Ему скорее хотелось просто пройтись, чтобы менять впечатления и двигаться, и он, скорее, не сам куда-то шел, а просто ноги его несли.
Вот он дошел до крайних деревьев леса. Здесь, конечно, все изменилось — молодые деревья подросли, а вместо них выросли другие — и все же лес можно было узнать. По крайней мере, тропинка, шедшая когда-то в глубину леса, проходила все там же. Он узнавал знакомые места. Вот небольшое озерцо, скорее похожее на лужу, вот знакомая поляна. Большие старые ели были все те же. Он вдруг увидел в глубине леса канавку, возле которой он когда-то нашел большой белый гриб. Дальше тропинка уходила в заросли малины, а еще через некоторое время вывела к пруду.
Пруд почти совсем не изменился. Иванов даже чуть не заплакал, когда увидел несколько больших деревьев, росших на его берегу. Все здесь было так же — и большое открытое место около деревьев, и низкий подлесок с другой его стороны, и заросли камышей в дальнем конце пруда. Иванов смотрел на все это — и видел все как в тумане.
Потом он повернулся и пошел назад в поселок. Здесь он тоже решил немного пройтись. Конечно, поселок тоже изменился — но в основном был прежний. Он узнавал знакомые дома и вспоминал давних их обитателей. У него вдруг мелькнула мысль — узнать, кто теперь здесь живет, и есть ли кто-нибудь знакомый — но, лишь только он попробовал привести ее в исполнение, как понял, что не решится. Слишком долго его не было в этом месте, слишком он теперь был здесь чужой — так что пробовать заходить к кому-то и знакомиться он чувствовал себя не в силах.
Миновав несколько домов, он вышел на небольшую поляну, на которой располагалась детская площадка. Место было ему близкое и знакомое — сам он провел здесь немало дней и вечеров. Площадка по-прежнему была на месте. На ней играли какие-то дети. Рядом росло несколько больших деревьев — осин и берез — которые тоже были ему чрезвычайно знакомыми. Здесь, под ними он как-то в августе нашел несколько подосиновиков, за что заслужил поощрение и удивление взрослых, поскольку он нашел их прямо среди поселка. Теперь Иванов остановился и засмотрелся на играющих на площадке детей. Они стучали мячом об стенку, прыгали через скакалку, крутили на животе обруч. Им овладело какое-то странное чувство. Глядя на них, он будто что-то вспоминал. Но усилия были напрасными — он так и не мог вспомнить. С этим странным чувством он и ушел с площадки, и направился в сторону своего дома.
По дороге он испытал еще одно странное впечатление. Не доходя до места нескольких домов, он вдруг увидел в одном из дворов мужчину, лицо которого показалось ему чем-то знакомым.  Казалось, он напоминал одного его детского приятеля, с которым он здесь когда-то вместе играл. Вот, казалось бы, замечательный повод познакомиться — но вместо этого Иванов, наоборот, опустил голову и скорее-скорее прошел мимо этого двора. Он почему-то вдруг этой возможности испугался. Знакомиться теперь, после того, как столько лет прошло, со своим прежним детским товарищем ему почему-то показалось невозможным. С этим чувством он скорее прибежал обратно в дом.
Здесь все было по-прежнему — никто не приехал. Записка по-прежнему торчала в двери, дом был пуст. Иванов вошел в комнату и сел на кровать. Он совершенно не знал, что теперь делать. В этом доме, которому он было так обрадовался сначала, ему становилось все более неуютно. Если никто так и не появится — то какой смысл ему здесь быть? Впрочем, теперь он очень устал. Прогулка, свежий воздух и новые впечатления его сильно утомили. Не имея сейчас никакого другого занятия, он просто, прямо не раздеваясь, прилег на кровать. Некоторое время он лежал, осматривая комнату — а потом сам не заметил, как задремал.

Проснулся он оттого, что услышал в доме шаги. Кто-то, казалось, робко, несмело ходил по коридору, по кухне…  В комнате стоял сумрак, поскольку солнце уже перешло на другую сторону дома. Иванов некоторое время лежал,  еще не совсем проснувшись и постепенно приходя в себя. Он и хотел, и боялся верить. Это мог быть и кто-то из местных, заглянувший проверить, кто это появился в давно пустующем доме. Ему еще из-за дремоты трудно было встать. Но тут человек сам подошел к двери и начал ее открывать.
Скоро в сумраке комнаты появилась фигура. Иванов пока еще не видел лица, поскольку гость стоял к нему спиной. Но тут он, наконец, повернулся — и Иванову ничего не оставалось, как только вскрикнуть и скорей сесть на постели.
Он с удивлением и радостью смотрел на приехавшего.
— Как, неужели ты!?.. — только и смог воскликнуть он.
Гость тоже заметил его и с радостью подошел.
— А, вот ты где!.. — воскликнул он, — Забился в самый дальний конец дома! Я думал, он гостей будет встречать, а он — спит!..
Иванов во все глаза глядел на него.
— Как… Ты все-таки… приехал?.. — как-то недоверчиво спросил он.
— Ну да, — отвечал гость, — как видишь! Сначала, правда, не решался, а потом думаю — была не была! Уж сколько времени не виделись — а тут вдруг в кои-то веки Иванов пригласил!.. Дай, думаю, тряхну стариной! Как мы когда-то вместе — и в походы, и просто так за город!
— И как ты… нашел?.. — продолжал спрашивать Иванов.
— Не сразу, но все-таки, с божьей помощью! Пришлось поплутать, конечно. Но где наша не пропадала! Ты мне по телефону все так хорошо объяснил, что просто невозможно было заблудиться, и вот я — здесь.
Иванов смотрел на него и все не решался задать главный вопрос, который вертелся у него на языке.
— Скажи, а… наши приедут? — наконец, спросил он.
— Как ни удивительно, но очень может быть, что да, — ответил гость, — Я вчера по телефону говорил с Игорем и Леной, и узнал, что они, по крайней мере, размышляют. Я сказал им, что сам точно поеду — надеюсь, что это на них тоже как-то повлияло. Так что вполне возможно, что мы их тоже в ближайшее время увидим.
— Что же вы… вместе не собрались? — для чего-то спросил Иванов.
— Я прелагал им… но ты же знаешь — у каждого свои дела. Лена еще сегодня собиралась сделать что-то на работе. У Игоря уже отпуск — но надо было отдать кое-какие долги. У Лены, кстати, нет отпуска — но ее на работе всегда на несколько дней могут отпустить. Но, так или иначе, не так-то просто вырваться москвичу из Москвы. Все что-то держит, не пускает… Игорю, кстати, еще нужно договориться с семьей — он ведь, в отличие от нас, женат. Думаю, что с этим тоже не будет проблемы — и, тем не менее, вырваться из Москвы обычному человеку бывает не так просто…
— Сам-то ты как?.. — перебил его Иванов.
— Я?.. Да как сказать… С переменным успехом… Впрочем, у нас будет еще время здесь наговориться… Тогда и про себя друг другу расскажем, и опытом обменяемся… А пока лучше покажи свое здешнее хозяйство.
— Да я, в сущности, здесь ничего не знаю… — заторопился Иванов, — Я сам сюда только вчера приехал. Этот дом… я в нем когда-то жил… еще ребенком. Я здесь не был уже двадцать лет… а он все это время стоял пустой. Ну, я и решил… что же этому месту зря пропадать — пусть оно послужит нам еще раз…
Приезжий  взглянул с восхищением.
— Ну, ты  авантюрист! Едешь в незнакомое место, сам не зная куда — и еще нас пригласил. Узнаю Иванова! Ты и в походах разные такие штучки любил. Ну да ничего, все устроится. Освоимся здесь как-нибудь, поживем…
Он остановился и внимательно оглядел комнату.
— Так вот, значит, твои апартаменты… Да-а, не густо…
— Я же говорю, что я приехал сюда только вчера, — вновь стал оправдываться Иванов.
— Ну да ничего, жить можно, — продолжал гость, — Только вот беспорядку многовато. Ты не против, если здесь немного порядку навести?..
Иванов с благодарностью взглянул на него.
— Да я и сам собирался. Только, думаю, если никто не приедет — то зачем?.. Мне-то самому не так много надо…
— Ну вот и отлично! — воскликнул  гость, — Тогда — за дело!  Где тут у тебя тряпка, вода?..
Иванов пошел и достал из чулана тазик, сделал из старой одежды какие-то тряпки, потом долго сливал в умывальнике ржавую воду… Наконец, вода сделалась более-менее чистой, и они  принялись за уборку. Подмели в комнате пол. Вытерли и вымыли стол и шкаф на кухне. Смахнули из угля паутину. Постепенно комната и кухня стали приобретать все более жилой вид. Обнаружили в шкафу несколько тарелок, и вымыли их. Вытерли пыль с окна. Все это, конечно, были лишь первые усилия.
Гость вздохнул и сел отдохнуть.
— Ну вот, теперь здесь, по крайней мере, жить можно, — с удовлетворением сказал он, — Всего здесь, конечно, не переделать — но ведь у нас еще несколько дней впереди.
Иванов с благодарностью глядел на него.
— Спасибо, Виталий, — с глубоким чувством сказал он (он первый раз назвал гостя по имени — до этого они говорили как очень старые и близкие приятели, не называя имен), — Как это замечательно, что ты приехал! Без тебя бы я не знаю, что здесь…
Он не договорил. Все было и без слов ясно — но была и еще одна причина, вдруг заставившая его оборвать на полуслове. Они оба теперь с Виталием внимательно прислушивались.  Им показались какие-то шаги на крыльце и ясный стук в дверь. По-видимому, кто-то к ним еще пришел. Оба товарища отложили свои занятия и вышли в коридор.


4. Приезд гостей (продолжение)

В дверь действительно кто-то стучал. Распахнув ее, они замерли от радости и удивления. Перед ним стоял молодой человек их возраста, третий их школьный товарищ. Вид его был слегка встревоженный и смущенный — видимо, из-за дальней поездки, в которой он сам не знал, что его встретит. Но, увидев своих друзей, он приободрился и поспешил приветствовать их.
— Слава богу, нашел, — сказал он, слегка запыхавшись с дороги, — А то я уже замучился. Брожу здесь среди этих одинаковых домиков — и, главное, не у кого спросить. Пришлось вернуться назад, к дороге — и снова точно идти по твоему рисунку. Ну, слава богу, что вы здесь. Я вижу, нас уже трое. Или я ошибаюсь — может быть, и Лена уже приехала?
— Нет, Игорь, она еще в дороге, — сказал Виталий, — Мужчины собрались первыми. Но, думаю, что и она скоро подъедет — а мы здесь пока все приготовим…
Они посторонились и пропустили гостя в дом. Все они друг за другом пошли в большую комнату.
— Как странно, что мы здесь встретились, — говорил по дороге вновь приехавший.
— Почему? — удивился Иванов.
— Ведь мы школьные друзья — а школьные друзья после окончания школы обычно не встречаются.
— Кстати, интересно, почему? — подхватил Виталий.
— Видимо, новая жизнь, новые впечатления… — начал размышлять приехавший, — Открывается новые, взрослые цели — и прежняя школьная жизнь становится как перевернутая страница… Не знаю, может быть, это и правильно, может быть, в этом есть какой-то смысл…
— Но вот мы, тем не менее, встретились — и, если не ошибаюсь, друг другу рады!.. — поторопился вставить Иванов.
— Что касается меня, то я тебе за это благодарен, — продолжал  начавший разговор, — Хочется иногда повидаться, но все что-то мешает — заботы, дела… Так что ты молодец, что это придумал. Наверно, если бы ты предложил сделать это в Москве, то ничего бы не вышло — сказалась бы инерция, нежелание нарушать привычную жизнь… А так — ты нас всех заинтриговал. В сущности, это что-то вроде уик-энда, как когда-то… Ты сказал, что у тебя есть загородная дача… Что на ней можно хорошо провести время, отдохнуть, погулять… Собственно, это и оказалось привлекательным… Но это, однако, не отменяет главный вопрос — о чем мы здесь будем говорить, что будем делать… После стольких лет разлуки не так-то просто найти общие интересы…
— Можно основываться на том, что нас объединяет, — предположил Виталий, — Мы вместе учились, у нас есть общие воспоминания…
— Но опыт показывает, что это плохая основа для общения, — продолжал новый гость, — Прошлое никогда по-настоящему не может объединить людей. Помните наши вечера бывших одноклассников, которые проводились первое время? Я, например, кроме неловкости ничего на них не испытывал. То же, я думаю, и с другими попытками собрать прежде знакомых людей — выпускников института, быть может, даже ветеранов прошедшей войны… Все это, что ни говори, уже перевернутая страница жизни — и что же снова ее теребить? Нет, нужно что-то более серьезное, что могло бы осмыслить общение людей… Что-то более имеющее отношение к их реальным потребностям и реальной жизни.
— Но ведь мы сюда приехали просто отдыхать… — робко сказал Иванов.
— Все равно нужно что-то, что бы нас здесь объединило…
— У каждого из нас есть некоторый жизненный опыт, — пришел на помощь Виталий, — Каждый из нас как-то прожил эти десять лет. Вот мы и могли бы этим опытом поделиться, рассказать, как у каждого из нас сложилась жизнь…
Иванов с благодарностью взглянул на него.
— В конце концов, у нас еще будет время это решить… — сказал он, — Пока надо здесь устроиться, освоиться. Я предлагаю как-нибудь об этом специально поговорить, когда мы… все соберемся.
Они тем временем уже стояли в комнате.
— Так-так-так, — говорил только приехавший Игорь, — Вот, значит, как ты живешь. Вот, значит, твой хваленый старый дом, о котором ты столько по телефону  рассказывал.
— Да, — скромно ответил Иванов, — Что есть, то есть. Не густо, конечно — но жить можно.
— Да нам особенно много и не нужно… Мы — народ неприхотливый, главное, чтоб крыша  над головой! Ну, давай — рассказывай, показывай…
Иванов принялся им вместе объяснять, что не объяснил еще Виталию.
— Вот это чулан, а это веранда, — показывал он, — Там можно в теплое время ночевать.
— А это что за люк в потолке? — спросил Игорь.
— Это ход на чердак, — Иванов только теперь вспомнил о нем, — Так туда не заберешься — нужно или поставить что-то, или небольшая лесенка. Кажется, она должна быть на веранде. Ну, это мы еще посмотрим.
— Да, нужно будет найти. Нужно все осмотреть, — энергично сказал Игорь. Он уже в доме почти освоился и подходил ко всему очень по-деловому.
— А где ты здесь продукты покупаешь? Где магазин? —  спросил он тут же.
— Я пока еще там не был… — ответил Иванов, — Я кое-что с собой привез… Но вообще ты прав — надо туда сходить. Уже время обеда — а я так вообще с утра ничего не ел.
Скоро товарищи вышли из дома и пошли искать магазин. Дверь они снова не стали закрывать, и оставили в ее щели записку. Магазин оказался на прежнем месте — ближе к станции, в одном из больших кирпичных домов. Перед ними  на  прилавке лежал нехитрый его ассортимент, в основном состоявший из сухарей, консервов, макарон и других нехитрых вещей. Они взяли кое-что и отправились в обратный путь. Лены в доме все еще не было. Друзья приготовили себе нехитрый обед, пообедали и принялись за продолжение уборки. Скоро в доме стало все еще более пригодно для жилья. Затем немного отдохнули. После этого как-то сама собой возникла идея заниматься каждому, кто чем хочет. Виталий лег в комнате на диван с каким-то журналом. Игорь пошел осматривать веранду. Иванов решил подняться на чердак. Он нашел на веранде лестницу и вынес ее в коридор. После этого поставил ее к стене, поднялся на несколько ступенек и отодвинул крышку люка. На него сверху пахнуло запахом старого сена и старых вещей. Он подождал немного, пока глаза его привыкли к темноте — и скрылся в проеме люка.

На чердаке было сумрачно. Свет пробивался только в небольшое чердачное окно. Стен здесь уже не было, помещение ограничивали косые скаты крыши. Вокруг тут и там лежали большие копны сена. От времени оно истлело и уже почти совсем не пахло. Кроме того, он с удивлением обнаружил здесь довольно много старых вещей. Их, видимо, сюда складывали, когда в доме не находилось для них места. Он с удивлением обнаружил свой старенький проигрыватель. Теперь он, конечно не работал, да и пластинок к нему давно не выпускали. Но когда-то Иванов именно с его помощью услышал несколько своих первых сказок. Рядом стоял ящик со старыми детскими книгами. Он перебрал их и узнал обложки книг, которые он когда-то читал. Удивительно, что он до сих пор их помнил. Конечно, в течение 20 лет не вспоминал — но вот теперь снова увидел, и эти воспоминания сразу ожили. Он взглянул  в дальний угол чердака — там тоже лежала знакомая игрушка. Он подошел, поднял ее, и сразу узнал — это был старый плюшевый мишка с оторванной лапой. Это он сам когда-то оторвал ее, исследуя, что у этого медведя внутри. Иванов стоял и со странным чувством смотрел на этого «гостя из прошлого». У него даже слезы навернулись на глаза. Прошлое здесь оживало, окружало его, становилось зримым. Он опять будто вернулся на 20 лет назад. Иванов некоторое время бродил по чердаку, находя все новые вещи. После этого, полностью насладившись свиданием со своим детством, вновь подошел к люку и спустился вниз.
К этому времени Виталий куда-то ушел из дома. Игорь по-прежнему шумел чем-то на веранде. Иванов тоже хотел выйти на крыльцо — но тут вдруг услышал внутри дома шаги. Он сначала подумал, что это Виталий (он еще не знал, что тот ушел) — но все же решил туда заглянуть. Войдя внутрь дома, он вдруг у самой двери в комнату лицом к лицу столкнулся с девушкой.
— Лена, ты!.. — только и смог воскликнуть он.
Она глядела на него строго и грустно.
— Приехала все-таки!
— Да, как видишь…
Перед ним стояла довольно красивая девушка, в лице которой было что-то сдержанное и строгое. Ей будто владело какое-то особое чувство, или мысль, которые наложили отпечаток на весь ее характер. Возможно, с ней прежде случилась какая-то беда, которая и наложила печать этой сдержанности и строгости. Она стояла и внимательно смотрела на Иванова.
— А я гляжу — адрес вроде тот. Дверь открыта, внутри никого. Захожу — все тихо, думаю — где хозяева?..
— Пойдем, я скорее нашим скажу! — заторопился Иванов, — То-то они обрадуются!
Он пошел на веранду и скорее позвал Игоря. Потом вышел на крыльцо и стал звать Виталия. Тот скоро появился — он зашел всего за угол соседнего дома.
— Игорь, Виталий — Лена приехала!.. — радостно воскликнул  Иванов.
К этому времени Лена тоже вышла к ним на крыльцо.
Оба товарища тоже были рады. Они как-то подчеркнуто вежливо и внимательно обращались с новой гостьей. Видно было, что их всех связывают с ней какие-то  особые отношения — далекие от простой дружбы и фамильярности. Видно было, что в этих отношениях не было и ничего личного. Они были далеки от тех отношений, которые обычно связывают девушек и молодых людей. Скорее это было восхищение и преклонение, которые вызывает в людях что-то высшее, какая-то личность или явление, которые выбивается  из обычного круга. Все трое это чувствовали — и, может быть, больше всех Иванов.
— Как хорошо, что ты приехала! — воскликнул он, — Без этого наше пребывание здесь было бы в чем-то неполным!
Его товарищи выражали те же чувства.
— Я тоже очень рада, — сказала Лена, — Мне тоже очень приятно увидеть моих старых друзей.
Все они вместе пошли в дом. Здесь сели на кухне, которая теперь уже имела вполне жилой вид, вокруг стола. Некоторое время молчали и смотрели друг на друга. Молчание вдруг нарушил Иванов.
— Ну вот, мы собрались здесь, — волнуясь, сказал он, — Спасибо вам, друзья, что вы приехали. Я еще не знаю, сколько мы здесь пробудем и чем будем заниматься. У меня, правда, были некоторые идеи… но об этом потом. Во всяком случае, я надеюсь, что пребывание здесь для каждого из нас будет полезным и приятным. Уверен, что мы не проведем здесь время зря. Во всяком случае, спасибо всем.
Гости задумчиво молчали. За столом воцарилась глубокая тишина. Видимо, все размышляли о странных словах Иванова и о том, зачем же каждый все-таки сюда приехал. Некоторое время никто не прерывал молчания. Лишь через некоторое время Виталий спросил:
— Но  чем же все-таки мы здесь будем заниматься?..


5. Вечер.

Этим вечером мальчик Коленька вернулся домой поздно. За день он сильно набегался и устал. Этот день его прошел как обычно — как и вчера, как и множество других летних дней. Он встречался со своим другом Витей, лазил по гаражам, гулял по лесу, играл на детской площадке. Перед глазами его теперь кружился калейдоскоп впечатлений — он не мог даже припомнить всего, что он повидал в течении дня, мест, где он с утра побывал. Наконец, усталый и  набегавшийся, ближе к вечеру он вбежал в свою комнату.
В комнате в это время был только отец. Мать ушла куда-то к соседке.  Отец лежал на своем топчане и отдыхал после трудного дня. Перевернувшись на живот, он крутил ручку настройки старенького приемника. Он любил заниматься этим по вечерам, это помогало ему расслабиться. Он почти все время перескакивал с волны на волну, издавая приемником резкие свистящие звуки. Одет он был по-домашнему, в кофте и спортивных штанах, да и вся обстановка в комнате была какая-то "домашняя".
Коленька любил, когда отец оставался дома и любил даже то, что он вечно слушает свой приемник. Даже резкие странные звуки при этом его не смущали. Он, как ни странно, даже полюбил их, и считал уже необходимой принадлежностью их дома. Войдя в комнату, он быстро забрался на небольшую лежанку, стоящую у другой стены, взял лежащую там же книжку и принялся читать.
Прошедший день все еще его не "отпускал". Стоило немного отвлечься и прикрыть глаза — и в уме его начинался обычный "калейдоскоп", который, наверное, у многих бывает в детстве, состоящий из прошедших дневных  впечатлений. У Коленьки, проведшего сегодня много в лесу, и впечатления были лесные — перед ним теперь все время мелькали ягоды, листья, грибы, цветы, листья, ягоды... Все это проносилось и проносилось перед ним, и этому блаженному хороводу картин не было конца…
  Он ненадолго задремал. Когда он проснулся, отец по-прежнему крутил ручку приемника. Если не считать этих привычных звуков, в комнате было тихо. Горела только настольная лампа, оставляя круг света на стене. Мальчику было в комнате уютно и спокойно. Сколько он себя помнил, он видел вокруг себя эту обстановку. Он тихо лежал, глядя на лампу под абажуром и на круг света на стене. Потом вдруг приподнялся на локте. Ему вдруг пришла одна мысль, и он очень захотел поделиться ей с отцом.
— Пап, — сказал он негромко.
Отец его к тому времени уже выключил приемник и дремал.
— Пап, — еще раз позвал мальчик.
— Чего тебе? — отвечал тот.
— Пап, ты спишь?
— Уже почти заснул — ты меня разбудил. Ну, говори, чего тебе.
— Пап, а что это за старый дом?.. — замирая, спросил Коленька.
— Какой дом?
— Старый... заброшенный… у гаражей...
Мужчина окончательно проснулся и сел на постели.
— А, это очень интересный дом, — задумчиво сказал он.
Мальчик чуть не подпрыгнул.
— Расскажи, пап!..
— А ты будешь потом спать?
— Буду, буду!..
Отец собрался с мыслями.
— Этот дом друга одного моего товарища. Точнее, его родителей. Они жили здесь лет двадцать назад. Тогда они с Сергеевым — знаешь, в соседнем доме живет — были большими друзьями. Так же бегали целые дни, как вы сейчас с Витькой. Я-то этого времени не застал, поскольку сам живу здесь всего восемь лет. Потом их семья собралась и уехала куда-то. Наверно, в Москву. С тех пор в доме никто не живет, он и стоит пустой.
— И в него никогда-никогда, никто-никто не приезжал?!..
— Насколько я помню все эти восемь лет, нет.
Мальчик так и заерзал на постели. Ему не терпелось поделиться тайной, которой он владел. Но он почему-то сдержал себя. Может быть, сказалась привычка хранить тайны и секреты, которая почему-то бывает столь развита у детей. Он просто сказал «А-а…», и отвернулся к стене.
— А почему ты спросил? — поинтересовался отец.
— Да, говорят, там на чердаке лежат разные интересные вещи... — все-таки решил открыть Коленька, — У нас старшие ребята лазили, находили. Говорят, там сено, и много разных вещей…
— Ну так это они, наверно, когда-то и спрятали. Тоже были веселые ребята, лазили везде — в подвалы, на чердаки… Мне Игорек рассказывал — они туда залезали, в сене играли… Значит, теперь ваши ребята снова эти вещи нашли?..
Коленька не стал отвечать.
— Пап, а что это мама говорит, что мы куда-то уедем?.. — спросил он через некоторое время.
Отец задумался.
— Ну, это еще неизвестно, — сказал он.
— И наш дом тоже будет стоять пустой, и в нем никто не будет жить… — грустно сказал мальчик.
— Говорю, что это, может быть, и неправда, — снова сказал отец.
Коленька вдруг оживился и снова приподнялся на постели.
— Пап, я не хочу уезжать… — сказал он.
— Ну, мы еще подумаем, посмотрим…
— Мне нравится здесь... Мне здесь хорошо… Я не хочу никакого другого места…
Отец грустно вздохнул.
— Ты обещал, что после этого разговора будешь спать. Уже поздно, а завтра мы решили идти в лес. Давай мы как-нибудь в другой раз поговорим.
Коленьке и самому хотелось спать. Он только теперь почувствовал, как же он устал за день. Глаза у него слипались, ноги и тело будто «гудели». Перед глазами у него, стоило закрыть их, снова поплыли грибы, листья, ягоды, ягоды, листья, цветы... Отец протянул руку и выключил настольную лампу. Пробормотав «спокойной ночи», мальчик отвернулся к стене и решил спать. Но через некоторое  время  он снова открыл глаза и сел на постели. Что-то будто толкнуло его, будто  напомнило, что он должен еще что-то сделать. В комнате было темно, свет луны проникал через раскрытое окно. В тишине раздавалось мерное дыхание отца. Мальчик вновь надел шорты и сандалии, и тихо выскользнул за дверь. Пройдя, стараясь не шуметь, по коридору, он так же тихо вышел на улицу. Здесь он быстро побежал по дорожке через поселок, в сторону его окраины. Вот уже и крайние дома поселка, и старый дом. Мальчик остановился в нескольких шагах, за кустами. По-прежнему в доме была открыта дверь и горели окна. За матерчатыми занавесками двигались тени. Слабый свет падал от окон на траву и ближайшие кусты. Мальчик долго стоял в темноте, как завороженный,  и смотрел на окна. Ему хотелось понять, кто это в доме — что это за люди, зачем приехали?.. Так он простоял, наверное, минут десять, скрытый тенью кустов. Лишь после этого он повернул назад, вновь проделал весь путь через поселок, вернулся домой, тихо вошел в свою комнату, лег на постель и, наконец, заснул. 

                __________________________________________