Они студентами были

Они студентами были
 Девять абитуриентов сидят в ряд в коридоре музыкального училища. Буквально вчера они были школьниками. И вот теперь они стоят на пороге новой, взрослой жизни. Вчера сдан последний вступительный экзамен, и сегодня всех занимает только один вопрос: «Примут? Или не примут?» Они все такие разные... Кто-то вроде бы и спокойно сидит и ждёт, кто-то заметно волнуется... Сейчас их вызовут, и решится их судьба...
Наконец открывается дверь и раздаётся строгий и торжественный голос: «Товарищи абитуриенты! Прошу всех пройти в класс для обсуждения результатов и оглашения списка принятых на фортепианное отделение».
 Абитуриенты рассаживаются. «Меня могут не принять... - взволнованно шепчет светленькая девочка, мигая белёсыми ресничками, - у меня там в диктанте вместо нот одни точечки...» «Ничего, - успокаивает её соседка, - нас мало, наверное, всех примут...» «Да не шепчитесь вы, сейчас ничего не услышим», - обрывает их третья девочка, вся устремлённая к преподавателям и обращённая в слух.
Эти три девочки скоро будут очень дружны. Вера, Ира и Яна. Их будут называть святой троицей. Романтичность Веры, благоразумие Иры и фантастическая работоспособность Яны, гармонично сочетаясь, будут творить чудеса... Ну, а пока...
Оглашают список зачисленных совместно с баллами:
 «Андрейченко Арсений - 18 баллов. Ну, Арсюшу мы все знаем ещё со школы практики. Мы, преподаватели. А студентам ещё только предстоит познакомиться с этим талантливым, подающим большие надежды юношей. Встань, Арсюша».
Поднялся полноватый светловолосый юноша с живыми голубыми глазами.
 «Алмазова Вера - 10 баллов. Встань, Верочка».
Встала та самая светленькая девочка, которая боялась не поступить. Лицо её светилось счастьем.
 «Владимирова Ирина - 14 баллов».
Встала скромная девочка с русыми волосами, убранными в хвост.
 «Веслов Борис - также 14 баллов».
Поднялся долговязый, немного нескладный юноша с тёмно-русыми вьющимися волосами. Он был в очках с затемнёнными стёклами.
 «Маркова Светлана - 16 баллов» - худенькая блондинка.
 «Матюхина Людмила - 14 баллов», «Стеценко Наталия - тоже», «Ханайцева Алия - 15 баллов».
   А я? - удивлённо приподнимается Яна Разумовская, больше всех ждавшая своей оценки.
   Ах, да, да... Тебя помню. Хорошо играла. Что-то не занесли тебя...
   Я Яна Разумовская!..
   12 баллов, Разумовская, - сказал кто-то из педагогов...

 Вот уже прошло несколько недель с момента зачисления. Моросит сентябрьский дождик. Четверо студентов: Ира Владимирова, Боря Веслов, Аля Ханайцева и Яна Разумовская бредут вниз по улице Салтыкова-Щедрина. Дело в том, что учительница по физкультуре, обнаружив, что у них нет сменки, заставила их бегать на улице. Ира уж было думала честно бегать, но остальные лишь посмеялись над ней, и вот шли наши студенты...
   Алик, а ты какой национальности? - подсмеиваясь над Алей, спросил Боря.
Аля была маленькая, худенькая, смуглая, с карими раскосыми глазами и почти чёрными, прямыми, как палки, волосами. Казашка. Она жила с бабушкой, все её бросили: отец-казах в Казахстане, мама - уже здесь. У неё была своя семья, муж, дети, здоровые, упитанные, а невероятно способную Алю отдали бабушке. Ещё в самом детстве. И студенты подсмеивались над Ханайцевой, а та сердилась.
   Я смесь бульдога с носорогом, - угрюмо буркнула Аля.
   Аль, а ты знаешь казахский язык? - искренне поинтересовалась Ира.
   Ой, а скажи что-нибудь по-казахски... - попросила Яна.
   Да не знаю я ничего, да отстаньте вы все от меня, - Аля закрылась волосами.
   Ну, Алик, - Боря взял её за руку. Он как никто понимал её, их тоже бросил отец, жизнь на этой почве подружила Алю и Борю.
Студенты дошли до каких-то грязных дворов. Ире стало жутковато. Они повернули назад. «Я замёрзла и устала», - подумала Ира. Но тут Яна выдала свежую идею:
   Нам надо хоть немного пробежать, чтобы физручка не догадалась, что мы её обманываем.
  Я не буду бежать! - сказала Аля.
   И я!.. - пропел Борис.
   Как хотите.
 В результате никто и не бегал.

 Теперь немного о нашей святой троице. Ира и Яна были знакомы и дружны ещё с подготовительных курсов, а вот Вера присоединилась к ним попозже.
Как-то на вступительных экзаменах рядом с Ирой на скамеечку в коридоре села незнакомая девушка. Ире запомнилось тогда лишь то, что она была в зелёном, её соседка, и что они сидели в одинаковых позах, нога на ногу.
   Давай знакомиться, - приветливо сказала девушка. - Всё равно вместе учиться будем...
О, как они сильно подружатся, а потом, когда целеустремлённая Яна уедет получать высшее музыкальное образование в Питер, останется их вечный дуэт... Дуэт двух поистине родственных душ.
Сначала же Ира, отличница и ужасно серьёзная по жизни, не принимала смешливую блондинку Верочку всерьёз, она казалась ей легкомысленной. Но в ходе времени она заметила, как интересно с ней общаться, как богат её внутренний мир... И так они постепенно стали подружками.
И вот они, Вера, Ира и Яна, всегда вместе, втроём стараются сидеть за партой на лекциях, помогают друг другу как только могут... Невероятно литературно одарённая Верочка берёт на себя всё творческое (сочинения по литературе и прочее), Ира - просто корифей в языках, а также музыкально-теоретические дисциплины ей сравнительно легко даются, ну а Яна... Яна своим уникальным трудолюбием, например, вытянула их с Ирой фортепианный ансамбль к концу года на «отлично».

 Ира старалась всем-всем помочь, а нуждались в этом почти все. Она выучивала наизусть биографии композиторов, выполняла все задания, и её ценили. Вот, например, задали им по музыкальной литературе биографию Баха. Спросили. Студенты сидят, как-то к партам прижались, молчат, только Владимирова как всегда руку держит.
   Андрейченко!
   Два! - сам себе поставил оценку гений музыки Андрейченко.
   Можно я? - робко спросила Ира.
   Ну давай, Владимирова...
   Ира, я люблю тебя! - это воскликнул с задних рядов Борис. Он сидел там с гордой красавицей Стеценко и рисовал карикатуры... Но его же спасли! И тут он ляпнул...
Ох, Боря, Боря... Знал бы ты, во что выльются потом твои слова...
Небрежно брошенные... Как преданно, как страстно потом полюбит тебя Ирина... Но это будет потом... На 4 курсе.

 Сильная группа студентов сидит на сольфеджио. Владимирова, Матюхина и Ханайцева - на первой парте, Разумовская, Веслов и Андрейченко - на второй. Точнее, Арсений сидит между Яной и Борисом. Преподаватель отошла, и первокурсники бушуют не по-детски... Зачинщица Аля положила свои руки на Люсины и говорит:
   Люська, твои руки - белые клавиши, а мои - чёрные!.. Арсюш, играй!.. А-а-а-а!! Что за мука быть клавишей!..
 Арсюшка же вошёл в раж, нацепил ластик на карандаш, начал стучать Борьке по голове:
   Пой!
   До! Ре! Ми! А теперь я постучу!
   До! До! До!
   Заклинило??
 Ира пробилась к фортепиано.
Старенькое, обшарпанное общежитское фортепиано. Младшие курсы играют на нём в перерывах детские песенки, попсу, рок, старшие - разыгрываются... Ира играла в ту пору прелюдию Рахманинова до диез - минор, она ей очень нравилась и хорошо удавалась. Она заиграла. Трагичные унисоны, аккорды. И контрастная середина, звучавшая, словно бурлящие весенние ручьи... Веслов не выдержал, выбежал на «сцену», (место учителя), вытащил за собой Ханайцеву.
   Аля, я - Отелло! Ты - Дездемона! Я душу тебя... - завалил её на парту и стал «душить».
Но вот музыка сменилась вновь на просветлённую, и Боря обнял Алю:
   Ещё, ещё играй, Ира...
Но Ира вдруг бросила руки. Отошла. Тогда Борис занял её место, и тут уж ему не было равных в мастерстве, сплетённом с актёрской игрой.
   «Мурку»! - попросила Аля. Он закатил «Мурку»...
Было много заявок.
   А Листа сможешь? - его глаза встретились с серьёзными, сильно выделяющимися на фоне общего веселья, глазами Иры.
   Нет, это уж я не смогу, - у Бориса пропала всякая охота играть. Он сразу вспомнил Давида Шанцева, пианиста 3 курса, игрой которого Ира была просто восхищена и говорила:
 Не видела я лучше пианиста,
 Вы б слышали, как он играет Листа...
 Шанцев действительно мастерски играл рапсодию Листа до диез - минор. Вот время... Борису тогда нравилась Ира, а Ире - Шанцев... Если бы знать Ире тогда, какая любовь, любовь к Веслову, приключится у неё на 3 курсе, она вела бы себя иначе... А сейчас она просто явно давала знать бедному Боре, что Шанцев лучше него...

 Ночь. Две закадычные подруги, Верочка Алмазова и Ира, переписываются по телефону. У Верочки мобильный телефон давно, а для Ирины это первые в жизни сообщения. Но это не важно. Важна их суть. А суть их в том, что и Верочку, и Ирину посетило первое чувство. Чувство влюблённости. Предмет обожания Верочки - Арсюша Андрейченко. Ире нравится до головокружения Шанцев.
   Поверь, на Шанцева у тебя нет шансЦЕв... Он жуткий ловелас...
   А как это?
   Ну, донжуан... Ну бабник!
   Нет, не может быть! Ох, Верочка, он так играет...
   Ах, Ирочка, а какой Арсюша милый...
 И так подруги болтают всю ночь...

 В реальной жизни они стараются не подавать виду, что им кто-то нравится... Как-то раз Ира с Борисом ждали Яну и Арсения. Они играли все вчетвером, Ира с Яной - за одним роялем, Арсений с Борисом - за другим. Играли всем известный «Марш Черномора», который шутник Боря как-то назвал «Марш Мухомора», так его в шутку и называли. Но Яны что-то всё не было, да и Арсения тоже. К ним подошёл Давид. Одетый с иголочки, белая рубашка, галстук-бабочка, чёрные брюки, ботинки новомодные, с острым носом. Волосы рыжеватые, глаза с прищуром. У Иры словно наждачком прошло по сердцу.
   Ребят, я 17-й занял, вам тоже репетировать? Пошли вместе?
 Зашли. Третьекурсник начал шпарить наизусть известную рапсодию. Ира сидела как зачарованная. Веслов отобрал у Давида ноты, сел за второе фортепиано, и стал тоже пробовать играть эту сложнейшую штучку...
Знал бы он тогда, какое скерцо Шопена он отбабахает на гос. экзамене! А какой рахманиновский этюд-картину?!. Ничего, он уже на 2-м курсе так блестяще сыграет Листа, что все ахнут...
Сейчас же 15-летним подростком он вовсе не выигрышно смотрелся на фоне 20-летнего Шанцева, авторитета тогдашних пианистов... Но не хотел смириться никак с таким положением дел. После этой их игры он спрашивал у Иры:
   Ну, как я играл?
   Да ты же всё по нотам... - отвечала та презрительно.
 Он молчал. Шанцев же выучил «патетический» этюд Скрябина тем временем. И однажды, когда Борис очередной раз играл на сольфеджио, Ира спросила его:
   А «патетический» Скрябина сможешь?
Веслов внимательно посмотрел на неё.
   Это тот, который Шанцев играл?
Она промолчала.

 Ира продолжала делать за всех... например, сольфеджио. Всю ночь строит аккорды, а ребята спишут. Но ей не жалко было.
   Ирка - моя муза! - как-то изрёк Веслов.
   И моя! - подпела ему Ханайцева.
Ире было безумно приятно.

 Да, Ира любила музыкально-теоретические дисциплины, чего уж тут говорить. И они ей, как мы уже упоминали, легко давались. Собственно говоря, были у неё мысли с самого начала поступать на теоретическое отделение. Но она всё же выбрала фортепианное. Здесь талант у неё тоже был, точнее, способности... Но поначалу её всё тянуло к теоретикам.
Однажды, после окончания очередного урока её любимого сольфеджио, она выходила из класса последней. Вдруг преподаватель по сольфеджио посмотрела на неё в упор и спросила:
   Ира, а почему ты не пошла на теоретическое? Ты могла бы состояться как теоретик.
Ира очень смутилась.
   Я... Я хотела, но... Не знаю, почему не пошла.
С этого дня Ира решила переходить.
   Ира, ты что... С кем мы будем смеяться на немецком?! - всерьёз запереживала Верочка.
Дело в том, что они с Ирой были одни в группе, та помогала Вере, да и без смеха не обходилось... Весело было. А тут такое...
И Яна никак не хотела отпускать подружку.
Но Ира была неумолима. Она уже и с преподавателями договариваться стала, да и теоретики звали её к себе...
Как-то раз она хотела посмотреть расписание теоретиков, а рядом стоял Веслов и уговаривал: «Ну Ирочка... Как мы без тебя?.. Это не какая-нибудь Разумовская...» Ирина всё же спустилась вниз, на первый этаж, к стендам, оглянулась - Веслов.
   Ты чего? - спросила она.
   А ты? - тут он многозначительно произнёс: - Не сметь... - чуть замялся и решительно добавил: - Не сметь стрелять по Багдаду!
И Ирина осталась. Ну, не смогла она бросить своих друзей, ставших ей уже тогда такими дорогими, родными...

 Вот они стоят, в два рядка, приветствуют учительницу.
Аля сильно отличается от всех. На её худенькой смуглой руке - дикий чёрный кожаный браслет с шипами, торчащими во все стороны. На поясе, чёрном в металлических бляхах, болтается огромная железная цепь. В ушах наушники - тяжёлый рок, металл. Учительница возмущённо говорит ей:
   Аля, ну когда ты повзрослеешь?.. - но в её голосе слышится и любовь к таким ещё зелёным 15-летним пианистам.
Речь идёт о педагоге по сольфеджио. Она поначалу была очень строга со своими подопечными, но с годами становилась всё мягче. В конце, на выпускном диктанте, она даже проиграла его лишний раз. Для «любимых пианистов». И они её любили. Всей душой, как только могли.
К Ире она была требовательна. Выше «хорошо» обычно не ставила. Но в диплом она получила «отлично»! Как же она была рада! Летела из общежития, никого не замечая, ей хотелось петь, петь всему миру о своём счастье!..
 ...Пока же первокурсники сидели на уроке сольфеджио. Диктант. Перемена. Яна где-то подпростыла, всё кашляет.
   Бедная де-евочка... - тянет Веслов. - Дай-ка я тебе горчи-ичничек поставлю...
   А-а-а-а!!! - это кричит Аля, согнувшись над партой. - А-а-а!!
   Ты чего?? - наперебой спрашивают её испуганный Арсюшка, Люся, Яна, Ира...
 Один Борис непоколебимо спокоен. Все невольно поворачиваются к нему. Он говорит:
   Горячей воды и бинтов, - и, уже обращаясь к Але, многозначительно добавляет: - а мы пойдём, обсудим всё это наедине... - Аля встаёт, и они уходят.
 В классе немая сцена. У Арсюшки глаза как два вопроса. Девочки просто молчат. Через несколько минут они возвращаются, за ними и учительница...
   Кто будет петь номер одноголосия? - спрашивает она.
И смотрит на студентов. Ира выучила, но руки не поднимает, не решается... Яна всю прошлую перемену билась с этим номером, но он у неё так и не получился. Люся тоже прячет глаза, но только потому, что вообще не открывала учебник. Але всё равно. Она любой номер споёт с листа.
   Веслов! Спой, Боря...
Боря не учил. Он говорит заговорщическим тоном:
   А у меня сегодня день рождения...
   Ой, правда? Поздравляю! Ну ладно, в качестве подарка не пой. Арсюша споёт?
   Споёт... - отвечает Арсений. И, конечно, поёт блестяще.
 У Бориса действительно был день рождения. Ира это запомнила и потом каждый раз его поздравляла.
На следующий урок Борис заранее волновался:
   А вдруг меня сегодня опять спросят? А, скажу, что у меня опять день рождения...
Все грохнули.
А Борису меж тем действительно везло. На теории преподаватель давала ему лёгкие интервалы под лозунгом: «Люблю Борю». А на русском как-то случилось следующее: надо было сочинить сложноподчинённое предложение. И никто не мог.
   Ну что ж вы... - сокрушалась учительница.
И тут вызвался Веслов. Он сказал:
   Учитель настаивал, чтобы я сочинил предложение...

 И вновь урок русского языка. Студенты, уставшие от целой пары психологии, где изучались понятия «воля», «память» и т. д., и все начинающиеся с: «психический процесс, заключающийся в...» Учительница спрашивает:
   А кто мне скажет, что такое «патриотизм»?
Молчание. И опять вызывается Борис:
   Патриотизм, - уверенно начинает он, - это психический процесс, заключающийся в...
В воздухе повисает пауза. Но уже через мгновение все оценивают шутку. А учительница говорит:
   Эх, Боря, у вас все определения по психологии так начинаются, да?..

 Что ни говори, а студенческая жизнь, эта незабываемая пора, была яркой, весёлой.

 Молодая учительница по психологии держала своих студентов в страхе. Ей так хотелось...
   Уроки нельзя пропускать ни по какой причине, - внушала она первокурсникам.
   А если помёр? - спросил кто-то тихо.
   Пожалуй, единственная причина неявки - это смерть.
Но на уроках психологии было всё: и прогулы, и пропуски, и весёлые истории... Их как раз было даже больше, чем на остальных уроках.

 Время всё шло, и вот наши студенты уже пишут итоговый диктант по сольфеджио за 1 курс. По рядам шёпот:
   Тюха, что там в третьем такте после «ре»? - это Натали, Наташа Стеценко.
   Нашла у кого спросить! - отвечает Люда Матюхина. - Спроси лучше у Арсюшки...
 Арсений мало того, что обладал абсолютным слухом, его ещё и подготавливали к консерватории.
   Арсюш... - тот отвечает. Он уже написал весь диктант. И проверяет. Первой сдаёт Аля, у неё, правда, есть ошибки. У Арсения одна ошибка, и та глупая. Следом - Борис. Почему-то сегодня, редкий случай, но у него ошибок нет. Потом постепенно сдают остальные - Владимирова, Матюхина (эти почти одновременно), Маркова, Алмазова и Стеценко...

 Всё! Ура! Второй курс. Арсюша Андрейченко уехал поступать в консерваторию. Их с Борисом чудесный фортепианный дуэт (который Боря так просил Иру послушать, а так и не согласилась) распался). Теперь Боря играл со Светой Марковой, а Люся, Светина партнёрша - с Верой. Ире становилось всё тяжелее и тяжелее учиться. Сказывались бессонные «ночи аккордов». Однажды ей было так плохо, что преподаватель отпустила её домой. Но в мастерстве профессиональном она совершенствовалась, как, впрочем, и все остальные.
Алия и Наташа искали свой образ, то красным волосы выкрасят, то чёрным. В конце строгая Натали остановилась на чёрном каре с чёлкой, а Ханайцева перекрасилась в блондинку, правда, цвет волос у неё получился соломенный. Люся ещё с начала первого курса остановилась на рыжем. И лишь наши три подружки - три фонарика, два тёмненьких и один светленький - да блондинка Света не экспериментировали с цветом волос. Правда, Света сделала причёску и стала с ней совсем-совсем взрослая. Боря - теперь единственный в группе - стал предметом всеобщего обожания. Он обладал, помимо отличных музыкальных способностей, отменным чувством юмора и артистизмом и был постоянным участником всевозможных капустников. Ещё в них неплохо смотрелась Натали со своей броской красотой.

 Здоровье Иры совсем ухудшилось. Болея гриппом, она умудрилась закатить истерику, мол, не хочет пропускать училище, и... тяжелейшее осложнение. На нервы. Больница. Неврология. Переписка с Верочкой, с Борей согревала, но думала она о Давиде. Таблетки, уколы... Капельницы...
Ирина была вынуждена взять академический отпуск. Ночами плакала в подушку... Всей душой хотела к своим друзьям, но её ждала новая группа. Из одних девочек.
Вот Ирина впервые после болезни пришла в училище. От слабости она еле стояла на ногах. Её встретила Вера. Как она изменилась... Стала краситься, похудела. Подруги обнялись. Тут к ним подошёл Борис. Он тоже изменился. Где знакомый стриженый мальчик в голубой рубашке? Перед Ирой молодой человек, стильно одетый в чёрное, половину лба прикрывает чёлка... Что он сделал со своими кудряшками?.. Они ведь вечно ему мешали... Распрямил. И он, и не он.
   Боренька!.. - вырвалось у Иры. - А можно я тебя обниму?
   Делов-то! - улыбается Борис такой знакомой улыбкой.
Ира обнимает его.
   Ирочка, я курю... - извиняется Боря.
   Ты... Да я знаю... Иди уж, покури...
   Дай сигаретку! - смеётся Вера.
   Да ты их коллекционируешь! Алик!
Они с Алькой перекуривают...

 Весна. В воздухе реют её пьянящие, не сравнимые ни с чем ароматы. Они будоражат кровь. Ира сидит над открытой тетрадкой по истории искусств, но мысли её далеки от лекций. Она сердито думает о том, что когда закончит училище, то даже фотографии своего теперешнего курса не возьмёт. А предыдущего - обязательно. С ней рядом садится народник с их курса. Данила Кошкин. Ира знает, что он нравится Вере Алмазовой. Она рассердилась на Арсения, который не отвечал на её СМС, и теперь её занимает Данила. Он русоволосый, кучерявый, с весёлыми голубыми глазами. Чисто русский парень. Домрист. Ире казалось, что его глаза всё время как будто смеются. Яна после академического как-то отделилась от Иры с Верой, а подружки наоборот тесно сблизились, ходили гулять и часами говорили о жизни, в т. ч. и о симпатиях, конечно. Сейчас же Ира чувствовала на себе взгляд Вериной пассии.
Не выдержав, она подняла на него глаза.
   Что Вы читаете? - почему-то он обратился к ней на «Вы». Голубые глаза с такой теплотой смотрели на Иру.
   Я к истории искусств готовлюсь, - отвечала Ирина, немного смутясь. На этой паре Даня сел к ней и также подсаживался и в следующие разы. Она уже ждала его. И если его не было, то это означало только, что он приболел или занят на какой-нибудь репетиции или концерте. Она ловила себя на мысли, что он ей нравится. Да-да, уже не Давид, от чувства к нему не осталось и следа, а он, этот маленький (он был маленького роста), милый, смешной народник Данила Кошкин. Как-то раз она сказала об этом Вере.
   Поцарапаю, - не то в шутку, не то всерьёз сказала та.
Дружба Иры с народником меж тем набирала обороты. Как-то он пригласил её к себе, в комнатку общежития. Пел ей песни под гитару. Ему очень нравилось, как она играет. Попросил сыграть одно, другое. Напоил зелёным чаем. Потом был такой случай. Ира старалась не пропускать ни одного концерта с участием её бывших сокурсников. А тут концерт с участием фортепианного дуэта Бори Веслова и Светы Марковой, а также их по отдельности. Они теперь лучшие студенты, играют великолепно! Конечно, Ира пошла. И вдруг... Увидела Данилу. Он сел с ней рядом. Как же было приятно...

Уже была на дворе осень. Праздновали день посвящения в студенты. Сначала, как водится, концерт, созданный своими силами. Вот на сцене ударники. Веслов в компании подвыпивших студентов - «на Камчатке».
   Веслов, друг, потуши свет! - это просит Игорёк Старцев со сцены.
   Не-ет, - доносится капризно-дурашливый ответ Веслова, и Ира, сидящая в средних рядах, слышит, как от задних покатилась бутылка. Старцев выключает свет...
Вскоре начинается дискотека. Верочка сегодня как сказочная принцесса. В белом платье, серебристых туфлях на высокой шпильке, белокурые локоны почти до пояса... Ирочка - в белой блузке с серебринками, чёрных брюках и чёрных туфельках.
   Игорь, как я тебе? - смущает Вера ударника.
   О-ой, нет слов... - смущается Старцев.
Танцы, танцы, и вот - медленный... Игорь-ударник с какой-то первобытной жадностью заключает Верочку в свои объятия. «Красавица и чудовище», - невольно мелькает в голове у Иры. Веслов... Где он? Почему-то именно его ищет она глазами... Ах, вот он. Дурачится в компании. Красная кепка набок, совсем чёрные волосы (покрасился), очков нет. Одет во всём ультрамодном: чёрная блестящая рубашка (не переменил с выступления), чёрные обтягивающие джинсы (писк моды), кольца, цепи... Он сам себя называл «гламурным подонком». Ире тогда он уже начинал нравиться, и весьма сильно. Она пошла в его компанию, не побоявшись ни лихих дружков, ничего...
   Боря... Ты не танцуешь? - спросила она.
   Нет, - ответил он.
Ира села на скамеечку внутри зала. Но вот так грустно сидеть ей пришлось недолго. К ней подошёл Данила Кошкин, и вновь вспыхнули взаимные чувства. Он протянул руку, приглашая её, она встала, и они стали танцевать. Для Иры это был первый в жизни медленный танец. Она немного отстранённо держала Даню за плечи, а он её - за талию. Но совсем скоро она обняла его, как и Вера Игоря, как и все остальные... Ей уже не хотелось сказать: «Даня, ты мне нравишься», ей просто было уютно, хоть она и была выше Дани ростом.

 Между тем Боря нравился ей всё сильнее. Она не знала, как объяснить, почему. Да, он прекрасно играл. Как-то однажды они сидели втроём в одном классе, Ира, Вера и Боря. И Борис играл по заказу Иры любой этюд Шопена. А это не шутки... Общался он в основном с Алей. Его стиль не все воспринимали однозначно: он носил розовый с голубыми полосочками гламурный свитерок. Сочетание розового с чёрным (джинсами), да и причёска - вроде как стиль эмо. А это очень смело - заявлять о себе в таком стиле. Но он заявлял.
Ира как-то написала ему: «Боря - ты гений». А он: «Кто это?» «Ира». «Какая Ира? И почему это я гений?»
Она обожествляла его. Когда они садились со Светой Марковой в зале репетировать, Ира сидела в зале и кричала: «Браво! Бис!» Играли они тогда «Зарисовки» Гаврилина, «Вальс», нежный, прозрачный, с грустинкой, и «Галоп» с потрясающими акцентами на слабые доли.

 Время шло. На фоне становления чувства к Борису была у Иры ещё одна страсть. Да, не то, что к Давиду, не нежность к Дане, а именно страсть. Это был ударник Артур Васильев. Иру привлекала его мужественность в фигуре, в характере. Хотя она ошибалась, он был лишь просто грубый. И даже злой. Но одно время она просто сходила по нему с ума. Верочка успокаивала её, говорила, что такое нормально. Но всё это прошло, когда однажды...

 Однажды ночью Ира поняла, что она ЛЮБИТ Борю. Такого с ней не было ещё никогда. Никогда... Она тут же написала ему: «Боря, я тебя...» Ответ пришёл мгновенно: «Ира, не пугай меня!» «Боря, я тебя люблю!» «Не бросайся такими словами, они накладывают огромную ответственность!» - пришёл серьёзный ответ.
На следующий день Ира боялась увидеть его после своих ночных откровений. Она сидела в коридоре и болтала с Люсей Матюхиной, удивляясь, сколько та себе сделала проколов в ушах. Вдруг восторженная и по-детски наивная Люська захлопала в ладоши:
   Веслов идёт!
 Ира покраснела, затем побледнела, затем снова покраснела.
   Ты чего? Ир, тебе плохо?..
   Только не Веслов...
   А чем тебе не нравится Веслов?! - защебетала Люська.
   Да наоборот...
Она подняла на него взгляд, который старалась изо всех сил сделать спокойным. Он посмотрел на неё та-ак внимательно и серьёзно, как никогда.
   Привет, - она едва ли не теряла сознание.
   Привет.
 И прошёл дальше.
 С тех пор всякие шуточки и подколы между ними прекратились. Он уже не допивал за ней чай, ухмыляясь: «Фобия горячего чая», не говорил ей в столовой своё любимое «грация синьорина», не орал: «Ир-рка! А дай я тебя сфотографир-рую!» Было даже такое, что, например, после какого-нибудь концерта наши подружки подходили к нему за кулисы, Вера неизменно говорила с пафосом: «Вашу мужественную лапу!», а потом обнимала его и дружески целовала в щёчку, а Ира... не могла так. Ей безумно хотелось его хотя бы обнять, как раньше, дружески, но она не могла. И сердилась на Веру. Но они всё равно дружили.

 Однажды, была весна, третьекурсники сидели на философии. Но мысли у Ирины были отнюдь не философские. Преподаватель отошла. Ира знала, что за стенкой, в холле, за столиком, сидит Веслов. И её так тянуло к нему, что она... незаметно вышла из класса и тихо подошла к нему.
   Можно, я... сяду рядом с Вами? - спросила она.
   СадиТЕСЬ, - в тон ей отвечал Веслов. Он держал в руках небольшую видеокамеру и смотрел запись их со Светой дуэта. Они недавно ездили на конкурс. Ира присоединилась. Чёлка закрывала от неё Борю, а ей так хотелось поговорить с ним, расспросить о его жизни...
   Ну, как она выключается?! - Борис нервно вертел в руках камеру. Кольца, браслет из серебряных звеньев... Нашёл наконец. Тряхнул чёлкой (фирменный жест, Вера говорила Ире в шутку, что он ради него чёлку и сделал) и говорит:
   Пойду я покурю...
Охо-хо, но и Ира отвечала спокойно:
   Иди.
Ничего у Ирины не получалось в её попытках завязать с ним хотя бы разговор. Один раз она попросила его:
   Борь, открой мне, пожалуйста, 11-й, у меня что-то не получается...
 Борис отвечал:
   Ну неужели это так трудно?!. - но ключ взял. - Ну вот... Видишь, как просто! - И многозначительно добавил: - Стоит только захотеть...
И улыбнулся...

 Чего только Ирина нашла в Борисе как в человеке?.. Да, он играл лучше неё. Намного. «Ноябрь» Чайковского, с которым он поступал, Ира осилила лишь в ноябре (!) на 3-м курсе, ноктюрн «Грёзы любви» Листа, который он играл на 2-м, едва осилила вообще, а что уж говорить о дальнейшем... Но в обыденной жизни он не отличался особо ничем, даже наоборот. То в ответ на: «Боря, перекур - 3 минуты», тянул: «Пя-ать...» То его раздражали новые потолки в зале (вместо сводчатых, которые в один прекрасный момент обрушились, сделали мигающие лампочки, как в больнице, и он ворчал: «совки...»)...
Он сам в ответ на напоминание Иры о том, что она его любит, спрашивал: «За что?» Та отвечала: «Ни за что. За то, что ты такой есть». «Не строй себе иллюзий, я не могу ничего дать тебе...» «А мне и не надо ничего...» Да, любовь у Ирины была, похоже, не только безответная, но и слепая.

 Пора гос. экзаменов. Как изменились наши студенты! Совсем взрослые стали, каждый уже решил для себя, чем будет заниматься дальше.
Ира слушала все ГОСы по специальности: вот Яна Разумовская, в роскошном чёрном платье, туфлях на шпильке, с пышными чёрными волосами до пояса. Сосредоточенная. Отыграла на «отлично». Наташа Стеценко и Света Маркова заметно волновались, но также, «отлично». Аля Ханайцева - с куцым хвостиком, чёлка свисает на лицо, получила «удовлетворительно». Бедная девочка, она могла бы играть на отлично! Но... Угробила свой талант, растеряла, растратила... В общем, конечно, сама виновата. Люся Матюхина и Вера Алмазова - «хорошо». Вера, как казалось Ире, сыграла отлично! Чего стоит одно только «Траурное шествие» Листа!.. Она посвятила его окончательному разрыву с первой любовью, с Арсением... И на закуску - блестящий Борис Веслов, всеобщий любимец! Божественно... Ира сидела и тихо плакала, она не могла иначе...

 ...Прошёл год. И вот ГОСы у Ириного курса. Свои «отлично» и свои «хорошо», свои «удовлетворительно». Ира стоит с платочком у двери в зал, где её ждёт гос. комиссия, ждут педагоги, ждут студенты, ждут все-все-все... И ждёт Веслов. Она это знает. Видела его. Итак, ей открывать второе отделение экзамена. Она решила выложиться во что бы то ни стало на все сто... И получила «хорошо».

 Через некоторое время после получения диплома - работа, а потом... Однажды Ирина узнаёт о концерте Бориса, уже студента академии. Она пишет ему: «Боря, я не смогу прийти». И получает ответ: «Я понимаю».

 Проходит ещё некоторое время. Ирина продолжает работать по специальности, концертмейстером. Общается с Верочкой: они по-прежнему переписываются, реже - созваниваются, иногда видятся. Вера тоже работает по специальности, только преподавателем игры на инструменте. Судьба раскидала наших студентов повсюду. К Арсюше в Москву добавились Боря, Света и Наташа, правда, Наташа продолжает учиться не по музыке. Точнее, не совсем по музыке. Боря же со Светой поступили в один вуз. Яна, как мы уже и говорили, уехала доучиваться в Санкт-Петербург. Люся - в Орёл. Тоже по музыке. В общем, кто учится, кто работает. Кроме Веры Ира продолжает переписываться с Борей. Крайне редко звонит ему, чтобы услышать его приятный, бархатистый голос. Однажды Ира в троллейбусе встретила Алю. О, как она обрадовалась встрече!.. От Веры она знала, что Аля работает кондуктором и общается с Борисом. Аля, всё с таким же крашеным хвостом, ходила и обилечивала пассажиров. Ире сразу вспомнились все случаи, связанные с Алей, ну не все, а самые яркие. Например, как они менялись одеждой, и Аля утонула в её брюках, как клоун, а она была ужасно смешна в её юбчёнке, своих голубых колготках и сапогах... Аля подошла к Ире. Равнодушно посмотрела на неё сильно подведёнными глазами.
   Алечка, привет!.. - Ира всю душу открыла настежь перед маленькой несчастной Ханайцевой.
   Привет, - скупо ответила Аля.
 От её тона у Ирины вдруг вся охота пропала расспрашивать. «Не улыбнулась даже, какая... - подумала она. - Да, ей, наверное, завидно. Я такая успешная, расфуфыренная, наверное... Волосы вьются, такие пышные стали, а свои она всегда называла «соломкой»... Аля протянула руку за деньгами. Ирина дала деньги, взяла билет и вышла из троллейбуса... Она шла по улице, бесцельно глядя вперёд. Ветер трепал её яркий шарфик. «Ну почему всё так?! Я их всех так люблю, а они... Яна номер сменила. И Люся. Связи никакой. Арсюшка не отвечает, Светка не отвечает...» В глазах защипало. Но она гордо шла вперёд, навстречу осеннему ветру и новой жизни...

 Вера говорила подруге, что Борис ей не пара. Но Ира всё равно ночами переписывалась с ним по Интернету. Тайно. Эти разговоры были нужны Ирине, она это знала. Но однажды она спросила у него, есть ли у него девушка. И он ответил, что есть. Все мечты, надежды, всё потерпело крушение в один миг...

 ...На следующий день Ирина попала в психбольницу...

 ...За время нахождения там она писала стихи, прозу. Все восхищались её литературным даром. Но ничто больше не радовало Ирочку Владимирову. На время вернул её к жизни момент, когда она прям из психушки умудрилась попасть к Боре на концерт. Была зима. Он приезжал с сольником. Господи, какое чудо, что она там очутилась!.. В антракте зашла за кулисы. Боря... Знакомые до боли черты, и чёлка, и снова весь в чёрном: рубашечка, брюки, блестящие ботинки... Ира закричала:
   Борька-а!
   Ирка...
 Они без слов обнялись...
 На том концерте Борис выступал с произведениями Рахманинова. Играл замечательно. Все были в восторге. Публика не раз вызывала его на бис. Цветы, овации... А с уст Ирины срывалось: «Молодец! Какой же ты молодец!..»