II б. Южный фронт накануне летней кампании 3 - 6

Игорь АБРОСИМОВ

                ПОРАЖЕНИЕ  ИЛИ  ПОБЕДА?

Наступательная операция Южного фронта в июле - августе 1943 г. на реке Миусс



I. Предисловие: Ответа найти не удается...
II. Южный фронт накануне летней кампании (1, 2, 3, 4, 5, 6)
III. Вермахт на «Миусс-фронте»
IV. Операция началась...
V. Контрудар
VI. Противостояние в воздухе (1, 2, 3, 4, 5)
VII. Послесловие: военные события в культурно-историческом аспекте
Примечания и приложения - Литература



II. Южный фронт накануне летней кампании (3, 4, 5, 6)


3.

Пытаясь понять причину неудач Красной Армии в ряде операций в ходе летней кампании 1943 г., которую в целом никак нельзя не признать успешной, необходимо остановиться на самых разных аспектах деятельности командования и состояния руководимых им войск. Причины надо искать не только в неудачных замыслах и планах, а также недостатках в управлении войсками в ходе самой операции, но главное в том, что Красная Армия не имела и не смогла к этому времени достигнуть необходимого боевого уровня, не обладала всеми возможностями и средствами, достаточными для разгрома столь сильного противника.

Рассмотрим в связи с этим некоторые количественные и качественные показатели, характеризующие боеспособность армии в середине 1943 г., а также особенности планирования и подготовки июльской наступательной операции на Миуссе и попробуем оценить, насколько отвечали они задачам, поставленным перед Южным фронтом. Иначе простое описание боев вряд ли позволит представить подлинную картину событий на Миуссе. Заметим, что всестороннее рассмотрение всего комплекса подобных проблем далеко выходит за пределы заявленной темы, поэтому наше рассмотрение не претендует на полноту освещения данного вопроса. 

Безвозвратные и санитарные потери войск Сталинградского фронта, преобразованного с 1 января 1943 г. в Южный фронт, в течение ноября 1942 г. – февраля 1943 г. в ходе Сталинградской, Северо-Кавказской и Ростовской наступательных операций составили примерно четвертую часть от общего начального количества личного состава. При этом относительные потери стрелковых, танковых и механизированных частей и соединений оказались, как обычно, значительно выше средних по войскам фронта. Пополнение позволило к началу летней кампании довести численный состав стрелковых дивизий в среднем до 7 тыс. чел. в 5-й уд. и 28-й армиях и немногим более 8 тыс. - во 2-й гв. армии. Заметим, что даже в армиях Воронежского фронта, перед которыми в ожидании летнего наступления Вермахта были поставлены задачи стратегического характера, численность личного состава стрелковых дивизий, в т.ч. гвардейских, доводилась до 8,5 – 9 тыс., и только дивизии 5-й гв. армии, выдвинутые в состав фронта из Резерва Ставки, оказались укомплектованы до штатной численности.

Пополнение соединений Южного фронта обеспечивалось при этом, в основном, за счет недостаточно обученного контингента, что снижало боевой потенциал стрелковых дивизий и механизированных корпусов. Как уже упоминалось, целый ряд соединений и частей незадолго до активных действий в летних операциях были заново сформированы либо получили значительные контингенты личного состава, некоторые буквально накануне операции. Это не позволяет считать ряд из них, даже из состава 28-й и 5-й уд. армий, назначенных для наступления в направлении главного удара, как например 127-ю и 221-ю стрелковые дивизии, до конца сколоченными и полностью боеспособными.

Наличие в составе фронта четырех гвардейских стрелковых корпусов и в общей сложности двенадцати гвардейских стрелковых дивизий, которые показали себя с лучшей стороны в предшествующих боях на Сталинградском фронте, позволяло надеяться на повышенный уровень устойчивости войск в обороне и наступлении. Всем гвардейским дивизиям в соответствии с директивой Ставки уделялось особое внимание при укомплектовании опытными командными кадрами, поддержании численного состава, близкого к штатному, в обеспечении вооружением и военным имуществом. Несмотря на то, что пополнение гвардейских дивизий чаще всего также шло за счет обычного маршевого пополнения, что в значительной степени уравнивало степень боевой подготовки бойцов, возможности гвардейских соединений были выше и за счет численности личного состава и вооружения, и за счет более подготовленных и опытных командных кадров. Численный состав гвардейских дивизий Южного фронта удалось довести в середине июля в среднем только до немногим более 8 тыс.

Не удавалось полностью оснастить стрелковые дивизии, даже гвардейские, положенным по штатам автоматическим стрелковым оружием и артиллерийским вооружением. Производство самозарядных винтовок СВТ-40 было остановлено, поэтому в подразделениях их практически не было, меньше положенных было на вооружении и пистолет-пулеметов. В ряде дивизий 122-мм гаубиц при штатной численности 12 их было 9, при штатной численности дивизионных 76-мм пушек 20 – только 16.

Слабым местом стрелковых войск оставались невысокое тактическое мастерство и полевая выучка, неудовлетворительное владение значительной частью личного состава навыками боя пехоты. В обороне и наступлении пехота плохо использовала стрелковое оружие, не создавая достаточной плотности и эффективности ружейно-пулеметного огня. Минометное вооружение стрелковых подразделений также очень часто использовалось мало и тактически неумело. Другими словами, стрелковые взводы, роты и батальоны, применяя имевшееся вооружение, плохо и мало стреляли, надеясь исключительно на артиллерийскую, танковую, а также авиационную  поддержку.

Ударные возможности пехоты в наступлении не усиливались созданием специальных штурмовых групп, сформированных из отобранного личного состава, обладавшего определенными физическими возможностями, хорошо обученного приемам боев в условиях тесного контакта с противником и взаимодействию с танками и артиллерией. Бойцы таких групп должны были в большей степени, чем остальные пехотинцы, оснащаться автоматическим оружием и гранатами, а также иметь дымовые и толовые шашки, приспособления для подрыва мин, ножницы, топоры и другое саперное имущество. Создание штурмовых групп и подразделений в середине 1943 г. только начиналось. Между тем, имевшийся опыт, а также примеры действия вражеской пехоты показали, что при взломе и захвате укрепленных рубежей штурмовые группы оказывались чрезвычайно эффективны.

Повышению боеспособности стрелковых частей и соединений препятствовало вынужденное перемещение командного состава. Как видно из приведенных выше характеристик командования, многие командиры дивизий, впервые назначенные на эту должность незадолго до начала операции, не обладали необходимыми знаниями и опытом, либо, даже имея определенный предшествующий опыт, заняли свой пост накануне решающих боев, не успев как следует познакомиться с подчиненными и обстановкой.

Оперативное управление соединениями и частями Красной Армии снижалось ввиду недостатков функционирования корпусного звена. Ликвидация корпусов в первый период войны было вызвано высокими потерями личного состава и техники и нехваткой командных кадров для полноценного укомплектования. Однако трудности руководства большим количеством соединений и частей, находящихся в непосредственном подчинении общевойсковых армий, привели к постепенному восстановлению управлений корпусов, танковых, механизированных и стрелковых.

Вновь сформированные стрелковые корпуса в начале 1942 г. включали обычно одну стрелковую дивизию и несколько отдельных стрелковых бригад, но уже в первой половине года некоторые корпуса получили вторую стрелковую дивизию, а в конце 1942 – в 1943 гг. в его составе, как правило, состояло по три стрелковые дивизии. В июле 1943 г. на 376 стрелковых и 5 воздушно-десантных дивизий Действующей армии имелось только 64 управления стрелковых корпусов, то есть в корпуса были сведены менее половины дивизий. Ведь в некоторых корпусах состояло в тот период не три, а все еще два соединения. На Южном фронте в шесть корпусных управлений было сведено к тому времени 16 стрелковых дивизий из 28. Только в редких случаях, кроме стрелковых дивизий, в составе корпуса на постоянной основе состоял артиллерийский полк. Ни в одном из стрелковых корпусов Южного фронта корпусных артиллерийских полков не было.

Несмотря на функционирование корпусных управлений, руководство стрелковыми дивизиями, особенно в ходе ответственных операций, осуществлялось зачастую, минуя корпусное звено, непосредственно командованием и штабом общевойсковой армии. Сказывалась неотработанность системы управления с использованием корпусного звена.

Такое положение объясняется, в том числе, отсутствием в составе корпуса необходимых частей усиления и тыла, задачи которых выполнялись на уровне общевойсковых армий. Наличие в составе корпусного управления лишь немногочисленного штаба, который во многих случаях только осваивался с новыми для него функциями, а в составе корпусных частей только батальона связи, не позволяло стрелковому корпусу добиться необходимой самостоятельности в решении поставленных перед ним задач и обходиться без содействия и вмешательства армейской инстанции. Зачастую, не имея соответствующих возможностей, помноженных на отсутствие наработанной практики и опыта, командование корпуса превращалось в промежуточную инстанцию, с которой спрашивалось за просчеты и неудачи, но у которой не оказывалось всех необходимых составляющих для организации эффективного руководства. В той или иной степени контролируя деятельность подчиненных и приданных соединений и частей, отчитываясь о результатах перед армейским руководством, корпусное командование не оказывало определяющего влияние на обстановку. Многое, конечно, зависит от личности командира корпуса, от опыта и профессиональных качеств начальника штаба. Однако практически, к середине 1943 г. управления большинства стрелковых корпусов не достигли уровня, необходимого для самостоятельного и успешного решения сложных оперативных задач.

Высокой укомплектованностью характеризовались бронетанковые и механизированные войска фронта, которые располагали примерно 740 боеготовными танками - легкими Т-70 и Т-60, средними Т-34 и тяжелыми КВ-1с, причем легких было среди них более 250. Танки непосредственной поддержки пехоты входили в состав отдельных танковых бригад и полков, предназначенных для действий совместно со стрелковыми частями и подразделениями при прорыве оборонительных рубежей противника и отражении его контрударов, для повышения устойчивости в обороне. Подвижные соединения фронта, механизированные корпуса, должны были использоваться для развития успеха в глубине обороны и в качестве подвижного резерва для организации контрударов при прорывах противником оборонительных рубежей. Ввиду того, что у стрелковых соединений часто не хватало боевого потенциала для прорыва глубоко эшелонированной обороны противника на всю глубину, механизированные и танковые корпуса вводились в сражение еще до выхода наступающих на оперативный простор.

Четыре отдельные танковые бригады и три отдельных танковых полка непосредственной поддержки пехоты были укомплектованы танками до штатной численности. 32-я гв. и 33-я гв. танковые бригады имели перед началом операции 54 - 55 средних танков Т-34 и легких Т-70 и Т-60 (по штатам 53). В 6-й гв. и 140-й танковых бригадах, которые были укомплектованы по более ранним штатам и, наряду со средними и легкими танками, имели в своем составе тяжелые танки КВ-1с, количество боевых машин составляло 64 - 65 ед. Также в соответствии с штатами, по 21 тяжелому танку КВ-1с, насчитывалось в 1-м гв. и 7-м гв. отдельных танковых полках прорыва, 42 средних Т-34 и легких Т-70 и Т-60 танков (по штатам 39) – в 22-м отдельном танковом полку. Всего танковые части непосредственной поддержки пехоты насчитывали более 320 танков, в т.ч. более 50 тяжелых КВ-1с и 140 средних Т-34. Тяжелые и средние танки могли более-менее успешно выполнять задачи по непосредственной поддержке пехоты, причем только тяжелые танки специально предназначались для прорыва укрепленных рубежей и призваны были усилить поддержку качественно. Т-70 и Т-60 как танки непосредственной поддержки не годились вовсе и могли использоваться только для разведывательных целей, а также сопровождения и прикрытия войсковых колонн.

Была доведена до высокого уровня укомплектованность подвижных соединений - 2-го гв. и 4-го гв. механизированных корпусов 2-й гв. армии. Во 2-м гв. механизированном корпусе насчитывалось 204 танка (по штатам 210), в т.ч. 136 средних Т-34 и 68 легких Т-70 (по штатам 134 средних и 76 легких), численность личного состава – около 13,2 тыс. чел. (по штатам 15,2 тыс.). В 4-м гв. механизированном корпусе при численности личного состава около 11,2 тыс. чел. количество боевых машин было примерно таким же. Дополнительно до 40 танков в обоих механизированных корпусах числилось в ремонте, что создавало возможности некоторого пополнения частей за счет машин ремфонда.

Механизированные корпуса, Южный фронт не был в этом отношении исключением, не получили всех частей, положенных им по штатам. В их составе не было самоходно-артиллерийского полка, истребительно-противотанкового артиллерийского полка, минометного полка. Только в составе 4-го гв. механизированного корпуса имелся зенитный артиллерийский полк, а во 2-м гв. - истребительно-противотанковый дивизион. В последний момент в оперативное подчинение 2-го гв. механизированного корпуса был передан  тяжелый самоходно-артиллерийский полк. Отсутствие в механизированных корпусах упомянутых частей, а также недоукомплектованность мотострелковых подразделений снижало численность личного состава на 16% – 29% относительно штатной.

Наряду с наличием более многочисленной бронетехники и сравнительно сильной пехотной составляющей, последнее выгодно отличало механизированные корпуса от танковых, в них, как и в танковых корпусах, отсутствовала необходимая артиллерийская поддержка, представленная не столь многочисленными 45-мм и 76-мм пушками, а также минометами. Надежда возлагалась на танковые пушки танковых батальонов и полков, которые не могли в большинстве случаев заменить артиллерийские системы, особенно тяжелые и гаубичные, а также противотанковые, что ослабляло боевые возможности мотострелковых и танковых подразделений. Для усиления противотанковых возможностей подвижных соединений дополнительно в состав механизированных бригад и мотострелковых батальонов танковых бригад были введены роты ПТР. Необходимость принятия такой паллиативной меры является показателем уровня боевой стойкости этих соединений при отражении танковых атак противника. [II-19] Отметим дополнительно, что в составе 4-го механизированного корпуса находилось 30 полученных по ленд-лизу американских гусеничных бронетранспортеров М3, которые использовались в качестве артиллерийских тягачей. Это несколько повышало возможности артиллерийских подразделений.

В январе 1943 г. было дано указание усилить танковые и механизированные корпуса самоходно-артиллерийским полком и в том же году признано необходимым иметь в составе каждого корпуса по три самоходно-артиллерийских полка. Единственная в боевом составе войск Южного фронта самоходная артиллерийская часть, вновь сформированный 1543-й тяжелый самоходно-артиллерийский полк, прибыл на Южный фронт накануне наступательной операции и оперативно подчинялся командиру 2-го гв. механизированного корпуса. Полк был вооружен 12 тяжелыми СУ-152 и командирским танком КВ-1с. Впервые и ограниченно три полка тяжелых САУ были использованы только в ходе Курской оборонительной операции, буквально за несколько дней до наступления Южного фронта на реке Миусс. В связи с этим экипажи боевого опыта не имели, а самое главное, не были проработаны, хотя бы в предварительном порядке, тактические основы применения нового вида вооружения. Именно поэтому 1543-й тяжелый самоходно-артиллерийский полк, который вступил в свой первый бой, несмотря на мощное вооружение, не мог изменить ситуации даже на тактическом уровне, потеряв в первые же дни наступления большую часть бронетехники - 8 СУ-152.

Негативным образом сказывалось на ударных возможностях подвижных соединений отсутствие у них гаубичной и тяжелой буксируемой артиллерии. Если тяжелые артсистемы из-за проблем с тягой могли в какой-то степени ограничивать подвижность танковых и механизированных корпусов, то непонятно, почему в их составе так и не были предусмотрены гаубичные полки. Ведь легкие и подвижные 122-мм гаубицы обслуживались тягачами, аналогичными по мощности тягачам 76-мм дивизионных пушек, чаще всего это были полноприводные автомашины «Студебеккер», массово поставляемые по ленд-лизу. Таким образом, проблема с обеспечением средствами тяги решалась и гаубицы вполне могли быть использованы в составе подвижных соединений. Без них невозможным оказывалось подавлять огневые позиции и узлы сопротивления противника в наступательном бою, вести эффективный заградительный огонь при отражении контратак, прикрыть отход и маневр танковых и мотострелковых подразделений. Тактические возможности механизированных корпусов номинально могли быть повышены усилением за счет армейской артиллерии и артиллерии РВГК. Однако, отсутствие штатных частей не могло быть этим во всех случаях cкомпенсировано, т.к. мешало согласованности действий и понижало степень сколоченности соединений, сказывалось на управляемости и оперативном использовании артиллерии, особенно в условиях наступательного боя.

Боевые возможности танковых частей непосредственной поддержки пехоты, танковых и механизированных корпусов существенно снижались виду наметившегося еще в 1942 г. отставания советской бронетехники. Как известно, в ходе боев 1943 г. качественное отставание советской бронетехники сделалось не только явным, но во многих случаях поставило под вопрос боевые возможности танков Красной Армии как эффективного вида вооружения. Связано это было с несколькими причинами. В танковых частях до одной трети общего количества составляли легкие танки Т-70 и Т-60, которые ввиду слабости вооружения и бронезащиты потеряли к тому времени боевую ценность. Танки, вооруженные 45-мм или 20-мм пушкой, защищенные 35 – 15-мм броней, с экипажем из двух человек годились только для выполнения вспомогательных задач. Но главные проблемы возникли в связи с тем, что основная боевая машина, средний танк Т-34, перестал отвечать условиям, необходимым для успешного применения.

В 1941 – 1942 гг. танкостроителям удалось преодолеть ряд «детских болезней» Т-34, связанных с конструкторскими недоработками и технологическим проблемами, но при этом качество изготовления машины в условиях массового производства военного времени неизбежно понизилось. Танки подавались в войска с многочисленными отступлениями от требований технической документации, что сказывалось на их боевых возможностях. Дело доходило до того, что в 1942 г. некоторое количество боевых машин было выпущено без прицелов. Наведение орудия проводилась через ствол при открытом клиновом затворе, после чего заряжающий, осуществивший прицеливание, досылал в казенник пушки очередной снаряд. Огонь таким способом мог вестись с низкой точностью, на коротких дистанциях и при малой скорострельности. Указанное грубое и временное отступление, снижавшее боевую ценность танка до недопустимых пределов, было, конечно, исключением, а не повседневной практикой. Оно приведено здесь, чтобы продемонстрировать, насколько могли снизиться требования к качеству вооружения в экстремальных условиях войны.

Наряду с другими существенными изменениями конструкции, для повышения боевых возможностей Т-34 необходимо было повысить мощность танкового орудия. Однако, в начальный период военных действий фундаментальной модернизации танков не проводилось. Перестройка производства при внедрении новых моделей неизбежно сказывалась на его объемах. Кроме того возникали сложности с массовым выпуском широкой номенклатуры комплектующих, в первую очередь, нового артиллерийского вооружения. Но любые перебои в подаче боевых машин были неприемлемы, т.к. при наличии высоких потерь ставили под угрозу не только повышение, но простое сохранение потенциала танковых войск. [II-20] Даже такое ограниченное усовершенствование, как измененная конструкция коробки передач, ненадежной и требовавшей для переключения скоростей большого опыта и физической силы механика-водителя, было внедрено лишь в конце 1943 г. Позднее конструктивные изменения претерпел еще один ненадежный элемент трансмиссии – главный фрикцион, связывающий коробку передач с двигателем. Его выход из строя при выключении, что зависело от точности регулировки и выучки механика-водителя, приводил к самым тяжелым последствиям.

Боевое использование Т-34 в летней кампании 1943 г. осложнялось тем, что 75-мм пушка Ф-34 позволяла поражать большую часть модернизированных средних танков и особенно появившиеся на советско-германском фронте тяжелые танки противника преимущественно в борт и на расстояниях менее 500 м. При этом, ввиду относительной слабости брони (лоб корпуса – 45 мм, борт и корма – 40 - 45 мм, башня – 45 или 52 мм), Т-34 не был защищен от огня новых, более мощных длинноствольных пушек немецкой бронетехники. Вражеские танки и штурмовые орудия имели возможность с дальних дистанций, находясь за пределами действенного огня советских машин, безнаказанно их расстреливать. Не была рассчитана бронезащита и на возросшую огневую мощь противотанковой артиллерии противника.

Столь явная слабость бронезащиты и огневых возможностей Т-34 по сравнению с возросшими характеристиками танков, а также противотанковой артиллерии противника оказывали решающее влияние на результаты боестолкновений. Добиться успеха возможно было, пользуясь тактическими приемами, удачно увязанными с условиями местности и характером боя, что не всегда реально, а также действиями из засад. Необходимым условием являлось значительное количественное превосходство и хорошая выучка личного состава при соответствующем уровне командования и управления танками в бою.

Положение усугублялось тем, что не были кардинально решены вопросы радиосвязи. Танковая коротковолновая радиостанция 71-ТК-3 и даже новая, более совершенная 9-Р, которая начала широко использоваться только в конце 1943 г., требовала настройки при вхождении в связь и постоянной подстройки в процессе работы. Эти обязанности возлагались на стрелка-радиста, размещенного в отделении управления, рядом с механиком-водителем. Использование коротковолнового диапазона для ближней связи не позволяла обеспечить уверенный прием, характерный для УКВ-диапазона. Не говоря уже о том, что летом 1943 г. до 20% танков не были оснащены радиосвязью, известно, что значительная часть машин, за исключением командирских, комплектовались только приемной частью радиостанции. Поэтому при выходе из строя командирского танка система оперативного управления в бою вообще разваливалась. Из-за ненадежности радиосвязи командирам зачастую приходилось подавать сигналы флажками.

Негативно сказывалось на тактических возможностях Т-34 размещение в боевом отделении - тесной башне только двух членов экипажа. В башне находились командир танка, он же наводчик орудия, он же в ряде случаев командир подразделения, и помогавший ему в обслуживании орудия заряжающий. Командир не мог успешно совмещать в бою все свои разнообразные обязанности. Невозможно, особенно при ограниченном обзоре приборов наблюдения и несовершенной оптике прицелов, ненадежной внутренней связи между командиром и другими членами экипажа следить за обстановкой, управлять собственным танком, стрелять из орудия, осуществляя при этом руководство подразделением. Поэтому чаще всего подавалась команда следовать за собой, и далее каждый экипаж действовал самостоятельно, сообразуясь с собственной оценкой обстановки. Что касается улучшения обзора для командира танка, то только со второй половины 1943 г. появились усовершенствованные башни с установленной на ней командирской башенкой. Командирская башенка имела вращающуюся крышу с перископическим прибором наблюдения. Когда командир не стрелял из пушки, он мог, оторвавшись от окуляра прицела, более успешно наблюдать за полем боя, управляя собственным танком и починенными экипажами.

Тяжелые танки КВ-1с, которые использовались для непосредственной поддержки пехоты и необходимость в которых  особенно возрастала при прорыве укрепленных рубежей, также не отвечали требованиям, предъявляемым к подобным боевым машинам. Бронирование танков (лоб и корма корпуса – 40-75 мм, борт – 60 мм, башня – 75 мм,), обладая в ответственных зонах толщиной всего на 25 – 40% большей по сравнению со средними танками Т-34, не обеспечивало КВ-1с необходимой стойкости при обстреле противотанковой артиллерией и танковыми пушками противника. С другой стороны, 76-мм пушка, как и подобная танковая пушка Т-34, не обладала огневой мощью, достаточной для эффективного подавления узлов обороны противника.

На вооружении нескольких отдельных тяжелых танковых полков прорыва Красной Армии стоял также английский пехотный танк MkIV «Черчилль», поступавший по ленд-лизу. Танк был защищен мощной броней (лоб корпуса – 102 мм, борт – 76 мм, корма – 64 мм, башня – 88 – 76 мм), но отличался низкой подвижностью, снабжался 57-мм пушкой с посредственной бронебойностью и, главное, недостаточным для танка поддержки, крайне малым зарядом взрывчатого вещества осколочно-фугасного снаряда, уступая в этом отношении КВ-1с. Не будучи в связи с этим полноценным танком прорыва, MkIV обладал относительной боевой ценностью только благодаря усиленной бронезащите. Таким образом, полноценным тяжелым танком прорыва, отвечающим тактическим требованиям обстановки, сложившейся в середине 1943 г., ни КВ-1с, ни MkIV, правда последних в составе войск Южного фронта не было, считать никак нельзя.


4.

Большинство соединений Южного фронта имели боевой опыт, полученный в предшествующих боях, который значительно обесценивался из-за потерь, не скомпенсированных обученным пополнением. Однако, обеспечить удовлетворительное качество вновь поступающего личного состава оказывалось крайне затруднительным. [II-21] Многочисленность пополнения, не имевшего предшествующего боевого опыта и в большинстве недавно призванного в ряды Красной Армии, при сжатых сроках и низком уровне обучения в запасных полках, характерном для этих формирований, определяющим образом сказывалось на уровне обученности войск в целом. При этом для более углубленной подготовки пополнений времени и ресурсов катастрофически не хватало, а для восстановления боеспособности стрелковых, артиллерийских и танковых частей требовалось слишком много рядовых бойцов и комсостава. Даже учитывая, что некоторое количество личного состава из вновь введенных в состав действующий армии ранее принимали участие в боях и поступили после излечения в госпиталях или пребывания в резервных и тыловых частях, столь масштабная ротация не могла не повлиять на общий уровень боевой подготовки и сколоченности частей, получавших столь массовое пополнение.

Низкий общекультурный и образовательный уровень большинства населения, а ведь среди призванных в ряды Красной Армии были в прямом смысле слова малограмотные, которые не могли более-менее бегло читать и уверенно писать, не позволял рассчитывать на успешное овладение многими военнослужащими воинских специальностей. Особенно сказывалось упомянутое обстоятельство при укомплектовании артиллерийских и танковых частей. Запасные стрелковые и артиллерийские полки, где проходило обучение рядового состава, и учебные подразделения для подготовки младших командиров, не только имели дело с недостаточно подготовленным переменным составом, направляемым на их комплектование, но во многих случаях располагали недостаточно подготовленным постоянным начальствующим составом. Запасные и учебные части не обеспечивались вооружением и боеприпасами, необходимыми для занятий и учебных стрельб. Из-за недостатка обмундирования и обуви срывались занятия в поле, особенно в зимнее время. Проверки, периодически проводимые НКО СССР, выявляли многочисленные случаи неудовлетворительного питания, крайне низкий уровень дисциплины, длительное отвлечение личного состава на хозяйственные работы. Неудивительно, что бойцы маршевых формирований, которые после подобной, причем зачастую кратковременной подготовки, направлялись на пополнение действующей армии, а также на развертывание новых войсковых частей и соединений, не обладали необходимой стрелковой и огневой подготовкой, минимальной полевой выучкой

Остро стоял вопрос с подготовкой кадров на уровне командиров взводов – рот - батальонов. Подготовка курсантов в пехотных училищах с 6 мес. была переведена в 1942 г. на сокращенную 3 мес., в артиллерийских училищах – 8 мес., инженерных – 6 – 8 мес. программу. Такая до предела урезанная во времени и содержанию обучения командирская подготовка не позволяла дать выпускнику самые необходимые знания и привить элементарные навыки.

В училища направлялись, в основном, красноармейцы, некоторые с фронтовым опытом, а также молодежь призывного возраста. Предусматривалось наличие у курсанта 7-классного образования, но во многих случаях от этого правила отступали, в частности, если вопрос стоял о красноармейцах и младших командирах, принимавших участие в боях. В отношении низкой общеобразовательной подготовки большого числа курсантов сказалось нерациональное использование призывного контингента, особенно в первые месяцы войны, когда отобранные в военные училища по всем критериям годности к обучению направлялись на фронт рядовыми.

Для подготовки командного состава в танковых училищах срок обучения устанавливался в 6 мес., причем училища комплектовались только рядовым и младшим комсоставом, которые уже имели боевой опыт. Более длительный, по 8 – 10 мес., составлял срок обучения  для технического состава всех специальностей танковых, артиллерийских и инженерных войск и войск связи.

Массовое обучение среднего комсостава проводилось также на 2-х месячных курсах младших лейтенантов стрелковых войск, артиллерии, инженерных войск и войск связи при управлениях фронтов и военных округов, общевойсковых и танковых армий, при запасных частях и соединениях.

Исходя из крайне заниженных критериев отбора и сокращенных сроков обучения молодых командиров, слабой материальной базы и общей квалификации преподавателей, можно сделать вывод о том, насколько невысок оказался к 1943 г. уровень основной массы командиров в стрелковых, артиллерийских и танковых подразделениях. Ведь потери приводили к массовой смене более подготовленных кадров, получивших военное образования до начала войны, младшими лейтенантами и лейтенантами, прошедшими столь краткосрочное обучение. Недаром, учитывая низкую общеобразовательную подготовку курсантов и необходимость совершенствования процесса обучения, в мае 1943 г. срок пребывания в танковых училищах было решено увеличить до одного года.

Следует отметить, что молодые командиры танковых войск перед отправкой в действующую армию проходили дополнительную подготовку в запасных полках, переформированных в 1942 г. в учебные. В этих частях подготавливали также младших специалистов танкового экипажа – командиров орудия, механиков-водителей, заряжающих, радистов-пулеметчиков, которые комплектовались предпочтительно из числа призванных из запаса танкистов, но в подавляющем большинстве - из необученных военнослужащих, некоторая часть которых прошла предварительное вневойсковое обучение, а также имела специальность тракториста.

Маршевые подразделения для пополнения танковых частей и укомплектования вновь развертываемых формировались в запасных и учебных полках. В составе маршевых подразделений в качестве командиров танков, в тяжелых машинах также механиков-водителей, использовался средний комсостав, окончивший училища. На предварительную подготовку маршевых подразделений на полигоне полагалось всего несколько моточасов и отпускалось минимальное количество горючего и боеприпасов. Перед самой отправкой в действующую армию проводились полевые учения в составе маршевой роты с использованием штатной бронетехники. По нормативам их продолжительность не превышала 1,5 суток, чем и ограничивались в условиях нехватки времени и ресурсов боевое сколачивание и обучение личного состава навыкам взаимодействия и управления в бою. Последующая фронтовая служба, особенно при малоопытных прямых начальниках, а также сменяемость личного состава из-за высоких потерь, приводили к тому, что и младшие специалисты, и командиры подразделений танковых войск не обладали зачастую необходимой выучкой и тактической подготовкой.

Недостатки в подготовке, присущие основной массе старшего комсостава Красной Армии, которые имели место в довоенный период и также были связаны с низким базовым общеобразовательным уровнем, а также качеством обучения в военно-учебных заведениях и постановкой боевой подготовки в частях и соединениях, проявились с первых же дней военных действий. Потеря управления, неоправданные потери личного состава из-за низкой квалификации, нераспорядительности и отсутствия навыков командования, неисполнительность и недостаток военной культуры приводили к отстранению и наказаниям не только старшего, но и высшего комсостава. Для повышения уровня командиров и совершенствования руководства войсками в годы войны продолжали работу курсы усовершенствования командного состава и военные академии.

Срок обучения на курсах, в т.ч. краткосрочных при военных академиях, составлял 1,5 - 3 мес., на основных циклах военных академий, также перешедших на сокращенные сроки обучения, – 4 - 6 мес., увеличенных затем до 6 – 12 мес. На стрелково-тактических курсах «Выстрел» и его филиалах была организована подготовка командиров стрелковых рот и батальонов, в Военной академии им.Фрунзе – начальников штабов и командиров стрелковых полков, в Академии Генштаба, переименованной в Высшую военную академию, – подготовка и переподготовка начальников штабов и командиров дивизий и корпусов, начальников штабов армий, начальников оперативных отделов штабов армий и командующих армиями. Слушатели отбирались, в основном, из числа выздоровевших после ранений командиров, хорошо показававших себя в боевых условиях. 2-х мес. курсы усовершенствования командного состава, для подготовки командиров батарей и стрелковых рот, подготовки и переподготовки политсостава функционировали при фронтовых и окружных управлениях, общевойсковых и танковых армиях. Большое внимание было обращено на подготовку преподавательского состава.

Несмотря на многочисленные недостатки, связанные с образовательным уровнем обучаемых, сложившимися условиями и трудностями, характерными для военных лет, жесткими временными рамками и крайне ограниченными ресурсами, созданная система подготовки так или иначе обеспечивала пополнение существующих и развертывание  новых частей и соединений Красной Армии. [II-22] Конкретно-историческая реальность не позволяла резко изменить качественные параметры этих масштабных мероприятий, поэтому вполне резонные замечания на этот счет в адрес военно-политического руководства страны и командования Красной Армии следует соотносить с тем непростым временем и общим состоянием воюющей страны. Нужно и по данному вопросу констатировать, что мобилизационные ресурсы использовались достаточно полно, а что касается крупных и порой досадных недостатков, то без них вряд ли возможно было обойтись в тех экстремальных обстоятельствах.

Характеризуя войска Южного фронта перед июльским наступлением 1943 г. мы не затронули вопросов, связанных с фронтовой авиацией, части и соединения которой были объединены под управлением 4-й воздушной армии, которой командовал генерал-лейтенант авиации К.А.Вершинин. Состоянию и действиям ВВС Южного фронта посвящен отдельный раздел настоящего очерка.


5.

Как видно из приведенных выше данных, общевойсковые армии Южного фронта довольно сильно отличались по составу и боевым качествам входящих соединений и частей, что было связано с характером и значением поставленных перед ними задач. Если 44-я армия объединяла всего четыре стрелковые дивизии, то наиболее сильная и многочисленная 2-я гв. армия включала шесть стрелковых дивизий и два наиболее мощных соединения Южного фронта - механизированные корпуса, причем все соединения армии являлись гвардейскими и обладали высокой боеспособностью. Армия обеспечивалась наиболее сильной артиллерийской поддержкой за счет введения в ее состав многочисленной артиллерийской группы из частей артиллерии РВГК. Столь сильная армия, предназначенная для развития успеха в глубине обороны противника, лишний раз подтверждает отнюдь не отвлекающий, якобы вспомогательный характер июльской операции на Миуссе, указывает на самые серьезные и решительные намерения советского командования по разгрому противника и освобождению Донбасса. Для прорыва «Миусс-фронта» на двух участках, с последующей задачей обеспечить наступление 2-й гв. армии с флангов, нацеливались 28-я и 5-я ударная армии, обладавшие куда более скромными возможностями. Если 5-я ударная армия включала в свой состав семь стрелковых дивизий, в т.ч. четыре гвардейские, отличавшиеся сравнительно высокой боеспособностью, то в составе 28-й армии среди шести стрелковых дивизий гвардейских соединений не было.

В районе Куйбышево главный удар планировалось нанести силами двух стрелковых дивизий в первом эшелоне и одной стрелковой дивизии второго эшелона 28-й армии, поддержанных танковой бригадой и отдельным танковым полком прорыва. Две дивизии этой армии обеспечивали левый и правый фланги ударной группировки, одна дивизия занимала оборону на левом фланге армии. Артиллерийская группа 28-й армии, на которую возлагалась поддержка стрелковых и танковых частей, включала один пушечный и два гаубичных артиллерийских полка, два истребительно-противотанковых артиллерийских полка и минометный полк.

В районе Дмитриевки на главное направление были поставлены четыре стрелковые дивизии 5-й уд. армии первого эшелона, также поддержанные танковой бригадой и танковым полком, и две стрелковые дивизии второго эшелона. Артиллерийская поддержка наступавших на этом участке, где планировался более мощный удар, обеспечивалась двумя пушечными и одним гаубичным артиллерийскими полками, двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками и минометным полком. Противотанковая оборона дополнялась обеими имевшимися в распоряжении фронта истребительно-противотанковыми артиллерийскими бригадами.

Участки прорыва в направлении двух главных ударов ограничивались 6 и 7 км соответственно. Известно, что в среднем ширина участка прорыва стрелковой дивизии, характерная для летней кампании 1943 г., составляла 2 - 3 км при глубине боевой задачи, решаемой в первый день наступления, до 10 км. Примерно такие плотности войск и были спланированы для прорыва «Миусс-фронта». Однако, учитывая недоукомплектованность стрелковых соединений личным составом, а также особенности оборонительных рубежей, занимаемых противником, созданные плотности нельзя признать достаточными. Не были достаточны и плотности артиллерийской поддержки, несмотря на то, что в ней приняла участие артиллерийская группа 2-й гв. армии, которая, занимая позиции во втором фронтовом эшелоне, задействовала для этого приданную ей 2-ю артиллерийскую дивизию прорыва.

Заранее спланированное распыление сил Южного фронта на два направления главных ударов, как показали первые же часы наступления, себя не оправдало. Вполне понятно стремление советского командования вклиниться в расположение противника по двум параллельным направлениям, разнесенным по фронту примерно на 16 км. Это должно было затруднить осуществление контрударов по флангам наступающих группировок с целью срезать вклинивания, что, как правило, вынуждало наступающих к отходу под угрозой окружения. Но разобщение сил помешало дивизиям первого фронтового эшелона выполнить задачу, что сделало необходимым уже в первый день операции задействовать и второй фронтовой эшелон.

Между тем, учитывая сложность поставленных задач и обеспечив в связи с этим соответствующую концентрацию стрелковых соединений, в том числе, за счет эшелонирования и резервов, возможно было сохранить наступательный потенциал войск первого фронтового эшелона вплоть до завершения прорыва главной полосы обороны противника, задействовав второй фронтовой эшелон только для развития успеха. Не являлось поэтому случайностью, что для преодоления тактической зоны обороны, перед вводом в действие подвижных соединений для развитие наступления в оперативной глубине, возникла необходимость совместно со стрелковыми соединениями первого фронтового эшелона ввести в бой силы 2-й гв. армии, в т.ч. механизированные корпуса. 

Наступление нацеливалось на наиболее укрепленный противником участок в полосе Южного фронта, где его оборона проходила по западному, правому берегу реки, господствующему над восточным, с форсированием водной преграды на первом этапе операции. После завершения прорыва предполагалось поставить 28-ю и 5-ю уд. армии в оборону для защиты соответственно левого и правого флангов, а для развития успеха, в частности, с целью овладения Таганрогом, предполагалось ввести в сражение 2-ю гв. армию, в составе которой находилось два механизированных корпуса. Гвардейцев планировалось ввести в прорыв двумя оперативными группами, на участках прорыва 28-й  и 5-й уд. армий, причем в ходе боя в глубине обороны они должны были сомкнуть фронт наступления. Кстати, именно по такому сценарию 5 – 6 июля развивались события на Воронежском фронте под Курском, где 48-м танковым корпусом Вермахта и 2-м танковым корпусом СС оборона 6-й гв. армии была прорвана на двух соседних участках с последующим смыканием флангов наступающих группировок.

Подобный вариант проведения операции позволял расчленить оборонительные порядки противника в центре с последующей реальной перспективой успешного охватывающего удара на таганрогском направлении. Появлялась также возможность, действуя во фланг противника, опрокинуть его оборону на правом фланге Южного фронта. При благоприятном развитии ситуации планировалось выходом на рубеж реки Еланчик и наступлением в направлении Енакиево – Макеевка – Сталино добиться во взаимодействии с войсками Юго-Западного фронта разгрома всей донбасской группировки противника.

Что касается вспомогательного, сковывающего удара на северном фланге фронта силами 51-й армии, то подобное распыление сил, учитывая возможности привлекаемых для этого войск, вряд ли можно считать обоснованным. Оно привело в конечном счете к тому, что войска, которые можно было использовать для наращивания успеха на главном направлении, действовали без особого эффекта. Во всяком случае, потери, понесенные 54-м стрелковым корпусом, который пытался сравнительно небольшими силами не отличавшихся своей боеспособностью трех дивизий, без создания значительной концентрации войск на участке прорыва, пробиться через полосу вражеской обороны, оказались слишком велики. Противник, прочно удерживая позиции и предприняв ряд успешных контратак, вполне резонно посчитал свое положение весьма стабильным и получил возможность маневра войсками в пользу соседних участков фронта, где решалась судьба операции. В результате за десять дней боев, не выполнив поставленной задачи, 54-й стрелковый корпус из 21,8 тыс. чел. личного состава трех дивизий потерял 8,4 тыс., почти 40%, из них около 2 тыс. безвозвратно. 302-я стрелковая дивизия, которая понесла наиболее ощутимые потери, особенно в рядах боевых подразделений, еще до окончания операции была выведена в Резерв Ставки для переформирования, а ее место в составе корпуса заняла 99-я стрелковая дивизия. Планирование и осуществление сковывающего удара, во всяком случае так, как он был проведен, явилось безусловной ошибкой фронтового командования.


6.

Трудности, неизбежно возникавшие при форсировании водного рубежа, прикрытого мощными оборонительными позициями, предполагалось преодолеть, в частности, артиллерийским наступлением. Огонь артиллерии позволял подавить либо значительно ослабить оборону противника в ходе артиллерийской подготовки, действуя по заранее выявленным целям, а затем поддержать наступающих маневром огнем и колесами.

Состав армейских артиллерийских групп, приведенный выше, сформировался только накануне операции, масштабная передислокация была проведена за считанные дни и даже часы, что не способствовало подготовленности артиллеристов к эффективной огневой поддержке войск. Всего, кроме войсковой артиллерии стрелковых дивизий и механизированных корпусов, фронт располагал 21 полком полевой, 18 полками противотанковой артиллерии, 11 минометными полками и 25 зенитными артиллерийскими полками РВГК, достаточно полно укомплектованных материальной частью (за исключением истребительно-противотанковых артиллерийских полков), которые были призваны обеспечивать как качественное, так и количественное усиление войсковой артиллерии.

Значительная протяженность оборонительных порядков Южного фронта и сравнительно низкая мобильность буксируемой артиллерии, ограниченной к тому же нехваткой тягачей и транспортных средств для перемещения орудий, боеприпасов и артиллерийского имущества, не позволяют считать, что указанный состав артиллерии РВГК являлся достаточным для создания необходимой огневой поддержки стрелковых дивизий и механизированных корпусов на решающих участках в нужное время.

За неделю, срок предельно короткий, которая была в распоряжении командования фронтом для планирования и подготовки к операции, осуществлялась кардинальная перегруппировка артиллерийских частей с целью обеспечения достаточной плотности артиллерии на направлениях главных ударов. Масштабы перемещения оказались весьма велики. Артиллерия 2-й гв. армии пополнилась 2-й гв. артиллерийской дивизией прорыва, переданной (за исключением 6-й гв. пушечной артиллерийской бригады) из состава 51-й армии. Сама по себе первоначальная дислокация этого соединения на правом фланге фронта говорит о том, что по предварительным наметкам именно там, вдоль левого берега Северского Донца, не ввязываясь в бои по форсированию реки Миусс и прорыву Миусс-фронта, предполагалось начать наступление с целью освобождения Донбасса. Однако позднее по упомянутым выше причинам предпочтение было отдано иному плану операции. Кроме того артиллерия 2-й гв. армии, включавшая 1095-й пушечный артиллерийский полк, пополнилась 19-й минометной бригадой, полки которой до начала июля поддерживали части 44-й и 51-й армий. Артиллерия 28-й армии усилилась 85-м гв. и 274-м гаубичными артиллерийскими полками, взятым из 44-ой армии и перемещенным из состава 5-й уд. армии, ввиду того, что на поддержку последней нацеливались основные силы 2-й гв. артиллерийской дивизии. 2-я гв. армия с целью усиления противотанковой обороны наступающих войск при отражении танковых контратак получила дополнительно четыре, 28-я армия один отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский полк, а 5-я уд. армия - две истребительно-противотанковые артиллерийские бригады. Противотанкисты были переданы из состава артиллерии 44-й и 51-й армий и резерва фронта. Командование Южным фронтом не получило перед наступлением дополнительных резервов, поэтому его возможности в части формирования армейских артиллерийских групп были на этом исчерпаны.

Всего артиллерия Южного фронта, учитывая войсковую артиллерию стрелковых дивизий и механизированных корпусов и артиллерию РВГК, в т.ч. введенную на постоянной основе в состав армий, насчитывала более 6 тыс. орудий и минометов (без учета ротных 50-мм минометов, а также боевых машин и пусковых рам реактивной артиллерии). Примерно половина стволов приходилась на 82-мм и 120-мм минометы, которые имели ограниченные возможности по прицельному разрушению долговременных полевых укреплений. Более 800 дивизионных 76-мм пушек (в основном ЗИС-3) стояли на вооружении войсковой артиллерии и артиллерии РВГК. Количество артиллерийских орудий калибром 122 мм и выше не намного превышало 600 ед., причем легких гаубичных систем (122-мм гаубицы) было более 400 ед., а тяжелых орудий (122-мм пушки, 152-мм гаубицы-пушки и 203-мм гаубицы) – менее 200. Заметим, что тяжелые 122-мм пушки и 152-мм гаубицы-пушки, которыми вооружались отдельные (армейские) пушечные артиллерийские полки РВГК, использовались, как правило, в качестве средства контрбатарейной борьбы и для ударов по тыловым объектам. Остальное артиллерийское вооружение состояло из более чем 1800 маломощных противотанковых 45-мм пушек и полковых 76-мм, а также материальной части зенитных артиллерийских частей фронта, в которых числилось до 350 орудий среднего и малого калибра.

Подобное количественное и качественное состояние артиллерийского парка осложняло возможность  прицельного разрушения сети мощных оборонительных сооружений, возведенных противником на Миусских рубежах, и огневого поражения объектов в глубине обороны. Надо отметить, что качественный состав артиллерии Южного фронта, с относительно большой долей минометного вооружения, малым количеством тяжелых и гаубичных артсистем, а также малочисленной зенитной артиллерией, являлся типичным для артиллерийских войск Красной Армии.

Благоприятные условия для преодоления тактической зоны обороны противника могут быть созданы в решающей степени в результате эффективной артиллерийской подготовки. Как уже отмечалось, в полосе главных ударов, помимо войсковой артиллерии дивизий 5-й уд. армии и 28-й армии, а также 2-й гв. армии, которую планировалось вести в бой на последующих этапах наступления, была сосредоточена большая часть артиллерии РВГК. Артиллерия РВГК, приданная 5-й уд. армии, которая могла принять участие в артподготовке, включала два отдельных пушечных и гаубичный артиллерийские полки и отдельный минометный полк, 28-й армии – отдельный пушечный и два гаубичных артиллерийских полка и отдельный минометный полк, 2-й гв. армии – артиллерийскую дивизию прорыва, отдельный пушечный полк, минометную бригаду и отдельный минометный полк.

Наиболее многочисленная составляющая этой группировки, которая находилась в распоряжении командующего артиллерией 2-й гв. армии генерал-майора артиллерии И.С.Стрельбицкого и его штаба, только накануне сражения, и то далеко не полностью, была выдвинута на боевые позиции. Более того, в связи с изменениями стоявших перед ними задач, а также срочной передислокацией, в такое же положение попали некоторые артиллерийские части 28-й и 5-й уд. армии. Зная о хронической нехватке средств артиллерийской тяги и транспорта, можно себе представить, какие трудности возникли при срочном перемещении многочисленных орудий, сотен тонн боеприпасов и имущества, которое к тому же должно было проводиться скрытно. Позднее Стрельбицкий вспоминал: «Вновь прибывающие части занимали свои позиции перед самой атакой, не успев даже пристрелять цели и реперы... Следовало сильнее ударить по этому участку. Да времени не хватило, чтобы подготовить необходимые силы».

Ситуация тем более вызывает целый ряд вопросов, что войска фронта в течение многих месяцев обороняли рубежи по реке Миусс и имели все возможности достаточно полно вскрыть систему огня противника и уточнить расположение узлов обороны. Это давало все возможности командованию и штабам самым основательным образом заняться вопросами подготовки к серьезным боевым столкновениям. Вне зависимости от того, что накануне наступления артиллерии пришлось менять свои позиции, штабы артиллерийских начальников всех трех армий были обязаны изыскать средства и способы, чтобы подготовить и спланировать ее эффективное боевое использование, тем более, обеспечить подготовку необходимых данных для стрельбы.

Командующий артиллерией 5-й ударной армии генерал-майор артиллерии И.В.Бельцов, который за несколько месяцев, в процессе нахождения армии в обороне на одних и тех же рубежах, обязан был сформировать и при возникновении надобности предать в распоряжение Стрельбицкого, руководившего выдвижением артиллерии 2 гв. армии на новые позиции, все необходимые данные. В свою очередь Стрельбицкий был обязан эти данные получить, а его штаб совместно с командованием артиллерийских частей и соединений этими данными как следует воспользоваться. Иначе артиллерийское наступление во многих случаях сводилось к стрельбе по площадям, что не способствовало огневому поражению обороны противника даже при повышенной продолжительности артподготовки. Наряду с обеспечением необходимого количества проходов в заграждениях для пехоты и танков, такая артподготовка не приводила к уничтожению и подавлению всех или большинства огневых точек в первой траншее, к нарушению работы наблюдательных пунктов и значительному поражению живой силы.

Трудно сейчас судить, почему подготовка к артиллерийскому наступлению была в этом смысле скомкана. Характеризуя работу Бельцова на наблюдательном пункте армии пред началом артподготовки, Стрельбицкий написал в своих воспоминаниях: «Командующий артиллерией 5-й ударной армии генерал-майор А.И.Бельцов потерял голос и с трудом отдавал распоряжения по телефону». Не вызывает сомнение самоотверженность и энергия генерала. Но можно предположить, что достаточного опыта и культуры штабной работы у артиллеристов еще не хватало.

Упомянем в этой связи, что описывая подготовку на Южном фронте к Донбасской наступательной операции, которая началась месяцем позднее, 13 августа 1943 г., Стрельбицкий показывает, насколько тщательнее готовилось артиллерийское наступление. Учитывая недавний негативный опыт, топографы заранее привязали боевые порядки батарей и артиллерийских полков, была проведена пристрелка отдельными орудиями, отделения разведки штабов артиллерии составили разведывательные карты, на которых были указаны выявленные артиллерийской разведкой, аэрофотосъемкой и показаниями пленных цели немецкой обороны, которые необходимо было подавить и уничтожить в ходе артподготовки. Неудивительно, что хорошо подготовленный удар нанесенный советскими войсками в августе привел к успешному прорыву Миусс-фронта.

Если иметь в виду, что общая ширина участка прорыва дивизий 5-й уд. армии составляла по фронту примерно 7 км и 28-й армии - 6 км, то условно считая, что все орудия калибром 76-мм и выше (без полковых и противотанковых орудий) из состава войсковой артиллерии соединений первого и второго армейских эшелонов, участвующих в прорыве, а также вся артиллерия РВГК, приданная 5-й уд., 28-й и 2-й гв. армиям, вели огонь по этим участкам, то общее количество орудий не могло превысить 680 стволов. Из этого количества не более 430 приходились на гаубичные и тяжелые системы калибром 122 мм и выше, которые могли поразить противника, занявшего заранее подготовленные полевые укрепления. Если к этому прибавить примерно 470 120-мм минометов, которые не отличались особой эффективностью при этом виде применения, и даже 300 батальонных 85-мм минометов стрелковых дивизий первого армейского эшелона, развернутых в полосе прорыва, то на 1 км приходилось не более 112 стволов орудий и минометов. Заметим, что при учете наиболее действенных средств поражения, тяжелых и гаубичных систем, расчетная численность артиллерийских стволов на 1 км фронта прорыва не превышала 33. Такой уровень насыщения артиллерией следует признать значительным, но совершенно не достаточным для воздействия на особо укрепленные рубежи обороны.

Приведенные цифры являются лишь номинальными, расчетными. При реально сложившейся оперативной обстановке плотность орудий и минометов оказалась гораздо ниже Как уже упоминалось, существенно сокращали фактическую плотность артиллерийского огня поздние сроки выдвижения артиллерии, особенно артиллерийской группировки РВГК, приданной 2-й гв. армии. Следует иметь в виду также, что зона воздействия при артподготовке должна быть шире планируемого фронта прорыва по крайней мере на 1,5 км в обе стороны на каждом участке, чтобы обеспечить фланги наступающей группировки войск и подавить фланкирующие огневые средства противника. В полосе действий 5-й уд. армии необходимо было обеспечить надежное поражение вражеской обороны на участке шириной около 10 км и 28-й армии – до 9 км.

Ограниченность возможностей переноса огня на соседние участки фронта и сравнительно продолжительное время, необходимое на маневр колесами, особенно при недостатке тяги и транспорта, повлекли за собой соответствующее распределение сил артиллерии по фронту. Имеется в виду необходимость обеспечения артиллерийской поддержкой, пусть и не столь плотной, всей полосы Южного фронта, а не только направлений главных и сковывающего ударов.

Вот почему фактическая плотность, качественный состав артиллерии, а также недостатки, присущие организации наступления, снижающие потенциальные возможности имевшегося артиллерийского вооружения, не могли обеспечить надежного подавления оборонительных возможностей противника, тем более, учитывая высокий уровень инженерного обеспечения обороны. При заданных оперативных условиях и необходимости компенсировать массированием огня недостатки в качественном составе и организации артиллерии, достигнутые номинальные расчетные тактические плотности порядка 112 стволов орудий и минометов калибром 76 мм и выше на 1 км участка прорыва оказались явно недостаточными. Реальные, а не номинальные плотности артиллерии, учитывая опыт военных действий на советско-германском фронте при успешном прорыве сильно укрепленных оборонительных рубежей, должны были быть по крайней мере в 2 раза выше.

Эффективность огня при подавлении обороны противника не могла быть решающим образом повышена применением реактивных установок гвардейских минометных частей («катюши»). Легкие 132-мм снаряды «катюш» с массой взрывчатого вещества 2,8 кг, запускаемые с помощью боевых машин БМ-13, которые стояли на вооружении гв. минометных полков, могли быть применены против открыто расположенной живой силы. По опорным пунктам и узлам сопротивления возможно было воздействовать только мощными 300-мм снарядами М-30 и М-31 с массой взрывчатого вещества 28,9 кг. Пусковыми рамами для запуска этих снарядов была оснащена 13-я гв. минометная бригада. Однако, недостаточная точность наводки и малая длина направляющих пусковых рам увеличивали и без того значительные рассеивание реактивных снарядов. К тому же небольшая дальность стрельбы, ограниченная для М-30 расстоянием 2,8 км, причем при таких предельных дальностях рассеивание еще более увеличивалось, не позволяла рассчитывать на надежное поражение объектов на переднем крае, не говоря уже о целях, расположенных в глубине обороны противника. При этом пусковые рамы следовало заранее и скрытно установить и долгое время готовить к стрельбе непосредственно в расположении передовых стрелковых подразделений, что по характеру местности оказывалось затруднительным либо вообще невозможным.

Между тем, более совершенные снаряды М-31, которые имели дальность стрельбы 4,3 км, в середине 1943 г. только начали поступать в войска и не могли до конца года вытеснить М-30. Известно, что более 40% поставленных в войска 300-мм реактивных снарядов приходилось в 1943 г. на М-30, причем получены они были именно в первой половине года. Недаром эффективные применения соединений тяжелой полевой реактивной артиллерии при прорыве сильно укрепленных рубежей противника отмечены только в конце 1943 г. и в 1944-1945 гг., когда гвардейские минометные части перешли на М-31, а в середине 1944 г. начали к тому же применять снаряды улучшенной кучности М-31УК с дальностью стрельбы до 4 км.

Гвардейские минометные полки, вооруженные боевыми машинами БМ-13, обладавшими высокой мобильностью, ограниченной, правда, в условиях бездорожья и сильно пересеченной местности, успешно участвовали в отражении контратак пехоты и танков, вели огонь по колоннам и открыто расположенной живой силе и технике. Однако, оперативная обстановка в ходе боев в глубине вражеской обороны, когда возникала такая необходимость, не всегда позволила использовать потенциальные возможности БМ-13. Командованию всех четырех армий Южного фронта, активно участвовавших в наступательной операции, не удавалось, к сожалению, вводить реактивную артиллерию в бой там, где это в данный момент было необходимо и обещало принести определенный положительный результат.

Организационные и оперативно-тактические недоработки командования и штабов, в т.ч. командующего артиллерией Южного фронта генерал-лейтенанта артиллерии С.А.Краснопевцева, в период подготовки и проведения операции стали одной из причин, осложнявших положение наступающих. По свидетельству начальника штаба фронта Бирюзова на его вопросы, связанные с планированием артиллерийского наступления, командующий артиллерией обычно отвечал: «Там, в штабе, что-то делается. Вам доложит начальник штаба артиллерии, а я, прошу извинить, тороплюсь в войска...» Командующий фронтом Толбухин не раз сетовал: «Что это у нас за командующий артиллерией? Уедет в полки, да еще в противотанковые, и живет там днями. Когда бы его ни вызывал, все нет на месте. Такая непоседливость для начальника артиллерии фронта не всегда уместна.» Однако, ни начальник штаба, ни командующий фронтом не принимали почему-то действенных организационных мер, чтобы изменить положение. Вероятно, недостатки эти в руководстве артиллерией были в то время в какой-то степени типичными, изживаемыми далеко не сразу и только по мере накопления опыта проведения крупных наступательных операций.

Артиллеристы призваны были внести решающий вклад в организацию противотанковой обороны. Общее количество 45-мм противотанковых и 76-мм дивизионных пушек, последние широко использовались в качестве противотанковых, составляло в войсках Южного фронта примерно 1,8 тыс. При этом большая часть из этого количества приходилось на 45-мм пушки, которыми вооружалась батальонная артиллерия и противотанковые подразделения стрелковых полков и дивизий, артиллерийские подразделения танковых и механизированных бригад и истребительно-противотанковые полки РВГК.

45-мм противотанковые пушки М-42 к середине 1943 г., в связи с повышением уровня бронезащиты танков и штурмовых орудий противника, в значительной степени перестали удовлетворять требованиям, предъявляемым к эффективным противотанковым средствам. Они способны были пробить бортовую броню средних модернизированных танков Pz.IV и новых Pz.V «Пантера» на малой дистанции лишь при использовании подкалиберных боеприпасов. Простой бронебойный снаряд-болванка, попавший при метком выстреле в ствол орудия, командирскую башенку или в смотровой прибор механика-водителя также выводил танк из строя. Показатели бронепробиваемости различались в зависимости от качества брони и партии снарядов, в связи с чем маломощными 45-мм пушками при массированном обстреле с большим расходом боеприпасов с близкого расстояния поражались в наиболее уязвимые места даже тяжелые танки. Судя по итогам летних боев на советско-германском фронте, 45-мм пушки также внесли свой вклад в противодействие бронетехнике противника.

Основным, наиболее действенным противотанковым орудием оставалась дивизионная 76-мм пушка ЗИС-3, которая состояла на вооружении артиллерийских полков стрелковых дивизий, артиллерийских подразделений танковых и механизированных бригад, легких и истребительно-противотанковых артиллерийских полках РВГК. Но и эти орудия били модернизированные средние танки Pz.IV только на дистанциях до 300 м. Возможно было поразить Pz.IV и на более дальних расстояниях, но только в борт. Но условия для ведения фланкирующего огня складывались далеко не всегда, причем дистанции до целей в этом случае почти всегда резко возрастали, что снижало возможности для поражения. Освоенный производством в 1943 г. подкалиберный снаряд позволял поражать средние танки Pz.IV и даже Pz.V «Пантера» более уверенно. Подкалиберным снарядом при удачном попадании в борт можно было вывести из строя и тяжелый танк Pz.VI «Тигр». Однако, из-за недостатка вольфрама и молибдена выпуск подобных боеприпасов для 76-мм пушек, как и 45-мм, что делало и их более действенным вооружением, не мог быть массовым. В артиллерийских частях подкалиберные снаряды имелись буквально в единичных экземплярах.

Добавим также, что 122-мм гаубицы при выходе прорвавшихся танков на артиллерийские позиции также вели по ним результативный огонь прямой наводкой, используя осколочно-фугасную гранату с установкой взрывателя на фугасное действие, а также поступивший на вооружение в ограниченных количествах кумулятивный снаряд. Более того, в ряде случаев гаубичные батареи, в том числе тяжелые, специально выводились на танкоопасные направления и вносили решающий вклад в отражение танковых атак. Большое значение в противотанковой обороне имел также заградительный огонь гаубичной артиллерии, который оказывался способным парализовать наступление бронетанковых сил противника.

Зенитно-артиллерийское прикрытие войск фронта осуществлялось примерно 350 орудиями, в основном малокалиберными 37-мм зенитными автоматами. Учитывая, что ширина полосы, занимаемая Южным фронтом, приближалась к 200 км, имея в виду необходимость прикрытия с воздуха боевых порядков в глубине обороны, а также тыловых армейских и фронтовых объектов, такое количество зенитных установок явно не отвечало потребностям ПВО. Снижало возможности зенитной артиллерии незначительное количество орудий среднего калибра, которые наряду с воздушными целями, могли успешно действовать по бронетанковой технике.

Артиллерийская поддержка являлась основой огневых возможностей общевойсковых соединений и объединений. Особенно велика оказывалась роль артиллерийских частей в периоды отставания в вооружении, организации и полевой выучке личного состава и оперативного мастерства командования танковых и механизированных войск. Именно в такой ситуации оказались советские войска в ходе летней кампании 1943 г., именно в этот период от действий артиллерии в решающей степени зависел успех или неуспех как на тактическом, так и на оперативном уровне.

Как известно, первоочередной проблемой, которую решало оперативное искусство в ходе наступления, был прорыв заранее подготовленной обороны противника, который необходимо было осуществить, выдерживая высокий темп наступления, до подхода резервов противника и частей, снятых с других, неатакованных участков фронта. Самое мощное и хорошо организованное артиллерийское наступление не могло полностью подавить огневых возможностей обороняющихся войск. Поэтому в успешном преодолении первой (главной) полосы обороны большую роль призваны были сыграть танки непосредственной поддержки пехоты из состава танковых бригад и отдельных полков, которые подавляли оставшиеся очаги обороны. Танки непосредственной поддержки пехоты использовались также для усиления войск при отражении контратак противника и создавали основу подвижных группы для ударов во фланг с угрозой выхода в тыл контратакующему противнику. Удары во фланг контратаки было тем более эффективно, что позволяло не потерять темпа наступления. Большое значение имела бронетехника в осуществлении быстрого маневра с целью создания противотанковых рубежей, в то время, когда выдвижение резерва буксируемой противотанковой артиллерии требовало более продолжительного времени при гораздо большей уязвимости на марше и при развертывании боевых порядков.

Только на последующих этапах операции, после прорыва главной полосы обороны на всю глубину, вместе с войсками второго фронтового эшелона, как правило, вводились в сражение танковые и механизированные корпуса, которые также при поддержке артиллерии развивали успех наступления. Основной целью при этом становился возможно более стремительный выход подвижными соединениями ко второй полосе обороны и прорыв ее с ходу или в ограниченные сроки. Таким образом, успешное преодоление всей оперативной зоны обороны противника становилось возможным при эффективном взаимодействии стрелковых частей и соединений с артиллерийскими и танковыми.

При планировании наступления Южного фронта средняя плотность танков непосредственной поддержки пехоты на направлениях главных ударов составляла менее 8 средних и тяжелых танков на 1 км фронта. В масштабах наступательных операций Красной Армии лета 1943 г., связанных с прорывом сильно укрепленных позиций глубокоэшелонированной обороны, такое количество бронетехники может быть оценено как явно недостаточное. Плотности танков непосредственной поддержки пехоты было необходимо увеличить по крайней мере в 2 – 3 раза. Во всяком случае, поддержка четырех дивизий первого эшелона 5-й уд. армии одной танковой бригадой и одним танковым полком при наличии примерно 50 средних танков Т-34, отсутствии тяжелых танков и танкового резерва для поддержки дивизий второго эшелона, вряд ли могли удовлетворить командование еще в период планирования операции.

Следует еще раз подчеркнуть, что большинство в танковых группах поддержки пехоты, действовавших на обоих направлениях главных ударов составляли средние танки – примерно 46%, а тяжелые – всего 12%. При этом известно, что только тяжелые танки КВ-1с при всех присущих им недостатках могли квалифицироваться как танки прорыва, а легкие, количество которых превышало 40%, в качестве танков непосредственной поддержки пехоты не годились вообще. О серьезных проблемах с тактико-техническими характеристиками советской бронетехники в середине 1943 г. уже упоминалось выше. Таким образом, качественный состав бронетанковых частей снижал танковую поддержку наступления.

Именно поэтому ввод в сражение механизированных корпусов уже в первый день в качестве вынужденной меры для массирования танков с целью компенсировать качественное отставание предопределялся фактически уже заранее. Тем самым наступательные перспективы операции на реке Миусс с самого начала должны были вызывать и, вероятно, вызывали у военного руководства самые серьезные сомнения. Впрочем, недостаточное огневое поражение обороны противника и при гораздо более высокой плотности танков непосредственной поддержки пехоты не позволяло осуществить быстрый и успешный прорыв обороны во многих других наступательных операциях, особенно на завершающих фазах преодоления главной полосы обороны.

Планирование и подготовка к наступательной операции не сопровождались передачей в состав Южного фронта дополнительных частей и соединений. Но при этом войска, особенно танковые и механизированные, а также артиллерийские части в течение весны и лета 1943 г. получили значительные пополнения. Затишье на Южном фронте было использовано командованием также для повышения уровня обученности войск и штабов, освоения ими опыта, полученного в ходе предшествующих напряженных боевых операций. Однако, как показало время, всего сделанного оказалось недостаточно для успеха.


Примечания и приложения - Использованная литература – см. http://www.proza.ru/2012/09/17/1335 
В этом же разделе см. - Карта-схема Миусской наступательной операции.



Начало раздела - II а. Южный фронт накануне летней кампании (1, 2) – см. http://www.proza.ru/2012/11/13/1840

I. Предисловие: Ответа найти не удается... – см. http://www.proza.ru/2012/10/02/580
III. Вермахт на «Миусс-фронте» - см. http://www.proza.ru/2012/12/12/1354
IV. Операция началась... – см. http://www.proza.ru/2012/12/27/1365
V. Контрудар – см. http://www.proza.ru/2012/12/27/1372
VI а. Противостояние в воздухе (1, 2, 3) - см. http://www.proza.ru/2012/09/17/1355
VI б. Противостояние в воздухе (4, 5) – см. http://www.proza.ru/2012/09/17/1349
VII. Послесловие: военные события в культурно-историческом аспекте – см. http://www.proza.ru/2012/12/27/1387