Кукла. II. 12 Занавес

"Ах, почему так все мимолетно,
и ты, и я, и этот миг,
который спрятать бы навеки в тайнике надежном,
чтобы повторялся вновь и вновь,
возрождая все снова к жизни, как в кино,
прекрасно и навеки.
Лишь только ты один достоин вечно жить."



- Ну вот мы наконец и встретились, Себастьян, - раздался за спиной резкий голос Этьена. Хотя он звучал настолько чужим,  что Себастьян неуверенно обернулся и все же увидел лицо и фигуру Этьена, однако... С более резкими и острыми чертами и ещё более подчеркнутым макияжем. Половину лица также закрывала маска, а на плечи был наброшен широкий плащ. В выражении лица человека не было ничего доброго и, казалось, даже живого. Пощады и сочувствия там найти точно было нельзя. Наверное, никогда. Появившись в обрамлении рамы зеркала из ниоткуда, человек не сводил своих острых глаз с лица Себастьяна, медленно к нему приближаясь. "Соль..", - с тревогой подумал Себастьян,  который покинул сцену задолго до встречи того с Этьеном и до сих пор его не видел: "Вот и настал момент, которого я так боялся... И, хотя, я всегда знал, что он близнец Этьена, тем не менее...". Внезапно Соль исчез из плена зеркала словно его там никогда и не было. Шаги его затихли... Себастьян обернулся и нашел себя стоящим прямо перед Соль - без защитной тверди, разделявшей их зеркальной поверхности.  Невысокий изящный человек с красивым лицом, в причудливом облачении, стоял и без какого либо выражения вообще, кроме слегка сдвинутых хмуро бровей, не мигая, смотрел в глаза юноши.

Воздух наполнился мягким звоном невидимых колокольчиков от незаметного дуновения. А созданные для наполнения пространства за сценой символичным смыслом декорации, казалось, постоянно незаметно менялись вокруг них...

- Себастьян!!! - раздался беспокойный оклик Этьена откуда-то издалека.

- Значит, это действительно ты... - задумчиво произнес Соль. - Чего же ты действительно так сильно желаешь, Себастьян?.. Не отвечай!!! Я не жду ответа и не хочу его знать. Точнее, не хотел бы.  Я и так знаю. Надеюсь, ты не разочаруешься в этом мистификаторе Этьене. Покажи ему свои настоящую силу, волю и веру. Ведь этому он должен был учить тебя... И в самом деле - не слушай НИКОГО!

- Себастьян! - снова раздался голос Этьена, на этот раз совсем близко. Соль слегка повернул голову на его звук, а затем снова посмотрел в глаза Себастьяну и протянул ему руку, словно бы приглашая его пожать её:

- Соль приветствует тебя на пороге нового мира.  И прощается с тобой.
Он повернулся и медленно пошел в сторону проема, вырезанного в панели декорации, с силой оттолкнув в сторону столкнувшегося с ним Этьена. Через несколько шагов он остановился у самого края пролета, обернулся и, саркастично улыбнувшись, сделал шаг назад, раскинув руки, словно на сцене, исчезая в охваченных огнем воротах замка-бутафории. Пламя тотчас украсило золотым кружевом полы его плаща.   Себастьян чуть не рванул следом за ним, но до сих пор бывший безучастным к сцене Этьен, резким выпадом поймал его за плечо.



***

Адам снова был окутан тьмой, но на этот раз он понял, что она означала - он  просто больше не видит. Ничего.
Оказавшись в кромешной тьме, зажав в руке глазницу, поверженный, но не сломленный, Адам стоял на коленях, на нижних ступенях рассыпавшегося лабиринта, слушая треск и гулкие удары горящих и разрушающихся декораций. Ему казалось, что впервые в жизни он почувствовал на своем лице слезы. Он не заметил их появления и не понимал сейчас причин, чувствуя как одновременно с щекотным желанием расхохотаться,  его начинают сотрясать судороги рыданий. Опираясь локтями о ступени, усыпанные обломками и острыми осколками, он опустил голову к самой земле, разметав волосами разноцветные осколки сказочного, но жестокого и смертельного аттракциона. Он стоял так и, тихо смеясь, ронял в осколки слезы из своих невидящих глаз. Он знал, что бывшие его коллеги-музыканты едва ли выжили в этом лабиринте... Он был почти абсолютно уверен, что остался один. Бросив все ради группы и сцены, он остался без группы, один, во тьме, с пылающим позади него летним театром и разбившимися иллюзиями. Ему не было больно, не было страшно, и он продолжал упрямо верить в себя. И сейчас он верил сильнее, чем когда бы то ни было. Впервые поверил в силу своего духа. Верил в то, что он выживет. И понял уже, что это будет совсем другой человек. Другой Адам. Возможно, всё так же боготворящий отца и музыку, но уже другой. Так же как по-разному любят солнце птицы, цветы и самое дно глубокого озера. Он чувствовал, что прошлое его я было стерто... Стёрто блужданием по лабиринту, огнём и теперь абсолютной пустой чернотой, в которой на ощупь, спотыкаясь, должна была зародиться новая личность. Так же как черный цвет является суммой всех существующих цветов, он должен был выбрать из этих цветов свои - не те, что были раньше, а совсем другие, и начать раскрашивать ими свое новое я, веря, что когда краски станут достаточно светлыми и яркими и смоют эту черноту, зажатый в кулаке глаз раскроется и он снова увидит мир вокруг. Новый для него мир, иными глазами...



***

Соль приземлился на доски и обломки перил карусели, больно ударившись о них спиной. Он слегка сморщился от пронзившей его боли, не заметив даже, что щеку его глубоко поранил ржавый гвоздь. Усилием воли он отключил все свои ощущения и глядя в далекое небо, улыбнулся, призывая конец.  Он мог остановить своё сердце, но ему хотелось насладиться ещё несколькими минутами своего поражения. Поражения, которого он точно не ждал и не смог предвидеть. Ему доставляло почти физическое наслаждение, что он, бывший тайным повелителем и властителем дум, хоть никто и не признал бы этого в пугающем владельце темного магазинчика, лежал здесь вот так, почти распятый, на обломках праздничной карусели в разорванной и медленно тлеющей мантии, а волосы его украшают осколки цветных стекол. Ему стало смешно. Он был готов рассмеяться, но полученная травма напомнила о себе острой болью. Всё ещё улыбаясь, он закрыл глаза и прошептал "Прощай, Луна. Больше ты не увидишь ненавистного тебе Соль. Любовь принимает порой такие причудливые формы, а нелюбовь вдруг кажется страстью. Упрямая Луна. Дурацкая кукла. Моё пустое тщеславие. Теперь это неважно".


Рядом раздался шорох и треск стекол под чьими-то шагами, но Соль продолжал лежать неподвижно, с закрытыми глазами, не дыша. Темная фигура с лицом, закрытым тяжелыми прядями черных волос, опустилась возле него на одно колено и замерла.
- Ты сказал, что я бессердечная, уродливая кукла? Хорошо. Я не позволю тебе уйти просто так. Ты не сбежишь. Теперь ты, Соль, будешь моей игрушкой.
- Нет. - раздался очень слабый, но властный голос Соль.
Энджел, а это был именно он, сжал каменной хваткой его горло и Соль из последних сил инстинктивно попытался было разжать его пальцы, но передумал, решив принять всё-таки смерть из рук Куклы. Пусть и не Луны...  Но Энджел с силой опустил его голову на землю и Соль потерял сознание. Энджел легко поднял бездвижного Соль и, сорвав с его плеч плащ, направился в сторону города, медленно, но твердо ступая по осколкам и обломкам, глядя вперед непроницаемыми черными глазами, в которых горели только вспышки пламени вокруг и ничего более.


"Прекрасно время, без конца плывущее на встречу,
Как милость Принца-повелителя,
Мимо хрупких звезд, мимо причалов,
По волнам колыбельной Вселенной -
Безграничной и безбрежной.
И только я один ищу маяк неведомый..."



***

Салют в ночном небе в честь фестиваля отражался на лицах и в глазах кукол в магазинчике Соль, чья витрина видела залпы даже на таком расстоянии. В то время, как шикарный лабиринт и зал фестиваля, вместе с палатками и шатрами, превратился в сцену из довольно мрачной и страшной пьесы...   Дотлели последние обломки и красные огоньки погасли на обожженных деталях декораций, деформированных и изуродованных. Помутневшие цветные стеклышки, острые обугленные колья, расплавившиеся сваи за сценой и обгоревший занавес. Страшную картину являли собой обгоревшие манекены, облаченные некогда в шикарные наряды, на площадке, усыпанной осколками многочисленных зеркал. Почерневший хром роскошного авто зловеще мерцал, отражая всё те же залпы веселого салюта, который доносил и сюда крики праздничной толпы. Разбитые музыкальные инструменты, недогоревшие листы нот, нацарапанные музыкантами, взорвавшиеся от напряжения усилители...  Недалеко от почти уцелевшей железной лестницы, на том месте, где была когда то сцена, лежал на обломках широкий плащ - разорванный и обожженный. Такую картину увидит раннее воскресное утро и, возможно, поздние прохожие, которым некуда торопится в выходной и праздничный день. Но, возможно, произойдет чудо и никто не ужаснется леденящему сердце зрелищу. Кроме бесстрастной и почти неподвижной призрачно белой фигуры в костюме арлекина, той же расцветки, что и брошенный плащ. Невероятно высокая и худая фигура с разукрашенным белой краской лицом казалась нетронутым стихией манекеном, если бы не судорожно сжимавшиеся время от времени белоснежные кулаки да вздымающаяся грудь.   

____________________________________________

*Занавес опускается*