Правило, не имеющее исключений

ПРАВИЛО, НЕ ИМЕЮЩЕЕ ИСКЛЮЧЕНИЙ

Я знала, что жизнь проходит.
Мне говорили. Я читала в книгах.
Что это, может быть, единственное правило, не имеющее исключений.
Но со мной этого быть не могло.
Глупости какие-то!
Что, неужели я тоже буду брести, прихрамывая, как вон та старушка, и на вопрос: «Как ваше здоровье, Софья Михайловна?» – озабоченно отвечать: «Да нет, я съела только яйцо всмятку и больше ничего, так что вряд ли!..»
Нет, не может этого быть! Ну ладно, со временем у меня будет больше морщин. Я стану сутулиться и медленнее ходить и поэтому тем, у кого кожа гладкая, как на арбузе, буду казаться существом из прошлого столетия. Но ведь только казаться и только им!
 И что они вообще понимают в жизни? В этой необъяснимо прекрасной и таинственной жизни? Им кажется, что жизнь – это просто течение времени. Что это всего лишь смена впечатлений, пейзажей и возлюбленных. И что всё происходящее с ними сейчас, это так, пустяки, а настоящая жизнь – впереди.
Мне тоже так казалось. До той поры, пока я не переступила некую невидимую черту, проведенную не на земле, не в пространстве – а во времени. Однажды утром я проснулась оттого, что услышала за окном пение птиц, почувствовала тепло солнца, трогающего меня за плечо, и поняла: именно то, что со мной происходит в эту минуту, и есть жизнь. А вовсе не то, что показывают в кино и что непременно случится со мной завтра или послезавтра, ну, на худой конец, через год ; когда у меня, наконец, тоже всё будет великолепно, меня полюбит самый красивый и отчаянный мужчина на свете, и когда я нежданно-негаданно получу наследство (ну не совсем уж нежданно, поскольку я жду этого всю свою сознательную жизнь, старательно закрывая глаза на то, что никаких богатых родственников у меня не было и нет).
Но ведь если  копнуть чуть поглубже эту самую «киношную» жизнь, то окажется, что и они, эти длинноногие героини с лицами марсианок, ждут звонка, опровергающего диагноз, который вчера поставил врач, звонят своей старенькой маме, горюют, что их Мишель или Жорж явно начал похаживать «налево», и по утрам, еще до кофе и макияжа, боятся посмотреться в зеркало – чтобы против собственной воли не начать оправдывать этого мерзавца Жоржа или Мишеля, готового променять тебя на первую же смазливую молоденькую мордашку. В ту минуту, когда гаснет экран, киношные дивы начинают жить настоящей жизнью, такой же, которой живет все остальное человечество, и ждать, так же как и ты, когда же на них, наконец, свалится наследство и когда же в конце концов их полюбит настоящий  мужчина, похожий на героя фильма, в котором они только что снялись.
Жизнь едина и не блещет разнообразием.
Любовь, слезы, еда, разговоры и бесконечное, длиной в эту самую жизнь, ожидание счастья.
Жалко, конечно, что я это поняла так поздно и вместо того, чтобы смаковать каждое мгновенье,  все ждала, ждала, ждала…
И все-таки мне повезло, что пусть с опозданием, но все же я поняла, что происходящее со мной сейчас это и есть жизнь - та самая, ради которой мы и рождаемся на свет. И есть, есть еще время. Главное только не жить так рассеянно и невнимательно, главное включить все органы чувств, ощущать запахи, видеть цвета, наслаждаться едой и - ничего не ждать. Потому что вряд ли то, что впереди, окажется лучше ослепительной белизны вот этих ромашек, осторожного прикосновения рассветного солнца и счастливого щебета весенних птах, имя которых  мне неведомо.
И какая разница, мы ли продираемся сквозь жизнь, как сквозь джунгли, или она проходит мимо, оставляя нас сидеть в одиночестве среди пустыни и глядеть ей вслед - главное, что мы с ней расстаемся, но пока мы вместе - она звенит птичьими голосами, веет ветром с моря и смотрит глазами наших любимых. И мы не пропустим больше ни одного ее мгновения, не потеряем ни одной капли и выпьем ее всю до дна.
2000