Рассказ о том, как я спасал чью-то жизнь

  Всё началось с того, что я проспал. На часах мигало семь утра, а вчера было застолье.
Вскочил я как ужаленный и буквально через полчаса летел на маршрутке в больницу.
А, совсем забыл, вы ж не в курсе: вчера вызвал начальник и сказал, что жена его сына скоро родит. Он пустился в разные красноречия о первом внуке и во всякую другую далекую от нас радость.

 «Ну а нам-то какая печаль?» – вопросом пытался я нащупать связь между этим событием и нами. Но вы ж понимаете, что в этой стране все связано в один большой бестолковый клубок: и беременные, и землекопы, и правительство и ещё Бог знает кто. Поэтому связь нашлась и объяснилась устами начальника: нужно пять человек для сдачи крови, иначе роженицу в родильное отделение не примут – закон джунглей! А так как мы уже сдавали кровь, то список как бы нарисовался сам собой - я и ещё четверо коллег из отдела. Но тут возникал вопрос с нашей стороны: после сдачи надо восстанавливать её потерю. Ведь в нашей больнице как: если шел сдавать кому-то кровь, то получал справку об освобождении на два дня, и всё. И не спрашивайте почему, не знаю. Ну а как компенсировать? Кроме  накрытой поляны с водкой на ум ничего не приходило. На том и порешили: с нас – кровь, с начальника  – поляна. Вот я и спешил утром в больницу, где меня уже ждали остальные герои битвы за роженицу.
 
 В пункте переливания надо успеть пройти осмотр и измерить давление до восьми часов. Иначе кровь не сдать. Успеваю получить свою карточку и пройти все эти дела на грани фола – без пяти восемь. Ха-ха! Вышел к своим коллегам в общий коридор, и мы стали ожидать. Вызывали по списку: кто раньше пришел – тот и первый. В этот день кровь сдавал завод пластмасс. Рабочих набралось человек шестьдесят – это явный перебор, учитывая то, что кабинет для сдачи рассчитан на одновременный прием только двух человек. Так вот, они забили очередь ещё в шесть часов утра, и  мы оказались последние в списке. А это означало, что раньше двенадцати отсюда не выйдешь. Да, поляна отодвинулась на неопределенное время…
 
 Но не все так плохо оказалось буквально через пять минут. Ибо вышел врач и назвал мою фамилию и фамилию какой-то женщины,  попросив столпившихся доноров пропустить нас. Вот она удача и фортуна в одном флаконе! Я, гордо подняв голову, тем самым показав коллегам, кто тут самый счастливый,  двинулся к дверям и доктору.

  Нам указали на кабинет - мы прошли. В нем расположились две кушетки и куча разнообразной аппаратуры: огромные железные ящики с трубками и проводами; два самых больших стояли у коек. Доктор (знаете, такой классический, с бородкой и усами  –  вылитый Чехов) спросил меня, пил ли я вчера спиртное. Пил ли я вчера спиртное? Ох-х-х… Но меня не проведешь! Сейчас скажи, что было на самом деле, и все - давай к остальным в кучу, ожидать! Нее, так не пойдет. «Ну что вы, я и спиртное – вещи несовместимые!» - успокоил мой голос доктора. Судя по взгляду, он ждал именно этого ответа. (Ну а если серьезно, то я, как и все доноры, предварительно сдал кровь на анализ: все было в порядке).
 
  Поинтересовавшись вскользь, кушал ли кто из нас что-нибудь жирное и, услышав отрицательный ответ, доктор ввел в курс дела. Оказывается, вчера, казачий патруль успокаивал дискотеку в какой-то общаге. В результате одному казаку перерезали горло разбитой бутылкой. Так вот, битва за его жизнь на операционном столе идет уже второй день, и срочно нужна плазма. Кровь должна быть второй положительной. Из всего списка выбрали нас двоих: второй-то положительной было много у кого, но общее количество "сдач", по словам доктора, у них маловато.  «Ну и что? – задал я оригинальный вопрос, - причем здесь количество сдач?»

- Да притом, что этой плазмы надо полтора литра с носа, что не каждый осилит. Нужны доноры со стажем, -  выпалил доктор.
Опа! Почуяли разницу, не? Обычно я сдавал пятьсот десять миллилитров, а при сегодняшнем развороте – полтора литра. Плазмы. Сегодня.

  Не подумайте, что я размышлял или взвешивал все «за» и «против», нет. Когда дело пахло вопросом «жизнь или смерть», я сразу же соглашался помочь: такое со мной случалось. Женщина согласилась, кстати, тоже.

  Пока доктор рассказывал процедуру взятия плазмы, мы легли на кушетки и получили в каждую руку  по катетеру от юркой медсестры. Технология была проста, как сама жизнь: из нас выкачивали пол-литра крови, далее «отбивали» плазму (для этого и стояли все эти железяки с трубками), вместо нее к нашим осиротевшим красным кровяным тельцам добавляли физраствор и закачивали обратно. И так должно произойти три раза. Каждое взятие по времени составляло примерно час, может меньше. 

 Ну, погнали! На любое движение с нашей стороны доктор и медсестра мгновенно реагировали и спрашивали о состоянии и ощущениях. Состояние и ощущения были нормальными до того момента, пока не начали заливать красный раствор обратно в тело. Хотя доктор и предупреждал, что будет не комфортно, но, ребята, я вам говорю, ничего подобного я не ощущал и близко! Температура физраствора была далеко не тридцать шесть градусов, а ниже, и намного. Создалось впечатление, что по венам растекается лед. Меня начало потряхивать, на что доктор сразу же обратил внимание. Но жить было можно, и я сказал  что-то о порядке и «ничего страшном».

  Подождав минут пятнадцать, чтобы настоящая кровь перемешалась с физрастворной, доктор начал всю процедуру  по новой.
  Этим «туда-сюда» мы и прозанимались почти три часа. Коллеги уже давно сдали кровь, как нормальные люди, и дважды заглядывали к нам в кабинет. Доктор выгонял их и просил впредь не беспокоить.

  Ближе к полудню дело было сделано. Нам с теткой сказали что-то вроде «вы свободны», и мы пошли за справками. Молодая медсестра выписала их довольно быстро, а на вопрос о денежном вознаграждении вяло открыла тетрадку и ткнула меня носом в перечень, где я числился сдающим кровь жене сына начальника.
 "Не прокатило, хитрец!" – глазами сказала мне девушка.
 «В общем, куда ни кинь – везде веселье!» - подумал я и поплелся к ждущим меня коллегам, навстречу накрытой поляне!

  Колотило меня ещё дня два: не знаю, от выпитого после или от холодного физраствора до,  но потряхивало. А ещё я не знаю, остался ли жить тот человек, и как его вообще звали. Ведь когда тебе нет и тридцати, а мир заканчивает только двадцатое столетие, такие вопросы не особо   интересуют. А вот сейчас, четырнадцать лет спустя, жуть как хочется узнать!