1812

                ЭПИЗОД ВОЙНЫ 1812 ГОДА.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ПРАСКОВЬЯ - крестьянка, женщина средних лет.
ВАРЬКА - её дочь, подросток.
ЮНОША - переодетая в мужское платье девушка.
ГУСАР - сорокалетний мужчина.

Деревенская русская изба. Простая обстановка. У печи на лавке, Прасковья, женщина средних лет, занята рукоделием. Напевает русскую песню, изредка замолкает, и прислушивается. Слышно, как на улице завывает вьюга.

ПРАСКОВЬЯ. О, Господи, помилуй нас, грешных! Ну и погодка! Третий день снег валит, все дороги замело. И где эту дуру Варьку носит нелёгкая? И темнеет уже. До леса рукой подать, хворосту набрать, да обратно, а её, почитай, с обеда нет. Как бы, не случилось с ней чего! Лес густой, всё кругом заметено, и заплутать не долго. А если волки? Ой, не приведи Господи! Ну, Варька! Ну, Варька! Вот пусть только появится, убью!

В избу, опираясь на плечо девушки, заходит юноша в мундире гусара. Юноша бледен, видно, что самостоятельно передвигаться он не в состоянии.

ПРАСКОВЬЯ. Варька! Я уж не знала, что и думать! Где тебя носило столько времени? И кто это с тобой?
ВАРЬКА. Ты лучше помоги. Я его у околицы нашла. Видать, давно на холоде, замёрз. Говорить не может, да и некогда было разговаривать.
ПРАСКОВЬЯ. Усаживай его поближе к печке. Сейчас, отогреется, я его отваром напою. Снимай с него сапоги, и одёжу.
ВАРЬКА. Неловко мне, мам.
ПРАСКОВЬЯ. Ты бы лучше в другое время о стыде вспоминала. Раздевай его, кому говорю!

Прасковья выходит. Варька, пожав плечами, начинает расстёгивать пуговицы, но юноша неожиданно приходит в себя, и, вскрикнув, вскакивает на ноги. Но, тут же без сил опускается обратно на лавку. Варька, в испуге, отскакивает в сторону.

ЮНОША. Как вам не стыдно! Я не нуждаюсь в услугах такого рода.
ВАРЬКА. Я…. Просто вы…. У вас одежда насквозь промокла, и вы замёрзли…. Я хотела просушить, ну, и сапоги, само собой…. Вот….
ЮНОША. Благодарю. Мне ничего не нужно. Если позволите, я, действительно, немного отогреюсь, и поспешу дальше. ( Оглядывается по сторонам, затем вскакивает, но, вновь обессилев, садится обратно). А где…. Где Алкид?
ВАРЬКА. Вы один были, когда я вас нашла. Диковинное имя, какое у вашего друга, Алкид!
ЮНОША. У него не только имя, у него и судьба диковинная. В стольких сражениях со мной побывал, и, ни одной царапины. Сколько раз он жизнь мне спасал! Из-под огня выносил.
ВАРЬКА. Надо же! Вот ведь, какие люди на свете бывают!
ЮНОША. Верой и правдой служил мне, добрый мой друг, а я его не уберёг от беды.
ВАРЬКА. Вы не кручиньтесь так. Может его тоже кто-нибудь подобрал, как я вас.
ЮНОША. Боюсь, если его кто и подберёт, то я с ним вряд ли когда увижусь.
ВАРЬКА. Говорят, мир тесен.
ЮНОША. А, если даже и увижусь, никто мне его обратно не вернёт. Я сам, уж точно, ни за что на свете, такого коня никому не отдал.
ВАРЬКА. Так этот ваш…. Он, что…. Он, конь, что ли?
ЮНОША. Да я вам о нём уж битый час толкую, вы что, не поняли?
ВАРЬКА. (Хохочет). Да я…. Я думала…. Вы, про друга своего так рассказывали, как будто, это человек.
ЮНОША. Он лучше, чем человек. Я вообще лошадей люблю, больше, чем людей. Лошади, они добрее нас, честнее нас, великодушнее нас. Они не убивают друг друга, не предают.
ВАРЬКА. Вашего коня я привела, и под навесом привязала. Там и сена есть немного.
ЮНОША. Спасибо, спасибо вам. Я ваш должник. Вы спасли меня, Алкида….

Входит Прасковья.

ПРАСКОВЬЯ. Очнулся уже! Слава Богу!
ЮНОША. Благодарю вас, за спасение, за приют. Я сейчас ещё немного погреюсь, и в путь.
ПРАСКОВЬЯ. И не думайте даже! Слышите? Метель. Всё замело, в двух шагах ничего не видать.
ЮНОША. Главное покажите мне дорогу на Зарубино. Дело моё не терпит отлагательств.
ПРАСКОВЬЯ. Вы так молоды, неужели ваши родители не беспокоятся о вас?
ЮНОША. Отец с ранних лет внушал мне, что нет для мужчины большей чести, чем сражаться на поле битвы за отчизну.
ПРАСКОВЬЯ. Оно, может быть, и так, но не всем суждено вернуться домой. Кто вернёт родным ваши молодые жизни?
ЮНОША. Как сказал поэт, когда готовы жертвовать отчизне, родных готовьте к праведным слезам.
ВАРЬКА. Да слёз-то уже нет, все выплаканы. А батюшку и братца, кто нам теперь вернёт? Такой же молоденький Ваня наш на войну ушёл, и не вернулся.
ПРАСКОВЬЯ. И, ни могилы, ни креста, ничего от него не осталось.
ЮНОША. Неправда, осталось. Память ваша осталась, любовь ваша. А его жизнь, быть может, кого-то другого спасла. Вы молитесь за него. А Господь милостив, он ему простит.

Прасковья, закрыв лицо руками, выходит из избы.

ВАРЬКА. Вы уж не взыщите, только матушка до сих пор не в себе немного. Плачет часто, Ваню, да батюшку вспоминает.
ЮНОША. Да что вы! Это вы меня простите, я не знал, что у вас такое горе.
ВАРЬКА. А вы в бою были?
ЮНОША. Был. И не раз.
ВАРЬКА. Страшно?
ЮНОША. Очень. Взрывы кругом, пушки палят, а враг всё ближе. Пока далеко, они, как игрушечные солдатики. А приближаются, вырастают с тебя ростом, и вот тогда, становится по-настоящему страшно.
ВАРЬКА. А я вообще всего боюсь.
ЮНОША. Ну да! Вон, в лес одна в метель пойти не побоялась!
ВАРЬКА. Так, это за хворостом! Мёрзнуть–то, кому охота?
ЮНОША. Да. Это верно. Но, как бы ни было мне у вас хорошо, а пора мне отправляться в путь.

Прасковья, с вилами наперевес, заталкивает в избу мужчину средних лет в гусарском мундире.

ГУСАР. Да сколько можно повторять, русский я, русский. Ну, почему вы мне не верите?
ПРАСКОВЬЯ. Дури кого-нибудь другого, русский он! Ты, мусью, лучше помалкивай пока. Я его, вражину, у навеса приметила. Стоит около коня гостя нашего, и бормочет что-то. Я прислушалась, а речь-то не наша! Он, видать, задумал что-то недоброе, ну, я дожидаться не стала. Вилы в руки, и к стене его припёрла. Он, сперва, за сабельку свою схватился. Да видит, что деваться некуда. Всё, говорит, сдаюсь. Ещё ведь где-то по -нашему так хорошо говорить навострился! Да, меня не проведёшь.
ГУСАР. Да свой я, свой! О, Господи! (Замечает юношу). Корнет! Ты здесь! Здорово, брат! А мы тебя уж, грешным делом, того, похоронили.
ПРАСКОВЬЯ. (Юноше). Ты что, знаешь его?
ЮНОША. Мы вместе служим, и уже давно.
ПРАСКОВЬЯ. А чего это он по-французски лопочет?
ЮНОША. И что с того? Я и сам немного говорю. Иногда полезно знать язык врага. Вы вилы опустите.
ГУСАР. А ещё лучше, уберите, от греха подальше.
ПРАСКОВЬЯ. А ну, оба отошли к стене, и руки держите так, чтобы я видела.
ВАРЬКА. Мама, ты что?
ПРАСКОВЬЯ. А вот что. Если то, что этот парнишка говорит, правда, как нам распознать, что они оба не французы? Может они по-нашему выучились, и нарочно сюда засланы. Давай-ка мы их свяжем покрепче, а утром отведём, да сдадим.
ВАРЬКА. Кому сдадим?
ПРАСКОВЬЯ. Известно, кому. Войскам русским. Или французам, кого первыми встретим.
ЮНОША И ГУСАР. Только не французам!
ВАРЬКА. Видишь, мама, наши они. Вон, как к французикам в плен не хотят.
ПРАСКОВЬЯ. Известное дело, не хотят. Они к нам отправлены вредить, а простая русская баба их разгадала. Вот они и артачатся. Кому охота позориться.
ВАРЬКА. Мама, отпустила бы ты их. Сама же видишь, что это русские гусары.
ГУСАР. Слышь, бабуся, брось дурить.
ПРАСКОВЬЯ. Ты как меня назвал сейчас, а?
ГУСАР. Бабуся, а что?
ВАРЬКА. Ой!
ПРАСКОВЬЯ. Да я моложе тебя, старый французский хрен! И ваши дуры парижские и мизинца моего не стоят, понял?
ГУСАР. Ну, ты горазда ругаться, как я погляжу. Да, только я в этом деле, пожалуй, тебя обойду.
ПРАСКОВЬЯ. Да ни один француз русскому насчёт крепкого словца и в подмётки не годится.
ГУСАР. Ах, так! А ну, девка, заткни уши. Я сейчас кое-что твоей мамане разъясню.

Пламенную речь гусара  покрывает завывание вьюги, ворвавшейся в распахнутую ветром дверь. Варька бежит к двери, и закрывает её.

ГУСАР. …. Наполеона вместе со всей его армией!
ПРАСКОВЬЯ. Вот это да!

Юноша падает в обморок. Прасковья, и гусар бросаются к нему, поднимают и усаживают на лавку.

ПРАСКОВЬЯ. Мог бы и раньше сказать, по-человечески, что наш. 
ГУСАР. Да я тебе об этом битый час твердил. Что за народ, чуть что, сразу за вилы.
ПРАСКОВЬЯ. Ладно, извини. А с парнем-то что стряслось?
ВАРЬКА. Ослабел он сильно. Вот и не выдержал, сознания лишился.
ГУСАР. Тонкая натура. Не привычен он, пока, к нашей гусарской жизни. Потому так на ругань и реагирует.

Варька хлопочет возле юноши, тот приходит в себя.
ЮНОША. Простите, мне что-то нехорошо.
ГУСАР. Ну, ты брат, давай, в себя приходи. Положение наше за время твоего отсутствия переменилось. Завтра начинаем наступление, так что, если хочешь оказаться в строю, собирайся. Путь у нас с тобой не близкий.
ЮНОША. А до Зарубино далеко?
ГУСАР. Я же сказал, всё переменилось. Про Зарубино забудь. Выдвигаемся в другую сторону. Об остальном после. Военная тайна. Ты всё ещё здесь?
ЮНОША. Виноват. Бегу седлать Алкида.

Юноша выходит. На улице слышен лошадиный топот, голоса людей.

ГУСАР. О! похоже, наши подтянулись.
ПРАСКОВЬЯ. Вы…. Вы сегодня в бой, да?
ГУСАР. Скорее всего.
ПРАСКОВЬЯ. И…. И этот юноша?
ГУСАР. Да, разумеется. Он кажется скромным, и тихим. Но в бою он молодец!
ВАРЬКА. Он очень храбрый, только….
ГУСАР. Только, что?
ПРАСКОВЬЯ. Только, вы берегите его.
ГУСАР. Не беспокойтесь. Этому молодому человеку обязан жизнью мой друг. Мальчик вынес его, раненного, с поля боя. Благодаря ему он остался жив, и я поклялся другу беречь юношу. До сегодняшнего дня я эту клятву свято исполнял.
ВАРЬКА. Такой молодой, и уже герой!
ГУСАР. Война делает из мальчиков мужчин.
 
Слышится далёкая пальба. Голоса, выкрикивающие команды.

ГУСАР. Похоже, бой начнётся для нас раньше, чем я предполагал. Благодарю вас за всё, что вы сделали для моего юного друга, и спасибо, что не закололи меня своими прекрасными вилами. Прощайте!
ПРАСКОВЬЯ. Пусть Господь хранит вас.

Гусар, козырнув, выходит. Слышен удаляющийся топот лошадиных копыт.

ВАРЬКА. Ну вот, даже не попрощался.
ПРАСКОВЬЯ. Ты же видишь, идёт война, скоро в бой.
ВАРЬКА. Я буду молиться за него, и он вернётся.

Варька, всхлипнув, выходит. Прасковья задумчиво смотрит ей вслед.

ПРАСКОВЬЯ. Молись, дитя моё, и я молиться буду. За лихого гусара, и его молодого спутника, а вернее, спутницу, легендарную кавалерист - девицу, за армию нашу несокрушимую, за великий русский народ, и нашу победу!

Звучит отрывок из увертюры «1812год»П.И.Чайковского.

                ЗАНАВЕС.