Джоан Баэз - Воины Солнца 2

Джоан Баэз - Воины Солнца (2)

Джоан Баэз - Воины Солнца. Кое-что о любви, политике "шестидесятников" и свободе.

Часть вторая. Любовь и религия.
...У Джоан была тайная и великая любовь. Видимо, кому-то покажутся
смешными ее воспоминания подобной "любви", но пятидесятые - особое
время. Время создания кумиров и поклонения, культов, религиозного
экстаза.
"В фильме 1966 года Моргана герой-шизофреник со скорбью говорит любимой женщине: ты единственное, что оправдывает все мои фантазии.
Я впервые воочию увидела Марлона Брандо во время марша на Вашингтон в 1963 году.
Великий актер стоял на расстоянии двадцати метров от меня, в окружении
журналистов и небожителей, а я была босиком, я сидела в своем
фиолетовом платье на ступенях Капитолия.
Я пыталась разглядеть черты его лица в надежде, что он хотя бы бросит
на меня взгляд или даже посмотрит в мои глаза.
Когда он растворился в толпе, то мое сердце стучало сильно-сильно, а
ноги дрожали.
...Мне было тринадцать лет, я училась в седьмом классе, наша
учительница искусства взяла меня посмотреть фильм "Юлий Цезарь".
На экране молодой панк с выразительным носом размашисто шагал взад и
вперед и говорил: "Друзья, римляне, соотечественники, откройте ваши
души для меня..."
В это же время моя учительница хваталась за подлокотники кресла и
стонала в экстазе.
Я не понимала ее реакцию - ведь у актера были ожесточенные глаза. Да, у
него красивая грудь, мы увидели ее в начале фильма, прежде чем он
переоделся в римскую тогу. Поэтому я дразнила учительницу всю дорогу
домой. Но уже через два года кто-то взял меня на фильмы "Streetcar Named
Desire" и "On the Waterfront". Вскоре после этого я посмотрела "Wild
One".
Прощай, прекрасный мир.
Я была сражена насмерть сонмом голубых молний.
Там был он, на великолепном скакуне обиженный ребенок и панк,
победитель и бунтовщик.
Он наиболее привлекательный человек из всех, кого я видела.
Настоящая феерия - жесткий и нежный, гранит и атлас, наполненный
харизмой, и он невероятный актер.
Итак, у меня начался любовный жар, я впала в мечтательное настроение.
Я фантазировала и молилась, чтобы он, проезжая мимо меня на своем
мотоцикле, остановился, пораженный моими длинными черными волосами, смуглой кожей и таинственными глазами. Пусть бы он увез меня куда-нибудь.
Когда же мы приехали, в самом конце долгой и захватывающей езды, Марлон Брандо поцеловал меня. В моей серебряной фантазии нежно и страстно он поцеловал бы меня. На пляже он поцеловал меня. Под вязами и дубами он поцеловал меня. В пустыне на закате он поцеловал меня.
Эта любовь была настоящей.
В любовных грезах я носила индийскую одежду, бисерные украшения, перья диких птиц.
Всяческие кисточки, ремни, бахрома гениально располагались на моем
костюме таким образом, чтобы скрыть мою безнадежно плоскую грудь, но
одеяние не должно было закрывать мои тонкие, загорелые, красивые ноги.
В своих фантазиях я не заходила далее поцелуев. В середине пятидесятых
годов мы были девственны невинны и чисты.
Поэтому мой призрачный любовник Марлон вез меня в бесконечное
путешествие на мотоцикле и кульминацией езды оставался поцелуй.
Фантазировать было куда как проще, нежели страдать от реальных
отношений с некоторыми утомительными подростками в прыщах.
Все местные герои побледнели в ослепительном мерцании Марлон Брандо.
Моя страсть продолжалась несколько месяцев, но возрождалась с огненной
силой с каждым новым просмотром фильма Брандо.
Он всегда король. Когда мне было восемнадцать, я тайком смотрела
"Молодые львы".
Однажды отец сделал несколько ядовитых замечаний о моем кумире, но его попытки очернить героя на меня не подействовали.
В конце шестидесятых годов я (наконец-то!) встретились с Марлон Брандо
на сборе средств на каком-то митинге. Я приветствовала его, он протянул
мне гардении.
Я вижу эту белую ароматную гардению даже сейчас.
Марлон Брандо джентльмен и он смешной.
Казалось, Марлон немного устал от всего, ему немного грустно, но он
сказал мне о своем счастье.
Некоторые фантомы, кажется, остаются на всю жизнь даже через завесы
времени.
Недавно я опять смотрела с другом "Wild One" и вуаль времени
приподнялась, ее разорвал в клочья ветер, я опять погрузилась в
призрачные фантазии, как подросток.
Во время крупных планов я громко стонала и мой голос вливался в хор
женских вздохов. Я погрузилась в благоговейный транс, слушая
потрескивания и шипение старой черно-белой ленты.
Через месяц после этого случая я снова встретилась с Марлон Брандо.
Конечно, на благотворительном концерте: на стадионе было шестьдесят
тысяч человек. День выдался серым, ветреным, холодным и на грани дождя. Марлон собирал деньги для американских индейцев.
Я услышала его речь, когда он выступал с верхушки грязного подиума (это
были случайные "кулисы"), знакомый носовой и сильный голос.
Любопытство победило меня, я пошла к сцене.
Он говорил эмоционально. Он обещал дать пять тысяч долларов в фонд
помощи, а вы, зрители, отдайте ему свой дух. Я видела его затылок с длинными, белыми, зачесанными назад волосами. Он говорил о ненасилии и братстве, поглаживая волосы пальцами.
Он закончил свою речь и поднял руку в воздух в жесте "все власть
народу". И все шестьдесят тысяч людей с громом и шумом аплодировали.
Старый король Марлон пошел в толпу, к прессе и поклонницам.
В этот крошечный перерыв времени я увидела его бледное, уставшее, но
достойное лицо. Он показался мне старым, завеса времен исчезла.
Я поразилась, какой он бледный, почти прозрачный, я же помнила его
смуглым.
Марлон был одет в голубую рубашку и мексиканскую открытую куртку, брюки, на ногах у него были невзрачные черные ковбойские ботинки. У него был избыточный вес.
Но меня по-прежнему тянуло к нему, как будто я встретила друга из
прошлой жизни, которого не видела много лет.
Казалось, он мой родной брат.
Подобные мысли пролетали в моей голове, мне очень хотелось обнять его.
Он остановился и увидел меня, улыбнулся и подошел.
Я обняла его - ведь мы прошли вместе через десятки войн!
Я хотела видеть его милую улыбку и рассказать ему о том, что он сделал
для меня.
Мне хотелось рассмешить его, заставить смеяться.
Но в этот момент я услышала, как ведущий представил меня, и я вышла
навстречу толпе и ветру, к микрофону.
После выступления я вновь разыскала своего кумира и пристально
вглядывалась в его лицо, в знакомое лицо, виденное мною тысячи раз.
Мы стояли в венке времен. Вокруг гудела восторженная толпа.
Мы говорили все время о толпе, о причинах, о всяких пустяках и серьезном.
Мы не могли слышать друг друга сквозь рев голосов.
Возможно, Марлон был призраком бывшего героя экрана, но он был достойным и даже немного мудрым. Марлон был старым благородным львом.
Он все еще царь джунглей.
Тогда же я наклонилась к нему и тихо прошептала на ухо тайные слова.
Я сказала ему, что он был большой частью моей жизни, что я часто
мечтала о нем. Я поблагодарила его за все.
Он смутился и сделал вид, будто ничего не понимает.
На следующий день погода испортилась, нас окружали фотографы, так что я просто улыбнулась ему. Я была полна любви.
Думаю, люди никогда не благодарят старых мудрых львов достаточно за все мгновения, которые они нам дарят.
====================================================
Прим.
Фильмография с Марлон Брандо (от 1951 до 54 гг.)
1951 Трамвай «Желание» "A Streetcar Named Desire" Стенли Ковальски
1953 Юлий Цезарь "Julius Caesar" Марк Антоний
1953 Дикарь "The Wild One" Джонни Стрэблер
1954 В порту "On the waterfront" Терри Мэллой
--- «Марш на Вашингтон» (англ. March on Washington for Jobs and
Freedom) - мирная акция протеста, состоявшаяся в Вашингтоне 28 августа
1963 года. От 200 тысяч, по данным полиции, до 300 тысяч (по данным
организаторов) человек прошли маршем к мемориалу Линкольна, где Мартин Лютер Кинг произнёс речь, получившую название «У меня есть мечта».
Около 80 % участников марша были афроамериканцами и 20% — белыми и представителями других рас.
Марш был организован правозащитными, рабочими и религиозными
организациями. После марша власти были вынуждены принять Закон о
гражданских правах (англ.) (1964), запрещавший сегрегацию в
общественных местах, и Закон об избирательных правах (англ.) (1965),
устанавливавший равные права на выборах для афроамериканцев.
====================================================

Еще более сложными кажутся отношения Джоан Баэз с представителями
духовенства.
"...Однажды я с Ирой решили совершить паломничество в Гефсиманский
монастырь (Кентукки). Там насельничал Томас Мертон, монах-траппист,
известный пацифист и поэт, пишущий против войны во Вьетнаме. Конечно, делались попытки заставить его замолчать.
Но  у меня с подругой было тайное желание встретиться с
дейстивительно святым человеком, волшебником, способным изменить нас в одно мгновение.
Глупости и женские фантазии, ничего более.
Томас встретил нас тепло. Он был абсолютно прекрасным человеком с
хорошим, добрым и веселым лицом. Его речи казались теплыми и честными, может быть, в них слышалась надежда. Вместе с ним мы покинули монастырь и пошли обедать.
Оказалось, Томас любил нездоровую пищу: в местном магазинчике быстрого питания он купил два чизбургера, шоколадный молочный коктейль и фри.
Затем мы, будто Пятачок, Сова, и Винни-Пух, пошли на поле и устроили
пикник.
Ира превратилась в Сову, а я в Пятачка. Мертон выглядел столь внушительно, что имидж Винни-Пуха казался ему впору.
Мы говорили о Ганди, ненасилии, войне во Вьетнаме и обо всем на свете.
Мертон любил путешествовать. Он мечтал посмотреть Бангкок. Но его
направили в Гефсиманию.
Ира пыталась спорить с ним, указывала на глупости церковных обетов, на
подавление творческого начала церковью. Мертон смеялся и краснел.
Мы вернулись в монастырь и Мертон пригласил нас в свой маленький
коттедж. Пикник продолжался. Из деревянного шкафа вытащили бутылку
ирландского виски, из которой он и Ира стали пить с поразительной
скоростью и рвением.
- Слушайте, Томас, а вам не скучно здесь, вместе с монахами?
Мертон деловито и внушительно отвечал, что таково его призвание свыше.
- А как насчет женщин?
Мертон рассказал, что любит одну женщину.
- Ага! - закричала Ира. - И что же вы делаете с этой женщиной?
- Я люблю ее в духе!
- Ерунда, - вставила я свое слово, - а где же находится ее бренное
тело?
- Ее тело не здесь! И совсем не нужно, чтобы ее тело присутствовало
здесь!
Мертон опять указал на свою "любовь в духе", но его слова звучали все
менее и менее убедительно.
Ира спросила его, где живет любимая Мертона.
- В Лексингтоне, - сказал Томас тоскливо.
- Но мы собираемся в Лексингтон завтра вечером! Откажитесь от вечерни и поезжайте с нами. Мы поедем в Луисвилл, а затем самолетом в Лексингтон.
К моему большому удивлению, Мертон не колебался ни секунды.
Он вскочил на ноги и заплясал по комнате, припевая: Я смогу провести
там ночь и никто ничего не узнает, и никто не должен знать...
Я растерялась. Неприятно быть соучастницей жестокости в жизни хорошего, умного и доброго монаха. Кроме того, Мертон был немного пьян. К счастью, Томас не поехал с нами в Лексингтон.
В трезвом свете утра Ира изменила свое решение. Мертон казался
разочарованным, почти как ребенок. Кажется, мы сказали ему, будто все
билеты на самолет распроданы.
Нам не хватило смелости поведать ему о своих женских фантазиях, мы не
хотели, чтобы он нарушил монашеские обеты. В конце концов, ни к чему
хорошему это бы не привело."
====================================================
Прим.
--- Томас Мертон - известный богослов, писатель, журналист, поэт.
Родился в протестантской семье. В 1930-е годы Томас Мертон познакомился с известной эмигранткой из России и католической деятельницей Екатериной Федоровной Дохерти, основательницей католического движения "Дом Мадонны".
Будучи активным противником войны во Вьетнаме, вызвал неудовольствие
американских властей. Ему было запрещено публиковать статьи в прессе, и он организовал издание самиздата в монастыре.
====================================================

Когда она почувствовала себя лишней?
...Легенда гласит, что я очень дорого заплатила за ссору с президентом
"CBS records" в Нью-Йорке. Меня пригласили петь в Израиле.
CBS анонсировал меня на знаменитом фестивале, но я узнала, что концерт
пройдет на оккупированной территории.
Я отказалась петь на той земле, однако провела два концерта в
Тель-Авиве и Кейсарии.
На обратном пути из Израиля я сказала президенту CBS, что меня пытались использовать для поддержки оккупации. Он взбесился.
Что я имею в виду, когда говорю "оккупированная территория"? Эта земля
всегда принадлежала евреям, и он будет бороться до смерти, чтобы сохранить эту землю от арабов, которые собираются погубить страну.
-- Вы говорите о Хадсоне? - спросила я сухо, - Кажется, кого-то там
повесили, вероятно, не меня.
Следовало ли так говорить с президентом компании, может быть, лучше
озаботиться сохранением работы?
Это было то время, когда я сделала болезненное и унизительное открытие.
Хотя я могла быть вечной в мире музыки, однако же в Соединенных Штатах я уже не актуальна."
Политические взгляды Джоан Баэз трудно описать через известные
формулировки.
Она ребенок шестидесятых, впитавший в себя страсть к Богу и поиск
"трансцендентального", с недоверием относящийся как к правым, так и
левым политикам. Именно это недоверие и презрение к политике,
характерное для всех "шестидесятников" (кое-кто скажет впоследствии: Джоан предательница Вьетнама) позволило Баэз широко мыслить, и помогать страдающим людям из разных лагерей.
Ниже отрывок из главы "Блаженны беженцы".
"...В гостиной небольшого дома на окраине Лос-Анджелесе я пела "Ах,
свобода" для коммунистов Вьетнама.
С того момента, как я вошла в помещение, все напоминало время жизни в
Ханое - мягкие лица с чистой желтой кожей, точные жесты, которыми
вьетнамцы поправляют очки и скромные аккуратные серые костюмы.
У вьетнамце певучие голоса, они напевают на своем языке, на французском и на ломанном английском. На выступлении в Ханое у нас текли слезы по щекам.
Прощания оказались искренними и душераздирающими.
Я часто вспоминаю Ханой.
Иногда по ночам я просыпаюсь в постели, а сердце колотится, грудь и лоб
влажные от пота.
Через пять лет после окончания войны и через семь лет после моего
выступления под бомбами, я еще раз попыталась помочь вьетнамскому
народу, на этот раз против коммунистического правительства.
В 1979 году у меня не возникало большего желания думать о Вьетнаме.
Да и "западный мир", стремясь забыть о кошмаре в Юго-Восточной Азии, никто не говорил  и не писал об ужасных массовых убийствах, например, в Камбодже.
Пресса, конечно, писала о них, но никакого протеста не было слышно.
Левое крыло в США не хотело поднимать шум, чтобы случайно не всплыли позорные факты политики, проводимой "революционным правительством".
Правое крыло не могло ничего сказать, кроме своего обычного заклинания
"вот видите! мы же вам говорили!"
А подобные магические фразы никогда не бывают  полезными.
Я не принимала участия в спорах, лишь смутно слышала о разрушениях,
вызванных политикой выжженной земли Пол Пота.
Еще меньше я знала о жизни во Вьетнаме.
Но начался исход людей,  в одно тихое утро меня посетили два человека.
Это были бывший студент из Сайгона Doan Van Toai, заключенный тюрьмы Тхиеу за антиправительственную деятельность и буддийский монах Ху, лишенный сана коммунистическим правительством. Тихие и очень любезные люди.
Где, спрашивали они, где все американцы, которые так заботились о
вьетнамском народе в шестидесятых? Вьетнамский народ снова нуждается в помощи и не может ее получить.
Они самым подробным образом начали описывать, что творится во Вьетнаме.
Я застонала про себя.
Переполненные тюрьмы, голод, удушения в "коробках", иные пытки.
Интеллектуалы, врачи, стоматологи, архитекторы, художники, старики -
все, кто имел связи с американцами, любые, подозреваемые в поддержке
прежнего режима, все они в настоящее время вывезены в центры
перевоспитания. Некоторые вернулись домой, кое-кто нет.
Могу ли я помочь этим людям?
Я вспомнила давление на меня в 1976 году, когда я подписала мягкое
письмо к правительству Ханоя с просьбой поднять вопрос о правах
человека.
Просьба сопровождалась извинениями за наше долгое и разрушительное
военное присутствие, но началась кампания, чтобы мое письмо не стало
известным. Возможно, снова наступило время заговорить об этом письме.
Я создала исследовательскую группу из пяти человек. Мы активно
приступили к работе, в основном в Париже, разыскивая известных
французских журналистов, оставшихся с тех времен и посвященных в
подробности.
Мы обратились к членам буддийской и католической общин, дипломатам,
бывшим бойцам Фронта национального освобождения, ссыльным, а также
беженцем. Некоторые из них оказали поддержку Временному революционному правительству и думали, что дома их будут приветствовать как героев.
Но они обнаружили, что они теперь "персона нон грата", им не давали
визы.
Все то, что Соединенные Штаты сделали во Вьетнаме, оставило кровавые
следы в стране, создало политический климат, в котором невозможно мирное процветающее общество.
США не дали обещанные как возмещение за ущерб деньги Ханою, а Вьетнам соответственно не стал выполнять договоры об отказе от репрессий.
...У меня до сих пор есть друзья, считающие, что не пришло время
критиковать Сталина за Гулаг.
Я написала открытое письмо Социалистической Республики Вьетнам и начала сбор подписей в поддержку. Получить помощь оказалось сложно. В конце концов, набралась восемьдесят одна подпись. Я не слишком удивилась, узнав, как много "левых" отказались участвовать в кампании.
Я даже не поразилась, когда Джейн Фонда решила не подписывать мое
письмо.
Хотя я написала ей очень длинное послание с объяснением, как важно ее
имя.
Ответ Джейн был предельно ясным.
"Я не сомневаюсь, что есть в какой-то степени репрессии во Вьетнаме и я
признаю это... возможно, я слепа. Однако я не убеждена, что ваши
обвинения правдивы."
Что ж, по крайней мере она не была благочестивой.
Снова началась активная кампания против меня. Ко мне приходили люди из  прошлого для душевных разговоров. Меня уговаривали. Среди ночи звонил телефон, мне сообщали, что звонит Доан Ван агент ЦРУ...
...Весь ад проснулся, когда письмо было напечатано.
Меня назвали "крысой ЦРУ".
- Это честь быть названой крысой ЦРУ или агентом КГБ, - ответила я, -
значит, я все делаю правильно.
Меня обвинили в предательстве Вьетнама. Разве? - спросила я, - Какой
Вьетнам я предала? Я сказала неправду, мои факты ошибочны?
...В "Нью-Йорк Таймс" вышла статья "Правда о Вьетнаме".
Подписались пятьдесят шесть либеральных левых, они осуждали меня.
Общество заверяли, что "Вьетнам в настоящее время очень уважает права
человека".
...Ответ от правого крыла, конечно, казался еще более неприятным.
Уильям Ф. Бакли позвонил нам, и сообщил, будто он "прощает нам все грехи" и "притча о блудном сыне в священном писании учит нас всегда прощать раскаявшихся".
Губернатор Рейган начал восторгаться мною в своей еженедельной
радиопередаче. Однако я недолго оставалась любимицей правых.
Все восторги и аплодисменты пропали, как только я отправилась в
Аргентину и Чили, чтобы посетить "Матерей пропавших без вести" в 1981
году.
====================================================
Прим.
--- Матери пропавших без вести, "Матери Плаза де Майо", - уникальная
организация аргентинских женщин, активистки за права человека. На
протяжении более трех десятилетий, Матери боролись за право
воссоединиться со своими похищенными и пропавшими детьми.
Здесь следует пояснить, что деятельность "Матерей пропавших без вести
детей" возникает в период т.н. "грязной войны".
"Грязная война" (исп. "Герра Сашия") - период насилия со стороны
властей Аргентины с 1970-х годов до 1983 года. Жертвами насилия стали
левые активисты, профсоюзные лидеры, студенты, журналисты, марксисты.
Военный диктатор Хорхе Рафаэль Видела проводил государственный
терроризм как часть операции "Кондор", при поддержке властей США, ФБР и ЦРУ. План был создан для осуществления различного рода переворотов в Южной Америке.
====================================================

"...Некогда в Польше меня спросил журналист неофициальной прессы: Что
такое свобода?
Я много размышляла, затем сказала  несколько мрачную мысль.
Может быть, существуют два вида свободы.
В США, где я родилась, свобода измеряется маленькими победами и
приобретениями, такой свободой наслаждаются, ее смакуют.
В Америке есть свобода слова, но все меньше и меньше слов, ибо исчезают смыслы.
У нас простор для мыслей, но никто и ничто не подталкивает наше
общество к творческому мышлению.
Так как у нас большой свободный выбор, то мы теряем моральные и духовные качества.
А здесь же, в странах, где люди должны бороться за свою свободу - здесь
создается дух.
Не пытайтесь увидеть в моих словах комментарий на отношения между
Востоком и Западом, услышьте мой комментарий к борьбе."
Известная песня Джоан стала музыкой к фильму о Сакко и Ванцетти.
Она посвятила ее беженцам из Сальвадора и Гватемалы, служителям церквей и людям, укрывающим угнетенных, кормящих их, дающим им одежду и кров.
Блаженны преследуемые, и блаженны чистые сердцем, блаженны милостивые и скорбящие.
У Баэз есть иная песня, со словами к молодому поколению, она так и
называется "Дети восьмидесятых".
Мы дети восьмидесятых и мы не выросли,
Мы нежные, как цветок лотуса, но тверже камней,
И возраст нашей невинности где-то в садах...
Нам нравится музыка шестидесятых,
Мы любим это время, когда пели
Rolling Stones, Beatles и Doors.
На полянах жили дети цветов, цвел Вудсток и гремела война,
Как много было грязных скандалов, тайн.
Ах, но все сложнее обмануть нас.
Но нам все равно, ушел ли Дилан к Иисусу,
Джими Хендрикс играет для нас.
Мы знаем, Дженис Джоплин была цветком розы,
Мы дети восьмидесятых.
Вечером мы напишем свою музыку,
Мы не работаем, мы просто поем и общаемся в чатах.
"...Россия - большая темная тайна. В ней богатство и блеск, талант,
интеллект, юмор, сатира - все это бьет фонтанами в русском андеграунде,
скрываясь в тени от КГБ. Я удивлюсь, если эта земля не разразится всеми цветами радуги и искусства, веселья, а политбюро не исчезнет навеки перед лучами солнца.
Я пою сегодня и думаю о своих друзьях - русских иммигрантах.
Многие из них поддерживают Рейгана, Джин Киркпатрика, Никсона,
Киссинджера и Аттилу.
Они смелые люди, да, я люблю их, но я презираю их покровительственное
отношение ко мне, потому что я уверена: пытки в Сальвадоре, иные
грязные закулисные игры столь же деструктивны, как и советский
экспансионизм.
Сейчас перед нами стоит проблема выживания планеты. Поэтому я критикую современный американский эликсир долгожительства с эгоцентричным и мелким лозунгом "делай только хорошо для себя, ощущай себя сильным и радостным".
Я называю политику администрации Рейгана "близоруким оптимизмом",
ведь мир находится в состоянии морального и духовного распада, почти на
грани уничтожения. Наше время отнюдь не самое подходящее для того,
чтобы поощрять ложное чувство неуязвимости и оптимизма.
И я призываю людей не отказываться от своих надежд и мечтаний.
Мы - солдаты Армии Света.
Мы боремся на фронтах послевоенных сражений, а эти войны никто никогда не выигрывал. Может быть, это безумие.
Но мы - Воины Солнца."