Не уходи, я тебя помню

Самое сложное, это писать о зиме.
О зиме, которой нет в твоем городе.
А ведь мне больше не нужно врать и писать летом о холодном времени года.
На самом деле это сложнее всего: писать летом о зиме.
Это целое искусство, и я надеюсь, что я пока справляюсь с ним.

Отныне, мне больше не придется придумывать эти заснеженные леса и огромные хлопья,
я больше не буду представлять себе, как гнутся под тяжестью снега деревья под моим окном.
Мне больше не нужно врать.
Ведь теперь и в мой город пришла она, зима.
На этот раз все будет гораздо проще.
Ведь почему осенью писатели пишут об осени?
Это проще всего, писать, пока ощущение не растворилось в воздухе.
Я обновил это ощущение, Жень.
И я снова пишу.



Он мне сказал, что ты больше не ответишь.
Никогда.
Аргументировал это тем, что тебя нет.
Я посмеялся.
Но я-то знаю, что ты жив.
Просто уехал куда-то очень далеко когда-то очень давно и вот-вот со дня на день должен вернуться,
постучать в плотную сейфовую дверь, чтобы я услышал.

Но проходят зимы.
Одна за другой.
Снова вырастает трава на набережной и умирает из сезона в сезон.
Строят новые высотные дома.
Приезжают и уезжают поезда с перронов, машины исчезают с парковок,
из под моей ручки выходят строчка за строчкой.
Уже не первый миллион.
А ты все не едешь.

Я уже не езжу в Техас, не смотрю на самолеты и не бегу за ними на перегонки.
Вырос наверное.
Вернее сказать: что-то умерло.
Нечто очень важное.
И больше не читаю книги, потому что возвращают меня туда, где ты уже был.
И с некоторых пор слышу только слабый стук своего сердца.

Что поделать, людям нравится.



В больнице стало тихо.
Даже слишком.
Перестали бегать санитары и мед сестры.
Пациенты собирали вещи.

- «Куда это они все уходят?», - переспрашивал я, заглядывая за угол двери, наблюдая, как уезжают их чемоданы.

- «Они? Хах…Их переводят. Это здание больше не эксплуатируется. Оно под снос»

- «А что с Альбертом?»

- «Я отправил документы по почте в милицию.
Через день наряд ОМОНа был уже здесь.
Его повязали и без лишних вопросов увезли. Марика сказала, что суд приговорит его к пожизненному.
Хотя мое мнение – лучше бы сдох.
Ты многое пропустил на своей учебе, это было целое шоу», - усмехнувшись, парень выдал в воздух порцию дымчатого никотина.

- «А где сейчас Марика?»

Шуршание ветра по углам нарушало беглую тишину.

- «Она умерла, Саш»

Ноги становились нестерпимо ватными.
Я, ощупывая кончиками пальцев старое больничное белье, присел рядом с Женей.
Я закрывал глаза, отнимались руки.

- «Ты был прав.
Они и в правду забирают лучших.
Они забрали и ее…»

Парень, сидевший рядом, по своему образу и подобию вскочил с кровати и тут же одним рывком забрался на больничный подоконник,
открыл форточку, и потоки холодного воздуха хлынули в почти пустотные проемы трещин.

- «Почему ты не уезжаешь с ними?»

- «Я здесь останусь.
Это мой дом.
Я провел здесь лучшие и худшие годы своей никчемной жизни, почти вся жизнь прошла именно здесь.
Эти стены мне дороже всего.
Ведь у них есть уши.
Они все слышат, чувствуют, видят.
Они даже говорят.
Правда не со всеми, - мой друг сощурился от редкого солнечного света,
отражаемого снегом в такой безветренный день, - С некоторых пор и ты говоришь с ними.
Причем не они ведут монологи, а ты.
И они тебе отвечают тем же.
Ты, как и я, стал чувствовать их боль, переживания, слышать их крики.
Слышишь?
Как они плачут?
Они не хотят уходить.
Они не хотят, чтобы мы с тобой отсюда уходили.
Так что, если это здание власти все же снесут, то я умру под завалом. Я не уйду»

- «Куда денутся все эти люди?»

- «Их переведут в психушки, реанимации, терапевтические отделения – куда угодно, но подальше отсюда.
Эта больница – уже история.
А мы в ней – истории внутри истории.
Миры внутри.
Мы должны остаться здесь, Саша, мы стали частью этих потолков.
Если и мы убежим отсюда, поджав свои хвосты, хаос, спящий в подвалах, будет мстить»

Я не выдерживал.
Подбежал к Женьке и стал с силой трясти его за плечи, крича и умоляя:

- «Жека-Жека, ты меня слышишь?!
Что ты несешь?
Ты опять, да?
Опять эта вся гребенная жвачка, да?!
Женя. Это опять героин?
Отвечай?!
Мы не останемся здесь, нас же погребут заживо!, - он только мутно улыбался,
а голова его болталась из стороны в сторону, словно как не живая, - Женя!»

Стены стали искривляться, как в калейдоскопе,
они поплыли, кто куда, вплывая, как бы, друг в друга, как размытые акварельные краски.
Окна окончательно захлопнулись, и со дна пола поднималась пыль.
Все смешивалось, мешалось, как в блендере, и тут же мы, тут я, пытающийся тщетно разбудить друга,
тот Он, в прострации и наваждении,
тут стены, поглощающие даже вакуум миров внутри.

- «Ты все придумал…»



Я просыпаюсь рывком.
Лихорадочно ищу телефон,
по пути стирая ледяной пот со лба, автоматически набираю номер:
«Абонент не существует», - говорит мне механический женский голос.

«Стой! Не уходи! Это невозможно!
Он же здесь, рядом, тут, по близости, буквально в нескольких кварталах!
Все так же сидит и курит на подоконнике, все так же пялится в экран…! Где ты…?»



- «Мам, скажи, ты помнишь 23 больницу? Когда я оттуда вышел?»

- «Ой, Сашенька, это было таааак давно. Ты был еще ребенком. Тебя бабушка туда водила»

- «Но, мам, я был там совсем недавно…»

- «Это невозможно дорогой, ее снесли пять лет назад. Ты сегодня идешь на учебу?»

Дальше я ее не слушал,
я отвернулся и пялился в окно, пытаясь понять, что происходит с моим рассудком,
колупал в утренней яичнице вилкой, смотрел в окно.
Там, за стеклом, просыпался шумный город под звуки весны.
Яблони уже начинали цвести и распыляли ароматы своих духов на километры.
У меня была страшная аллергия на цветение и поэтому я каждую весну чувствую себя инвалидом по-особенному, отрешенным от мира.

«Но я видел Его только вчера… Только вчера. Здесь были сугробы чуть ли не по уши детям…»

- «Мам, я говорил тебе о Жене…?»

- «О каком Жене?, - взволнованно спросила женщина, роняя из рук кастрюли.
Она подскочила ко мне за один раз и стала ощупывать лицо, - у тебя температура? Давление?? Что-то болит?!»

- «Нет, все в порядке, мам. Просто мне иногда кажется…»

- «Что, кажется??»

- «Что я не отсюда, мам…»

- «Боже, надо позвонить доктору.
У тебя опять провалы, - хрупкая ее фигура тут же метнулась в коридор за сотовым телефоном,
и тонкие ее пальчики уже скользили по сенсорному экрану, - алло, это доктор?
Да, это опять мы. Нам нужно снова пройти лечение!»

- «Мама, маааааамаааа…со мной все в порядке, не надо никаких врачей, мама…»

Но она уже не слушала.
Несла какой-то несуразный набор слов.
В моей голове все смешалось, и чувство тошнотного похмелья одолевало меня до дрожи.
Я медленно пытался подняться на ватных ногах.

- «Саша! Сашенька, куда ты?, - кричала мама мне в след, завидев как я ползу вдоль стены, - не уходи!
Мы сейчас к доктору поедем!»

Мне не нужен был никакой доктор, никаких врачей, успокоительных и прочее.
Мне просто нужны были ответы.

- «Куда делся мой друг? Где эта чертова больница?!»

- «Саша, успокойся, сейчас мы поедем, и тебе станет легче», - стала бормотать мама, догнавшая меня в прихожей.
Она пыталась удержать меня в вертикальном положении.

- «Мне не нужно легче, мам!, - отпихивал я ее в приступе непонимания, - скажи мне, где они? Где мои друзья? Где больница?!»

- «Но больницы нет, дорогой», - продолжала она упорно уверять меня спокойным тоном.

- «Нет! Где она?! Где она была?? Скажи мне!»

- «Там же, где и всегда, милый…в трех кварталах к северу…на окраине города…»

_______________________________


Я написал ей письмо, еще тогда, когда Она бросила Его по сети и ушла к какому-то Максу.
В нем, я обещал, что убью Ее.
Да, найду и заставлю поквитаться за все.
Я продолжал писать эти строчки, пока Она выкладывала все новые и новые фотографии в сети,
улыбалась подругам, пила с кем попало и трахалась с Максом.


Она мне, представляешь, написала недавно в социальную сеть.
Ты не поверишь, она вдруг спросила, где ты.
Я так разозлился, что написал об этом в дневнике.
На одной из популярных ссылок.
Ты все еще меня слышишь?
Ты все еще пишешь?
Бросай ее.
Она убьет тебя, твою любовь и вашего ребенка.

Я сказал, чтобы она катилась к чертям, собирала манатки и свистела куда подальше, а то я найду ее.
Вообще-то я в любом случае найду ее.
Ведь я знаю о ней все.
Ты ведь, да, ты все о ней рассказывал.
Даже когда молчал.

А твой реквием все еще помогает мне существовать.
Заметь, не жить.
Я, наконец, говорю с мертвыми.
Меня, наконец, слышат стены.
А эти все придурки, говорят, что я – ненормальный.
Это просто смешно! Они просто глухи!
Но отсутствие слуха не делает им чести!
Ну, ты же понимаешь.
Они говорят, что я чего-то не помню, но я-то помню все, поверь.
И вечно пытаются вылечить меня от чего-то, но я же просто попал в аварию!
Меня просто сбила машина, и кости давно правильно срослись! Чего они хотят, друг?