Дети Луны. Глава 9 В объятиях полной луны

Холодный дождь моросил над ночным городом, одевая его пеленой невидимого тумана. Она уединилась на готической башне одного из зданий исторического центра Лондона и наблюдала Луну в объятиях светло-серых облаков с голубым оттенком ее лучей. 

- Раньше вампиров создавали именно в такие лунные ночи, используя лунный магнетизм для управления потоков в теле человека. Она способна двигать океанские волны, вызывая приливы и отливы, изменяя береговую линию прибрежных городов, что ей какой-то человек. Будь он мертвый или живой. Лишь капля в огромном океане вселенской воды…  И в то же время как она прекрасна в своем холодно-голубом подвенечном одеянии сна! Как жаль, что мало кто теперь в состоянии оценить ее красоту безжизненного космического трупа… - Думала она про себя, устремив взгляд далеко в небо.

Ей хотелось играть на бас-гитаре, как когда-то давно, еще в прошлой жизни, и даже задолго до той, которую обрела здесь, в Англии. Низкие томные звуки серебряных басовых струн сливались с журчанием ее крови. Это была грустная песня, но она была наполнена некоей силой приглушенной Луны в обрамлении таких далеких сумеречных звезд, возможно, уже давно мертвых, но благодаря огромным расстояниям, которые не способен преодолеть даже свет с его неимоверной скоростью, все таких же живых, как и миллионы лет до их смерти.

Она взглянула вниз. Было еще не совсем поздно, и тысячи людей шли по улицам, спеша с работы и на работу, обсуждая планы на вечер и предстоящую ночь. Они спешили жить, даже не представляя, что среди них может быть кто-то, кто наметил их в качестве своего позднего ужина, и их жизнь может оборваться в любой момент,  а над всем этим за ними наблюдают две холодные и мертвые рассудительные женщины – она и то космическое тело, что отражает своей поверхностью свет , расцвечивая ночь неяркими красками своего мертвого поцелуя.

Вдруг ее взгляд выдернул знакомую фигуру из человеческого моря, она увидела «его». Александр плыл в людском потоке, не реагируя на все живые предложения, раскинувшиеся перед ним широким листом рекламного проспекта. Он был безучастен и немного зол.  Неожиданно он поднял глаза из-под капюшона и взглянул вверх. Он чувствует ее, знает, что она рядом, кажется даже более того, он может различить ее фигуру на шпиле башни и заглянуть ей в глаза. Его волосы вымокли, и он казался скорее похожим на рок-звезду, нежели на обреченного «вечного» мага крови. Его руки были засунуты в карманы черной кожаной куртки, а глаза с укором и даже ненавистью смотрели на нее. Он словно остановился во времени, люди обтекали его подобно волнам, он был скалой, одинокой и неприступной, но все также подверженной разложению с течением вечности. Так оно и было, его биологические часы остановили свой ход, но чтобы сохранить себя в настоящем, ему нужны были чужие токи и чужая «жизнь». Он был обречен жить так, постоянно поддерживая себя за счет других, и этим проклятием он поделился с ней, одержимый идеей обладания ею, а возможно, и страхом вечного одиночества. Луне нужно Солнце, чтобы оставаться Луной, а ему нужна она, чтобы оставаться Александром, иначе бы он был кем-то другим.

Они молча взирали друг на друга, и в их печальном взгляде было сказано все. Грядет конец их непонятного противостояния, подчиненного вопросу веры и вечности. Что выберет каждый из них, им пока не ведомо, но развязка уже близка, и она может быть ужасна. Любовь, смерть, желание и его отсутствие, свобода раба и воля вольная, - решать только им.

Он опустил глаза, и лицо его стало грустным. Она словно ребенок мать, почувствовала его настроение: ему хотелось раствориться, и причиной тому была она. Он медленно пошел дальше по тротуару, но где-то в глубине ее души и слабом биении своего сердца она услышала его путаные мысли: «я не хочу тебя убивать…..»

Думая о нем и его словах, которые скорее были ее самовнушением, она перелистывала страницы несовременного детектива о человеческой алчности. Книга казалась ей неинтересной, но именно в таких третьесортных бульварных романах человеческая природа представала во всей красе.

- Если бы это были и вправду его мысли…  Он не так жесток, как те, кому он дал жизнь, сокрытую покровом ночи. Кто знает, если бы мы оба ничего не знали о нашем общем прошлом, мы могли бы быть друзьями или даже больше. – размышляла она. – О чем я думаю! Он – вампир, маг крови, который решил, что я могу быть еще одной мертвой марионеткой в его руках! Он почти лишил меня воли, передав свой вирус пустого бессмертия и голода крови!

Где-то за дверью послышалось шуршание, она оглянулась. В узкой              щелке под дверью торчал угол конверта, просунутого кем-то из вне. Она встала со стула и вытащила конверт. Внутри лежал клочок бумаги с машинописным текстом, в котором было всего несколько слов:

Кладбище  Хаггейт…. 23.00

Нехорошее предчувствие подсказало ей, что это – какая-то западня, но кем и для чего подстроенная оставалось загадкой. Она посмотрела на часы и стала собирать сумку: арбалет уже заряженный отравленной стрелой, пара пистолетов с разрывными патронами, боевые ножи. Свою катану в черных лакированных ножнах она как обычно перекинула через спину. До встречи у нее было еще два часа.

Когда-то давно в прошлой жизни она любила кладбища, особенно старые. Тихие и спокойные, с подергивающимися от ветра огоньками лампад по вечерам, они давали некое успокоение. Это всегда было место, где можно собраться с мыслями и подумать о вечном. Она видела разные кладбища, днем т ночью, рядом с ними нередко жили люди, ведущие совершенно обычную жизнь.

Один из новых погостов в Германии особенно тронул ее - «Waldfriedhof». Кэтрин удалось добраться туда только под утро. В темный предрассветный час она бродила по широким асфальтным дорожкам, разбитым внутри облагороженного леса, по обочинам которых раскинулись немногочисленные заровненные  могилки с маленькими аккуратными памятниками, украшенные многолетними кустиками мелких цветов и горящими свечами. Это кладбище было похоже на сад камней в японском стиле, где можно было спокойно отдохнуть за книгой, примостившись под старым высоким деревом на лужайке. Она подняла голову и увидела темно-синее небо в обрамлении темным ветвей. Ей хотелось побыть здесь еще немного, несмотря на утренний холод, но через три часа она должна была быть на работе. Дорога до города заняла где-то час, и за это время своего маленького путешествия-приключения она видела, как наступает рассвет, одевая бетонный акведук желто-розовым сиянием, и как лучи солнца, прозрачные словно невесомая белая вуаль, стелятся на аллею еще зеленых кленов, с которых нет-нет, да упадет листок от приветствия ветра. Ей так хотелось однажды снова сюда вернуться и плакать от счастья, наблюдая рождение нового дня, а где-то за кленами в этот момент, нарушая ход ее мыслей, загудел первый утренний поезд.

Все это было в прошлом. Теперь она с недоверием относилась к «сементариям», особенно, если кто-то назначал встречу рядом с этими местами или на них.

- К чему весь этот неоготический пафос? Как грубый намек на хорошо известное обстоятельство! -  Сначала она хотела поставить какую-нибудь запись на плеере, но потом передумала. С приходом этой «новой жизни» она сильно охладела к каким бы то ни было искусствам и к музыке в частности, ведь искусство строиться на эмоциях и многогранности трактовок, которые неизвестны мертвому телу.

Добравшись до места, она открыла скрипучую калитку и направилась по главной дороге этого древнего некрополя. На темные гробовые плиты и крипты падал убогий лунный свет из-за облаков, как вдруг она увидела мигающий огонек костра. Внезапная находка немного удивила ее, но подойдя ближе, она различила фигуры нескольких подростков в темной одежде. Один из них стоял вытянувшись во весь свой внушительный рост и с запрокинутой головой и полузакрытыми в упоении глазами декламировал:

О смерть! я твой. Повсюду вижу
Одну тебя - и ненавижу
Очарования земли.
Людские чужды мне восторги,
Сраженья, празднества и торги,
Весь этот шум в земной пыли.

Это были переведенные на английский язык стихи русского поэта «серебряного века» Федора Сологуба, написанные в 1894 году. В школе она почему-то особенно симпатизировала литературе той эпохи перед революцией 1917 года и творчеству этого поэта. Почему так было, она сама понять не могла, возможно, потому что чувствовала себя одинокой и непонятой среди сверстников, или потому что увидела смерть рядом с собой в довольно раннем возрасте, только было в его стихах что-то, что всегда чувствовала и она сама. Его называли «певцом смерти», хотя через его мрачные строчки она очищалась от ненужной чешуи обыденной жизни и отправляла свои мысли к источнику вечности. Тем не менее для нее это был период предчувствия катастрофы, конца мира, зыбкости бытия, осознания хрустальной хрупкости жизни, которую так легко уничтожить и так тяжело создать.

Твоей сестры несправедливой,
Ничтожной жизни, жалкой, лживой,
Отринул я издавна власть.
Не мне, обвеянному тайной
Твоей красы необычайной,
Не мне к ногам ее упасть.

Это были эмоции ее собственного умирания день ото дня. С каждым днем миллионы клеток в ее теле умирали, и из их остатков появлялись новые, каждый день она что-то теряла и обретала вновь. Осознание этого вечного круговорота и апокалипсические настроения многих людей того времени притягивали ее внимание к картинам экспрессионистов из немецкого объединения «Мост». Мрачные и тяжелые, с широкими мазками масляной краски ярких цветов и грубой прорисовкой   они возвращали ее к жизни в объятиях зыбкого сна, который иногда заканчивался блуждающим взглядом ее невидящих глаз на репродукции  Карла Шмидта-Ротлуффа «Ты и я». В холодном мире есть только двое, что дарят друг другу незримый свет своих сердец.


Не мне идти на пир блестящий,
Огнем надменным тяготящий
Мои дремотные глаза,
Когда на них уже упала
Прозрачней чистого кристалла
Твоя холодная слеза.
 

- Успокойся, все мы однажды умираем, нужно только выдержать экзамен до конца.- спокойно произнесла она, и они все увидели рядом ее силуэт, прислонившийся к высокому надгробию с плачущим ангелом.

- Ты кто такая?

- А вы кто такие? «Общество мертвых поэтов», решившее еще раз напомнить покинувшим « печальную юдоль » нашей жизни о том, о том, что они все и так прекрасно знают: бытие есть острог будущей жизни?

Ребята переглянулись, быстро собрали вещи и направились к выходу. В ее словах и интонациях голоса было нечто, что их напугало, а сумка, из которой торчал арбалет и вовсе будила нехорошие подозрения. Когда они совсем скрылись из вида, под ее провожающим взглядом, дверь крипты, находившейся за их спинами, отворилась. Она присмотрелась и подошла ближе. Толкнув дверь рукой, она вошла в каменную усыпальницу, где просто разило тлением. Ее ослепил свет одного за другим зажигающихся факелов. Кейт прикрыла глаза рукой, а когда убрала ее, увидела сидящего на корточках на крышке саркофага Александра. Его волосы были немного короче, чем она помнила, а вместо байки с капюшоном на нем была одета черная обтягивающая майка с длинным рукавом.

- Я рад, что ты пришла. Я очень ждал тебя.