Планы на прошлое
Мадам Женева - город старости. Обеспеченной, уже праздной, но еще не беспомощной. И поздняя осень с ее леденящими намеками на неизбежную скорую зиму и вспышками ярко-синего, пронзительного, как воспоминания о юности, неба мадам очень к лицу.
В это время хорошо, подняв воротник и обвязав шею шарфом, бродить по узким горбатым улочкам Старого Города, каждая из которых петляет по-своему и все равно неизбежно выводит к Сан Пьеру, останавливаться перед огромными витринами безлюдных антикварных магазинов и вдруг до рези в сердце восхититься стройным женским силуэтом, обрамленным брусчаткой, стенами древних домов и небом. Только не надо ускорять шаг. Стоит подойти поближе, и вы поймете, что пленившей вас красотке в коротком собольем манто – далеко за семьдесят, а ее девичья стройность – продукт железной диеты и нечеловеческой гордости, заставляющей держать свое тело в стальных рукавицах духа вплоть до самого конца. Так может это и есть сама Женева, богатая, как Крез, гордая, как Кальвин и древняя, как черт? И прекрасная, как мечта, покинувшая вас в полумраке узких улиц под ледяным осенним небосводом.
А зимой, под Рождество, хорошо в Париже. Вот когда врожденная галльская прижимистость нехотя отступает, сплотив ряды и ругаясь сквозь зубы, как Старая Гвардия под Ватерлоо. И отдает на растерзание толпам туристов и возбужденным предчувствием скорых распродаж парижанам:
- сверкающие Елисейские Поля с фальшивыми елками, щедро усыпанными искусственным снегом;
- Площадь Согласия, вертящуюся на игле Обелиска, словно виниловая пластинка с песенкой Джингл Беллс из детства;
- худощавую, крепкую красотку-Башню, одетую в купленный по случаю, но все равно роскошный наряд от кутюр.
И Пиаф поет, что ни о чем не жалеет. Чудачка, чего тут жалеть? Жизнь? Так вот она, вокруг. Бери, сколько хочешь, радуйся, пей, высасывай до скорлупы, как устрицу Фин де Клер в Кафе Капуцинов! Лучше, чем сейчас, уже никогда не будет. Слышишь, девочка? Никогда!
А весной, весной непременно надо в Лондон. Только не поздней весной, к черту Выставку Цветов в Челси, когда номер в приличной гостинице не сыщешь и за полтора тарифа. Приезжайте раньше, в конце марта или в начале апреля, когда в городе тайно происходит чудо. И не в том дело, что он просыпается, нет. Лондон не спит никогда, ни днем, ни ночью, ни зимой, ни летом. Не мелеет человеческая река Оксфорд-Стрит, лишь меняется цвет ее вод. От спешащих на службу утренних белых воротничков, через дневное туристическое разномастье, к мутноватому ночному потоку, переливающемуся через край переполненного Сохо и шумными водоворотами исчезающему в черных провалах метро. Дело в другом. Только весной понимаешь, что Лондон – это не киплинговский истукан, несущий никому не нужное бремя белых из прошлого в никуда, под визг шотландской волынки, с горькой усмешкой на каменном лице. Это город живой крови, одной с тобой живой крови, одной лужайки в Зеленом Парке, одной трели пичуги на полночной Рассел Сквер, одного плюща, укрывшего древние стены, одной кружки Гиннеса в пабе у Музея…
Хотя нет, о чем я? Одной кружки здесь будет точно маловато!
А вот летом…
- А вот летом, блин, надо было ездить в Турцию! – Сержант-метеоролог Кунц бросил сонно листать гражданский архив и переключился на внешнюю периферию. Проверил плотность осадков, скорость ветра и радиационный фон на поверхности, зябко поежился. – Во-первых, в Новороссийск на машине перед самой заварушкой было по любому не добраться. Дороги, а? А менты? А гопники черные? Ууу! Во-вторых, в Турции кормежка – сколько съешь, море теплое, девчонки веселые…
… розовый рассвет на каменных столбах Каппадокии, черные соты пещер Мирры, плеск волн над затопленными улицами мертвой Ликии…
Свидетельство о публикации №212111401881