Осень

Отзвенело, сухое и солнечное, посыпалось к твоим ногам. Пока оно еще кружило и пело в своем падении, ты радовалась и блестела глазами, тебя будоражили эти ворохи солнца под ногами, не отпускала веселая злость и не то, что море было по колено, весь мир принадлежал тебе, и ты могла все и всегда. Листья падали с деревьев и льнули к земле, а ты, поддавшаяся их безумию, кружила вместе с ними, позабыв обо всем, и пропустила, не заметила, не захотела, тот момент, когда с тебя полетели все твои листья. Ты их растила, нежила, берегла, создавая плотную шелестящую ограду, плетя свой кокон, пряча в него самое сокровенное, нежное, розовое, беззащитное, скрывая за этим беспрестанным движением свою суть. От кого? Да, наверное, от себя. И – от всех. Не признавая ее, не признаваясь себе, не показывая никому, ты старалась ее уберечь, укутать, утаить. Свое сокровище, свою слабость, свою жизнь, свою боль. Ты так старательно это берегла, что забыла о его существовании, о способах использования, о тех радостях, которые оно таит в себе. И вот однажды, так вдруг, ты нашла себя совсем голой и неспособной. Уже нет солнца под ногами, только сырые прелые листья, вперемешку с той частью тебя, которую ты давно уже считала неотъемлемой. Опущенные руки… безволие… нежелание… остановившийся взгляд…. страх… внутри тебя… и повсюду снаружи… И ты чувствуешь себя тяжелой пучеглазой рыбиной, неизвестно как оказавшейся здесь, вместо родного и привычного водоема. И ты – кричишь, громко-громко, так, как может кричать только толстобокая рыбина в прелой листве, в застывшей траве, время которой остановил иней. Кричишь от невозможности дышать, от захватывающего впечатления хрупкой вечности в причудливых изломах морозной травы, от неизбежной некрасивости посмертности, от не восприятия открытия, поразившего тебя, от незнания, что с этим делать. А тебя почему-то никто не слышит. Проходят мимо, перешагивают, не видят, как серебрится твое тело, не замечают того, что происходит вокруг тебя и вокруг них. А ты можешь только лежать и кричать, глядя как с тебя слетают последние листья, присоединяясь к уже окружающим тебя.

А потом, когда с тебя слетит вся шелуха, оставив только нежное и розовое, придет ноябрь,  с его острыми углами, с его царапающей действительностью, а в тебе не будет сил ему сопротивляться, нечего будет противопоставить ему, только задыхающиеся толстые пучеглазые рыбы будут ждать в тебе. И ты будешь кружить раненной собакой, носить свои тоскливые и безумные глаза и искать, искать, искать, ту тяжелую темную воду, куда ты сможешь их наконец-то выпустить и ощутить себя если не свободной, то хотя бы пустой.