Соло на трубе

   
               

                Судьба играет человеком,
                а человек играет на трубе.
                «Золотой телёнок». И. Ильф, Е.Петров.

      Моросил холодный осенний дождик и ветер срывал оставшиеся на деревьях листья. По мокрой дороге в сопровождении двух офицеров нестройным шагом шли новобранцы, волоча с собой, кто чемодан, кто вещмешок, кто сумку. Впереди, разрывая утреннюю тишину, гремел духовой оркестр. Егерский марш сменился маршем «Прощание славянки».

                Вперёд
                За взводом взвод,
                Труба завёт!
                Пришёл из Ставки
                Приказ к отправке, –
                И, значит, нам
                Пора в поход!
                (Слова А. Галича).

        Пройдя по Четырнадцатой линии до угла и свернув в сторону автобусной станции, колона скрылась, и было слышно только, как поёт труба и бухает большой барабан: бум-бум-бум-бум…      
            В здании научно-исследовательского института в тот день руководство области проводило один из первых Противораковых Советов. Событие было ещё непривычным для сменившего Петра Николаевича Снегирёва на посту директора института Александра Каллистратовича Панкова. Пригласив на заседание всё областное начальство, мудрый «Каллистрат» решил показать, в каких условиях приходится работать. Его целью было пробить финансирование на строительство нового клинико-радиологического корпуса.

        Институт ютился в двухэтажном здании, где разместились и поликлиника с лабораториями, и отделение лучевой терапии, и, на втором этаже, стационарное отделение. Конференц-залом служил коридор первого этажа. Здесь поставили стулья, скамейки, табуретки. На некотором отдалении за столом расположились заведующий областным отделом здравоохранения Николай Николаевич Ляшко, Александр Каллистратович Панков, заместитель по науке Мария Александровна Уколова, третий секретарь горкома партии, курирующий медицину… Все были нарядными и торжественными.

          Я сидел рядом с худощавым мужчиной с небольшой круглой головой, сидящей на длиной тонкой шее. Он то и дело крутил ею, надеясь увидеть знакомых.

         – Неужели не пригласили Петра Николаевича? – неожиданно спросил он у меня, словно мы с ним были давно знакомы.

         – Не знаю… – ответил я. – Видимо, сам не пришёл. Не дурак. Очередная говорильня…
        Мужчина промолчал, продолжая активно разглядывать собравшихся.

        Наконец, все расселись, и директор открыл противораковый Совет. На повестке дня был поставлен вопрос об улучшении выявления ранних форм опухолевой болезни.

         Как обычно, выступали все наши штатные ораторы. Говорили о значении профилактических осмотров. Приводили статистические данные. Как оказалось, лечение в начальных стадиях заболевания гораздо успешнее, чем, если оно проводится, когда опухоль уже распространилась на другие органы и системы! Впрочем, никакую Америку выступающие не открыли. Кто этого не понимал?!

           Короче говоря, всё было как всегда. Кого-то хвалили, кого-то ругали. Но вдруг, на вопрос председательствующего, есть ли у кого-нибудь вопросы, встал мой сосед и громко спросил:

         – Для чего нужно организовывать профилактические осмотры, когда существует очередь на лечение? Больные месяцами ждут помощи. Очереди на лучевое лечение, госпитализацию… За это время выявленная болезнь в первой стадии процесса успевает иной раз стать запущенной.

        Вопрос прозвучал, как выстрел. Всё о чем только что столь активно обсуждалось, предстало в абсурдном свете. Нелепость  ситуации лучше других понимал Александр Каллистратович.

         – Что вы конкретно предлагаете? – не выдержав повисшей паузы, спросил, откашлявшись, заведующий областным отделом здравоохранения. – Профилактические осмотры не проводить? Но есть решение Правительства!

        – Да, что вы предлагаете? – поддержал его секретарь горкома. – Легче всего критиковать…

        – Мы предлагаем, – спокойно ответил мой сосед, словно ему каждый день приходилось спорить с такими высокими чиновниками, – проводить осмотры целенаправленно в группах риска. Для этого нужно сформировать такие группы. Во-вторых, ликвидировать очереди на специальное лечение… Для этого нужно усилить материальную базу онкологических диспансеров в области. В третьих...

        В последних рядах зашипели, загудели.
       – Кто такой? Голова! Зрит в корень…   
       – Главный врач Цимлянской районной больницы. Кацман, кажется…
       – Михаил Викторович Кацман, заслуженный врач, кандидат наук…

        Председательствующий справился с минутной растерянностью и, улыбаясь и показывая всем, что совершенно согласен с выступающим, произнёс:
        – Вы совершенно правы. Эффективность осмотров много выше, если они проводятся в группах риска. Но как формировать такие группы?

        – Мы используем анкеты…– ответил Михаил Викторович.

          Дальше пошли уже профессиональные разговоры, все включились в дебаты  и Противораковый Совет стал походить на растревоженный улей.

       – Да кто даст на это деньги? – воскликнул кто-то в задних рядах.

       – Молоток! Знал, когда и где забить гвоздь! – послышалось слева.

       – Это, я таки вам скажу, – произнёс Яков Михайлович Хан, заведующий рентгеновским отделением, – уже не противораковый Совет, а одесский Привоз! Но этот Кацман, таки да, голова, чтоб я так жил!

       Его одесский сленг был искусственным, но такое разрешалось Якову Михайловичу. Он пользовался в институте непререкаемым авторитетом.

          Всё было настолько очевидным, что я не сразу понял, что такого революционного произнёс этот Кацман. Позднее осознал как важно, чтобы в нужный момент и в нужном месте прозвучали эти слова. Александр Каллистратович был доволен. Теперь он уж точно добьётся финансирования строительства нового корпус. Важно только, чтобы слова Кацмана не исчезли из протокола противоракового Совета.

       Когда постепенно шум утих, я услышал, как секретарь горкома стал что-то говорить заведующему областным отделом здравоохранения.
 
       – …А ты всё жалуешься, что не можешь найти кандидатуру на строящуюся двадцатую больницу.

        – Так он же – Кацман! – обескуражено ответил полушепотом Николай Николаевич Ляшко. – Шутка ли, городская больница на тысячу двести коек!

        – Пусть строит. Мужик, видно, дельный… Дальше видно будет…

        Так, или примерно так произошло назначение Михаила Викторовича на должность главного врача крупнейшей в городе больницы, которая существовала ещё только в планах высокого начальства.   Это потом наступят муки творчества проектирования нового больничного комплекса, строительства, приобретения оборудования, комплектования больницы кадрами… Всё будет потом... И  на всё это уйдут годы и годы… Труба, призвав его на грандиозное дело, надолго увлекла этого энергичного деятельного человека.

         Я работал в городском онкологическом диспансере, обустраивал подвальное помещение поликлиники, проводил капитальный ремонт в стационаре, и меня мало интересовали грандиозные стройки нашего города.

         Прошли годы. Однажды, уж точно не помню, когда точно это случилось, в городе громко зазвучали уже не трубы, а фанфары. Пришёл звездный час Михаила Викторовича. Торжественно открыли двадцатую городскую больницу. Целый больничный городок со множеством отделений и лабораторий, поликлиникой и десятками отделений, операционных, родильным домом... Он был прекрасен со своими витражами и фресками, с молодыми деревьями, посаженными вокруг! Многотысячный коллектив больницы принял первых больных! Все пребывали в радостном возбуждении, улыбались друг другу, поздравляли. Хирурги расхаживали по больнице в непривычных тогда голубых и салатных пижамах. В зонах отдыха – диваны и кресла, много цветов, телевизоры… Самое современное медицинское оборудование, высококвалифицированные врачи, десятки кафедр медицинского института… Неудивительно, что сюда начальство полюбило приводить высоких гостей. Было чем гордиться!

        Когда-то, помнится, в Новочеркасске был своеобразный маршрут для гостей: Собор, Музей донского казачества и погреба Института виноградарства и виноделия. В каждом городе имеются подобные «джентльменские наборы» примечательных мест. Теперь в Ростове в маршрутный лист показа достопримечательностей города была внесена и двадцатая больница.

        И вот однажды сюда приехал Председатель облисполкома с целой свитой сопровождающих. Он хотел показать родственнику, приехавшему откуда-то с севера, главному врачу областной больницы, какую прекрасную больницу открыли в нашем городе.

         Гостей сопровождал сам Михаил Викторович. Он с радостью показывал современную лечебную и диагностическую базу, воздушные переходы, соединяющие корпуса больницы, операционные и перевязочные, удобные палаты и зоны отдыха… Рассказывал, какие недавно были произведены операции. Вдохновенно делился планами…

           – Мы широко используем научную организацию труда, – говорил  Михаил Викторович. –  Видите, в поликлинике у нас нет очередей. Больным выдаются номерки с точным указанием времени приёма…

        Более двух часов гости ходили по больнице. Родственника интересовало всё: обеспечены ли больные лекарствами, как организовано их питание, кем проводится стирка белья?

        – Мы организовали больничную аптеку, где больные могут приобрести лекарства сразу же, выйдя от врача, – рассказывал Михаил Викторович.

        – Ладно, – вдруг перебил его Председатель облисполкома. – Иди, Михаил Викторович, работай! И так оторвали тебя от дел… Мы уходим… Спасибо!

         Михаил Викторович ушёл, и только тогда Председатель, пристально взглянув на родственника,  спросил:

         – Ну, как тебе больница?

                – Сказка! Нам так не жить! Ты знаешь, иногда я думаю, что в человеке одновременно живут и дьявол, и Бог. Между ними всё время происходит борьба, и бывает, дьявол выходит победителем, человек подчиняется его воле! Я бы многое отдал, чтобы работать в такой больнице! Понимаю, что это бесовское искушение, но…

            – Тоже мне священник нашёлся. И при чём здесь дьявол? Вполне нормальное желание работать в хорошей больнице. Или ты меня имеешь в виду, что соблазняю?

            – Не знаю, – ответил родственник, – но за такую больницу можно и душу продать!

            – Не хнычь! Хочешь, – будет тебе эта больница. Езжай к себе, сдавай дела и возвращайся!

            – А как же?.. – хотел, было спросить родственник, но наткнулся на жёсткий взгляд Председателя, и замолчал.

Прекрасные идеалы хороши только как далекие маяки. К ним можно стремиться, но на пути встречаются и чертополох, и болото, и грязь, и не запачкаться невозможно.

             Через неделю в больницу направили комиссию. Потом ещё одну. Вскоре ещё одну… Однажды, в кабинет к Михаилу Викторовичу зашли трое и сообщили, что они в отделе кадров познакомились с личными делами сотрудников, и у них возникли вопросы к нему, как главному врачу: какой у него критерий подбора  сотрудников? Уж слишком много среди врачей – евреев!

        – Позвольте, – как всегда спокойно возразил Михаил Викторович, – сейчас не пятьдесят второй год. Меня вообще мало интересует вопрос национальности. Я смотрю только на квалификацию, на способность человека выполнять свои функциональные обязанности...

         – И напрасно, – сказал проверяющий. – Вы коммунист, руководитель многотысячного коллектива, а устраиваете здесь синагогу! Мы будем ставить вопрос о вашем соответствии занимаемой должности!

          Вскоре Михаила Кацмана уволили. Что уж там писалось в приказе, я не знаю. На какое-то время я совершенно потерял из виду этого неординарного человека.

          Что же касается родственника Председателя облисполкома, то он так и не приехал... В его в обкоме партии сказали:

          – Мы вас никуда не отпустим! Работайте, как и работали, если, конечно, не хотите потерять партийный билет.

          Терять партбилет он не захотел, о чём  телеграфно сообщил в Ростов.
          Председатель полетел в Москву, пробовал повлиять через друзей, но и у него ничего не вышло.

          А что с больницей? Туда стали назначать главными разных врачей, имеющих хоть какой-то административный опыт работы в больницах, но они долго не удерживались. Наступил момент, когда в течение года больницу возглавлял  исполняющий обязанности заместитель по медчасти. Почему его не утверждали в должности, мне неведомо.

          И вот однажды на планёрке в горздравотделе наш заведующий Алексей Андреевич Медведев рассказал, что его пригласил Первый секретарь горкома и выговорил за то, что  в двадцатой больнице уже год нет главного врача. Сказал: «Если через месяц ты не представишь достойную кандидатуру, сам пойдёшь главным в двадцатку!».

          Медведеву же ну очень не хотелось уходить с тёплого местечка на передовую?! И он обратился на планёрке к нам, главным врачам города, с просьбой помочь найти достойную кандидатуру. Вот тогда я и предложил ему Юрия Сергеевича Сидоренко, который в то время занимал должность главного врача онкологического института.

          Что уж наобещал Алексей Андреевич Юрию Сергеевичу, не знаю, только через пару дней был подписан приказ о переводе его главным врачом двадцатой больницы…

         А вскоре Михаил Викторович Кацман был направлен в горонкодиспансер на должность заместителя по медчасти. 

           Я не мог сдержать радости по поводу этого назначения. Знал его, как исключительно порядочного и грамотного организатора здравоохранения, инициативного врача, большого умницу.

         – Странно! У нас они синагоги не боятся? И у нас есть свои евреи: Мишилевич Вадим Петрович, Дохман Анатолий Львович…

– Дохман пишется русским, – улыбнувшись, заметил Михаил Викторович. – Потому его и не утверждали на должность главного. Они, видимо, и к таким перебежчикам не испытываю доверия. Между тем ещё в царские времена переход из православных в иудаизм был официально в России запрещён. Еврею же в православие переходить не возбранялось.

– Какое православие? Он же – коммунист! Участник войны! Впрочем, Бог с ними! Говорят, что у иудеев нельзя называть имя Бога! А если серьёзно, то я убеждённый атеист, но с уважением отношусь к верующим. Это, наверное, счастье, если есть вера! Хуже ни во что не верить…

        – Нужно быть свободным внутри себя! – сказал Михаил Викторович и пригласил меня выпить с ним чашечку кофе, которого был большим любителем.

Мы с Михаилом Викторовичем работали дружно. Это был прекрасный врач, энергичный человек, чутко откликающийся на всё новое.

Когда проводили исследования с введением изолированно облучённой крови, Михаил Викторович нас всемерно поддерживал, не забывая повторять, что выше справедливости милосердие! Он искренне радовался нашим успехам и даже предлагал во флакон с кровью больного вводить химиопрепараты, а потом её снова вводить больному.

– Видимо, кровь вне организма иначе реагирует на облучение или химиопрепараты… Идеи Несиса, несомненно, нужно проверить. Странно, что облучённая огромными дозами во флаконе кровь совершенно не изменяется. Под микроскопом мы видим, что на облучение не реагирует даже белая кровь!..

Когда же Юрий Сергеевич Сидоренко вернулся в онкологический институт уже в ранге директора, он тут же пригласил Михаила Викторовича на должность заведующего поликлиникой.
Тогда в поликлинике института стали по субботам проводить «открытые» приёмы. Можно было прийти без направления и обследований, и больного примут, сделают анализы, проконсультируют специалисты. Так формировалась группа риска, и выявляемость на таких «открытых» приёмах была значительно большей, чем при обычном профосмотре.
Михаил Викторович успешно работал в институте. Но со временем вместе с успехами и достижениями у Юрия Сергеевича стал портиться характер. Он перестал слушать и слышать коллег, считая, что лишь ему известна Истина в последней инстанции. Обстановка в институте была тягостной. Люди начали всего бояться…

Помнится, приехали к приятелю земляки, чтобы поздравить его с защитой докторской диссертации. После этого молодой доктор наук не знал, как загладить свою вину за то, что он не испросил у директора разрешения на их визит…

Вот должно быть отчего когда в стране повеяло свободой, Михаил Викторович ушёл из института и организовал первую в городе частную поликлинику под названием «Гиппократ».
Михаил Викторович заключил договор с государственным учреждением, которое за то, что их сотрудников будут бесплатно лечить, выделило помещение, в котором и разместился первый в городе медицинский кооператив.

Мне довелось несколько раз бывать в той поликлинике. Там сделано всё так, каким должно быть по представлению Михаила Викторовича современное лечебное учреждение.

Мы сидели в его просторном кабинете, и он рассказывал о том, что могут делать в их поликлинике. Говорил, словно солировал на трубе. Звуки его голоса были чистыми и громкими, и я радовался вместе с ним за то что партию своей жизни он провёл чисто, ни разу не сфальшивив, не поступившись совестью врача и человека. 

Михаил Викторович гордился каждым своим сотрудником, подчёркивал высокую квалификацию коллег, рассказывал об экономике поликлинического приёма, говорил, что мечтает организовать хотя бы небольшой стационар. В своём деле он воссоздавал свой собственный внутренний мир. Совершенный, открытый. Тот, в котором можно жить самому, в котором хочется видеть всех, кто идёт по жизни вместе и рядом...