6. Есть в мире её след, её слово

                5               

               
                Для названия этой статьи я взяла слова Р. Резник, слегка перефразировав их. Сделала это для того, чтобы подчеркнуть, что Магон Людмилу Борисовну, о которой писала Резник, помнят не только в селе Мысовое, в своё время знали её в Саратове, где она в 1953 году, по окончании университета, преподавала русский язык и литературу в городе Маркс, районном центре Саратовской области. Говорю "знали", потому что её уже нет, но след её в этом мире остался, заметен до сих пор.
          В Мысовом она появилась в 1962 году, осенью. Елена Петровна Набиркина обратила внимание на мужеподобную женщину в порыжелом плаще, которая, несколько заваливаясь на одну ногу, широким шагом шла к школе. Представившись, она сразу призналась, что ехала в Казантип не для школы: ей очень хотелось побывать на море, о котором мечтала с детства. И сейчас она хочет на море, работать на любом сейнере хоть кем. Но на рыболовецких судах хватало мужских рабочих рук, а вот школе учитель русского языка нужен, а море  –  вот оно, рядом. "Беседа как-то сразу завязалась, –  вспоминает Елена Петровна, –  потекла удивительно красивая, завораживающая речь. Я уже не видела грубоватой внешности женщины, слова её увели куда-то высоко, туда, в студенческие годы, в юные мечты, словно очищали душу на высоком плане". Могу представить, какой была речь Людмилы Магон, если от неё в восхищении  Набиркина. Ведь Елена Петровна - мастер устного рассказа, её проникновенный, тёплый голос можно слушать часами: ей есть о чём  и о ком говорить. В её речи словно купаешься. Моё поколение помнит прекрасного знатока литературы, исследователя и ведущего телерассказов о Лермонтове, Льве Толстом. Вот с ним, с Ираклием Андрониковым, я могу сравнить мастерство Елены Петровны вести беседу. А её восхитила речь Магон.
          Людмила Борисовна училась у профессоров старой закалки, на произведениях русской и зарубежной классики, имела доступ к лучшим библиотекам, буквально, "погрязла в книгах". Кстати, из вещей учительница привезла зонтик, алюминиевое кресло пластинки с проигрывателем и много-много книг. К ним она относилась трепетно, никогда не расставалась с томиками А. Блока, но узнав, что Елена Петровна тоже любит его стихи,  подарила ей двухтомник, подписав: "Любимой –  любимое."
          Ученики полюбили уроки Людмилы Борисовны. Всё-таки праздничная у нас профессия, она даёт возможность обогатить человека эстетически. А Магон ещё и прекрасно знала музыку, представьте себе, играла классику на балалайке, и звучало это бесподобно красиво. Много читала детям, обходила с ними весь мыс Казантип, а о воздухе говорила так: "Мне хотелось бы закупорить мысовский воздух в бутылки, как нарзан, и давать людям дышать".
          У Людмилы Магон был сынишка Боря, которого она привезла позже. Мальчик так любил свою маму, что создавалось такое впечатление: дышать и есть он может только при маме. Детского сада, как такового, тогда не было в Мысовом. Учителя придумали условный: своих детей приводили в один дом и, сами или с помощью родителей, организовывали их досуг и питание. Оказалось, что Боря скучал без мамы, не мог есть, а если его пытались  покормить из ложечки, он брал кашу в рот, но проглотить не мог. На вопросы тихо отвечал: "Не хочется есть" или "Что-то не глотается." Так и засыпал в тихий час с кашей во рту, та потом вытекала на подушку.  И Людмила души не чаяла в сыне, любила его безгранично. Поток любви, идущей из самого сердца, ощущался на расстоянии. В выходной день они оба уходили на мыс с палаткой. Однажды в ночи разыгралась такая гроза, что все были уверены: Людмила с сынишкой вернётся только утром. И вдруг "эта неугомонная" влетает во двор в одном купальнике, плащ развевается за плечами. Быстро вбежав в дом, она схватила томик Блока  и быстро проговорила: "Прочту Боре "Бурю", пусть сравнит с настоящей бурей, пусть почувствует вкус поэтического слова". Затем,  весёлая, умчалась  под гром, под молнии,  сама –  часть этой бури.
          А как любила Людмила Борисовна организовывать литературные экскурсии! В Саратове это были пешие походы или на лыжах (в одном из них она и сломала ногу, а потом ещё и под трамвай попала). Это такой волевой человек: нельзя идти пешком, можно на велосипедах, а затем –  на мопедах. Побывала она в Лермонтовских местах,  Тургеневских, на Ясной Поляне. Конечно, её уроки завораживали школьников: знания учителя, опыт, впечатления, поэтические зарисовки –  всё это становилось  достоянием теперь мысовских учеников.
          Мысовская школа в судьбе Магон Людмилы Борисовны –  лазурная сказка: с детьми она работала увлечённо, а море вдохновляло и радовало. Обстоятельства заставили женщину вернуться в Саратовскую область. В жизни учительницы появились годы, которые она назвала «чёрным обелиском». Это годы работы в детской колонии, в спецшколе. Правдивая, мужественная женщина не боялась говорить с детьми о запретном, об опальных писателях, разъясняла значение их произведений, читала им, читала много. За это Магон уволили из обычной школы в городе Маркс. Она долго не могла найти работу, и только в спецшколу её приняли воспитателем. В колонии жестокое обращение с детьми потрясло. Конечно же, она сразу стала с этим бороться: в своём отряде организовала кружок поэзии и музыки (ПИМ). Утром детей будила не окриком, а звуками мандолины. «Сурок» Бетховена сообщал о начале нового дня. Представьте, в детской колонии появился культ книги. Людмила Борисовна читала, когда ребята чистили картошку, между уроками, во время коротеньких передышек на работе. В коллективе, где убедительности в воспитании добивались палкой, ремнём, пинками, воспитательница Магон вызывала раздражение и свирепую злобу.
          О такой жизни подруги Елена Петровна узнала из писем, но кто такие беспризорники и какой контингент детей в колонии, она знала по собственному опыту. Вспомним Белгород - Днестровский, Аккерман, любимое место игр детей и жизни беспризорников. В 1944 году Лена, после окончания третьего класса в румынской школе, опять пошла в третий, но теперь в русской. Приняли в класс много новичков из беспризорников. Все переростки, вместо имён –  клички. Лена должна была заниматься с ними, обучать, и они её не только слушали – слушались, уважали и защищали.  А в студенческие годы, в 1954 году, Елену Петровну пригласили работать хореографом в детский дом №3. Директор детдома, Елена Никифоровна Шевченко, видела способности студентки и верила, что "эта девушка с характером" и говорить сможет с малолетними преступниками, и танцевать научит. Да, детдомовцы танцевали, выступали перед населением. Затем, работая уже в Мысовом, она научила коллективным танцам своих школьников, восхитив односельчан удивительными новинками: "Казачата с саблями" и "Двуликие матрёшки".
          Трудные  судьбы подростков всегда волновали Елену Петровну. В 1966 году, после разговора с заведующим облоно Ф.Е.Штыкало, она соглашается на работу в детском доме, расположенном в селе Пионерском. Она понимала, что это не те, осиротевшие в войну дети, а дети, совершившие преступление. К тому же, в то время она уже была замужем, в её собственной  семье подрастали двое сыновей. А Штыкало Ф.Е. сразу сообщил Е.Н.Шевченко, заведующей детским домом для малолетних преступников, о новом сотруднике. Но первый секретарь Ленинского райкома партии, Николай Павлович Трефилов, всё изменил своим волевым решением. Хорошие кадры нужны Ленинскому району, так что Мысовская средняя школа не потеряла своего директора.  Судьба обездоленных детей была понятна и знакома Набиркиной.
          Итак, общение подруг шло через письма, Людмила Борисовна писала, что рассказывает своим воспитанникам о Крыме, о незабываемом Казантипе, что написала документальную повесть "Спецшкола", что у неё появилась подруга Рита Резник, которая часто приглашает Людмилу к себе в Одессу. Конечно же, Магон из Одессы поехала в Белгород - Днестровск, в Аккерман, где родилась и выросла Лена, преодолеть дополнительно сорок километров красивых мест –  удовольствие. А Казантип так и остался любимым местом, постоянным воспоминанием для Людмилы Борисовны. Елена Петровна хранит дорогие ей пожелтевшие листы, которые часто перебирает, перечитывает, кажется, слышит тихий голос подруги:
          "Перед глазами встают картины казантипской жизни. Как бы я хотела глотнуть морского ветра, пройтись хотя бы раз берегом, от моего дома до вашего."(14. 08.1962г.)
          "Суждено мне, видно, всю жизнь пробыть нищей бродягой и умереть в придорожной канаве, так как , уехав из одного места, я не нахожу успокоения нигде."
          «Не могу без боли вспоминать о море, так о нём скучаю. Ваш двор, скалы, бухта... Всё так и стоит перед глазами». (Отрывки из письма, датированного 7 янв. 1970г.).
          Надпись на открытке: "Леночке - Оленёнку. Так я Вас зову иногда наедине, сама с собой" (31.06.1962г.).
          Посетив Аккерман, Людмила Борисовна посвятила ему стихи:




Поездка в Аккерман
Тихий, приветливый Аккерман,
Город преданий, прадедовской славы.
Переплываем широкий лиман -
Крепости остов встаёт величавый.
Башни разрушены... Крепость стара.
Ядра из камня навеки застряли
В стенах... И густо трава поросла
В рвах, что когда-то водой заполняли.
Но бастионов громады стоят.
Крепки их туши слоновьи, как горы.
И амбразуры, бойницы глядят
Вдаль - на родные степные просторы.

Тихий, приветливый Аккерман...
В улочках, скверах немноголюдно.
Одурью сонной исходит лиман,
Взгляд отвести от белёсых вод трудно.

Еле ползёт неуклюжий паром.
Облако вдруг по-русалочьи вспыло!..
Лодки рыбачьи идут косяком
От горизонта до кромки залива.

Парус здесь ставят не так, как везде:
Острым углом, треугольничком чёрным.
Овидиополь... Он чужд старине,
Память назад возвращает упорно.

Снова встаёт милым сном Аккерман,
Снова ступаю по стёршимся плитам,
Гномы на клумбах... Хотел бы жить там,
Если бы не был в душе одесситом.

Елена Петровна при встрече читала мне эти стихи наизусть. Рассказала, что Людмила через несколько лет вспоминала поездку и вновь отразила это в поэтических строчках:
Уж много лет старью - стихам,
Но эту боль Вы воскресили.
Теперь мне дорог Аккерман
Тем, что он Ваш, что Вы там жили.



 

 


Рецензии
Спасибо за память об этой удивительной женщине. В юности я много о ней слышала, знала о трагической судьбе ее сына. В Марксе её звали просто - Магон. И было понятно, о ком идёт речь. Буквально на днях случайно узнала о том, что её книга и письма напечатаны. Обрадовалась, что люди помнят и пишут о ней. Человек она уникальный. Несомненно Учитель с большой буквы. И звали её "книгоношей" тоже не случайно. Она с книгами несла свет мысли и культуры.
Не все могу принять, потому что в Марксе у меня были прекрасные учителя, до сих пор благодарна им и вспоминаю с неизменным восхищением. И город юности своей люблю беззаветно. Знаю стольких замечательных людей, живших в то время в городе, что трудно поверить, что не с кем было ей общаться. Наверное, талантливый человек несёт своё одиночество как крест.
Всегда жалела, что не случилось моей встречи с ней. Я была в младших классах, когда ее не стало. Но рассказы других запали в душу.
Можно и фотографию её приложить к Вашему очерку, в инете они в свободном доступе есть. Из личного архива Ларина. Очень знакома Ваша фамилия... Вы жили в Марксе?
С благодарностью, Акимова Наташа.

Наталья Акимова   06.11.2019 14:58     Заявить о нарушении
Наташа, приятно, что материал, который я поместила здесь, затронул Вашу душу.Людмила Борисовна в 1953 году работала в Крыму, в селе Мысовое. О ней мне рассказала директор школы, которая приняла Людмилу и подружилась с ней.
В Марксе я не жила.
Спасибо!

Нина Плаксина   15.12.2019 00:47   Заявить о нарушении