Последнее прибежище

Станция «Мемориал» Маргарите Назаровой понравилась, несмотря на то, что внешне конструкция казалась такой невзрачной и не роскошной. Огромные модульные секции из матового сплава, соединённые короткими переходами, лишённые декоративных элементов, выглядели почти утилитарно, но в этой простоте была своя суровая гармония: линии модулей плавно следовали друг за другом, создавая впечатление, что станция будто выросла сама собой, приспосабливаясь к вакууму и холодному свету дальних звёзд.
Маргарита была высокой, стройной девушкой с внимательными серыми глазами, которые выдавали её инженерное образование и любопытство к любым механизмам. На форме красовались нашивки второго лейтенанта и диплом инженера космических кораблей, подтверждавший её квалификацию. Она прибыла сюда два дня назад на борту тягача «Черный лимузин» — массивного космического судна с чёрным матовым корпусом, на платформе которого крепились грузовые контейнеры. Тягач выглядел суровым и надёжным, с видимыми броневыми элементами и мощными манипуляторами, рассчитанными на транспортировку тяжёлого груза в открытом космосе.
Встречал её, а также экипаж в три человека, старик Доминик Ромуэль Родригес — восьмидесятилетний мужчина, проведший в полном одиночестве здесь, между Солнцем и Проксимой Центавра, сорок восемь лет, в два раза больше, чем Робинзон Крузо на своём острове. Неизвестно, чем можно было удержать человека столько времени в этом захолустье, куда корабли заходили лишь один раз в год, об этом он умалчивал. Было ясно лишь одно: заработная плата, которую предлагал работодатель, была самой высокой в службе астронавтики, выше, чем у военных и спасателей, и за полвека накопленных средств хватило бы на несколько поколений.
Маргарита преследовала схожие цели: с одной стороны, надеялась пополнить банковский счёт и расплатиться с долгами за учебу, с другой — набраться опыта в обслуживании сложной техники. Получить хорошее место оказалось непросто: всепланетный кризис уменьшил спрос на астронавтов, и ей пришлось пробивать себе путь на эту станцию через связи и рекомендации. Особенно за неё хлопотал декан факультета — пожилой мужчина с серебряной бородой, строгими глазами и мягкой интонацией, любивший философствовать о будущих перспективах науки. Он говорил о неких перспективах на «Мемориале», но ничего не раскрывал, позволяя Маргарите самой искать ответы. А проверки при приёме на работу вызывали у неё недоумение и озабоченность, словно она устраивалась не в обычную ремонтную компанию, а в Агентство стратегической разведки — самую засекреченную службу Солнечной системы.
Тягач прибыл строго по графику и должен был оставаться пристыкованным до тех пор, пока все платформы с контейнерами не окажутся внутри станции. Но это уже не входило в обязанности Маргариты: разгрузкой занимались другие, те, кто отвечал за контейнеры и их обслуживание во время полёта. Она же сразу направилась в диспетчерскую — центр управления «Мемориалом», чтобы встретиться с вахтером, астронавтом, отвечавшим за состояние станции.
Доминик Ромуэль Родригес, мексиканец, оказался невысоким мужчиной с длинными седыми волосами и живыми глазами, в которых искрились веселье и любопытство. Он был худ, подвижен, его характер нельзя было назвать холерическим, но и флегматиком он не был — скорее нечто среднее: рассудительность сочеталась с легкой вспыльчивостью, а спокойствие — с моментами озорного юмора. Зато он много знал и сыпал цитаты из трудов мыслителей разных эпох.
Встретил он сменщицу приветливо, слегка пристав с кресла:
— Buen d;a, se;ora Nazarova. (Добрый день, сеньора Назарова).
— Я не замужем, — заметила Маргарита.
— ;Oh, disculpe, me equivoqu;! — Доминик нисколько не покраснел, лишь развел руками. — As; que, se;orita Nazarova, para los que estamos en la estaci;n, los conceptos de d;a y noche son relativos. Estamos lejos de nuestro sol y de Alfa Centauri, por lo que un rayo de luz solar nunca se asoma a nuestro ventanal. S;lo la oscuridad, salpicada de estrellas y galaxias — un espect;culo hermoso, pero mon;tono, que pronto cansa. (Ох, извините, я ошибся. Итак, сеньорита Назарова, для находящихся на станции понятия дня и ночи здесь относительны. Ведь мы далеко от нашего светила и Альфы Центавра, поэтому в наш иллюминатор никогда не заглядывает солнечный луч. Лишь тьма, испещренная звездами и галактиками – зрелище красивое, но однообразное, быстро приедается).
— Но вы-то прожили здесь половину своей жизни, — усмехнулась девушка. — Как же вам не надоело?
— Ко всему привыкаешь, даже к одиночеству. Порой оно лучше, чем общество идиотов и потребителей. Тут ты сам себе хозяин… — старик пожал плечами.
С этим было трудно согласиться. Прозябнуть здесь столько лет — это нечто особенное для человеческой жизнедеятельности, какая-то форма самоистязания или извращения, не воспринимаемая трезвым рассудком.
Рубка станции напоминала компактный, но продуманный кокон: панели приборов светились мягким зелёным и голубым светом, а на металлических поверхностях проступали следы полувековой эксплуатации. Через иллюминаторы, круглые и обрамлённые толстыми герметичными кольцами, виднелись далекие звёзды, рассыпанные по бархатной тьме, и сверкающая полоса Млечного Пути, словно серебристый шлейф, протянувшийся через всю глубину космоса. В этом бесконечном сиянии Маргарита ощущала одновременно красоту и одиночество вселенной, чуждость человеческих проблем в масштабах галактики.
— Одному прожить на станции — это нужно иметь либо сильную психику, либо какую-то цель, либо быть изгоем, либо негодяем, скрывающимся от правосудия, — покачала головой Маргарита, чем вызвала едва сдерживаемую вспышку злости у старика. Тот хотел было что-то сказать резкое, но сдержался, просто махнул рукой, словно отмахиваясь от пустой провокации.
Девушка ждала продолжения разговора, но он уже не клеился. Было видно, что она задевала что-то болезненное в душе Доминика; взгляд его стал отстранённым, глаза немного потускнели, а тон дыхания выдал легкое раздражение и скуку. Словно присутствие другого человека с чуждыми взглядами на космическое время и пространство мешало ему погрузиться в привычный ритм его одиночества.
Молчание затянулось, и лишь через несколько минут старик произнёс:
— Ваш жилой отсек в ста метрах отсюда, — он махнул рукой влево. — Найдёте сами, ваше имя уже вписано. Впрочем, на «Мемориале» жилой блок небольшой — всего на пять отсеков, ибо на больший контингент обслуживающего персонала не рассчитан. Один отсек — для ваших спутников, там они пробудут три-четыре дня, пока не разгрузят свой тягач…
— Гм, вы о пилотах-пролетариях?
На лице Доминика появилось выражение лёгкого замешательства:
— Почему вы так считаете? Пролетарии, хе-хе… Они, конечно, не офицеры, а простые работяги космоса… Им, как говорил Карл Маркс, нечего терять кроме цепей…
— Уж выглядят они внешне как кузнецы или сталевары, только мозги обратно пропорциональны телу, и мысли протекают со скоростью два слова в час… Тугодумы, мрачные, немногословные… — Маргарита не могла скрыть раздражения. — Обезьяны и то интеллигентнее. А эти все время резались в карты и сквернословили, словно рядом не было женщины. Меня игнорировали вообще. Когда я им предложила сыграть в шахматы, у них глаза полезли на лоб — они вообще не знают, что это такое, и с интеллектуальными играми не хотят сталкиваться… примитивные существа…
Старик кивнул:
— Ясно, скучная компания для семимесячного полета. Не завидую вам, сеньорита. С ними и не потанцуешь, анекдоты не потравишь, на культурные темы не побеседуешь… Наверное, специально набирают таких в долгий полет — чтобы не надоели друг другу болтовней… Хотя мне с ними лететь обратно, но к их сообществу не напрошусь. Я люблю одиночество, к тому же мне есть чем занять себя весь полет.
Он взглянул в иллюминатор. Там горели звёзды: яркие синие и холодные белые огни, словно вкрапления драгоценных камней на чёрном бархате, а вдали, в глубине, Млечный Путь растекался светящейся серебристой полосой, переливаясь розовыми и золотистыми оттенками. Иногда, среди звёзд, мелькали едва различимые крошечные планеты или туманности, придавая ощущение бесконечной перспективы и одновременно — безразличного к человеку пространства. В этой тишине космоса Маргарита чувствовала одновременно восторг и лёгкий трепет, осознавая хрупкость жизни на станции и одиночество Доминика.
— Наверное… А почему здесь нет больше мест для персонала? — поинтересовалась Маргарита.
Доминик пожал плечами, но потом нехотя ответил:
— Нет смысла… Станция не нуждается в большом количестве людей. Работы здесь не для десятка, и тем более сотен людей. Здесь и на одного еле-еле можно наскрести работенку. Вам, как инженеру, будет не очень весело…
Девушка хотела спросить причину этого, но решила пока оставить вопрос при себе и направилась к месту проживания. С Ромуэлем Родригесом договорилась встретиться через шесть часов, когда, мол, отоспится, а он закончит дела и подготовит процедуры передачи всей ответственности ей в рамках приказа от штаб-квартиры корпорации «Мемориал». В действительности же желания спать не было — на это ушло итак слишком много времени за семь месяцев полета, — и ей хотелось обследовать весь объект, где предстояло прожить не меньше десяти лет, согласно подписанному ещё на Марсе контракту. Старик пока не хотел быть экскурсоводом, понимая, что у неё будет достаточно времени на изучение станции, и она всё узнает сама.
«Мемориал» считался достаточно огромным кораблём, хотя не таким, как линкоры или эсминцы, тем более космические авианосцы или боевые командные штабы. Здесь не было множества отсеков для экипажа: на борту находился лишь один постоянный житель. Обычно так далеко забирались научные лаборатории, но там народу было много; здесь — один человек. К чему была такая необходимость, Маргарита не знала, а те, кто направлял её сюда, лишнее не рассказывали, лишь уточнили, что все инструкции она получит при прибытии от вахтера Доминика.
Девушка пыталась сама понять назначение сооружения и в течение первых десяти часов облетела большинство отсеков, заглянула в отделение двигателей, атомный реактор и даже склады, пытаясь по внешним признакам определить функциональные значения «Мемориала». Но это была не научная станция — приборов для изучения Вселенной или проведения экспериментов здесь не было. И это не была боевая точка — ни одного оружейного комплекса обнаружить не удалось. Не спасательный пункт — никаких средств экстренной помощи на борту не находилось. И уж точно не летающая гостиница: номера отсутствовали, а путешествовать сюда добровольно рискнул бы только отчаянный или странный человек, ведь станция удалена от оживлённых маршрутов, в безмолвии космоса, где свет далеких звёзд был единственным ориентиром.
Единственное, что немного смущало Маргариту, — более 70% площади занимали отсеки с металлическими контейнерами, похожими на гробы; у каждого был свой номер, но что это за «штучки», она не поняла. Никаких инструкций вывешено не было. «Спрошу позже у Ромуэля Родригеса», — подумала она.
Тягач, на котором она прибыла, вёз такие же контейнеры. Первые партии три члена экипажа, явно пролетарского происхождения и соответствующей манеры поведения, разгружали их прямо в пустые помещения со специальными креплениями. Делали они всё строго по схемам: перепутать номера или кабели было нельзя. Работали молча, лишь иногда из их уст вырывались ругательства, явно неприемлемые для ушей женщины, когда контейнер не хотел вставать в ячейку.
О назначении груза работяги тоже не распространялись; Маргарита сложила впечатление, что и сами они не в курсе дела. Простые рабочие, которым не доверишь корпоративные секреты — вот и вся история.
Маргарита немного понаблюдала за работягами, после чего направилась в свою каюту. У дверей уже горела неоновая надпись «Второй лейтенант М.Назарова». Внутри её вещи уже ждали на полках и в шкафах, аккуратно разложенные. Девушка включила телевизор и чуть не рассмеялась: показывали фильм, который она видела почти год назад. Оказалось, всё это время сигнал шёл с Земли до этой точки в космосе, пока не был пойман телеприемником «Мемориала». Смотреть его не хотелось: сюжет был полностью известен и скучен — никакого напряжения, предсказуемые диалоги и банальные повороты, без искры, что могла бы захватить внимание. К книгам тоже не тянуло: мысли о прочтении казались пустыми и чуждыми.
Вздохнув, она решила вернуться в диспетчерскую. Ромуэль Родригес находился там и что-то записывал на ноутбук. Увидев входящую Маргариту, он закрыл монитор и повернулся к ней:
— ;Bueno, c;mo le ha parecido la estaci;n, se;orita? (Ну, как? Станция понравилась вам, сеньорита?)
Она воспроизвела неопределённый жест:
— Можно сказать, что да. Хотя вопросов много…
— Я готов ответить на ваши вопросы, сеньорита Назарова. Пока я ещё вахтер станции, а потом эта должность перейдёт к вам — после моего отбытия на «Черном лимузине», вот эти голубчики доставят меня на рай на Земле, хо-хо, — хохотнул Доминик, наблюдая, как три члена экипажа тягача после нескольких часов разгрузки — потные и красные — направляются в кают-компанию, где можно без ограничений потреблять спиртные напитки и закуски.
Один из них — Мартин Рокс, здоровяк-горилла с широкими плечами, мускулистой шеей и массивными кулаками, словно он сошёл со страниц комиксов о суперсолдатах, — хмуро посмотрел на Маргариту, но ничего не сказал, лишь приподнял левую бровь, как бы отмечая: «у нас есть случай знакомства». Остальные же — такие же по комплекции, сплошные мышцы и мало мозгов — прошлись мимо, не обращая внимания ни на старика, ни на девушку, которую игнорировали весь многомесячный полет с Марса.
На третий день Мартин попытался привлечь к себе единственную пассажирку, прижав её к стене на кухне, где она запекала курицу в микроволновке. Делал он это грубо, без слов, словно предвкушал исход, не подозревая, что перед ним обладательница второго дана по джиу-джитсу. Маргарита действовала стремительно: сначала резким движением развела его руки, блокируя захват, затем провела серию точных ударов локтями и ногами, используя силу собственного веса и отдачу от стены. Он попытался вырваться, но её движения были рассчитаны так, чтобы минимизировать риск травмы самой девушки и максимально эффективно нейтрализовать противника.
Она использовала броски через плечо, захваты за запястья и ноги, отправляя его корпус несколько раз к полу, одновременно разворачивая и контролируя пространство, чтобы он не смог нанести ответный удар. Каждый удар был точным, но аккуратным; техника позволяла сдерживать напор противника без применения оружия. В итоге Мартин оказался на полу, с трудом поднялся, едва сдерживая боль в ребрах, локте и челюсти. Четыре выбитых зуба и десяток синяков покрывали его тело — но ни слова боли, ни крика, только напряжённое молчание. Он молча выполз из кухни, понимая, что проиграл, но сохранил лицо.
Позже товарищам он объяснил это так, будто неудачно слетел с кресла при смене курса «Черного лимузина» с лунной трассы на межзвёздную дорогу и был размазан по стене от сил гравитации. О стычке с девушкой и преподанном уроке признаться ему было стыдно. Маргарита же делала вид, что ничего не произошло, и продолжала свои дела, наблюдая за космосом через иллюминатор, в котором Млечный Путь переливался серебристыми огнями, словно галактическая метка её одиночества и ответственности на станции.
Сейчас три астронавта-пролетария рассаживались по креслам в кают-компании — просторном помещении с обшитыми металлом стенами, мягкими, но твёрдыми креслами, закреплёнными к полу, и длинным столом посредине. Панели управления на стенах мигали тусклым светом, а по потолку тянулись светящиеся кабели, создавая ощущение лабораторного минимализма. Из холодильника извлекли бутылки с текилой, водкой и джином, открыли их с характерным лязгом. На столе уже стояла заранее приготовленная Домиником закуска: металлические лотки с консервированными овощами, мясом в собственном соку, запаянные герметично, запах их напоминал смесь специй и железного привкуса, что привычно для длительных космических рейсов.
Кают-компания располагалась напротив диспетчерской, и всё происходящее было видно обеим сторонам. Работяги не проявляли интереса к старикам и Маргарите, как и она к ним. Но девушка решила выяснить всё до конца:
— Я здесь буду находиться почти десять лет!
Родригес кисло улыбнулся:
— Это немного, сеньорита, немного по сравнению со мной…
— Для меня же это много, и поэтому я хочу знать, чем буду занята всё это время! Что это за станция? Мне сказали, мол, пояснения получу уже здесь…
— Да, конечно, сеньорита, — кивнул Ромуэль Родригес, теребя нос. — Моя обязанность ввести вас в курс дела…
Он встал и жестом указал дорогу: «Идёмте». Маргарита последовала за ним.
Миновали кают-компанию, где шла бурная попойка: трое рабочих громко смеялись, размахивали руками, то и дело ударяя бокалами, разбавляли алкоголь с консервами, кидали друг другу куски мяса и закусок, а металлическая мебель звенела под их энергией. Их лица были красными от перегрева и алкоголя, а пот струился по спинам, подчёркивая массивность и мускулатуру каждого.
По коридору они шли медленно: стены были серыми, с гладкой металлической отделкой, пол — рифлёный, чтобы исключить скольжение. Освещение мягкое, но достаточно яркое, чтобы не терять ориентацию. Кабели вдоль потолка мягко светились, а из динамиков тихо доносились сигналы станционных систем, создавая фон постоянного механического гула.
Затем они спустились вниз, где находились склады. Огромные помещения высотой в двадцать метров, длиной в пятьдесят и шириной в сорок, были полностью обставлены контейнерами: серебристые, прямоугольные, с ровными гранями и аккуратными номерами. Контейнеры стояли рядами, образуя строгие линии, как городской квартал, только лишённый жизни. Плафоны горели неярко, света хватало для обзора всего пространства, но ничего особенного здесь не было — одни контейнеры, аккуратные, холодные, металлические и молчаливые.
— Что это? — спросила Маргарита.
— Сейчас поясню, сеньорита. Не торопитесь.
Родригес подошёл к одному из контейнеров, открыл сбоку крышку и обнажил небольшой пульт управления. Несколько нажатий, стук цифр — и половина контейнера отъехала в сторону. Внутри стояла стеклянная емкость, внутри которой покоилось мёртвое тело, облаченное в богатое одеяние и драгоценности.
Это была старая женщина с крючкообразным длинным носом, крупными ноздрями, тонкими губами и выщипанными бровями. Кожа дряблая, желтоватая, а клок волос на лбу напоминал о некогда густой шевелюре. На десяти пальцах — золотые кольца с голубыми бриллиантами, каждое из которых блистало в приглушённом свете по-своему. Лицо её было знакомо Маргарите, но что-то мешало вспомнить — словно внутренний барьер блокировал память.
— Не узнаете, хе-хе? — усмехнулся вахтер. — Это принцесса Гульнара Каримова — дочь одного из тиранов Республики Узбекистан… Слышали о нём, сеньорита? Конечно, в портретах того времени она выглядела куда более привлекательной и эффектной. Сейчас тут лежит мумия, на которую не соблазниться — простите меня! — даже некрофил…
— О Гульнаре, тиране или Узбекистане? — уточнила Маргарита, и что-то начало проясняться. Она вспомнила уроки истории о самых кровавых личностях Земли: Калигула, Торквемада, Салтычиха, Гитлер, Сталин, Саадам Хусейн… Их имена звучали как символы жестокости и власти, и теперь мумия перед ней была живым напоминанием о человеческой порочности и быстротечности времени.
— Обо всех сразу. Эта женщина правила почти семьдесят лет республикой после смерти кровожадного папаши Ислама Каримова, которого в народе прозвали «вурдалак». Он действительно высосал из страны все возможные ресурсы и сколотил огромное состояние, а его дочь фактически добила население и государство. Не имея талантов управления, а лишь хищнические инстинкты грабить и убивать, паразитировать и услаждать тщеславное самолюбие, она создала режим более страшный, чем был до неё. До сих пор там царит хаос и анархия после их смерти, и всё дело в том, что созданные им структуры оказались неэффективными, а народ остался нищим. За власть дерутся кланы, мафия и религиозные фанатики, хотя делить-то нечего — страна разорена, ничего там нет! Вымирающая нация, и никто это осознать не в состоянии, — видимо, у вахтера имелось своё видение ситуации в Узбекистане.
Девушка кивнула: она помнила телепередачи из этой закрытой страны. Нищета, скелеты на улицах, бродячие собаки, рядом огромные небоскрёбы и трущобы, колючая проволока и охрана, голодные люди у мусорных баков. Крысы бегали по улицам, стоял едкий жёлтый дым, который оседал на одежду и волосы, смешиваясь с вонью канализации и выхлопов, создавая густой, тягучий смог. В то же время где-то неподалёку — роскошные дворцы, сверкающие золотом купола и кондиционированные апартаменты. Эта резкая контрастность вызывала чувство тошнотворного диссонанса: роскошь и нищета, богатство и смерть, рядом, словно мир разрывался на две половины.
— А как Гульнара оказалась здесь? — спросила Маргарита, указывая на мумию. Поражало то, что её лицо было искажено гримасой презрения и усмешки, словно женщина насмехалась над миром, который покинула. Маргариту аж передернуло: холод прошёл по спине, сердце слегка учащённо забилось, во рту пересохло, и одновременно в глазах возникла смесь ужаса и недоверия.
Старик хитро подмигнул:
— Потому что она внесла крупную сумму в проект «Мемориал». Слышали об этом?
— Нет… Но это же название нашей станции!
— Естественно, станции… Проект «Мемориал» предусматривал сохранение тела человека после смерти в течение тысяч, а может, миллионов лет, когда наука найдёт способы возвращения жизни. Для этой цели усопших погружают вот в эти криокамеры, и там они хранятся столько, сколько нужно. Чтобы лучше сохранить их и оставить место нахождения в секрете — сами понимаете, сеньорита, многие личности даже в мёртвом состоянии являются целью для революционеров-мстителей, диверсантов, родственников… Вот для этого была создана эта космическая станция.
Её специально расположили между звёздами: минимальные силы радиоактивного излучения, слабые магнитные поля, солнечный ветер почти отсутствует, мимо не летят астероиды, газовые скопления и планеты. Здесь тела могут храниться практически вечно. Координаты засекречены, даже эти работяги — старик кивнул в сторону кают-компании, где бухали астронавты — не знают их, лишь по навигационному компьютеру корабль пришёл сюда. Подстраховка на всех уровнях. Впрочем, что говорить — вас-то подноготную проверили, прежде чем допустить на «Мемориал», как, естественно, и меня.
Маргарита вспомнила все этапы проверки: анализ биометрических данных, психо-тесты, симуляции работы с критически важными системами станции, стрессовые тренировки в условиях изоляции, изучение сложнейших схем энергообеспечения и криосистем. Она кивнула, но её смутила догадка, вспыхнувшая в мозгу:
— То есть наша станция — это…
Она не успела закончить, как её перебил Родригес:
— Вы верно мыслите, Маргарита, это кладбище. Здесь похоронены для последующего оживления великие люди, хотя их величие можно оспорить… Например, знаете, чьё тело одним из первых было доставлено на «Мемориал»?
— Нет…
— Я тоже не знал, пока не разгадал коды к каждому криоконтейнеру и не смог идентифицировать личность. Так вот, в числе первых покойников был… Адольф Гитлер!
У девушки сразу возник знакомый образ: маленькие усики, аккуратно зачёсанная прическа, суровое сморщенное лицо, кожа бледная, с глубокими морщинами, глаза с хитрой стальной искоркой — Гитлер, каким она его видела на старых фотографиях, только ещё более усталый и окаменевший временем.
— О боже! — воскликнула она.
Вахтер довольно расхохотался:
— Вот, вот… Человек, развязавший Вторую мировую войну и уничтоживший полсотни миллионов людей, не умер в апреле 1945 года, а сумел скрыться и благополучно скончался в 1974 году в Аргентине. Его тело было криогировано последователями нацизма. Кстати, они и стали учредителями проекта «Мемориал». Нацисты — Мартин Борман, Гесс, каудильо Франко, путчист Аугусто Пиночет, чучхе Ким Ир Сен и его потомки, наркобарон Пабло Эскобар… Все здесь, все.
— На борту станции хранятся тела двадцати тысяч человек, чьё общее финансовое и материальное состояние составляет около тридцати процентов всего мирового продукта Солнечной системы — это триллионы и триллионы долларов! — продолжал Родригес. — И все эти персоны богаты не только в смысле денег, но и в преступных «достижениях» — по числу уничтоженных людей. Диктаторы, короли, олигархи, мафиозники, военные преступники, убийцы… Все они выкупили места на «Мемориале» и ждут часа, когда смогут воскреснуть и снова вершить судьбы государств и народов. И теперь ваша ответственность, как вахтера станции, — обеспечить полную сохранность тел и тайну их существования, хе-хе…
Маргарита покусала губу:
— Значит, здесь все негодяи?
— Точно… — кивнул Родригес. — Хотя для некоторых они — герои и великие люди. Всё относительно в этом мире, сеньорита, всё относительно, в том числе понимание роли и значения этих персон в истории. История, конечно, не всегда мирная и красивая, но какая уж есть… Мясорубка, инквизиция, гестапо, великое будущее, революции, финансовые кризисы — всё было у человечества. Даже выход в космос не избавил нас от проблем, которые тянутся с времён Адама и Евы. Есть господа, есть рабы… Всегда будет место недовольству и бунтам, и всегда одни будут паразитировать на других. Такова человеческая сущность.
Родригеса понесло. Только беседовать на философские темы девушке сейчас хотелось меньше всего. Её интересовало другое:
— И Ислам Каримов тоже здесь покоится?
— Конечно, сеньорита! Он, его дети и внуки, правнуки — все здесь.
— Неужели все эти годы вам нравилось находиться, так сказать, в сообществе мёртвых негодяев и подлецов?
На что последовал лаконичный ответ:
— Мертвецы не кусаются, сеньорита Назарова. А мне до лампочки, кто они и кем были при жизни. Пока они покоятся на «Мемориале», их деньги продолжают работать, принося ещё большие суммы, и когда они оживут, то фактически будут владеть галактикой. И никто не может распознать счета этих людей…
Он подошёл к другим контейнерам и начал поочерёдно открывать крышки. Маргарита увидела ещё одного мертвеца: лицо усеяно оспинами и кратерами, большой картофельный нос, словно накачанный парафином, узкие губы слегка приоткрыты, а глаза — застывшее в них сияние ненависти и презрения ко всем живым; редкие седые волосы торчали в разные стороны. Усопший был облачен в дорогой костюм султана, на шее красовалась шелковая лента с огромным бриллиантовым орденом, который переливался в слабом свете стеклянной криокамеры, отбрасывая на стенки комнаты голубоватые и белые отблески.
— Ислам Каримов, один из тиранов Земли, — догадалась девушка, ощущая лёгкое удушающее чувство от зрелища.
Другие люди тоже были знакомыми, хотя не столь значимыми для мировой истории. В частности, рядом покоился бывший министр иностранных дел Абдулазиз Камилов, которого прозвали «Ташкентский Риббентроп»: худощавый, с длинными пальцами, бледным лицом и хитрым взглядом; даже Старуха со своей косой не смогла стереть с его лица следы порока и беспутства.
Руководитель службы палачей, иначе называемой «нацбезопасность», Рустам Иноятов, в генеральской форме сложил руки на груди, прижимая платиновую пластинку, где, как догадалась Маргарита, хранились все его награды. Он выглядел удивительно спокойно — ни пытки, ни крики, ни кровь никогда не трогали его, словно он был готов к вечности. Видимо, умирая, он надеялся вернуться и снова наслаждаться мучениями и истязаниями других.
Были ещё другие высокопоставленные чиновники, но для Маргариты их значимость была не столь важна — впечатление о станции она уже сложила.
Она обратилась к Родригесу, возвращаясь к его последней реплике:
— Никто?
— Ну… есть люди, конечно, которые управляют данными активами, и они на Земле, Марсе, Ганимеде, Луне, Япете… Целая сеть подставных людей… И…
— Что «и»? — насторожилась Маргарита.
Ромуэль Родригес хитро улыбнулся, глаза блеснули весёлой искоркой:
— И я!
— А вы каким образом? — её голос звучал с едва заметной усмешкой, смешанной с недоверием. — Они вам доверили свои капиталы? Эти трупы встали из металлических гробов и посвятили вас в свои финансовые тайны?
В голосе девушки слышалась лёгкая ирония и насмешка, но при этом сквозило напряжение: Маргарита хотела выразить шутливое сомнение, но одновременно проверяла, насколько серьёзно воспринимать слова Родригеса. Она с трудом скрывала смесь удивления, лёгкого ужаса и профессиональной любознательности — эмоции переплетались, словно струны, готовые к резкому рывку.
— Нет, что вы, сеньорита! — рассмеялся Родригес. — Просто каждая личность вписала всю информацию о своём имуществе и банковских счетах в электронную память, встроенную в контейнер. Естественно, с шифром, который не так просто вскрыть и дешифровать. После оживления эти данные позволят клиентам «Мемориала» отследить свои вложения и определить конечную сумму. Так что каждый мертвец держит своё богатство с собой, — хохотнул старик. — Но я не зря потратил столько времени здесь. В молодости меня считали неплохим хакером, и я сумел разгадать коды, проникнуть в финансовые секреты всех клиентов станции. Так что теперь деньги будут принадлежать мне!
Он извлёк из кармана небольшой диск, покрутил его между пальцами и вернул на место. Глаза его сияли как алмазы — холодные, прозрачные, искрящиеся одновременно азартом и самодовольством, словно два драгоценных камня в темноте. Но мужчина не догадывался, что своими словами невольно снял невидимые запреты, имплантированные в сознание Маргариты. Что-то вспыхнуло у неё в мозгу, словно электрический разряд пронёсся по нейронам, и внёс кристальную ясность в мышление. Она словно проснулась от глубокого сна, увидела всё иначе, особым взглядом. Теперь Маргарита знала, что ей следует делать.
— Вы не боитесь, что я могу рассказать о том, что вы украли важную информацию у этих людей? — спросила она, кивая в сторону покоившихся в контейнерах. — Корпорация «Мемориал» охраняет всё, что связано с её клиентами…
Наверное, смутить Доминика было невозможно. Он только лениво хохотнул, без тени тревоги в голосе:
— О-о, сеньорита Назарова, не беспокойтесь. Я предпринял все меры предосторожности. Я вам сказал это, зная, что вы не сможете использовать против меня мои же признания. Так что оставьте попытки подставить меня или получить какой-либо капитал с предательства… Хотя вы не клялись хранить это в тайне, так что это, безусловно, не следует считать предательством. Но всё равно у меня броня от любой угрозы.
Маргарита улыбнулась, лёгкий блеск иронии появился на губах, и щёлкнула пальцем:
— Прекрасно, сеньор Ромуэль Родригес. Тогда этот диск будет вашим пропуском на спасательный корабль.
Вахтер обалдел. Его глаза округлились, губы чуть приоткрылись, всё тело будто замерло в лёгком шоке:
— Что-что? — выдавил он, голос дрожал от неожиданности. — Вы о чём это, сеньорита Назарова? Что-то не доходит до меня ваша шутка…
Он стоял с осоловевшими глазами, словно видел нечто невозможное, и ничего не понимал. Маргарита тем временем быстро подошла к ряду контейнеров, доставленных «Чёрным лимузином» всего день назад, и стала искать нужный. Какой именно — было трудно определить: все они одинакового размера и веса. Она остановилась возле одного с определёнными цифрами и буквенными символами. Для любого другого это был обычный порядковый номер, а для Маргариты — ключевой код.
Она откинула крышку, на панели отстучала несколько точных команд, вводя комбинацию символов и нажатий, словно дирижируя невидимым оркестром цифрового мира. Система с тихим щелчком приняла команды, и все индикаторы замерцали подтверждающим светом. Затем Маргарита спокойно закрыла крышку и вернулась к старику.
— Итак, у нас есть тридцать минут.
— Тридцать минут чего? — растерянно переспросил Доминик. Его глаза округлились, брови взлетели вверх, губы задергались, он наклонился чуть вперёд, словно пытаясь в мгновение понять, что только что произошло, и как Маргарита умудрилась обойти его защиту.
— До взрыва!
У старика отвисла челюсть.
— Та-ак… это… бомба? — пробормотал он, глаза округлились, губы приоткрылись, всё тело напряглось, словно он внезапно ощутил тяжесть происходящего.
Маргарита усмехнулась, спокойно и без паники:
— Вы очень догадливы. Это атомная мина с часовым механизмом. Мощность — сто двадцать мегатонн. Так что от станции и всех тех, кто здесь похоронен, — — она жестом обвела ряды металлических контейнеров — — останется один лишь газ. Честным людям не нужно кладбище негодяев; сюда не придут поплакать, почтить память или выразить солидарность. Пусть они все уйдут в прах… Мертвых не судят, история уже вынесла приговор каждому. Это и есть приговор мирового сообщества.
— Но… но… но… — Доминик застрял на полуслове, растерянность, страх и шок переплелись в его голосе. И вдруг его осенило: — Так вы террористка? Вас заслали сюда с диверсионным заданием?
Слово «террористка» показалось Маргарите неуместным. Она поправила его ровным, твёрдым голосом:
— Я член революционного движения «Свободный Узбекистан», которое существует почти два столетия и ведет борьбу. Наша цель — свергнуть династический режим диктаторов Каримовых, вернуть украденное многострадальному народу и сделать страну независимой, свободной и демократической. Так что вы сделали за меня то, что предстояло сделать мне в течение десяти лет — нашли все банковские счета, запечатанные в шифры контейнеров. Причем не только одного Каримова и его клики, а многих других кровососов. За два столетия накопилась огромная сумма! Все эти деньги будут возвращены тем народам и государствам, у которых их отняли.
Она сделала паузу и протянула руку:
— Ваш диск — это ваш пропуск на «Чёрный лимузин». Вы не напрасно просидели здесь полвека.
Старик отшатнулся, в страхе сделав шаг назад, глаза его расширились, губы дрожали, руки бессмысленно размахивали.
— Но как вы сумели проникнуть в организацию «Мемориал»? — едва выдавил он. — Ведь там такие проверки, что никто засланный не пройдет, никакой шпион или лазутчик. Проверяют на тестах так, что любая крамольная мысль всплывает наружу. А про биографию и говорить не стану — проверяют до десятого колена в предках, и всё это на генетической основе.
Маргарита спокойно ответила, без тени волнения:
— Вы правы, проверки сверхтрудные, но преодолимые. Мне ввели препарат, который на короткое время исказил ДНК, и на пробах я вышла «чистой», хотя вся моя родня — революционеры, многие сгинули в застенках СНБ и МВД. Далее я подверглась химио;гипнотическому воздействию, которое подавило во мне ячейки памяти, связанные с подпольной деятельностью. Поэтому я успешно прошла все психологические тесты и энцефалограмму — ни один детектор не уловил ложь. Ну и помогли знакомые из революционного движения, которые рекомендовали меня на «Мемориал».
Она протянула руку вперед, взгляд был ясный, неподкупный:
— А теперь давайте мне диск — и мы идем прямо на «Чёрный лимузин».
Доминик замер, его лицо исказилось смесью ужаса, недоумения и растерянности. Он пытался собрать мысли, вслух выдавить что-то умное, но слова застряли. Его старые рефлексы хакера и вахтера, привыкшего к контролю, не сработали — перед ним стояла девушка, которая обошла все его ловушки и проверки.
— Я жду!
Однако вахтер замотал головой, так что его седые волосы, словно подхваченные ветром, закружились вокруг лица. Кожа на щеках вспыхнула красными пятнами, будто сосуды взорвались от прилива крови и страха, глаза расширились, губы дрожали. Он сделал два быстрых шага назад и судорожно выдохнул:
— Нет, нет… не дам! Это мое! Это мои деньги! Я потратил на их поиск полжизни! Я обеспечил себе старость!
— Это уворованные деньги, — нахмурилась Маргарита, делая шаг вперед, не опуская руки, — и вы на несчастье других людей свое будущее не построите. Не становитесь таким, как они, — она кивнула в сторону мертвецов, — останьтесь человеком, сохраните совесть и честь. Помните: из поколения в поколение миллионы людей, подобно рабам, вкалывали на этих негодяев, чтобы те жили в роскоши и припеваючи. Многие погибли в тюрьмах, от непосильного труда, болезней и нищеты, но люди верили — справедливость наступит.
Старик молчал, глаза блуждали между паникой и внутренней борьбой.
— Давайте вернем надежду народам! — настояла Маргарита.
Но вахтер не согласился с доводами. Он рванул в сторону кают-компании, истерично крича:
— Помогите! На борту станции террористка! Она собирается взорвать «Мемориал»! Помогите! Спасите!
На его крики выскочили три пилота-пролетария. Они не успели допить алкоголь, но уже были готовы к драке — как это обычно бывало в портах на Земле, Луне или Марсе. Им было все равно, с кем столкнуться.
Доминик остановился перед ними, указывая на приближающуюся к ним Маргариту, и лихорадочно пояснял:
— Это сеньорита — преступница! Она — шпион из узбекского подполья! Ее следует арестовать и доставить на Марс, в штаб-квартиру «Мемориала»! Она активировала бомбу!
Один из мужиков, здоровяк с широкой грудью, криво усмехнулся и похлопал по плечу старика:
— Ну, не беспокойся, старикан, мы сейчас с ней разберемся!
Он засучил рукава, и в этом жесте было нечто угрожающее: тело мужчины не страдало рахитом или дистрофией, мускулы перекатывались под кожей, словно в них застыла ужасающая сила, каждая клетка была натянута, как струна. Квадратная челюсть двигалась, будто пережевывая воздух, а колючий взгляд пронизывал все пространство перед собой.
Второй пилот, не менее массивный, встал слева, плечи развернуты, ноги слегка согнуты, глаза сжались щелочками — готов был нанести первый удар.
А вот третий — Мартин Рокс — усмехнулся и отошел в сторону. Он демонстрировал, что драться с женщиной не намерен, но следил за событиями как зритель. Мысленно он подсчитывал, сколько времени Маргарите потребуется, чтобы справиться с двумя «гориллами». Его уверенность в победе девушки была абсолютной. Он ошибся лишь на полминуты — революционерка справилась быстрее, чем кто-либо ожидал.
Трех минут ей хватило, чтобы полупьяные пилоты поняли, какую роковую ошибку они совершили. Не всегда зрение передает мозгу реальность. Фигура Маргариты была спортивной, но не настолько, чтобы выдержать накачанные мускулы мужчин. Однако на ее стороне были умопомрачительная реакция, скорость и знание приемов джиу-джитсу. Каждый удар, каждый бросок был точен и безжалостен. Мужчины пытались использовать силу, но их тяжелые движения не успевали за молниеносной атакой: один — на землю, второй — в сторону, удар за ударом, броски и рывки — и вот оба лежат, пыхтят, покрытые синяками и гематомами.
Мартин Рокс, наблюдая за этим, слегка раздвинул брови, удивленно усмехнувшись: «Ну что ж, меньше чем за три минуты… и двух накачанных дураков — нет». Его азартная ухмылка сменилась легкой тревогой, ведь теперь он видел, что против Маргариты нет шансов даже у подготовленных мужчин.
Она легко ушла от захвата первого пилота — скользнула в сторону, как будто вязкое тело не держало её, — и тут же нанесла удар по внешней стороне колена. Тот, словно ножницы подрезанные, рухнул, согнувшись в суставе; Маргарита стремительно схватила его руку и рывком свернула её назад, добившись больного скрипения сустава. Мужчина потерял равновесие, завалился на бок и головой с хрустом врезался в металлическую стену; обшивка прогнулась, по воздух пошёл запах раскалённого металла и крови.
Второй, не успев оценить происходящее, замахнулся кулаком — но его удар прошёл в приборную панель. Раздался резкий хруст пластика и срывной визг каких;то проводов; прибор, лежавший у панели, разлетелся на искры и осколки. Маргарита пригнулась в одно мгновение и, поднырнув под его защиту, вонзила локоть в пах — движением снизу вверх, со всей силой корпуса. Второй вдохнулся, губы вытянулись в аханье; следующий удар пришёлся в челюсть. Он согнулся, лицо исказилось, из носа хлынул поток, и Маргарита, не давая ему восстановиться, перепрыгнула через его падение и врезала правой ногой в затылок. Хруст ломающегося хряща, взрывная струя крови — и мир для него оборвался.
Первый пилот едва успел развернуться, как получил три точных, механических удара: два колена в корпус, рывок под локоть и резкий бросок через плечо — приём, отточенный до рефлекса. Он полетел через воздух и рухнул на товарища. Оба рухнули друг на друга глухо, и теперь по полу расползались тяжёлые, судорожные стоны, дыхание их стало хриплым и прерывистым. Пол был испачкан кровью, в воздухе висел металлический запах; капли шлёпались о рёбра стеллажей, и всё это происходило молниеносно, без театральности — как расчётная, беспощадная механика.
— Не двигайся, стерва! — прорезал воздух командный голос.
Маргарита подняла глаза и увидела ствол. На неё уставился двадцатизарядный пистолет «Магнум;2Р» — тяжёлый, брутальный инструмент: крупный затвор, массивная латунная гильза ствола, крупный компенсатор на дульной части, широкая рукоять с рифлением для плотного хвата; металл и карбон в его корпусе блестели тусклым образом под неярким светом. Пуля калибром 15,4 мм, которая выходила из такой трубки, одним залпом могла разорвать на клочья слона — и то был не преувеличенный образ: отдача, которая уводит руку, страшный грохот, след от выстрела, распалённый до белого. Ствол был чёрный, прокуренный от употребления, с длинной витой пружиной возвратного механизма; на нём висел небольшой оптический прицел ночного видения и массивный десандер.
Возможно, Родригес и вытащил это оружие из сейфа заранее — пока Маргарита мяла бока своим противникам. Руку его трясло так, что ствол дрожал в пальцах; дрожь исказила прицеливание, и шансов попасть в центре груди было не много. Но стрелять Доминик не успел — удар по затылку от Рокса обрушил старика как хлопковый мешок. Массивный кулак прошёл точно, и вахтер бессильно рухнул на пол.
Рокс поднялся, спокойно, без спешки, подобно тому, как поднимается волна. Он наклонился, взял выпавший у старика пистолет и, демонстративно протягнул рукоять Маргарите:
— Второй лейтенант, это ваше! — голос был ровный, но в нём переливалась некая грубая честь: он не хотел быть её врагом.
Она с хладнокровием приняла оружие и засунула за пояс. Ощущение тяжести ствола где;то успокоило, где;то придало решимости.
— Спасибо, Мартин! За мной зачтется! — сказала она коротко.
— Не беспокойтесь, — пожал плечами он, — я помогу. К тому же мне самим никогда не нравились диктаторы…
Маргарита склонилась к потерявшему сознание Доминику, быстро пробежила пальцами по карманам и вытащила диск. В ладони он выглядел незаметно, но значимость его была громадна; металл блеснул в тусклом свете.
— Что нам делать? — спросил Рокс, наблюдая за её движениями; в его голосе слышалось и любопытство, и профессиональная готовность к действию.
— Поднимайте своих коллег и этого старика, — ответила она спокойно, уже строя план. — Через двадцать минут станция взорвётся. Нам нужно успеть прогреть двигатели и уйти на безопасное расстояние.
Рокс на мгновение посмотрел на Доминика, затем с презрением указал на него пальцем:
— Может, этого вахтера оставим здесь? — произнёс он резко; в тоне слышалось неприязненное презрение к старому человеку. Было видно — этот человек Роксу не нравился: дряхлый, хитрый, проевший совесть ради наживы. Его губы сжались, подбородок выпятился; взгляд был бескомпромиссным, как у тех, кто привык решать быстро и жестко.
Маргарита молча посмотрела на него. Её губы сжались, но в решимости был слышен голос совести: она знала цену предательства и знала цену милосердия. Ее выбор ещё не сделан, но время поджимало — двигатели нужно было греть сейчас.
— Ну, мы же не фашисты, не можем оставить его умирать. К тому же он заслужил право на возвращение домой, — ответила Маргарита, не уточняя, чем именно заслужил. Времени было в обрез. Она решила не возвращаться в каюту — вещи не стоили того, чтобы их забирать. На «Мемориале» вообще ничего не следовало спасать. Она перешагнула через мужчин, ещё не пришедших в себя после драки, и направилась к шлюзовой камере, за которой ожидал космический тягач.
Мартин Рокс пинками поднял товарищей, затем взвалил на плечо Ромуэля Родригеса и пошёл следом. Пилоты вяло ругались, но покорно шли к своему кораблю.
Когда они разместились в креслах в отсеке управления, Маргарита включила компьютер и загрузила программу старта. Решила не прогревать двигатели, а сразу дала малую тягу. «Черный лимузин» накренился влево; неоткреплённые петли стыковочного узла вырвали с обшивки станции огромный кусок металла — скрученный, искорёженный, с торчащими проводами, словно кто;то срезал огромный зуб железного черепа. С каждой секундой корабль ускорялся, удаляясь от «Мемориала». Когда дистанция достигла двухсот метров, Маргарита дернула рычаг на полную мощность, и тягач рванул вперёд с рывком, прижимая всех к спинкам кресел.
Приборы пищали и мигали, показывая, как расстояние увеличивается с нарастающей скоростью. Станция уменьшалась в иллюминаторе, превращаясь в серебристую точку; затем эта точка начала мерцать, словно последняя искра в ночи. Огромный, бело-голубой свет вспыхнул внезапно — это была молния ядерного взрыва: огненный шар мгновенно распустился, отбросив раскалённые обломки во все стороны, яркая вспышка осветила космическую пустоту. Пульсации света отражались в стеклах кабины тягача, как будто сама Вселенная замерла на мгновение, и горячие волны радиации растянулись по пустоте, оставляя за собой ослепительное, ослепительно;чистое сияние, которое постепенно угасало, превращаясь в бесцветную дымку и облака расплавленного металла.
С каждой секундой «Черный лимузин» всё дальше уходил от станции, оставляя за собой только космическую тишину. Последнее прибежище негодяев, хранившее души и тела самых страшных и кровавых личностей Земли, прекратило своё существование. Вместе с ним ушли в забвение те, кого почти три столетия проклинало человечество. Свет погас, а холодная пустота космоса встретила беглецов, как молчаливое, безжалостное свидетельство справедливости.
(13 ноября 2012, Элгг,
Переработано 7 августа 2025 года, Ванкувер, Канада)