Золушка

                Каждому овощу - свой срок.
                (народная мудрость)

       История эта произошла в море, в далеком 1984 году. Я тогда только закончил учиться на повара и пошел в свой второй уже рейс на сухогрузе под названием «Карелиялес». Направлялись мы в порт Рудная Пристань из родного Петропавловска. Эта самая пристань находится в Приморье и ходу до нее 3-4 дня. Моряком я в то время был уже «бывалым» и на камбузе чувствовал себя как рыба в воде. Но в этот рейс пошла с нами моя сокурсница, Света. Нам было по 19 лет, мы были молоды и не боялись ни штормов, ни чертей морских. Света хорошо готовила, а я хорошо пек хлеб. И мы разделили обязанности поровну. Я варил супы – борщи, когда не был занят с хлебом, а Света готовила все остальное. Экипаж был большой, 42 человека. Судно было «пароходское», торговое, и порядки на нем отличались от прочих «рыболовецких». Комсостав ходил в форме, обедали раздельно. Была столовая команды рядом с камбузом и кают – компания на капитанском мостике. Обеды – ужины там раздавали две буфетчицы. В кружевных передничках и в капроновых чулках. Еще были две уборщицы. Они мыли коридоры и каюты комсостава. Народ попроще обходился своими силами. Всего женщин на нашем «пароходе» было пять, включая Свету. За иллюминаторами был конец зимы, глыбы тихоокеанского льда то и дело неспешно проплывали мимо. А у нас на камбузе было тепло, играла музыка из любезно предоставленного начальником радиостанции бабинного магнитофона, вокруг меня то и дело сновали девушки и женщины. Я был почти счастлив, если бы не качка. Но со временем я и к ней попривык.
        Света была высокая, 176-178, стройная, слегка полноватая,  с черными густыми волосами и приятными чертами чуть округлого лица. Занесло ее на Камчатку из Алма – Аты, в то время столицы союзной республики Казахстан. И в лице ее было что-то неуловимо казахское. То ли разрез глаз, то ли вот эта самая округлость… Девушка она была воспитанная, начитанная. Папа по ее рассказам был у нее военный, мама что-то там преподавала. Но в училище мы почти не общались, хотя и учились в одной группе. Поэтому тем для разговоров хватало и мы не чувствовали себя чужими людьми. Жила Света в отдельной одноместной каюте. На двери была бронзовая маленькая табличка «Повар команды». Меня поселили через каюту от нее вместе с «артельщиком». Это тоже был «наш» человек. Он ведал продуктовым складом и каждый день выдавал нам со Светой мясо, масло и прочие крупы и овощи.
        Приближалась Рудная Пристань, цель нашего путешествия. Грузом, который нам предстояло доставить в Петропавловск, была «клинкерная» мука. Это сырье для производства цемента. Гадость эта была потом по всему пароходу, но больше я, слава Богу, ее в жизни не встречал. Где-то в середине дня я услышал грохот якорной цепи и картинка в иллюминаторе перестала плыть. Мы встали на рейд. Я вышел на палубу и увидел в туманной дымке поселок на далеком берегу. Пейзаж отличался от камчатского. Сопки были рыжие и над поселком висел «смог». Там вели добычу этого самого клинкера. Через час к нам подвалил «плашкоут», плоская несамоходная баржа, ведомая сбоку маленьким катерком, и моряки, не мешкая, приступили к выгрузке этого самого клинкера. Еще через час на камбуз зашел мой сосед по каюте и предложил прогуляться на берег. «Добро» у капитана он уже взял и требовалось лишь мое согласие. Света меня любезно отпустила и я, напялив новую «Аляску» и красивые джинсы, собрался в поселок. Ехать предстояло на той же барже, что привезла нам ту чертову муку. Но я этого не знал, как не знал я и про клинкер. Артельщик встретил меня на палубе в телогрейке и «кирзачах». Он было посоветовал мне переодеться, но баржа уже собиралась отчаливать. Мы быстро спустились по «шторм-трапу», а проще говоря, по веревочной лестнице с деревянными перекладинами, на плашкоут. Буксирчик неспешно потащил нас к берегу. Во время короткого и довольно пыльного вояжа на палубе баржи Саша, так звали артельщика, поведал программу визита в поселок. Купить предстояло приправ и круп на склад, пройтись по местным магазинам и, по просьбам экипажа, пополнить судовые запасы спиртного. Но «кэп» об этом, конечно же, не знал. Я одобрил программу, и мы причалили.
        Часа через три мы уже сидели на пирсе с огромной сумкой, набитой преимущественно водкой и вином. Чтобы скрасить ожидание, мы разжились у местных докеров стаканом и довольно быстро решили судьбу одной из бутылок водки. Погрузка на баржу не заняла много времени, и через полчаса над нами высился обшарпанный борт нашей «Карелии». На палубе в связи с нашим появлением возникло некое оживление. Боцман, крепкий рыжеволосый мужик лет сорока, самолично подбежал к краю борта и, удостоверившись, что груз прибыл, исчез. На нашу просьбу спустить шторм-трап появилась стрела палубного крана. В кабине виднелся боцман. В общем, пока сумка не была благополучно выгружена на палубу, трапа нам никто не скинул. Правда, потом встречали нас как героев, радовались и хлопали по плечу.
     Оказывается, приближалось 8 Марта! Просто в суете рейсовой работы я, оставивший невесту на берегу, позабыл об этом. Резво разбиравшие из  сумки вино девушки и женщины нашего лайнера мне об этом ненавязчиво напомнили. В этот день мы со Светой больше не увиделись. Зайдя на камбуз, я застал чисто вымытую посуду и пару тараканов, мирно пасущихся на холодной плите. Прихватив из купленных запасов по бутылке шампанского и сухого вина, я отправился спать.
      На следующий день все шло, как обычно. Покормив команду ужином и убравшись на кухне, я предложил напарнице «посидеть» в честь праздника. Она любезно предложила свои апартаменты. Через час я уже сидел у нее в каюте и разливал по бокалам шампанское. На столе красовался двухкассетный «Sharp», взятый мной напрокат у того же радиста. Негромко играла музыка и мы, красиво одетые, мирно сидели и разговаривали, потягивая вино. Света подкрасилась и была очень хороша. В меру обтягивающее ее молодое тело платье поблескивало в свете настенного светильника. В каюте было чисто, тепло и кровать, в отличие от прочих на нашей посудине, одноярусная, как будто обещая приятное продолжение вечера, была застелена мягким пушистым пледом.
       Света что-то рассказывала про Алма-Ату, когда раздался негромкий стук в дверь. Я сидел ближе к двери, и, поймав взгляд Светы, открыл. В коридоре стояла одна из буфетчиц, Ира. Коротко постриженная, лет тридцати, начинающая толстеть, она была уже изрядно навеселе. Не ожидая меня увидеть, Ира на секунду сделала удивленные глаза.
  - Приве-е-ет. А Света дома? – протянула она притворно-томным голосом. Я, утвердительно кивнув головой, посторонился и отступил назад. Хозяйка вышла из-за стола и подошла к двери.
  - Тебя капитан вызывает, - более твердо сказала Ира. – Поднимись к нему, - добавила она, и поймав амплитуду качнувшегося на волне парохода, нетвердо оперлась рукой об косяк двери. Света беспомощно взглянула на меня и отступила от двери.
  - А что за спешка в столь поздний час? – стараясь не выдать неприязни в голосе, спросил я. Ира в ответ только пожала плечами, но было видно, что ей поручено вернуться вместе со Светой.
  - Я быстро, - уже в дверях обернулась ко мне напарница. Я ободряюще улыбнулся ей и дождавшись, пока они скроются за поворотом коридора, прикрыл дверь на «штормовку». Это тот же дверной крючок, только приспособлен для корабельного быта и, втыкаясь в торец двери, оставляет между косяком и дверью зазор сантиметров в десять.
     Сделав погромче «Scorpions», я уставился  в стену, на которой висел плакат, изображавший японский пейзаж. Настроение было испорчено. Допив шампанское, я открыл оставшуюся бутылку сухого. Светы все не было. Закурив, я было собрался подлить себе в бокал. В коридоре послышался торопливый стук каблучков и раздался громкий стук в дверь. Не успел я выдернуть «штормовку», как в каюту влетела Света. Она захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Лицо у нее было раскрасневшееся, а волосы слегка растрепаны. В больших красивых глазах застыл испуг.  Я сделал музыку потише. После долгой минуты молчания на мой немой вопрос в глазах она выдохнула шепотом: « Я капитана отп..дила!». Впервые за все время нашего знакомства я услышал от нее мат. Постояв несколько секунд и переварив сказанное, я          быстро налил ей полный бокал вина и молча показал на стул. С опаской оглянувшись на дверь, она медленно опустилась на него и залпом выпила вино. Я протиснулся к двери и повернул два раза ключ в замке. Наступила тишина. Поскрипывало что-то негромко на верхней палубе. Я смотрел на Свету и ждал, когда она успокоится. Потом сел напротив и приготовился слушать.
       Капитан наш был среднего роста и достаточно хлипкого сложения мужчина лет сорока пяти. Он один раз в начале рейса зашел к нам на камбуз, посмотрел по сторонам и, как мне показалось, даже не взглянув на нас со Светой, быстро вышел. На плечах его довольно засаленного форменного кителя была перхоть. Большую часть времени он проводил на мостике или в своей просторной двухкомнатной каюте. Обедал он там же. В экипаже про него говорили только, что он хорошо играет в шахматы. И даже играл с тогдашним чемпионом мира А. Карповым. В своем юношеском воображении я нарисовал тогда образ безвредного «ботаника», какими были все мои увлекающиеся шахматами сверстники.
       Когда Ира со Светой поднялись на мостик, в дверях капитанской каюты стоял сам хозяин. Он радушно развел руки и, слегка поклонившись на нетвердых ногах, шаркнул ботинком. Он был в своем неизменном кителе, и редкие слипшиеся волосы обрамляли его улыбающееся лицо. Войдя в каюту, Света увидела низкий широкий стол, установленный напротив дивана. Он был весь заставлен бутылками и тарелками со снедью. На диване, развалясь, сидел «дед». Так на пароходе зовут стармеха. Был он уже изрядно пьян и, улыбаясь, поманил к себе Ирочку. Та, взвизгнув, упала в его объятья. Света застыла в нерешительности.
  - Прошу к столу! – раздался сзади голос капитана . – Садись, садись! Гулять будем. Сегодня наш праздник, Светка! – подхватила Ирина, разливая по рюмкам водку.
  - Роман Аркадьич, - подхватывая Свету под локоть, пробасил ей в ухо «кэп». Он потянул ее за руку вниз, и той ничего не оставалось, как опуститься на стул.
  - Я ненадолго. Мне завтра на работу, - робко начала Света.
  - Ха-ха! Всем завтра на работу! – ответила ей нестройным, но громким хором пьяная компания. – С праздничком! – заорал на весь пароход «дед», и все подняли рюмки. Света поняла, что «отмазаться» просто так не получится. Вздохнув, она взяла рюмку и после  витиеватого тоста капитана слегка отпила из нее.
  - До дна! До дна! – раздались тут же крики. Пришлось пить до дна. Света, конечно, не была прямо уж такой пионеркой. Просто душа не лежала у нее пить водку с малознакомыми людьми, да еще и с непонятными перспективами в дальнейшем. А события стали развиваться в довольно неприятном для нее направлении. Ира после безуспешных попыток заставить Свету пить вторую рюмку, направилась к музыкальному центру. Вскоре колонки по углам просторной каюты ожили, и заиграла музыка. Ира, покачивая бедрами, подплыла к столу, и протянув руки, с неожиданной силой вытащила с дивана стармеха. – Белый танец! – протянула она томным голосом и увлекла партнера кружиться по ковру, что лежал посреди каюты.
 - Эх, треснула бы тебе по распаренной харе! – думала Света, вся подобравшись на стуле. Ей никак не «улыбалось» танцевать с «этим старичком» Но капитан только робко погладил ее по руке, и ковыряя вилкой в тарелке, вдруг сказал ей по-английски: «Touch me, my baby»…
 - I don’t want –  ответила ему Света. Ее мама, оказывается, преподавала английский в школе в Алма-Ате. Пригодилась, значит, мамина наука. Капитан в ответ недоуменно уставился на нее. Прищурившись, как будто видит ее в первый раз.
   Песня закончилась и парочка, обнявшись, вернулась за стол. Опять раздались тосты «За прекрасных дам» и «За тех, кто в море». Света, все больше раздражаясь, нервно закурила. Заиграла другая мелодия, и Ирина вновь потащила «деда» с дивана.
  - Тоже мне, танцоры диско! – думала Света. Но она ошибалась. Влюбленные, покачиваясь, покинули каюту. Дверь в коридор осталась приоткрытой, и Света, услышав, как хлопнула дверь, поняла, что они отправились к стармеху.
  - И были рыцари в экстазе, готовы вылезти из лат. И карлик весь стол излазил, ногой уминая салат…- пел из динамиков, как будто издеваясь, «Пикник». Света грустно улыбнулась про себя. Она не раз слышала эту песню у нас на камбузе.
  - У золушки много забот. Ей что-то никак не везет, - подпевала она про себя. Роман Аркадьич, между тем, незаметно переместился на диван.
  - Ну что, еще по одной? – заглядывая ей в глаза, прервал он ее размышления.
  - Нет, спасибо… Мне, наверное, уже пора, - протянула Света, с надеждой посмотрев на приоткрытую дверь.
     И тут совершенно неожиданно капитан бухнулся с дивана на колени и, в падении поймав ее руку, горячо забормотал по-английски: «I love you! I want you!».
    Повторяя эту фразу как заклинание, он тянул ее за руку к себе. Света инстинктивно вскочила на ноги и упираясь что есть сил, протащила его по полу за собой к двери. Наконец вырвавшись, она замешкалась в дверях. Роман Аркадьич, резко встав на ноги, схватил ее уже за обе руки. Света, рассказывая, показала мне большой свежий синяк на запястье. Я, замерев, ждал развязки.
  - Ну, я ему и врезала!..- неожиданно спокойно сказала она и умолкла.
  - Сильно? – только и смог выдавить я.
  - Нормально! – так же спокойно ответила Света и взяла в руку бокал с вином.
  - А он что? – выпучил я от изумления глаза.
  - А он упал… И пока лежал, я сбежала, - закончила она с облегчением, как будто скинув с себя тяжелую ношу, и громко отхлебнула из бокала.
  -  Ты его не убила случайно? – покосился зачем-то я на ее довольно крепкую руку. 
  - А черт его знает! Да не все ли равно? – уже довольно заплетающимся языком продолжила моя храбрая напарница. – Что, боишься? – вдруг спросила она, насмешливо глядя на меня своими зелеными глазами.
  - Да плевать мне на него! – опомнился я. – Мне с ним детей не крестить! – продолжил я, разливая остатки сухого по бокалам. – Теперь как пить дать спишут, - залпом выпил я  вино и поднялся со стула.
   Расстались мы как-то скомканно. Света меня не удерживала, а мне после услышанного хотелось просто побыть одному. В принципе,  пока сидел один в каюте, я предполагал мысленно разный исход этого позднего приглашения. Ни для кого не  секрет, что в рейсах сорок взрослых мужиков испытывают острую нехватку женского внимания. И наш пароход не был исключением. Девушек просто на всех не хватает. Тут уж как кому повезет. Света была молода, но работала вроде как  под моей «охраной». И до этого дня никто из экипажа к ней не подкатывал. Но чтоб капитан…
    На следующее утро мы, делая вид, что ничего не произошло, покормили команду завтраком и приступили к приготовлению обеда. Буфетчица Ира не показывалась. Моряки за завтраком были припухшие после вчерашнего и никто ни о чем вроде бы не подозревал. Настроение постепенно улучшалось и неприятные воспоминания как-то начали улетучиваться. Я прошел к запасному выходу из камбуза. Там, в небольшом закутке, у нас стоял холодильник и лежал дневной запас овощей. На холодильнике стоял «бабинник». Я сделал музыку громче, и подмигнув обернувшейся от плиты Свете, принялся заводить хлебное тесто.
   Дверь запасного выхода вдруг резко отворилась и на пороге возник, загородив весь дверной проем, наш старпом. Звали его Вася, а экипаж дал ему кличку Хохол. Он был ростом чуть выше 170 –ти и очень дородный. Ему было где-то за тридцать. Широкое лоснящееся лицо с маленькими вечно злыми глазками украшали большие вислые усы. Как у Тараса Бульбы. Я как раз склонился над бачком, в котором замешивал тесто. И момент его появления я пропустил, стоя к нему спиной. Увидел я лишь волосатую толстую руку, которая протянулась к магнитофону. Музыка резко стихла.
   - Что за дискотека в рабочее время?! – даже не поздоровавшись, начал Вася, постепенно повышая голос. – Бардак развели тут, понимаешь! А это что?! – распаляя сам себя, заорал Хохол, тыча пальцем в сетки с овощами, мирно лежащие в углу.
  - Это овощи. Картофель, лук, свекла, знаете ли, - распрямляясь, медленно отвечал я. Оказавшись глазами вровень со старпомом, я добавил с вызовом:  - А что, нельзя? Повисла тяжелая тишина.
  - Ну вот. Началось! – подумал я, продолжая в упор смотреть на старпома. Я был повыше его, да и в плечах к 19-ти годам довольно широк. И загораживал вход на камбуз, умышленно принимая «огонь на себя». Руки у меня были в тесте по локоть и я демонстративно сжал кулаки, держа их перед собой. Сзади было тихо.
     Первым прервал паузу я.
  - А что это вдруг, Василий, вам магнитофон помешал? – слегка усмехаясь, процедил я сквозь зубы, прекрасно зная причину.
  - А ничего! – взвизгнул в ответ Хохол. – И чтоб сегодня же его тут не было! Это приказ. Капитана… – закончил он, и с торжеством уставился на меня.
  - Поняяятно, - протянул я в ответ. – В таком случае покиньте, пожалуйста, помещение камбуза. Здесь без спецодежды находиться запрещено, - спокойно договорил я, подписав себе тем самым «смертный приговор». Исход вечернего происшествия мне был заранее ясен. А оставаться на пароходе после случившегося мне просто не хотелось. Так хоть защитить «честь камбуза» напоследок. Старпом аж побелел от моих слов. Не найдясь с ответом, он неловко повернулся и вывалился за порог.
      По приходу в родной для меня Петропавловск Свету, конечно же, списали. Меня, казалось, никто из начальства не замечал. Несколько дней после ее ухода я, по инерции скорее, без особого желания, поработал один. Хлеб печь было уже не нужно. Приготовить обед, и всего делов… Собираясь в город, я зашел к старпому за справкой на получение компенсации за выходные дни, в которые все работают во время рейса. Он сидел у себя в каюте, все такой же толстый. Но уже не такой злой. Отдавая мне справку, он долгим взглядом посмотрел мне в глаза и, как мне тогда показалось, как-то заискивающе сказал: «А тебя никто с парохода не гонит…» После этой фразы я молча пошел в каюту, собрал вещи и больше туда не вернулся.
     Несколько последующих лет я ходил в море все в том же пароходстве. И навидался за это время всякого. Взаимоотношения полов в рейсе упрощаются до предела. И если молодая, да еще и незамужняя девушка появляется в команде, то рано или поздно встает, так сказать, вопрос…
     Спустя год после описанных событий я шел по территории морского порта в сторону проходной. Женский голос окликнул меня по имени. Я повернул голову и увидел Свету. Она была ярко накрашена, безвкусно одета и держала под ручку какого-то «моремана». Мы поговорили несколько минут. Задали друг другу ничего не значащие вопросы. Я спросил только, где она работает. Да здесь же, в пароходстве. Замужем? Она фыркнула в ответ. И стала похожа на Ирочку. На ту, из буфета.
  «А фея сказала ей: О, Золушка, будь умней! Мораль – неудобный груз для тех, чей карман пуст…»
 
                2011г. Я. Котов. г. Владивосток.