Противостояние. Роман Безотцовщина. Глава 22

                ПРОТИВОСТОЯНИЕ
В отсутствие Саши у меня появилось больше свободного времени для общения с Клопом и другими друзьями из нашего подъезда. Мы иногда собирались на кухне подышать запахом жареной картошечки, борща, рыбного супа. Старуха Изергиль за время противостояния настолько нас возненавидела, что не могла терпеть нашего даже кратковременного присутствия и всегда старалась прогнать из общей кухни, правда – безуспешно.

– Мы же не хулиганим, не балуемся, никому не мешаем. Понюхаем вкусный запах и уйдём, – говорили мы старухе, но она злобно отвечала:
– Пусть ваши мамки кормят вас так, чтобы вы не принюхивались к запаху чужой пищи. У вас должна быть своя еда, и нечего здесь разнюхиваться.
Противостояние затягивалось. Мы не любили её – жадную, злую, несправедливую. Она ненавидела нас – бедных, голодных, дерзких. В одну из таких «посиделок» с поглощением запахов жареной рыбы пришёл старухин зять, отец Бореньки – здоровый рыжий мужик с брюшком, лысиной и широким задом. Не зная, как его зовут, между собой мы его называли – Рыжий. Поглядев на нас маленькими бесцветными глазками, он потребовал, чтобы мы убрались.

 Нас это не устраивало, и мы не собирались уходить, даже ухом не повели. Он подошёл к Клопу и, пытаясь вывести из помещения, потянул за руку. Клоп, поджав под себя ноги, сел на пол, и Рыжему пришлось волоком вытаскивать мальчонку за дверь кухни. Потом он взялся за следующих и таким же образом вытащил меня и ещё троих наших собратьев. Боренька, прячась за спину старухи, корчил «рожицы» и смеялся над нами:
– Так вам и надо, безотцовщина. Мой папа покажет вам, как родину любить! – издевался над нами сытый барчук, увидев нас, побеждённых в противостоянии с его здоровым, бессердечным, наглым папой.
– Ах ты, гад! Родину любят те, кто воюет на фронте. А твой папочка –рыжий фашист, с детьми воюет! – с ненавистью выкрикнул я.
Мы тут же, не сговариваясь, забежали на кухню, и назло Рыжему расселись на подоконнике.
Бориного папу задели мои слова. Он подлетел ко мне, схватил за шиворот. Рубаха затрещала, и на спине появилась большая прореха.
– Зачем одежду портите? Вы её шили? Фашистская морда! – закричал я и цапнул его зубами за руку.

Он чертыхнулся и зашипел от боли. Старуха подбежала на помощь своему травмированному зятю, а Боренька, спрятавшись за стол, заплакал от страха. Рассвирепевший Рыжий снял ремень и по порядку, гоняясь за каждым, прерывисто дыша, хлестал нас, приговаривая:
– Я с вами нянчиться не буду. Посмейте хоть раз оказаться здесь, когда мы готовим – всем отдеру уши, а задницы исполосую ремнём.

Разогнав нас, он, показывая тёще прокушенную у запястья руку, сказал:
– Поймаю – убью этого гадёныша! Я его матери нажалуюсь. Она ему надаёт!
Защитить нас было некому. Мы уступили грубой силе, но это не значит, что испугались и успокоились. В действительности мы боялись самого неприятного: что эти взрослые непорядочные люди нажалуются нашим мамам, оговорят, а те будут огорчаться. Такие выходки взрослых объединяли нас, обиженных детей, в небольшие озлобленные стаи волчат, способных на самые безрассудные поступки.

Не успели обидчики насладиться победой над нами, как в их квартире было выбито, для начала, одно окно. С другими окнами мы не спешили, чтобы продлить для себя удовольствие. Вместо двух врагов Рыжий получил пятерых. У каждого из пятерых были ещё приятели, которые поймут нас, а не нашего врага. Таким образом, всеобщая ненависть к нему разойдётся по всей «безотцовщине», как круги по воде от брошенного камня.

Рыжий, как и обещал, нажаловался маме. Она, спокойно выслушав его, сказала:
– Ещё раз тронешь ребят – глаза выцарапаю! И неожиданно провела пробную борозду растопыренной пятернёй по его круглой, раскрасневшейся от злости физиономии.

Рыжий, прикрывая лицо, поспешно ретировался. Больше ни он, ни старуха, ни её дочка к маме жаловаться не приходили. Зато каждый из нас взял за правило, проходя мимо квартиры обидчиков, деликатно постучать в дверь и, услышав шаги, убежать. Спрятавшись под лестницей, за углом выжидать паузу. Через некоторое время стук повторяли. Ответная реакция последовала незамедлительно.

 Вечером нас, сидящих на лестнице, старуха окатила из ночного горшка. После этого, естественно, примирения не последовало. Мы всей компанией поздно вечером «окучивали» коврик у дверей ненавистной нам квартиры и перемазали всю дверь. Ни у кого ума не хватило остановиться в безумной безобразной гонке по свершению пакостей относительно противоборствующих сторон – ни у детей, ни у взрослых.

                Продолжение следует