Такие разные миры глава 2. 1

Андрей Тивик

Такие разные миры

Книга 2

Элемент случайности


Глава 1

И дым Отечества нам сладок и приятен!

Грибоедов А. С. «Горе от ума»

Жёстко обошёлся двадцатый век с некогда многочисленной мужской половиной рода Степановых. Гибли мужики и на русско-японской войне, и на первой мировой, и на гражданской. Да и Халхин-Гол, и «та война незнаменитая» заметно проредили их ряды. Но почти под самый корень подкосила Степановых вторая мировая война. Живым с неё вернулся только дядя Коля, да и тот без ноги. И на живучее бабье племя легли все тяготы сельскохозяйственных работ.
Своего отца Настя видела только на фотографии. Ушёл он на фронт осенью сорок первого года, задолго до её рождения. Мать Насти, Мария Матвеевна, получила от него в первой половине сорок второго года два треугольничка, из которых узнала, что воюет её Коля где-то на юге. А потом сгинул Коля, пропал без вести: ни похоронки, ни весточки. Так и осталась Марья Матвеевна вдвоём с дочкой: ни вдова, ни мужняя жена.

Настя росла крепенькой девочкой, никакой работы не чуралась, помогала матери, как могла. Школу она закончила в основном на «хорошо» и даже попыталась поступить в химико-технологический институт, но не прошла по конкурсу. Поэтому и осталась она работать в колхозе дояркой. Но тут возникла другая проблема, в селе почти полностью отсутствовали потенциальные женихи. Ребята кто как. Одни поступали в Вузы и оставались в городе, другие после армии вербовались на какую-нибудь стройку и, как правило, в колхоз больше не возвращались. А девушки в основном оставались в селе, вот и появилась диспропорция. И всё-таки Настя на зависть своим подругам вышла замуж за Фёдора. Всем вроде Фёдор был хорош: и красив и статен, но одно в нём Насте сильно не нравилось, очень уж любил он «горькую». Первые полгода Настя держала его в узде, но потом Фёдор вышел из-под контроля и ударился в запои. Пытался он по пьянке поднять руку и на Настю, но та, схватив подвернувшийся под руку ухват, живо его образумила. Так она и промаялась с ним три года. Фёдор, пока трезвый, золотой был человек, и вежлив, и обходителен, и по хозяйству всё сделает. А как выпьет, так начинает нести несусветную чушь, всех хаять и ругать. Да ещё хуже того, на подвиги его начинало тянуть, обязательно ему нужно было задраться с кем-нибудь или морду кому-нибудь начистить. Чистили морду и ему. После недельного запоя, обрюзгший и притихший Федя выходил на работу, держался месяца три, а потом срывался опять.

Погиб Федя по-глупому. Приняв изрядную дозу спиртного, он, не дойдя до дома, забрался в тракторную тележку, которую тракторист Миша оставил на ночь около своего дома, и там отключился. Утром Миша подцепил тележку к трактору, и повёз её на колхозный стан. Съезжая по крутому откосу с грейдера Миша неосторожно притормозил, и две тяжеленные бочки не то с автолом не то с нигролом упали на Федю, едва не проломив борт тележки. Миша, конечно, выскочил из трактора, чтобы осмотреть повреждения, и только тут к своему ужасу увидел Федю, придавленного бочками. Фёдор недолго мучился. Получив травмы, несовместимые с жизнью, он через три дня скончался в больнице. Погоревала Настя, погоревала, какой никакой, а всё-таки муж. Хорошо ещё, что детей не оставил. Но тут пришла новая беда, умерла мать. Доконал её всё-таки артрит. И осталась Настя одна одинёшенька на большом хозяйстве. Второй раз замуж она так и не вышла. Да и не за кого. За алкоголика выходить не хотелось, накушалась досыта, а нормальных мужиков в деревне не осталось.

На Сергея Петровича Настя вначале особого внимания не обратила, сказывалась разница в пятнадцать лет. А потом в её планах на будущее он стал занимать всё больше и больше места. Мужик непьющий, работящий, ещё в силе, чем не муж. Где ещё найдёшь другого такого. Настя начала следить за собой, красоту наводить, да и одеваться получше. Руки, огрубевшие от работы, она стала регулярно смазывать «Лесной нимфой». Удачный оказался крем, особенно по части заживления всевозможных трещин, ссадин и царапин. Однако «крему для лица» она всё-таки предпочла народные средства, то есть всевозможные маски из овощей, фруктов и сметаны.

Только вот Сергей оказался каким-то нерешительным, всё тянул, тянул, а времечко-то уходило. Пришлось Насте самой брать инициативу в руки. Объединёнными с Анной Антиповной усилиями она всё-таки добилась своего, Сергей обменялся на Казань. Почти два месяца Сергей провозился с пропиской, ремонтом квартиры и устройством на работу. А потом надумал подать заявление на регистрацию брака в городской ЗАГС. А там ждать нужно целых два месяца. Настя и здесь проявила инициативу. Пошли они вместе в сельсовет, и их в тот же день и расписали. Свадьбу сыграли скромную, да и чего уж там, оба-то уже немолодые. Но гостей всё-таки человек тридцать набралось. Конечно, среди них были и три Настины тётки, сёстры Степановы. Сёстры славились своими голосами, и без них свадьба могла бы превратиться в тривиальную пьянку. Как водится, вначале поздравили новобрачных, потом выпили, закусили, покричали «Горько!» и выпили ещё раз. Затем сёстры Степановы достали свои бумажки с записями песен, а Пётр Евдокимович взял в руки трёхрядку, и веселье началось.

Сергей вышел на улицу перекурить. Было морозно и тихо, под ногами негромко поскрипывал снег. Сёстры Степановы под аккомпанемент гармошки пели:

                Ай-я-я-яй, кружится голова,
                Едва стою я на ногах,
                Но я ведь не пьяна.

Сергей подошёл к калитке и только тут в полумраке заметил соседа Мишу, стоящего около ограды.
— Сёстры Степановы поют, — уважительно произнёс он. — Знатные певуньи!
Сергей прислушался, из окон доносилось:

                А через девять месяцев родился сын-буян.
                И кто же в этом виноват? Конечно, капитан!

                Ай-я-я-яй, ну что за девчонка,
                На всё тотчас же отыщет ответ,
                Всегда смеётся звонко.

— Но всё-таки им далеко до Алёны Степановой, — продолжил Миша. — Вот у неё голос был так голос. Помню, как она вместе с Николаем Агапкиным пела у нас в хате. Так не поверишь, огонёк в лампе трепыхался в резонанс их голосам, и, казалось, вот-вот погаснет. Я тогда был ещё ребёнком и страшно дивился этому чуду. Алёна и Николай друг друга не любили, постоянно грызлись между собой, как кошка с собакой. Но когда при возвращении с колхозного стана сядут на телегу, да как запоют, за пять километров слышно было, голоса чистые, звонкие.
— Может зайдёшь Миша, гостем будешь, — предложил Сергей.
— Спасибо, Петрович. Недосуг мне, да и одет я не по форме, — ответил Миша. — А вот от стопарика не откажусь.
Сергей вернулся в дом, налил стакан водки, отрезал ломтик ветчины и вынес всё это Михаилу. Миша взял стакан и, оттопырив мизинец, не спеша, выпил водку. Потом он взял ветчину, неторопливо прожевал её и, сказав на прощанье:
— Ну, бывай Петрович! Добрая тебе баба попалась, работящая, — ушёл.

После свадьбы Настя быстро распродала всю имеющуюся у неё живность и переехала в Казань. Дом она пока продавать не стала, слишком дёшево за него давали, да и Анна Антиповна согласилась за ним присмотреть. Без работы сидеть долго Настя не стала и сравнительно быстро устроилась воспитательницей в детский сад. Там она практически в первый же день познакомилась с матерью одного из своих воспитанников, товароведом оптовой обувной базы, а через неё подружилась с товароведом оптовой базы «Галантерея». Наладив связи, Настя получила доступ к дефицитным товарам, хотя и ограниченный. Когда она принесла Сергею для примерки модные итальянские туфли, тот удивился и поинтересовался:
— Откуда?
— Достала через знакомую, — скромно ответила Настя. — Были бы деньги, а купить не проблема.
— Уникальная у нас страна, — вздохнул Сергей. — Всего в избытке и всего не хватает.
Туфли он взял, но попытку Насти спекулировать дефицитом пресёк на корню.

Первые полгода Сергей и Настя повсюду бывали вместе. Они регулярно посещали театр, не пропускали ни одного нового кинофильма и в свободное время подолгу бродили по городу. Сергей Петрович любил этот многонациональный город, в котором сплелись восток и запад, север и юг, любил несмотря ни на что. Он давно уже считал Казань барометром России, чутко улавливающим все грядущие перемены и потрясения, ибо в Казани, как в зеркале, наиболее выпукло отражались все социальные контрасты и противоречия. Этот крупнейший научный, культурный и промышленный центр вот уже много лет не мог преодолеть миллионную черту, и причиной тому была острейшая жилищная проблема. В итоге город, как мощный насос, перекачивал огромные массы населения, и куда бы Сергея ни забрасывала судьба, он повсюду встречал казанцев.

Для осмотра Казанского кремля Сергей и Настя выбрали погожий солнечный денёк. Вначале они осмотрели кремль снаружи, потом прошли по его территории и по грязному неухоженному спуску вышли к Казанке. На обратном пути они остановились около башни Сююнбеки, и Сергей рассказал Насте легенду о трагической любви татарской красавицы. Выйдя из ворот кремля, они пересекли площадь и посетили исторический музей. Пока Настя рассматривала карету Екатерины Второй и изучала какие-то одежды и наряды, Сергей успел осмотреть все комнаты музея. К своему удивлению на этот раз он сделал для себя маленькое открытие: оказывается Михаил Илларионович Кутузов, не просто Кутузов, а Голенищев-Кутузов. Кто бы мог подумать? После посещения музея Сергей и Настя прогулялись по улице Карла Маркса, посмотрели на колонны первого здания Казанского Авиационного института и, сделав крюк, вышли на берег реки Казанки. Сергей специально завёл туда Настю, чтобы показать скверик, в котором по слухам якобы пытался застрелиться молодой Максим Горький.
 
Прогулялась чета Рыжих и по ленинским местам. Они посетили домик Ульяновых, а за одним зашли и к Полине Антиповне. Тётка Сергея жила всё в той же коммунальной квартире. Ей было уже за семьдесят, и она коротала свою одинокую жизнь в основном за  вязанием тёплых вещей и чтением журнала «Иностранная литература». Гостям Полина Антиповна очень обрадовалась, напоила их чаем с кренделями и шанежками и долго расспрашивала о житье-бытье. На прощанье она попросила племянника не забывать одинокую старуху и хотя бы изредка навещать её. После посещения тётки Сергей и Настя побывали в старом здании Казанского государственного университета, в котором когда-то учился Ульянов-Ленин. Подивившись толстым стенам этого фундаментального строения, они вышли на улицу и, зайдя в скверик, расположенный напротив входа в физико-технический институт, остановились у памятника Лобачевскому. Присмотревшись к колонне, на которой стоял бюст Лобачевскому, Настя заметила на ней горизонтальные ряды точечных отметин. Сергей попытался объяснить ей их происхождение:
— Во время гражданской войны какой-то белогвардеец поспорил, что выстрелами из пистолета сумеет подчеркнуть надпись на этом памятнике. И спор, как видишь, выиграл.
— Однако же метко стрелял стервец, — заметила Настя, рассматривая мелкие выщерблины. — Только в одном месте рука слегка дрогнула.

Вообще-то Настя предпочитала гулять по многолюдной улице Баумана, которую Сергей терпеть не мог. Хождение в толпе его просто раздражало. Толпа равняется на самых медленных, но в минуты паники как раз самых медленных она и затаптывает. Поэтому он всегда пытался увести Настю на параллельную улицу. Насте же напротив пыльная и грязная улица Правобулачная абсолютно не нравилась. Но Сергею всё-таки удалось найти компромисс, и с наступлением весны по воскресеньям они стали частенько гулять по Арскому кладбищу, тем более что там было на что посмотреть. Однажды, прогуливаясь по кладбищу, они наткнулись на склеп семьи Лобачевских, и Сергею стало не по себе. Склеп всемирно известного учёного, длинный перечень титулов которого красовался тут же, был превращён в самую обычную мусорную яму. «Если не чтить могилы других, то кто же будет чтить твою», — недовольно подумал Сергей. — «Зря порушили церкви, теперь и за порядком на кладбищах следить некому». Сергей почему-то был уверен, что в первую очередь именно церкви должны были заботиться о покое мёртвых.

Впрочем, прогулки скоро прекратились. Наступил май, и пришла пора сельскохозяйственных работ. Теперь Сергей и Настя все выходные пропадали в родной деревне. С картошкой разделались быстро, вначале скопом за один день посадили её под плуг на участке родителей Сергея, а на следующий день на Настином участке. Но Настя развела большой огород: огурцы, помидоры, перец, лук, капусту и прочую зелень, да ещё и клубнику посадила. И всё это требовало ухода. А на подросших кустиках картофеля вскоре появилась очень малоподвижная, но страшно плодовитая зараза: колорадский жук. Так что Сергею за лето не раз пришлось пройтись по рядам картошки с ведром и веником. Кроме того, Сергей занялся плодовоягодными кустами и деревьями. В общем, забот было невпроворот. Но Сергей и Настя работы не боялись. И всё было бы хорошо, если бы не рейсовый автобус. Особенно тяжело было возвращаться в город по выходным. Народу набивалось в автобус столько, что не продохнуть, селёдки в бочке и те наверно чувствуют себя намного свободнее. Вот и пришлось Сергею потратить остатки своих сбережений на горбатенький «Запорожец». Конечно, «Запорожец» это не «Волга» и не «Жигули», но какой ни есть, а все-таки транспорт.

Так в повседневных трудах промчались лето и осень, и наступила зима. Новый 1980 год Сергею пришлось встретить на заводе. Такая уж работа у него оказалась. Сразу же после приезда в Казань Сергей решил подыскать себе работу поближе к месту жительства. И нашёл. Правда, завод был режимный, но для Сергея это теперь не имело никакого значения, поездки за границу для него и так исключались. На заводе ему предложили пойти либо в ОГК инженером-конструктором 2-й категории, либо старшим контролёром в ОТК. Оклад там и там был одинаков: 150 рублей в месяц. Сергей, решив, что нечего сушить мозги в отделе главного конструктора, пошёл в отдел технического контроля. Правда он всегда считал работу контролёра собачьей, но ведь у него будет начальство, и в случае чего пусть оно и лается. Заводу также как и нерадивому студенту для выполнения плана всегда не хватает одного дня. Вот и пришлось Сергею вечером 31 декабря принимать изделие по электрическим параметрам и одновременно сдавать его заказчику. Конструктор Петров, оставленный на всякий случай после работы, лениво следил за действиями настройщиков. Вопросов к нему не было, и он откровенно зевал. К половине двенадцатого сдача изделия была закончена, заказчик подписал протокол, и начальник сборочного цеха на радостях притащил бутыль технического спирта. Все выпили по стаканчику и закусили припасёнными на этот случай продуктами. Сергей отхлебнул от своего стакана совсем немного и во рту у него тотчас же появился стойкий привкус резины. «Всё! Эту техническую дрянь я больше даже пробовать не буду», — расстроено подумал Сергей. Служебный автобус развёз заводчан по домам. Настя ждала Сергея за празднично накрытым столом. Они взаимно поздравили друг друга с Новым годом, выпили по бокалу Шампанского и, посмотрев по телевизору «Голубой огонёк», легли спать.