Бедная Западная Европа

В начале 1973 года я проходил преддипломную практику в институте  Теплоэнергопроект. Руководитель практики Прохоров был пожилым, но подтянутым, очень активным и еще более строгим дяденькой. В его отделе работало 12-14 человек – все дамочки от тридцати и выше. Отдел располагался в большой комнате, заставленной кульманами, письменными столами, шкафами и стеллажами с технической документацией.

–  Вот здесь копай материал для  диплома, – сказал Прохоров в первый день практики, указывая на  шкаф, забитый отчетами и проектами. – Здесь все найдешь. Меня по ерунде не дергай – у нас раздел проекта горит. Уяснил?

–  Да, уяснил, – ответил я. – Дергать не буду.
–  Тогда валяй!

Материала, действительно, было предостаточно, и я потихоньку начал его перелопачивать – приходил несколько раз в неделю, садился за стол и три-четыре часа методично занимался своим делом. Дамочки привыкли ко мне, даже угощали чаем.  Через некоторое время я волей-неволей стал  разбираться в атмосфере, царившей в этом мирке. Тушили горящий проект далеко не все: активно работали вместе с Прохоровым еще три-четыре сотрудницы, остальные – искусно имитировали трудовую деятельность. Пока Прохоров был в комнате, в ней стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь скрипом рейсшин; разговоры допускались только на производственные темы. Но стоило Прохорову выйти хотя бы на пять минут,  просыпался настоящий улей – десять языков мололи безостановочно. На меня дамочки не обращали никакого внимания, но входил Прохоров – и вновь тишина.

Своего апогея треп достигал в понедельник, после двух выходных дней. О чем только не говорилось! О кулинарных рецептах, о детях и мужьях, о дачных делах, о новых кинофильмах, о фасонах платьев, о приездах родственников, об институтских интригах и даже о куда более высоких материях – например, о политике, НЛО, внеземных цивилизациях… Как только не говорилось! Были и страстные монологи, и яростные диалоги, и базарно-митинговые споры. И все это происходило в дискретном, прерывистом режиме, обусловленном присутствием или отсутствием Прохорова, который был заядлым курильщиком и примерно раз в 30-40 минут выходил покурить.

Справедливости ради надо отметить, что к концу недели интенсивность трепа уменьшалась – темы исчерпывались, их новизна притуплялась, и возникали паузы. Но все движущееся подвластно законам  инерционности, в том числе – человеческий язык. Вроде обо всем на свете переговорили, и сказать больше нечего, но язык по инерции движется и движется, произнося слова. Однажды в пятницу после очередной паузы одна дамочка вдруг выдала:

– А вы знаете, я недавно читала, что из-за резкого потепления климата льды Антарктиды скоро растают, уровень мирового океана поднимется и почти всю Западную Европу затопит.

– Что ты говоришь! – встрепенулись ее подруги. – Бедная Западная Европа! Это ж надо такое, и Франция, и Бельгия, и Англия, и  другие страны – неужели они все уйдут под воду… Вот страсти господни!..

– Да что вы разохались! –  одернула всех другая дамочка. – Нам то что! Мы же не Западная Европа, нас не затопит. Пускай их правительства решают, как предотвратить наводнение. Там страны богатые, развитые – что-нибудь да придумают!

– Верно! Верно! – поддержали ее. – Нам-то чего переживать, пусть затопляет – мы, слава богу, не Западная Европа, до нас не дойдет. Жалко, конечно, но что сделаешь с этим всемирным потеплением. Западная Европа сама виновата – ее доля в мировом  парниковом эффекте ох как велика!.. А от парникового эффекта и идет злосчастное потепление…

Разговор явно угасал, и уже нависала новая пауза, как вдруг раздалось встревожено-пронзительное сопрано первой дамочки:

– Стойте! Как это – пусть затопит  Западную Европу! Вы что –  с ума все разом посходили? А откуда же мы тогда будем получать импортные товары!?

Известно, что произойдет, если в гаснущий костер подкинуть вязанку сухого хвороста. Нечто аналогичное произошло в данном случае. Разговор вспыхнул новым мощным пламенем и не угасал до самого конца рабочего дня.