По следам Боккаччо

- Милостивый государь, что вы думаете о любви, возносимой Джованни Боккаччо в его новеллах?
- Я полагаю, сударь, что вещь сия достойна всяческого внимания и может служить наставлением юным особам в поисках науки о сладострастии.
- Вам не кажется, что вы заходите слишком далеко в ваших рассуждениях? Ведь сладострастие есть вещь греховная и достойна осуждения, нежели похвалы, и тем паче примером для подражания.
- О, боюсь, что вы меня не так поняли, ваше высокопреосвященство. Речь моя не будет вам в тягость и в оскорбление. И дабы усластить ваш досточтимый слух я расскажу вам одну историю, имевшую место в недалеком прошлом.
- Извольте.
- Случилось так, что одна юная и весьма знатная особа, со своею служанкою возвращалась поздно домой от любимой своей подруги, и путь ее шел через лесистую местность. Обе они были девицы видные и безо всякого сомнения воспитание имели достойное.
- Я не ослышался под второй девицей имеется ввиду служанка.
- Именно так, святой отец.
- Так почему же вы ставите ее наравне с ее госпожой, говоря об их воспитании как о равных?
- Дело все в том, что, будучи еще в младенческом возрасте обе они были положены в одну люльку и воспитаны как благородные.
- Но как же так получилось, что впоследствии вторая стала для первой служанкой.
- О, это весьма запутанная история… Но дабы вы имели возможность правильно представить перед своими глазами весь образ сего рассказа я вынужден буду отступить и поведать вам тайну оного семейства. Отец молодой особы, назовем ее Филоменой, был человеком достаточно привлекательным и нрав имел любвеобильный и самый пылкий из всех любвеобильных. Великие дела свои по части тайных похождений он имел в обычае записывать в отдельную рукопись и хранить сей трактат у себя в кабинете в особом ларце. Жена его, особа ни сколько осмотрительная, сколько ревнивая и любопытная, нрав имела сварливый и несговорчивый. Так вот эта досточтимая дама, как-то вечером не дождавшись супруга своего села обедать в одиночестве и при свечах. Не успела она поднести вилку ко рту и отведать прекрасного каплуна под трюфельным соусом, как в дверь раздался вкрадчивый, но настойчивый стук. Так тук-тук-тук. Госпожа наша встрепенулась от дум своих, отложила в сторонку подальше чудесную птицу и, кликнув служанку, велела ей узнать, кто это стучит так поздно и чего ему надобно. Служанка тотчас же побежала исполнять приказание. Вернувшись, она доложила, что с госпожой желает  иметь разговор весьма странного вида человек. По платью странник, но усталым не выглядит, вроде нищий, но взгляд имеет властный. Кто бы это мог быть? А что ему надо, интересуется госпожа? Разговор он тайный имеет, секретный, приложив руку ко рту, прошептала служанка. Так позови его, чего ты медлишь, приказала достопочтенная  дама. Дверь отворилась, и на пороге возник высокий и статный человек, одетый правда почти в лохмотья. Госпожа наша слегка покривилась, легонько взмахнула ручкой своей и сказала, что слушает. Мужчина сделал шаг в ее сторону, и чуть наклонив на бок голову, повел речь такую. В результате оной стало известно, что второе место в кроватке, в детской занимает вовсе не второй Богом данный ребеночек госпожи нашей, от одной беременности рожденный. Благородная дама при таких обстоятельствах имела право громко ахнуть, что собственно и сделала и велела при этом тяжком проявлении чувств своих предъявить доказательство. Монах, а это был именно монах странствующего ордена, достал из-под полы своей документ, в котором была указана некая дата и написаны были такие слова: «Милостивый государь наш, со всем прискорбием сообщаем вам, что дама, родившая дитя сие и имевшая честь быть возлюбленной вашей почила сего числа, произведя на свет ребенка. В вашей воле поступать с ним, как только вам заблагорассудится».
- Но как же такое могло быть, что же дама ваша не знала, сколько живых детей на свет произвела в один день?
- В том то и дело, что знала, но не знала она, что дитя ее вторым на свет появившееся так и покинуло его не успев насладиться красотами мира сего грешного. Так и хотели положить сказать об этом печальном событии госпоже своей. Но ведь дьявол в кознях своих равных себе не имеет, ведь случилось так, что именно в этот день и час возлюбленная графа родила ему незаконного ребеночка и покинула этот бренный мир весьма благочестивым образом. И тогда замыслил господин сей совершить подлог, в великой тайне от супруги своей. С того времени прошло уж добрых семь лет и девочки имели равное и достойное молодых особ, столь знатного рода, обхождение и воспитание. Поплакав и погоревав сполна, решила госпожа наша до времени оставить их вместе, но вторую воспитывать как будущую камеристку своей родной дочери.
- Но позвольте, любезный друг мой, как же так могло случиться, что дама эта не замечала столь долгих семь лет, что девицы не схожи между собой?
- С большим участием следует отметить, что хоть госпожа имела нрав не простой, но на детей ее это обстоятельство никак не влияло, она была с ними кротка и приветлива, любила их безмерно и всячески баловала, как, то любят делать наши прекрасные дамы. Ко всему прочему ей сообщили, что такое бывает и дети, рожденные в один день, могут иметь разный вид и облик, даже могут иметь и пол различный. На том она и успокоилась, а теперь вот как дело вышло.
- А хотелось бы знать, как же она поступила с мужем своим?
- Осмелюсь доложить вам Ваше высокопреосвященство, что скандал она учинила страшный, прислуга боялась нос показать из своих комнат, как они ругались. Но дело завершилось мирным путем. Одарив свою супругу всяческими подарками и благодеяниями, он с нею стал жить, как и прежде, только с тенью обмана на лице своем. Возвращаясь к изначальной повести нашей следует отметить, что девицы сии были неразлучны до той поры и жили в добром согласии и не имели ни в чем нужды. Тем вечером случилось так, дорогой они рассуждали об одном молодом человеке и так заговорились, что не заметили, как оказались наравне со странным субъектом, преградившим им дорогу своею телегою. Девицы в недоумении решили обойти сие препятствие, но мужчина быстро соскочил с повозки и неожиданно преклонил колено перед Филоменой. Девушка с трепетом прижала к сердцу своему руку и отшатнулась в сторону, наперсница ее, подхватив за руку подругу свою, поддержала и укрепила в силах. Юноша же откинув капюшон, предстал перед ними полным красавцем и поведал им грустную историю о гонении на него его отцом и попросил уберечь его сколь это возможно, хоть в конюшне. Всем известно сколь девичьи сердца падки на жалость, и сообразив вдвоем, они решили, что вполне могут спрятать его в маленькой комнате, что примыкает к спальне наперсницы Филомены, назовем ее Лауреттой. На том и порешили. По прошествии некоторого времени, а молодой человек оставался достаточно продолжительное время, Лауретта так воспылала нежной любовью к прекрасному юноше, что не могла уже сдерживать чувств своих. Надо отдать должное и молодому человеку, он также как и она почувствовал к ней определенное чувство, которое щадя ваши уши, не осмелюсь произнести вслух. Тень обширных садов стала для них пристанищем и хранителем страстной любви их. По прошествии еще некоторого времени, юноша был вынужден вернуться под родительский кров свой, так как случайно узнал от служанки, что благородный родитель его уж очень печалится, и готов принять в свои объятья неблагодарного сына своего. А так случилось, что семейство этого юноши было весьма знатным и уважаемым, и задумал отец его женить сына и тем самым, как он думал обуздать пылкий нрав его. Выбирать пришлось не долго, а так как отец юноши был в хороших сношениях с отцом Филомены и Лауретты, то выбор его пал на первую. После непродолжительного сговора был назначен день свадьбы. Вы, должно быть, спросите, как повела себя при этих обстоятельствах Лауретта? Надо вам сказать, что она была девушка умная и сообразительная, поняв для себя насколько ей будет невыгодно разглашение тайны своей, порешила она об этом промолчать, да и молодой человек не искал повода, чтобы излить свою душу. После свадьбы молодая супруга почувствовала довольно распространенное для женщины ее положения недомогание и объявила мужу своему, что в скором времени, если на то будет воля господня, разрешится она ребеночком. А в то же самое время Лауретта почувствовала те же признаки плохого самочувствия, но по греховности его происхождения вынуждена была промолчать. Но скрывать, по понятным причинам, такое долго невозможно и поразмыслив на досуге, попросилась она в паломничество к святому месту, дабы молить пресвятую Деву о благополучном разрешении от бремени подруги и госпожи своей. Ее, разумеется, отпустили. По прошествии нескольких месяцев пришел срок обоим родить. К этому времени Лауретта, к слову говоря, никуда и не уезжавшая, приготовилась произвести на свет свое чадо в хижине одной пожилой женщины, признанной в том месте приспешницей, да не осквернятся уста мои его именем. А Филомена готовилась разродиться в доме мужа своего, со всеми удобствами и при помощи служанок, признанных в таком деле первыми помощницами. Страшная гроза разразилась в тот день, и всю ночь бушевал ветер, лишь под утро бедная Филомена с громким криком извергла из себя младенца и тут же потеряла сознание. Девочка родилась слабенькая и ждали, что вот-вот покинет она этот мир. Лауретта же произвела на свет крепкого и сильного ребенка – пухленькую и розовенькую девочку. И так случилось, что хозяйская дочка, также сведущая по женским делам была в ту ночь в замке, где страдала и мучилась Филомена, и утром придя домой рассказала все матери своей.
- Вот и посылает тебе проведение счастливый случай,- воскликнула старуха, обращаясь к Лауретте, - ведь нельзя же тебе оставлять ребенка у себя, да ты , я вижу и сама прекрасно знаешь об этом, так не дадим же совершиться греху – детоубийству, а поступим следующим образом.
   И тут научила ее старуха, как воспользоваться случаем и подменить умершего младенца Филомены своим собственным. В это время, когда происходили вышеописанные события, в той местности особую славу имело одно аббатство и славу определенного характера. Верили, что там происходят чудеса над могилой одной святой и все кто бы к нем ни прикладывался, выздоравливали, чем бы они ни болели. Услышав эту новость, Лауретта тут же вскочила с постели, а была она женщиной крепкой, так что после родов могла спокойно совершить длительную прогулку. Так вот направилась она прямиком ко двору своей подруги и застала оную в таком отчаянии, что и передать трудно. А надо доложить, что муж и свекор Филомены были в длительной отлучке по одному очень важному делу и никто кроме молодой матери, дочери старухи и еще двоих повитух младенца не видел. Да и к слову сказать, те две повитухи уже столько годов на своем веку повидали, что и при свете дневном могли куропатку с синицей спутать, где уж им запоминать каков из себя новорожденный младенец. Лауретта со своей стороны проявила такую заботу о подруге, такое внимание и усердие показала, что та с облегчением уснула, убежденная мыслью, что святая, покоящаяся в аббатстве непременно поможет ее дочери. Лауретта не теряя ни минуты, вернулась обратно в хижину и, снарядившись в дорогу, положила свою дочь в карету, взятую у мужа Филомены, а также взяв с собой старухину дочку, отправилась обратно к замку. Там она со всею пышностью уложила дочь Филомены в кружевную корзинку и уехала в аббатство. Там дабы не пошло превратных слухов приложила она ко гробу святой свою родную дочь, так как дочь Филомены к тому времени уже скончалась, если не раньше еще в замке. Надо ли говорить, как была счастлива молодая мать, когда свершилось такое, и ее дочь была жива и невредима и покоилась на прелестных беленьких ручках кормилицы. Так скрыла свой грех и дала счастье другой сообразительная и проворная Лауретта, а Филомена лелеяла и всячески баловала свою родную племянницу.
- Неужели и в правду такое могло случиться? Да… пути Господни неисповедимы!
- Именно так и было, как я вам сейчас рассказал, ваше высокопреосвященство.
- А какова же мораль?
- Яблоко от яблоньки недалеко падает.