О простых вещах

Дело было весной. Вася Лопухин страдал от разыгравшихся внутри гормонов, но заключенный недавно брачный союз не давал выхода этой необузданной энергии. Беда была в том, что счастливый по возлагавшимся на него надеждам брак, таковым не стал, и винить в этом Вася никого не спешил.

Молодая, красивая супруга, еще вчера милая и скромная, превратилась в бумагоуничтожительную машину типа «шредер», измельчавшая в пыль бумажные банкноты с завидным аппетитом. В свободное от этого занятия время, а времени этого было не много, молодая и красивая супруга посвящала опеке над мужем, при этом опека состояла в тотальном контроле, дабы драгоценный супруг «ни-ни» налево, - не то, что не пошел, - даже не дышал в ту сторону.

Слежка и контроль давали свои плоды, и Васе действительно было трудно дышать в эту сторону.

Но тут выручил Самый Главный и Любимый Босс, который нашел нужное применение нескольким лишним миллионам в своей кошельке – он решил стать народным избранником.

Вокруг Самого Главного закопошилась плотная и жадная до бюджетов команда пиарщиков-политологов, которая занималась день и ночь отбеливанием образа Самого Главного, чтобы «ни-ни» одного пятнышка на светлом лике не осталось.

И тут как назло нашлось пятнышко, которое изрядно портило всю намалеванную картину. Пятнышком оказалась женщина, с которой Самый Главный хорошо, и втайне от жены, проводил время, катал ее по заграницам, растил в ней полезного члена общества, и это несмотря на разницу в двадцать лет!

Ветреный до этих дел Главный давно уже поменял пассию на другое увлечение в юбке, как вдруг узнал, и это в преддверии старта кампании, что эта бывшая особа располагает на Самого Главного кандидата в  избранники - компроматом.

Самый Главный вызвал Васю Лопухина, разъяснил проблему.

- Хочет денег? – спросил Вася.

- Да х… ее знает! - не для протокола, а поэтому незатейливо высказал мнение будущий избранник. – Вот поэтому и вызвал. Прессовать не хочу – боюсь провокации. Надо все разузнать, поговорить с ней, узнать чего желает… и вернуть.

Ситуация пикантная.

Особу звали Анною, и жила сейчас Анна, не где-нибудь, а на Кипре, среди пальм южного побережья острова, что полностью соответствовало данной Боссом характеристике: жадная, эгоистичная, стервозная тварь! Ну и где такой жить, как не на курорте?

Специалист по нестандартным ситуациям Василий Лопухин, к собственной радости, огорчаемой лишь неимоверной по накалу истерикой молодой супруги, вылетел ближайшим рейсом на Кипр.

Согласно данным службы контрразведки Босса, коварная Анна проживала в белоснежных апартаментах излюбленного английскими пенсионерами города Пафос, из окон которого вид на Средиземное море и яхты. «Пафосное» название города как ничто дополняло нарисованный портрет незнакомки, и Вася уже представлял себе этакую фифу, возлежащую на мягких подушках в приятном ничегонеделании, а рядом обязательно копошится маленькая собачка.

Явившись по указанному адресу, фифа обнаружена не была. Дверь открыла другая стервообразная особа, не имеющая ничего общего с изученной до дыр фотографией коварной Анны. Особа кратко сообщила, что никакую Анну не знает, что въехала в апартаменты довольно давно, что покупкой недвижимости занимался некий Алик, и вообще…

Обаянию Васи трудно противостоять, поэтому особа призналась, что в апартаментах, таки да, проживала раньше «какая-то», куда выехала - не знает, но об этом можно спросить у консьержа, тот вроде бы в курсе всего на свете.

Консьержем оказался грек-понтиец по имени Петр, прекрасно говоривший по-русски, ибо покинул в свое время гостеприимную Грузинскую ССР в поисках счастья на просторах славной Эллады. В Греции было нелегко, поэтому поиски привели его на Кипр, где в то время требовались греки понимающие по-русски – для обслуживания хлынувших русскоязычных туристов и бизнесменов.

Из краткой беседы с Петром выяснилось, что апартаменты с видом на море арендовала одно время Анна: красивая, интересная женщина; но потом выехала, куда – Петр не знал, но знал – кто может знать, Одиссей, тоже грек-понтиец, с той же биографией, подрабатывающий частным извозом у жильцов дома, и который с большой долей вероятности помогал Анне с переездом (или с выездом из страны, кто знает).

Одиссей нашелся на второй день и быстро вспомнил Анну, а также вспомнил, что отвозил ее с вещами вглубь острова, горную деревушку, чем привел Лопухина в недоумение: картинка стервозной и привыкшей к роскоши особы начала покрываться трещинками сомнения.   

Одиссей вызвался за недорого прокатить его в эту деревеньку, на что Вася согласился – задачу надо выполнять.

Выехали утром и по прекрасным серпантинным дорогам с левосторонним движением забрались в горы. То и дело проезжали разбросанные по склонам деревушки с красными черепичными крышами домов, которые, словно пригоршню спелых ягод, рассыпала гигантская ладонь, - пока к обеду не добрались в одну из таких деревень.

Остановились у маленькой площади на окраине села, неподалеку от старого кладбища с низкой каменой оградой, из-за которой торчали причудливой формы кресты.

Конкретного места жительства Анны Одиссей не знал, за чем и обратился на местном диалекте греческого к продавцу в магазинчике. Тот что-то ответил, и путешественники отправились в глубь деревушки.

Передвигались по узким улочкам, вымощенных утопленным в цементе камне, протиснувшимся среди высоких и глухих стен старых домов.

- Раньше машин не было. Передвигались на осликах. Поэтому улицы узкие, - пояснил Одиссей. Он вообще всю дорогу что-то рассказывал – отпечаток работы в туристическом бизнесе – возить и рассказывать, в промежутках – продавать.

Вышли к центральной площади: вытянутому пространству окруженному маленькими лавками и сонными кофейнями; площадь упиралось в ворота старой православной церкви местного толка.

Пока Одиссей переговаривал с женщиной за прилавком, Вася без страха зашел в церковь и увидел красивое, практически безлюдное, помещение, отдаленно напоминающее русские церкви только более спокойные в убранстве, с немного другим запахом и рядами откидных стульев вплоть до алтаря. За порядком следили женщины без головных уборов – не покрывать голову здесь разрешалось. Свечки раздавались бесплатно и неожиданно для себя, старый безбожник Лопухин, поставил зажжённую свечку и неумело перекрестился. Вот захотелось, и все.

Вышел и столкнулся с Одиссеем. Тот доложил:

- Да, живет здесь похожая. Недалеко отсюда.

Отправились по маршруту и оказались на окраине деревни, у дома расположившемуся на краю крутого склона. Калитка была не заперта и Одиссей с Василием оказались в небольшом подворье, густо заставленном глиняными кадками, из которых торчала совершенно разнообразная декоративная растительность. К ним навстречу вышла, вернее они столкнулись, с маленькой филиппинкой, которая перепугано уставилась на гостей и быстро защебетала, очевидно, призывая на помощь.

Одиссей примирительно поднял руки и спросил девушку на греческом, та успокоилась и, вытащив из кармана телефон, позвонила, что-то сказала, что-то услышала и окончательно успокоившись сообщила, а Одиссей перевел:

- Хозяйка в магазине, если хотите – можете пройти туда.

Прошли. Магазином оказалась старая винокурня: каменное здание с огромной старинной давильней внутри – демонстрацией того как раньше из винограда делали вино – что-то вроде музейной экспозиции. Вокруг глиняные горшки разных размеров, от мелких до гигантских, а сам магазин занимал одну из стен, на длинных полках которой располагались бутылки с вином. Все скромно и неброско.

Вот здесь они и встретились с подлой шантажисткой Анной.

На Василия (а Василий на нее) смотрела довольно молодая женщина, брюнетка, приятной наружности, с четкими и правильными, практически без изъянов, чертами смугловатого лица. Она взирала на Лопухина большими голубыми глазами – серьезно, по взрослому, без страха, и даже с некоторым интересом.

Одета Анна была демократично: джинсы, ботинки, короткая джинсовая курточка и кепи с коротким  козырьком. Волосы собраны в тугую косу.

- Здравствуйте Анна, меня зовут Василий - сказал Лопухин протягивая визитку. – Я приехал от…

- Я уже догадалась, - сказала она серьезно.

- Мы можем поговорить?

Анна кивнула, и они оказались за маленьким столиком у входа в магазинчик. Продавец, молодой парень, принес бутылку красного вина и пару стаканов, а также тарелку с миндальными орехами и солеными крекерами.

- Это коммандария – знаменитое вино, которое делают только на Кипре, - сказала Анна.

Василий решил быть галантным и разлил вино по стаканам.

- Ваше здоровье…

Вино имело необычный вкус, отдаленно напоминающее изюм.

- У этого вина классический способ приготовления, который не меняется со времен рыцарей-тамплиеров: собранный виноград сначала держат под солнцем, чтобы он немного привял, и только потом из него начинают делать вино… - Анна обладала немного низким голосом, говорила мягко, но уверенно.

- Вы стали разбираться в вине…

- Так получилось… теперь я его произвожу и продаю.

- Надо же?! – не удержался Вася, а сам отметил, что вино довольно крепкое и алкоголь приятно распространялся теплой волной по телу.

- Чего хочет Гриша? – перешла к делу Анна.

«Гриша» - в отношении Самого-Самого Главного Босса – резало слух, но Анна, очевидно, имела полное право называть его именно Гришей, чем развеселила Лопухина, но тот сдержал улыбку.

- Он хочет получить назад то, чем вы в отношении него располагаете.

- И чем же?

- Вам виднее.

- А если я скажу, что у меня ничего этакого нет.

- Вы соврете, – утвердительно подсек Лопухин, и, сделав очередной глоток доверительно улыбнулся.

– Поймите Анна, там сейчас выборы, там миллионные бюджеты, там не будут рисковать, гадая, выстрелит это ружье на стене или нет. Для Гриши, - он еле сдержал улыбку, представив рыхлое лицо Босса, - это очень важная игра.

- Пойдемте со мной, - Анна встала и пошла по узкой каменной улочке в сторону своего дома. Вася поспешил за ней, но к дому они не дошли, и, пропетляв в паутине дорожек, вышли к террасе, с который открывался вид на горы: заросшие густым лесом волнистые пологие вершины.

- Вон там внизу, в долине… видите такие как-бы ступеньки – это виноградники. Мои виноградники. Они, как и этот дом, и эта винокурня, достались мне от покойного мужа, и теперь это часть моей настоящей жизни. Теперь я вместе с рабочими обрезаю виноград, укрываю его на зиму, весной собираю урожай, изучаю тонкости виноделия и получаю от этого огромное удовольствие. Как вы думаете: интересна ли мне вся эта мышиная возня Григория?

Вася ничего не ответил, любуясь раскинувшейся панорамой и вдыхая чистейший горный воздух, и невольно согласился с Анной, поймав себя на мысли, что он бы сейчас тоже променял свою городскую суету на размеренность и покой; заполнил свою жизнь простыми и понятными проблемами, где черное это черное, а белое только белое и никакое другое. Но пришлось вернуться на землю.

- Анна… я искренне рад за вас, но…

- А вы, вообще, знаете, зачем приехали? Ну, знаете, чего опасается Гриша? – Анна посмотрела на него с откровенной иронией.

- Я так думаю - это некие компрометирующие материалы личного характера.

- Хорошо, - неожиданно согласилась Анна, но тут же охладила Васину надежду, - я подумаю…

- Я подожду вашего решения.

- Подождите, - она развернулась и ушла, оставив Лопухина любоваться панорамным видом.

Объяснив Одиссею ситуацию, Лопухин вытащил из багажника его автомобиля дорожную сумку, и направился в сторону центральной площади, где, по словам водителя, имелась небольшая гостиница.

Отель деревенского разлива представлял собой классическое здание, выкрашенное известняковой смесью, узкое, в три этажа, с черепичной крышей рыжего цвета.

На Пасху ждали паломников в местный храм, но до праздника гостей, кроме Лопухина и странного английского пенсионера – не было. Васю расположили в небольшом номере под крышей, с видом на площадь и необходимым минимумом удобств. Направляясь на Кипр и листая туристический буклет, Василий обещал себе, что обязательно посвятит время ничегонеделанию у голубого бассейна или на пляжном шезлонге, и с удовольствием представлял эту картину, но то, что ему придется ютиться в крошечном деревенском номере – он не догадывался.

За время пребывания на острове супруга звонила раз двадцать, и Вася, корчась о предполагаемой платы на роуминг, ей долго и терпеливо объяснял, что он здесь исключительно по работе, занят только работой, и никаких шалав рядом с ним нет и не будет, и даже сфоткав самый унылый участок деревни - сбросил ММС-кой супруге, чтоб немного успокоилась.

Он вытянулся на скрипучей кровати и, уставившись в потолок, начал думать о невыполненной задаче, пока не задремал, а когда проснулся - на улице стемнело, и Лопухин, почувствовав голод, спустился вниз.

Зашел в первое попавшееся заведение. Надо сказать, что показавшаяся сонной деревенька сейчас немного ожила, вокруг виднелся народ, но больше пожилого возраста, молодежи не было видно.

- Молодежь в городах… там много работы, здесь в основном старики и наемные рабочие, - объяснила официантка, полная женщина из Украины, ее муж работал на виноградниках, она ему помогала, а вечером подрабатывала к кофейне. – Мы из-под Ивано-Франковска, здесь уже пять лет живем…

Василий заказал замысловатое блюдо из мяса, что-то наподобие лазаньи, сырную тарелку, лепешку и, естественно, вина.

- Хотите попробовать зиванию? Это местная виноградная водка.

Вася кивнул, и вскоре на столе появилась зивания в узкой высокой бутылке, а потом и все остальное. Откуда-то неслась местная музыка, которую перебивали современные танцевальные ритмы, и все это под разговоры местных мужчин, которые не обращали на Васю никакого внимания – туристы здесь были не в диковинку, весь Кипр жил с туристов.

Зивания оказалась довольно крепким напитком с богатым виноградным букетом. Вася не спешил и выпил маленькую рюмочку, смакуя языком непривычный вкус; потом вторую. Ему нравилось пьянеть, но не нравилось напиваться, главное вовремя ощутить ту зыбкую грань. Пьяный Вася себе не нравился, как правило, на утро ему было очень стыдно.

- Все-таки решили остаться?

Лопухин не сомневался увидеть Анну. Возможно не сегодня, но обязательно.

- Я не могу уехать. Вы же знаете Григория: у него в заложниках моя жена и дети. Не вернусь с результатом – я вдовец.

Василий встал и отодвинул стул в качестве приглашения – Анна села. Расправив подол светлого платья, она сказала без улыбки:

- К сожалению, я знаю Гришу, и шутка была бы смешной, не брезгуй он такими методами.

- У него есть и положительные стороны… вот недавно детский садик отремонтировал, компьютерный класс в школе открыл…

- Давайте не будем, - спокойно, но категорично попросила Анна.

- Давайте, - согласился Лопухин, и подмигнул выглянувшей из дверей официантке, мол, еще одну рюмочку и меню. Та быстро все исполнила, не забыв поздороваться с Анной по-гречески.

Выпили, закусили. Анна держалась свободно.

- Как у вас все это получилось? Право, очень интересно… - Вася изобразил лицом самую участливую мину.

- Как у всех. Сначала все было хорошо: молодость, красота; потом мужчины, деньги, путешествия, драгоценности и прочие радости. Но, как оказывается, женщины забывают, что они всего лишь игрушки в шаловливых мужских руках, и в один прекрасный момент игрушка может надоесть… надоела и я. Поехала с подругой сюда, развеять тоску и неожиданно для себя осталась. Встретила Леандра, влюбилась, и вышла за него замуж. Вот в принципе и все.

- А откуда такая страсть к тяжелому крестьянскому труду?

- Это заслуга Лёни… я так его называла, по-нашему – Лёня. Вот он проделал надо мной тяжелую работу, превратив из избалованной городской штучки в нормальную женщину. Будете смеяться, но он проводил надо мной опыты сродни «укрощения строптивой», только… - Анна засмеялась, - не такие радикальные. Просто он смог меня заразить своей страстью к простым вещам и простым радостям, показать прелесть виноградной лозы на которой застыла капельками роса, - после того как я вся пропиталась лицемерием это было не просто, но любовь творит чудеса…

- А потом?

- Он погиб. Не справился с управлением зимой и разился в горах.

- Как давно?

- Более года назад.

- К вам, наверное, тут женихи-киприоты в очередь выстроились?

- Нет, - она снова усмехнулась, - меня боятся… хотя без мужчины управлять здесь сложно. Очень сложно. Была мысль все продать, и даже были покупатели, но в последний момент я перестала плакать, а разозлилась и психанула – я смогу! И вот, тяну теперь…

Вася не стал уточнять подробностей. Разговор протекал легко, бутылка зивании опустела, и, расплатившись с официанткой, Лопухин вызвался проводить Анну домой.

- Дорогу назад найдете? – спросила она. – Поначалу я здесь одна не ходила.

- Преступность?

- Здесь нет преступности… по крайней мере в нашем представлении, просто все эти улочки… могут завести не туда.

Вася кокетливо подмигнул Анне (зивания его расслабила):

- Я люблю забрести не туда.

Анна ничего не ответила, смотрела под ноги. Вскоре подошли к ее дому, встали под фонарем. Как-то без особых слов оказались во дворе и сели на веранде за круглым деревянным столом.

- Этому столу 103 года, он был сделан дедом Леандра из черной сосны, растущей на вершине Олимпа - Лёня очень гордился такими вещами… ценил их больше всех этих современных фетишей, поэтому берег. Теперь берегу я.

- Для кого?

Вопрос застал Анну врасплох. Она замолчала, даже не убрав взгляд.

- Для кого? – повторил Василий. – В таких вещах важна преемственность поколений, цепочка… от деда к внуку, от матери к дочке… для кого бережете вы?

- Не знаю… я еще молода – о детях могу не думать, - звучало не уверено, да и Вася знал что понятие «молодая» в конкретном  случае относительное.

- Извините меня Анна, прошу вас, но меня не покидает ощущение… не то что наигранности… а безысходности какой-то: вдова, память о муже, виноград, вино, старый стол, добровольное затворничество… Создается впечатление - как будто вы сознательно огораживаете себя этими вещами, прячетесь за ними, боитесь чего-то… и будь у вас иная возможность, то не задумываясь бросили бы все это…

- Вы ошибаетесь. И я не обижаюсь. Просто вы меня не знаете. И еще вы не знаете, что люди меняются – и это нормально – меняться. И я вам докажу…

Она ушла в дом, а когда вернулась, принесла большой и пухлый коричневый конверт.

- Вот то, зачем вы приехали. Забирайте, мне это не надо… уже не надо. Раньше я может быть и подумала бы - как это использовать, а теперь… Передавайте привет, Грише. Пусть не переживает, копий не делала…

- Анна, я… - Вася привстал со стула.

- А это вам – за труды и преданность хозяину, - Анна протянула компьютерную флешку. – Можете тоже отдать Григорию, но я бы на вашем месте не торопилась… знаете, я не специалист в финансовых махинациях, но надо иметь страховочный трос, в общем: мне не надо, а вам пригодится. Среди людоедов надо быть осторожным.

Лопухин смотрел на лежащие перед ним документы, и не чувствовал удовлетворения от выполняемой задачи. Вот это вот пустота вместо азарта начинала его тревожить в последнее время – он терял мотивацию, он переставал быть бультерьером, превращаясь в умудренную опытом овчарку.

- Я могу чем-то помочь вам, - сказал Вася по неизвестным для себя причинам.

- У меня все хорошо. Мне помощь не нужна.

Из дома вышел молодой парень, тот самый, что работал в магазине – он смотрел на Василия с явной недоброжелательностью, но открытой агрессии не проявлял. Анна обратилась к нему по-гречески, он кратко ответил, но не ушел.

- Идите. Передавайте привет Григорию.

Перед выходом за калитку Вася оглянулся и увидел, как Анна подошла к парню, и они обнялись, застыли на месте, и было видно, что им сейчас очень хорошо здесь, в этой деревенской тишине, среди пения цикад, под чистым звездным небом. Анна положила свою щеку на жилистое плечо парня, смотрела в сторону, а он смотрел на Василия, и его взгляд не выражал ничего кроме категоричности: это моя женщина, и только моя.

Лопухин шел по узким улочкам, и думал о том насколько мелкой казалась эта возня вокруг выборов, с ее миллионами, с ее интригами и алчностью, страхом и злостью, - перед этой несуетливой простотой, обычными человеческими проблемами и счастьем, которое вот оно, рядом, стоит на пороге и терпеливо тебя ждет. И ему дико захотелось, что бы вот так, с искренней тоской его ждала любимая супруга, пусть не у порога, но хотя бы глядя в звездное небо, в темноте которого возможно приближается его самолет, но…

Вася Лопухин, несмотря на возраст, был старым циником и не позволял себя увлечь в романтику; он лишь усмехнулся, подбросил в руке пакет и еще веселее зашагал в сторону гостиницы – надо успеть выспаться. Завтра путь к побережью, самолет из Ларнаки, четыре часа перелета и снова новые задачи, новые подвиги…