Бачата

Глиняные одноэтажные дома, тянущиеся по улице вперемешку с двухэтажными,  на окраине Кабула, уже не привлекали к себе того острого внимания, как кустарники, виноградные поля, старые постройки, камыши у арыков Чарикарской долины. Любое из тех мест могло стать временной засадой душман, готовых по едущему бронетранспортеру с группой советских солдат открыть огонь.
В Кабуле жизнь протекает намного спокойнее, здесь так не чувствуется гражданской войны, идущей во многих регионах Афганистана. К «шурави» горожане привыкли, и воспринимают их не как завоевателей, а как помощников нового правительства – народно-демократической партии Афганистана. По средствам массовой информации – газетам и радио - рассказывается, что Советский Союз помогает афганскому народу строить заводы и фабрики, школы и больницы. И это не скрыто от горожан, они работают на этих заводах, учатся в школах и университетах, строят дороги и лечатся в больницах. И все это стало возможным для них – бедных и очень бедных семей.
…БТР сбавил скорость, шел медленно по глинистой улице, чтобы не поднимать за собой большую пыль. Горожанам было не до нас, шли по своим делам, некоторые даже не обращали внимания на автомобили, идущие по дороге, заставляя нашего механика-водителя останавливаться и подавать сигнал, чтобы пропустили машину. А вот дуканщики (продавцы магазинов) и мелкие торговцы арбузами, дынями, яблоками и сливами, наоборот, забегали вперед машины, упрашивая нас остановиться и купить у них фруктов. Но нам, изможденным от усталости и жажды, было не до этого.
Прислушивались к работе двигателя, и про себя, наверное, каждый из нас, молил Бога, чтобы проволока, которой он был обвязан в десятый раз, выдержала. До воинской части, куда мы возвращались, осталось минут двадцать-тридцать езды. А там уже, мы дома, и ремонт двигателя ляжет на технарей, а мы будем радоваться тому, что вернулись из прошедшей операции в Панджшере живыми. И, наконец, выспимся, каждый так по десять – пятнадцать часов.
Я посмотрел на бойцов, на их запыленные усталые лица, и улыбнулся. Да-а-а, кто ж вам даст, солдаты, как и мне, столько времени спать. Когда зайдете в казарму, сразу пойдете к дневальному забирать почту и будете читать и перечитывать письма от родителей, друзей, любимых девушек. И, конечно же, сразу же у вас найдется время, чтобы ответить на них. А только после этого отправитесь к умывальникам, вспомните об ужине, но у многих сил хватит, чтобы добраться до подушки и погрузиться в сон.
Что-то клацнуло в работе двигателя. Прислушался, вроде бы это был камушек, выскочивший из под колеса и ударивший по железу. Как неохота сейчас останавливаться в каких-то трех-четырех километрах от части и начинать заново эту каторжную работу, снимать все детали с двигателя, крепить лопнувшую часть картера и, обжигаясь, стягивать его проволокой, дабы дотянуть эти последние километры до дома.
Нет, не хочется и близко допускать мыслей о плохом. Сколько раз мы сегодня останавливались на Чарикарской дороге, занимаясь стяжкой двигателя, и сколько раз мы хватались за оружие, занимая оборону, когда видели афганцев, едущих на разных тарантайках по ней или идущих. Но везло, везло, они только махали нам руками, приветствовали шурави, не как вчера…
О вчерашнем дне лучше и не вспоминать. Как и свист пуль, продырявивших в нескольких местах колеса БТР и оставивших глубокие вмятины на его броне. Вспомнилось, как глаза зажмурил, когда проехали рядом с вывернутой из песка миной. Но повезло, она не взорвалась, сапер ее потом обезвредил, а в коленях, при вспоминании этого момента до сих пор присутствует дрожь…
Нервы на пределе, даже в Кабуле.
Яркая вспышка с крыши дувала, стоящего впереди, заставила всех напрячься.
- Это фотограф, - сказал Костя, наш пулеметчик. – Нет, не снайпер, товарищ лейтенант, это фотограф…
И в этот момент что-то громко ударило по броне.
- Бачата, - кто-то громко крикнул из солдат, - а ну пошли отсюда.
Но малышня его не слушала и продолжала атаку, забрасывая нас камнями, палками. Ладно были бы у нас какие-то щиты, чтобы прикрываться от града камней, а только руки. Несколько солдат попрыгали с брони и давай разгонять малышню.  Но и это им удавалось сделать только ненадолго. Малышня, отбежав, снова атаковала нас.
- Э-эй, - крикнул Костя Каплин, - бачата, а этого не хотите? – и задрал вверх консервную банку со сгущенным молоком.
- Бакшиш, бакшиш, - закричала малышня и расхватывала у нас с брони остановившегося БТРа консервные банки со сгущенкой, упаковки с сахаром-рафинадом, галетами.
 - Молодец! – похвалил я в сердцах нашедшегося солдата.
Но радоваться долго не пришлось, механик-водитель Саша Лукьянцев заглушил двигатель и, вылезая из брони, сказал:
- Все, товарищ лейтенант, температура полезла вверх.
Солдаты засучили рукава и взялись уже за знакомую работу, стаскивая с брони ящики, канистры с водой, маслом, оставленным нам технарями еще на Чарикаре...
Бачата сгрудились недалеко от нас и наблюдали за работой шурави. Что говорить, детское любопытство превыше всего, оно и врагов готово в любую секунду превратить в друзей.
Костя Каплин одному из пацанят, стоявших ближе к нам, подал пустое ведро и попросил принести воды.
И тот сразу же понял, чего от него хотят, громко крикнул своим друзьям и побежал с ними к арыку.
И какая она вкусная была эта вода, к которой  прикладывались не только мы, но и малышня, предлагающая свою помощь. И помогали нам стягивать проволокой корпус двигателя, заливать в него новую порцию масла и следить за крышкой картера, капает ли из него.
Единственный, кто мешал нам, это был тот фотограф, кричавший с крыши дома на бачат.
- Он требует от них, чтобы не помогали шурави, а продолжали бросать в нас камни, - перевел требования того мужика Зураб, хорошо понимающий их язык.
- Ты поглядывай за ним, - попросил я солдата, - а то сам начнет в нас что-нибудь бросать.
Но вот и пришло время прощаться.  Мы разрешили малышне прокатиться на исправленном с их помощью бронетранспортере до следующего перекрестка. Угостили всем вкусным, что оставалось у нас в личных запасах. Костя достал свой фотоаппарат «Смену 8», и сфотографировал на память бачат, сидевших с нами в обнимку, на БТРе.
Лучше бы эту фотографию тогда моджахеды опубликовали в своей газете, а не ту, как в нас малышня бросала камни, скорее всего принесенные для этого взрослыми.