Блюз в ночи. Часть 1, 2, 3

Авторские права зарегистрированы

Надежда Журавлева

Роман

Блюз в ночи

Часть 1

Я стояла посередине комнаты. Обшарпанная мебель, потеки на обоях, давно немытые окна – все это не располагало к веселью. Что ж, мне не привыкать. «Только бледнолицый способен наступить два раза на одни и те же грабли»,  -  промелькнула в голове фраза.  «Бледнолицая» - это я. Я наступаю на одни и те же грабли не второй и даже не третий раз. Сколько раз себе повторять, что нельзя на работе заводить роман со своим шефом! Сама виновата, что опять оказалась у разбитого корыта. Корыто – моя крошечная однокомнатная малосемейка на окраине города. Почти год я не жила здесь, купаясь в очередной огромной любви, как считала, на всю жизнь, получилось - на один год. Каждый раз, уходя к любовнику, я сдавала свою квартирку в  наем, веря, что никогда больше сюда не вернусь. С последними квартирантами мне не повезло. За год уделали жилье так, как будто здесь каждый день стоял цыганский табор или был открыт зал ожидания на вокзале. Я беру в руки тряпку и принимаюсь за уборку. В самый разгар явилась гостья, моя соседка Дашка.
Когда-то мы с Дашей вместе работали в небольшой фирме. Начальство над нами напоминало  стаю голодных крокодилов. На этой почве мы сошлись с Дарьей: вдвоем было легче отбиваться. Несмотря на то, что мы с ней во многом были несхожи, мы подружились, а со временем стали подругами «не разлей вода». Дашка второй человек после мамы, которому я могу доверять во всем.
-Ну и грязюку ты развела! – завела с порога Дарья.
-Проходи на кухню, там чисто, посидим.
-А как же уборка?
-Успею, мне теперь на работу не ходить.
-Опять выгнали?
-Сама ушла!
-Я тебе деньги принесла. Еле выцарапала, ну и квартиранты тебе попались!
Дашка хлюпает носом и дергает себя за волосы. У нее такая привычка, когда она волнуется.
-Наташа, ты меня прости, не досмотрела. Они меня на две тысячи обманули, вроде пересчитывала два раза.
-Ладно, снявши голову, по волосам не плачут. А тебе спасибо, что за квартирой присматривала.
-Вещи твои нести?
-Сама заберу.
Своей квартиркой я тоже обязана Даше. Раньше в ней жила большая семья, человек из восьми. Они были переселенцами откуда-то из Средней Азии. Промучившись на десяти квадратных метрах, находчивый хозяин нашел у своей жены еврейские корни, и вся семья дружно эмигрировала в Израиль. Квартиру продавали довольно дешево по случаю срочного  отъезда. Мама продала тогда дачу, машину и все, что смогла, чтобы собрать мне деньги. Пришлось влезть в долги, с которыми я расплачивалась насколько лет, но я стала хозяйкой собственного жилья.
Мы с Дашей сидим на кухне и пьем чай с сушками. Сушки – это одна из слабостей Дашки. У нее дома всегда в вазочках, тарелочках во всех мыслимых и немыслимых местах  лежат сушки. Они грызет их весь день и никогда не полнеет в отличие от меня. Фигура мне досталась от бабушки, высокой  хохлушки с крутыми бедрами. Я стараюсь не есть жирного, сладкого и мучного, тем самым сохраняю свои пропорции 90-60-90. Но в периоды стрессов и жизненных неурядиц «схожу с катушек», и моментально набираю вес. Другие худеют, когда им плохо, я же наоборот становлюсь похожей на пышечку-пампушечку.  Мне грех жаловаться на свою внешность. Я натуральная блондинка с  голубыми глазами. Нежный персиковый цвет лица подчеркивает глубину глаз. Носик прямой, чуть коротковатый и пухлая верхняя губка придают лицу «призывное» выражение, как говорит Дашка. Мужики липнут ко мне как мухи на мед. Чтобы снизить свою «призывность» на работе, я крашу волосы в темный цвет, собираю их в узел на шее, одеваюсь только в строгие костюмы. Несмотря на то, что я блондинка,  умом меня вроде бы Бог не обидел. Но есть у меня одна слабость, стоит мне влюбиться, как моментально теряю голову. Из меня можно вить веревки, ездить на мне, как на лошади, пахать как на быке и так далее. Мужики этим пользуются.
Вот Дашка, с тех пор как развелась с первым мужем, второго не ищет, а сидит тихо, воспитывает себе дочку, на мужиков не смотрит. И никогда она не попадает в такие ситуации, как я. К слову сказать, и мужики на нее не заглядываются. Дарья маленькая, щупленькая, белобрысая, личико в конопушках. Волосы вечно растрепанные, торчат в разные стороны. Одевается проще некуда, и вещи у нее все с вьетнамского рынка. Зато ее дочка Жанна одета, как принцесса, чего только у нее нет. Сколько раз я пыталась призвать Дашу к порядку, а она отшучивается: «У меня дочь – невеста, а я свое отгуляла». Жанне уже почти семь лет, но до невест ей еще расти и расти. Но что можно сделать с подругой, если она на себе в тридцать лет поставила большой крест? Окунулась с головой в сериалы и дамские романы, живет чужими переживаниями. А может быть, лучше наблюдать страсти с экрана, чем набивать шишки на своей голове?
Последний мой мужчина, Евгений, был моим начальником. Его взяли в наш отдел с перспективой дальнейшего роста. Женщины на работе шушукались, что его папаша друг хозяина фирмы.  Когда я его увидела в первый раз, онемела: такому красавцу в пору в кино сниматься, а не руководить финансовым отделом. При представлении он строго и равнодушно  окинул синими глазами строй сотрудников, ничем не выделив меня. Дальше события развивались, как в Дашкином сериале. На следующий день, когда я выскочила на улицу после работы и, не разбирая дороги, помчалась к метро, меня окликнул бархатный вкрадчивый голос. Обернувшись, я узрела Евгения Михайловича собственной персоной. Он дико извинялся, что осмелился меня потревожить и отнять время моего драгоценного отдыха. Ему всего на всего надо было, чтобы я помогла ему заполнить одну таблицу. Евгений  смущался и краснел, я растаяла и обещала посмотреть. Таблица была нехилая, страниц на десять с необъятными колонками в ширину. Неделю я оставалась вечерами и работала до дрожи в руках и рези в глазах. Сам Евгений покидал родной офис подчеркнуто вместе со всеми. 
Когда работа была сделана, и я распечатала последний лист, Евгений предложил подвезти меня домой. Чтобы не попадаться на глаза сотрудникам, мы встретились в соседнем дворе. Он завез меня домой. Модные драпировки не скрывали убожество моей халупы, но Евгений не обращал внимания на обстановку, его интересовала только пресловутая таблица.  Мне пришлось «разжевать»  ему правила расчета и заполнения. Уходя, он выложил на стол коробку шоколадных конфет. Я выругалась про себя: «Ну и козел», и отнесла конфеты Даше.
Когда я получила очередной конвертик с зарплатой, то подумала, что произошла ошибка.
-За Ваш ударный труд. Мы ценим способных и трудолюбивых сотрудников, - разъяснил ситуацию Евгений, а потом мило улыбнулся и предложил поужинать.
После роскошного ужина в итальянском ресторане я проснулась утром в его постели. Дальше все покатилось, как  лавина с горы. Сначала мы встречались тайно, чтобы не узнали наши сослуживцы. Я улетала от любви, не обращая внимания на то, что выполняю половину его работы, пока он входит в курс дела. Я готова была работать за десятерых, чтобы мой Женя был доволен. Меня не смущало, что я его старше на пять лет. Само собой получилось, что  я переселилась в его квартиру. Первым делом я поменяла шторы. Я неравнодушна к хорошим портьерам. На остальную обстановку мне наплевать, но мне надо чтобы портьеры были – высший класс. Итак, я первым делом поменяла шторы. Затем, я стала убирать, стирать, готовить. При этом я покупала продукты на свои деньги. Евгений водил меня в театры, на выставки. Какие роскошные букеты цветов он дарил мне! Хотя он ни слова не сказал о женитьбе, я уже видела себя в подвенечном платье рядом с ним. И до чего хорош, мерзавец, был в постели! Мне казалось, что никто раньше не мог так чувствовать меня, как он. Он откликался на любое движение моего тела. Такой полной гармонии в сексе между мужчиной и женщиной не каждому дано найти. Страсти кипели и бурлили, выливаясь на нас огнедышащим фонтаном.
Даша слушала, слегка приоткрыв рот, когда я излагала ей историю своей последней любви. Иногда она вставляла междометия и комментарии:  «Вот это да!», «Ох, ты!» или другие подобные замечания в этом роде.
Развязка была тривиальна. Наша фирма объединилась с бывшей фирмой-конкурентом в новый  концерн. Моего Евгения  высмотрела бывшая хозяйка второй фирмы и пристроила его под свой каблук. Сначала я не понимала, что за дела появились у моего любимого, то надо маму навестить, то тетю, то кого-то встретить на вокзале. А я, дурочка, развесив уши, верила во всю эту лапшу. Наконец, однажды случайно услышала, как наши женщины перемывали косточки новой хозяйке. Я чуть с ума не сошла! Как, мой любимый мужчина живет с этой старой мымрой, которая ему в матери годится! Если сказать честно, то, конечно, в матери она ему не годилась, была постарше лет на десять-пятнадцать. Дамочка была холеная, стильно  одетая, омоложенная в лучших салонах красоты, мне трудно было точно определить ее возраст. Я решила поговорить со своим неверным любовником, чтобы посмотреть ему в глаза, когда он будет врать и изворачиваться. Но он сказал прямо, что наши отношения ни к чему нас не обязывали. Мы приятно проводили время, и ничего более. Я, как ни старалась, не могла сдержать слез. А Евгений добавил, что мне с моей эмоциональностью лучше самой уволиться из их фирмы по собственному желанию. При этом он «забыл», что мы с ним и на мои деньги тоже покупали кухонный гарнитур. А вазочки и полочки, гобеленовые салфеточки, которыми я украсила его квартиру? Они тоже, между прочим, стоили денег.
-Вот так, милая моя подружка, меня вышвырнули на помойку.
Дашка захлюпала носом.
-Не переживай, Наташка, устроится все. Можно подумать, что в первый раз.
-В первый, не в первый, но я с таким трудом в эту фирму влезла, и работа была нормальная, и платили хорошо. Нет, страстей мне подавай! Смотрела бы с тобой сериалы и душещипательные передачи и не искала бы приключений на свою задницу. Сколько можно обжигаться?
-Ой, кстати, про передачу. Наташа, включи телевизор, там передача интересная началась «Жди меня». Я ее обожаю.
-А мне она не нравится. Нет, они, конечно, хорошее дело делают, честь им за это и хвала. Но я против того, чтобы это напоказ выставлять. Они слезу из таких, как ты, вышибают, а это людские судьбы и трагедии.
-Напрасно ты так об этой передаче. Раз людей снимают, значит, они не возражают. А скольких потерянных родных и близких они нашли! Истории невероятные! Ой, совсем забыла! В прошлой передаче женщина искала свою младшую сестру, Ковалеву Наталью, и год рождения твой. Ее удочерили, когда ей было полтора  годика. В передаче еще сказали, что семья Ковалевых жила в Туркмении и, возможно, эмигрировала в Штаты.
-Ну и что?
-А вдруг они тебя ищут?
-Нет, не меня. Фантазерка, ты, Дарья. У меня жива мама и никакой сестры никогда не было. А Ковалевых в России, что Ивановых, Петровых, Сидоровых. Мама моя живет в Харькове, и она никогда не была в Штатах.
-А может быть, Ковалевы тебя удочерили. Ты же у них поздний и единственный ребенок. Представь, сами уже в возрасте, а детей завести не получилось по каким-то причинам. Вот они и взяли маленького ребенка из детского дома.
-Послушай, Дарья, твоя твердолобость меня добьет когда-нибудь. У меня есть детский альбом с моими фотографиями до года. У папы был хороший по тем временам фотоаппарат, и он делал великолепные снимки. Так, вот, в этом альбоме мой первый год жизни изложен в таких деталях, что тебе и не снилось: я первый раз села на горшок, у меня прорезался первый зубик, я встала на ножки. Все зафиксировано последовательно от того момента, когда меня вынесли из дверей роддома, и  до выпускного бала в школе. Все фотографии подписаны на обороте лично папой, у него был замечательно аккуратный почерк. Да и еще есть пачка фотографий моей беременной мамы. Убедила, что меня никто не мог удочерить в полтора года?
-Более или менее. А может, позвонишь на передачу?
-Даша, Даша. Насмотрелась ты сериалов. Там в каждом сериале детей меняют, память теряют, а в конце бедный несчастный ребенок оказывается наследником богатенького папы. А мой папа умер.
Я вспомнила о папе и заплакала. Папа умер неожиданно, он не болел, ни на что не жаловался. Стало плохо с сердцем, и он умер в одночасье. Для нас с мамой это было шоком. С мамой тогда случился нервный срыв. Она долго не могла придти в себя.
-Наташа, успокойся, не стоит этот козел Евгений твоих слез.
-Я не о нем, о себе.
-Знаешь, Наташа, я недавно статью прочитала о мужиках. Теперь понятно, почему у тебя с мужиками не получается.
-Судьба такая.
-Нет. Не так. Все твои мужчины были высокие, выше тебя ростом. А надо, чтобы мужчина был маленького роста, ниже женщины, лысый и кривоногий.
-Что за бред?
-Да, и тогда будет полная гармония в семье. Ты себе, может, и найдешь меньше себя. Ты у нас высокая. А мне придет век одной куковать, я маленькая. Разве, что карлика поискать.
Я представила Дашу рядом с карликом и улыбнулась.
-Так  оно лучше, – Даша засобиралась. - Мне пора. Собираюсь завтра к Жанне ехать.
-Как она там, в деревне? Довольна?
-Ничего, с мамой моей они душа в душу живут, но по мне скучает все равно.
Дашка ушла, а я зарылась головой в подушку и наревелась. Нет, невозможно терпеть такую боль и обиду! Как я буду жить без Евгения? Если бы сейчас он позвал бы меня к себе, я бросила бы все и побежала к нему. Я бы простила его. Не может быть, чтобы он меня не любил! А шторы покупать он меня не просил, мне приятно было делать ему подарки. Наплакавшись, я не заметила, как заснула.
Утром я пересчитала свои капиталы. Не густо. По горькому своему опыту я знала, как трудно найти работу в начале лета. Нет, работу найти всегда можно. Вопрос, какую работу? Не идти же мне с высшим экономическим образованием и знанием английского языка фасовать пряники? Хотя, пряники фасовать мне доводилось. Я внимательно просмотрела объявления в газете по поводу работы. Достойных оказалось два, но это не факт, что они мне подойдут или я им понравлюсь. Вакансии еще были не заняты, я договорилась насчет собеседования. Больше я никуда не звонила, решила, что пока хватит. До обеда я валялась на диване, ждала, что Евгений мне позвонит. Утешив себя, что он позвонит мне завтра, я решительно поднялась и, одевшись в строгий серый костюм, отправилась на поиски работы. С работой получился полный облом. В одном месте  «солидная» фирма ютилась в грязном полуподвале, мне предложили вести бухгалтерию и принимать деньги в кассу. Вторая фирма выглядела солидно, но я им не подошла. Всю неделю я или искала работу, или ждала звонка от Евгения.
 Дашка уехала в деревню. Каждое лето она отправляла  свою дочь Жанну к маме, на свежий воздух. Мама Даши жила в пригороде Алексина, что в Тульской области. Природа там изумительная, я ездила с Дашей несколько раз. Отпуск Даше в этом году полагался в августе. Но чтобы Жанна не скучала, Дашка брала свой отпуск частями. На работе она упиралась за всех, и начальство хорошо к ней относилось. Без подруги мне было тоскливо. Одиночество смотрело изо всех углов. И еще мне не хватало компьютера. Перед тем, как мне пришлось покинуть свой уютный офис, я запустила в кадровые агентства свое резюме по поводу работы, но почему-то никто не позвонил. К концу недели я поняла, что в пылу явно завысила желаемый уровень зарплаты.
Евгений не звонил. Я подумала, что могу сходить и посмотреть на него. Я подошла к  зеркалу, и тут меня осенило: «А ведь Евгений никогда не видел меня блондинкой!»   
Я направилась в салон красоты, перекрашиваться в блондинку. Перед этим я обзвонила, наверное, пол-Москвы, пока меня согласились записать. Волосы у меня густые, до пояса, волос много, так что сумма, которую с меня запросили, составила почти половину имеющихся у меня в данный момент денег.
Когда началась процедура восстановления, я поняла, почему никто за нее не брался.  Это очень долго и трудоемко, полтора часа надо руками в перчатках перемешивать пену на волосах, а запах при этом очень резкий и неприятный. Зато цвет волос получился почти как мой натуральный – соломенная блондинка.
Придя домой, я вывалила на диван содержимое одежного шкафа. К новому облику подошла короткая джинсовая юбка и тонкая трикотажная кофточка. Юбка была с вещевого рынка, но  кофточка – фирменная от «Гуччи». Я пополнела, но еще не сильно, пара сантиметров на талии, зато и грудь увеличилась, кофточка больше не висит, натянулась. Но, пожалуй, хватит, сушками баловаться, а то ни во что не влезу. 
Я вертелась перед зеркалом, когда позвонила мама. Мама всегда чувствует, когда у меня неприятности, хотя мы живем с ней в разных городах. Я бодрым голосом отрапортовала, что у меня все в порядке, сменила имидж, опять буду блондинкой. Оказывается, в Харьков завтра едет племянник маминой подруги Сони, и Соня предложила, чтобы я отправила через Александра лекарства для мамы, чтобы нам не тратиться на пересылку. Мама больна диабетом, я регулярно посылаю ей лекарства и деньги, там у них, на Украине,  все дорого.
Не помню, чтобы я когда-нибудь видела этого Александра. Он может быть и двоюродным и троюродным. У тети Сони, Софьи Михайловны Черноиваненко,  не то, что в Москве или на Украине, даже в Канаде родня имеется. Там живет ее двоюродная сестра Оксана Петровна. Невероятно, но факт. Их общий дед уехал туда в тринадцатом году, он увез одного сына с собой (это был Петро), а второго временно оставил (это был Михайло). «Временно» превратилось в «навсегда»: то первая, то вторая мировая, революция, железный занавес. Братья так и не встретились, не дожили до перестройки, а Соня с Оксаной поддерживают связь.
Я почти не сомневалась, что Александр, как большинство маминых нарочных, окажется холостяком приятной внешности. В этом – вся мама. Она ни словечка мне не говорит, но спит и видит меня замужем, а себя с внуками. Как она каждый раз находит оказию именно с подходящим мужиком? Если бы я не была такая дура и могла  влюбиться по расчету, мамина мечта уже давно бы сбылась.
 Посылка у меня была готова. С племянником мы договорились встретиться через три часа на углу сквера у главпочтамта. Я успевала зайти еще в одну фирму по объявлению. Когда я вошла  в здание фирмы, сидевшие в офисе мужики «кавказской» национальности так алчно уставились на меня, что  мне пришлось срочно ретироваться.
-Ой, извините, я ошиблась дверью! – скороговоркой выпалила я и закрыла дверь. Увы, вывеска была правильная.
 Я посмотрела на часы, время позволяло прогуляться до моего старого офиса. Я шла, раздумывая, какую бы позицию занять,  и  налетела на Евгения.
-Ты что, меня караулишь? – без приветствия начал он.
-Нет, просто здесь по делу.
-И какое у тебя дело? – издевался Евгений.
-А тебя не касается.
-Я очень рад, и надеюсь, мы не будем с тобой встречаться по твоим делам. И вообще, я очень тороплюсь.
-Я тоже спешу, пока.
Я развернулась, и гордо подняв голову, пошла. Слезы лились, но я их не вытирала. Не хватало еще, чтобы он увидел. Он даже не заметил, что я перекрасила волосы! Завернув за угол, я достала платок и вытерла лицо. Только сейчас я вспомнила, что у меня назначена встреча с племянником тети Сони.
Злая, раскрасневшаяся, я неслась, не разбирая дороги. Он стоял у главпочтамта, как мы договорились с газетой в руках.
-Вы - Александр?
-Да.
-Извините, я немного опоздала. Вот, возьмите, адрес я на всякий случай написала. Все в коробке, как договаривались. Спасибо, что согласились довезти. Тете от меня привет.
Я всучила Александру пакет с лекарствами и быстро ушла, меня душили слезы, не хватало, чтобы мама узнала, что я плакала.
Когда вечером я вернулась домой, еще на лестничной площадке я услышала, как в квартире надрывается мой телефон. Это звонил Александр, племянник тети Сони. Он был возмущен. Ему завтра улетать, а он напрасно прождал меня два часа на углу сквера. Я могла бы его предупредить о том, что мои планы изменились.
Я уже хотела сказать, что я привезла и отдала ему пакет. Но тут я похолодела. На углу у сквера! Тот мужчина ведь стоял не там, где мы договаривались с Александром! А я отдала ему деньги и лекарства для мамы!
-Извините, меня, пожалуйста, - выдавила из себя я.
-С Вами все в порядке? У Вас ничего не случилось, - обеспокоено спросил он.
-Ничего страшного. Когда Вы завтра вылетаете? Можно, я приеду прямо в аэропорт?

Вторую неделю я фасую пряники. Работа не пыльная, платят каждый день сдельно. Удобно, можно работать полдня или целый день. И еще можно взять себе смятые  и раскрошенные пряники, которые остаются на дне коробок. Голову я завязываю платком по самые брови, хорошо, не видно лица и волос. Племянник тети Сони благополучно доставил маме лекарства и деньги, мама уже звонила.
Мама. Как хочется прижаться сейчас к маме, поплакаться  в ее плечо. Нельзя, я должна быть сильной. Мой папа был военным. Мы кочевали из гарнизона в гарнизон, пока папа не вышел в отставку. К тому времени его друг по офицерскому училищу Иван Иванович уже обосновался в Харькове, где жили родители его жены Сони. Мама и Соня подружились давно, а когда военная судьба мужей их разлучила, ездили в гости, переписывались. Соня так нахваливала свой Харьков: теплый климат, изобилие фруктов, красивую природу, близость Москвы (а мы жили тогда на Сахалине), что другие варианты даже не обсуждались. Отец подал рапорт, нам дали квартиру в Харькове. Родители были очень рады оседлой жизни, купили хорошую дачу за городом, машину. Все было прекрасно тогда в моей жизни.
Я познакомилась с Олегом после выпускного вечера, когда мы с друзьями гуляли по городу.  Цвели розы. От их аромата кружилась голова. Через два месяца я вышла замуж за Олега и уехала к нему в Москву, в узкую вонючую комнату в коммуналке. Украина превратилась в чужое государство. Потом внезапно умер папа, а мама заболела диабетом. Я хотела забрать ее к себе, но она не хочет. Я понимаю, она боится мне помешать устроить свою жизнь.
Мама позвонила мне поздно вечером. Она пожурила меня, что я так много работаю.
-Наташа, зачем ты прислала мне еще лекарств? Пришел какой-то мужчина и передал. Мне тех, что привез Александр, хватит надолго. А деньги? Зачем ты от себя отрываешь?
-Кто и когда принес?
-Сегодня. Ты разве не посылала?
-Посылала, конечно, посылала, оказия подвернулась. Насчет денег не переживай, мне оклад повысили, – на ходу сочиняла я, чтобы лишний раз не расстраивать маму.
Я не могла успокоиться. Значит, тот мужчина, которому я по ошибке сунула свой пакет, каким-то образом оказался в Харькове и отнес посылку маме. Но там же были деньги! И лекарства дорогие! Невероятно. Я думала об этом всю неделю. Перебирала разные варианты. Получается, что он специально поехал в Харьков. А, может быть, ему самому надо было ехать в Харьков, а тут я со своей посылкой. Адрес мамы был написан на коробке, там же лежали деньги. Бывают и не такие совпадения в жизни. Нет, такого быть не может!
В воскресенье я отдыхала. Ноги сами понесли меня к главпочтамту. На что я надеялась? Что тот самый мужчина снова будет стоять на прежнем месте? Я чуть не села на тротуар! Он стоял там.  Я испугалась, что он сейчас уйдет, исчезнет, и я никогда его больше не найду. Я подбежала к нему.
-Здравствуйте, Вы меня узнаете? Я Наташа. «Господи, что я несу? Откуда он знает мое имя». Помните я, по ошибке,  отдала Вам пакет с лекарствами?
-Успокойтесь, присядьте на лавочку.
-Нет, что Вы! Мне надо Вас поблагодарить. Я даже не знаю, как Вас зовут.
-Александр. Вы же меня об этом спрашивали в прошлый раз.
Я замолчала и глупо уставилась на стоящего рядом со мной мужчину. Ему было лет сорок, среднего роста, загорелый подтянутый, густые светло-каштановые волосы на висках слегка тронуты сединой. Он серьезно смотрел на меня, а его серые глаза откровенно смеялись.
-Простите, я говорю несвязно от волнения. Я не думала, что когда-нибудь могу Вас снова встретить. Я специально пошла мимо этого места, и вдруг увидела Вас. Я растерялась, простите.
-Я тоже не надеялся на встречу. Проходил мимо, вспомнил Вас и остановился.

Мы сидим с Александром в летнем кафе.
-Понимаете, я была немного не в себе, расстроилась, у меня неприятности были…
-Я стою, жду коллегу, и никого не трогаю. Вдруг подскакивает какая-то растрепанная  девица и толкает мне что-то в руки. Я не успеваю рта раскрыть, как она убегает, оставив пакет. Боже мой! Террористка! Я боюсь пошевелиться, а вдруг там бомба…
Мы оба смеемся над собой. Давно мне не было так легко и спокойно. Александр собирался в конце месяца съездить в Одессу к старому другу. Пришлось ему срочно собраться и слетать сначала в Харьков, а затем навестить друга в Одессе. Но он даже рад, что так получилось.
Я рассказываю ему о себе. Все, что сидело у меня внутри и жгло душу последний месяц, выплескивается наружу. Я делюсь наболевшим,  и чувствую, что меня отпускает та боль, что терзала меня последнее время днем и ночью. Мы сейчас расстанемся с ним, и я никогда больше не увижу его. Почему бы ни рассказать, он так  внимательно слушает.
-Наташа, Вы сказали, что знаете английский?
-Да, моя мама преподавала английский язык, она  с самого детства разговаривала со мной.
-Переведите фразу.
Он читает абзац из своей газеты. Я запоминаю текст, и перевожу. Александр смеется.
-Что-то не так?
-Нет, Вы перевели точно. У Вас забавное произношение, почему-то мягкий итальянский акцент.
-Возможно. На моей последней работе мне приходилось работать с документами на английском языке: письма, договоры. Я пишу без ошибок, но у меня не было разговорной практики. Как-то не попадалось настоящих англичан, чтобы поговорить.
-Могу предоставить Вам возможность попрактиковаться.
-Я не понимаю.
-Хочу предложить Вам временную работу.
-Я согласна.
-Вы не дослушали, что я хочу Вам предложить. Вдруг я предложу нечто плохое.
-Нет, Вы на такое не способны.
-Вы считаете?
-Да, я не сомневаюсь.
-Тогда давайте встретимся послезавтра и попробуем, - он записывает мне адрес, - в девять утра, договорились?

Я летела домой, как на крыльях. Как метеор, я ворвалась к Дашке. Как кстати она приехала из деревни! Я вываливаю на кухонный стол пакет с ее любимыми сушками.
-Дашка! Я такая счастливая!
-Опять влюбилась? И вся эта красота – для него? Давно я не видела тебя блондинкой.
-Нет, что ты! С этим я завязала. Я нашла работу.
Дашка кладет вазочку с сушками на колени, устраивается удобнее на диване и слушает. Я рассказываю о посылке, о невероятной встрече с Александром и о продолжении.
Оказывается, Александр, давно уехал из России и теперь живет в Штатах. Он музыкант, известный за границей саксофонист. Сюда приехал отдохнуть, и по делам. В России у него живет дочь. Он даст здесь несколько концертов.  И еще он пишет книгу. Вернее, книгу будут писать специальные люди, профессионалы. Ему надо привезти текст, который те литературно обработают, чтобы издать книгу. Он будет рассказывать на диктофон, а текст надо будет набирать на компьютере. Александр давно не был в России. Он будет излагать, как ему будет удобнее, на русском или английском.
-Дашка, ты не представляешь, сколько он обещает мне заплатить, если я справлюсь!
-Не обманет?
-Не знаю, но он же отдал маме деньги и лекарства.
-Где ты будешь работать?
-Он живет в гостинице со своим продюсером. Возможно, мне придется поехать с ним за город. Нет, ты не думай ничего такого. Там отдыхает его дочь с детьми, разного народа куча. Мне предоставят отдельную комнату, и питаться я буду с ними за одним столом, как гостья. Дашка!
-Смотри, не влюбись.
-Ты, что, он мне в отцы годится.
- Можно подумать, тебя это остановит. А, кстати, сколько ему лет?
-Пятьдесят примерно, я вычислила, когда он сказал, что тридцать лет живет в Штатах. Но я ни за что не дала бы ему столько.  Он такой стройный, элегантный, с седыми висками.
-Вот видишь, ты уже…
-Даша! У меня на ближайший год, пусть, на полгода, иммунитет на мужиков, а он уедет к себе в Штаты через месяц.
Даша задумалась.
-Слушай, а может, он авантюрист и все сочинил? Или выдает себя за другого? Ты не боишься одна идти к нему?
-Зачем ему меня обманывать?
-Ну, хочет, чтобы ты пришла к нему, одна, а там… Ты и раньше была  привлекательная, а сейчас – жутко соблазнительная. Ты не думала, что такой знаменитый человек никогда не возьмет себе работника с улицы. Он тебя не знает. А вдруг ты воровка? Почему он в кадровое агентство не обратился?
-У него есть секретарь, но он неожиданно заболел.
-Ох, не нравится мне все это. А давай, мы с тобой завтра вместе пойдем?
-Тебе же на работу!
-Позвоню шефу, что задержусь, потом отработаю. Сейчас лето началось, пора отпусков, работы меньше.
-И мы пойдем, как две дуры, вместе. Что я ему скажу?
-Ничего, пришла с подругой. Хочет, мол, на знаменитость посмотреть. Кстати, ты фамилию его спросила?
-Алекс Векс. Его полное имя Александр Векшин.
-Надо тебе «подковаться», диск его купить, послушать, что он там играет, почитать что-нибудь про него.
-Ты права, я сбегаю в Интернет-кафе, пороюсь.
-Фотографию его  сначала найди, а то, может, там совершенно другая личность окажется, и суетиться нам не надо.
Я нашла в Интернете Алекса Векса, про Векшина ничего не было. Он эмигрировал в США в 1976 году, в возрасте 21 года. Я узнала его на фотографиях, хотя он там был моложе. В 30 лет стал знаменитым. На это время пришелся пик его славы. Сейчас у него не лучшая полоса в жизни, провалились его концерты в Париже и Милане, хотя последний записанный диск, «Блюз в ночи», хорошо разошелся. Я подсчитала, что, в следующем году, Александру будет пятьдесят лет, а сейчас - сорок девять. Он несколько раз был женат, у него двое детей. Я сделала себе распечатки, чтобы поподробнее изучить его биографию и понабраться музыкальных терминов.
Почему родители не учили меня музыке? Наверное, из-за того, что мы часто переезжали с места на место. Мама неплохо поет за столом, особенно – украинские песни с подругой Соней. А папе «медведь на ухо наступил». Я никогда не интересовалась музыкой, видно пошла в папу. Нет, в оперетту мне нравилось ходить, и на концерты популярных эстрадных исполнителей. Но серьезная музыка – это не для меня. Что толку покупать его диск, все равно ничего не пойму. В конце концов, мне надо будет только записывать за ним то, что он будет говорить. Если и не пойму что-то, переспрошу, я не обязана разбираться в музыке.

Утром Даша ушла на работу, а я не находила себе места. Почему бы мне ни пойти и не посмотреть еще раз на Евгения? Я увижу его, успокоюсь и забуду. Мне станет легче.  А вдруг у него не сложилось с той мадам? Он мог ей надоесть, она могла куда-нибудь уехать и бросить его. Я убеждала себя, что все еще у нас с ним может наладиться, собираясь прогуляться в окрестностях моего бывшего офиса. Тщательно одевшись, в полной боевой раскраске я решительно ступила на тротуар.
Солнце золотило мои волосы, легкий ветерок играл локоном, игриво спущенным вдоль лица. Белая короткая юбка открывала ноги, а яркая красная кофточка подчеркивала нежный цвет лица. Белые босоножки и сумочка дополняли наряд. Я себе нравилась. Настроение было самым радужным. Я радовалась теплому летнему дню, нежным зеленым листочкам, которые распустились в полную силу всего лишь пару недель назад.
Машина выехала неожиданно из-за угла. Как в замедленном кино я с ужасом смотрела на надвигающийся на меня вишневый капот машины. Я почувствовала толчок и закрыла глаза. Визжали тормоза. Я почему-то упала на колено, так и проехала по асфальту. Машина остановилась. Было тихо, потом истошно закричала женщина, стоящая на тротуаре. Почему я молчала? Испугалась? Комок страха стоял в горле, мешая кричать. Затем он начал таять, и я заплакала. Мужчина в белой рубашке и с таким же белым лицом выскочил из машины и подбежал ко мне. Он поднял меня с земли, а потом зачем-то взял на руки.
-Разойдитесь, это моя жена, - кричал он толпе зевак. – С тобой все в порядке, дорогая?
Он усадил меня в машину, и мы отъехали.
-Вы сильно ударились?
-Нет, только колено болит.
-Сейчас я отвезу Вас в больницу.
-Нет, я не хочу.
-Там работает мой друг, он осмотрит Вас, он очень хороший хирург. Не беспокойтесь, я оплачу Вам все расходы на лечение и моральный ущерб. Хотя Вы сами выскочили на дорогу прямо перед моей машиной. Я почему-то смотрел на Вас, когда Вы подходили к дороге. Интуиция меня не подвела, и я во время нажал на тормоз, другой мог не успеть.
Хорошего хирурга звали Владислав. Он был сухощавым, невысоким, черноволосым с усталыми серыми глазами. Пальцы его были удивительно мягкими и теплыми.
-Головой ударились? Ногу больно, когда я здесь трогаю? Потерпите, я обработаю ссадину. Ничего, до свадьбы заживет. А Вы замужем?
-Нет.
-Тогда точно до свадьбы заживет.
Он улыбнулся мне. А он  не старый, как мне сразу показалось, может чуть постарше меня. Я посмотрела на его правую руку. Обручального кольца не было. Он же хирург! Не будет же  он на работе носить кольцо. А собственно, мне какое дело до того, женат ли он. Но я чему-то обрадовалась, когда он мне предложил показаться ему завтра.
Только дома я вспомнила, что завтра мне идти на работу. Александр сказал, что мы попробуем, получится ли у меня? Я осмотрела себя в зеркало. Коленка заклеена пластырем, небольшой синяк на локте. Придется влезть в серый костюм. Юбка закроет колени. За окном слегка хмурилось. Возможно, завтра будет прохладнее. Серый костюм мне нравился, он был дорогой, элегантный. Я купила его совсем недавно, фасончик был на самом пике моды. Жемчужно-серый цвет хорошо оттенял мои глаза. Тем более, что вечером мне идти на осмотр к Владиславу.
Утром я выглянула в окно. От вчерашних туч на небосводе не осталось и следа. Я с сомнением осмотрела приготовленный с вечера наряд. «Ничего, в конце концов, пиджак можно  снять, если будет очень жарко».
Чтобы не опоздать, я поехала на метро и вовремя явилась по адресу, указанному Александром. Кроме него в комнате сидел маленький толстый мужчина. Несмотря на открытое окно в комнате было жарко, он постоянно вытирал большим платком лысину на голове. Александр представил его мне как Джеффри. Толстяк высокомерно кивнул и, повернувшись к Александру, заговорил по-английски с типично американским произношением.
-Алекс, где ты ее нашел? Ты проверил ее документы? Она похожа на проститутку. Ты уверен, что она не воровка или не авантюристка?
Я открыла сумку, достала бумаги и на английском языке, гораздо более правильном, выложила:
-Меня зовут Наталья Горина. Посмотрите: мой паспорт с регистрацией в Москве, диплом о высшем экономическом образовании, сертификаты, трудовая книжка. Есть еще санитарная книжка. Ознакомьтесь, пожалуйста.
Толстяк ничуть не смутился, а Александр поморщился.
-Я Вас оставлю вдвоем, дела,  - толстяк откланялся и вышел.
-Хотите кофе, чаю, - предложил Александр.
-Начнем работать. Вы будете рассказывать, чтобы я успевала набрать текст, или хотите сначала на диктофон?
-Я не знаю. Честно говоря, я жалею, что согласился. У меня сейчас не самые лучшие времена, и мой продюсер придумал написать книгу, чтобы поднять популярность.
-Да, конечно, книга может привлечь внимание, особенно, если там будет нечто скандальное.  Я Вас понимаю, тяжело выставлять свою душу напоказ. Но Пушкин, например, сказал: «Я пишу для себя, а печатаю для денег».
-Спасибо за сравнение с Александром Сергеевичем, - он слегка улыбнулся мне, но потом снова помрачнел.
Я включила ноутбук, и положила руки на клавиатуру. Александр ходил по комнате и молчал.
-Даже не знаю, с чего начать.
-Это не важно, для книги текст будет обрабатывать профессионал. Начните с детства, это легче. Прошло время, и нет той остроты ощущений, как в недавних событиях.
-А Вы умны.
-Почему-то все считают, если блондинка, то обязательно одни ноги без мозгов.
-Я не хотел Вас обидеть, и я так не считаю.
-Это чисто русский менталитет.
-Да, конечно, я почти тридцать лет не живу в России, мне многое здесь сейчас чуждо.
-А где Вы родились?
-В Новосибирске. Вы там не бывали?
-Не знаю, может быть. Мой папа был военный, мы часто переезжали с места на место.
-Расскажите о своем детстве, если Вас это не смущает.
-Ну, если это наведет Вас на нужные воспоминания, то я могу рассказать.
… Как я уже сказала, мой отец был военный. У родителей я была поздним и единственным ребенком. У моей мамы были проблемы со здоровьем. Она по–возможности лечилась, но часто в военных городках и гарнизонах, где мы жили, не было необходимой медицинской помощи. Маме было тридцать пять лет, когда ей удалось забеременеть. Отца перед этим перевели в Хабаровский край. Роды начались на месяц раньше срока, мама не успела лечь в больницу. Ночью отец на «Жигулях» повез маму в райцентр, где был родильный дом. Мороз стоял за тридцать, началась метель. Отец сбился с дороги, встала машина.  Отец закрыл маму своим полушубком, а сам почти час в одном свитере возился с машиной. Отошел какой-то контакт в электропроводке, я плохо понимаю в машинах. Пока отец нашел неисправность, он  обморозил руки.  Он успел довезти маму до родильного дома, я родилась через полчаса после того, как мы приехали. На фотографии, где отец держит меня в одеяльце при выписке, у отца забинтованы руки, но он улыбается, такой счастливый.
Мне повезло с родителями. В нашей семье никогда не было скандалов, я не слышала, чтобы родители даже повысили друг на друга голос. Папа влюбился в маму еще тогда, когда учился в школе. Он даже ходил по улице по той стороне, по которой ходила моя мама. Они дружили с шестого класса. Их дразнили, но они всегда шли, держась за руки. Так и всю жизнь прошли плечом к плечу.
Став взрослой, я поняла, что отцу хотелось иметь сына. Он много занимался со мной и учил меня играть в футбол, забивать гвозди, пользоваться дрелью. Я с восторгом выполняла вместе с папой разные хозяйственные дела дома и на даче. В жизни мне это очень помогает. Единственное, к чему папа не допускал меня, так это к своей машине. Он говорил: «Машина, как женщина, любит одни руки». Может оттого, что отец меньше бывал дома, я предпочитала его маме.
-Вам действительно повезло, чего нельзя сказать обо мне.
-Вы выросли в неблагополучной семье?
-Нет, что Вы! Моя семья была очень обеспеченная по тем российским меркам. Отец был директором консерватории, а мать работала там же, но бухгалтером на полставки. У мамы от природы был неплохой голос. Если бы она училась пению, то могла бы стать певицей. Но она посвятила жизнь моему отцу. Он был деспот и требовал, чтобы все вертелось только вокруг него. Отец гордился, что его дед преподавал в Московской консерватории. Революция разметала семью по свету, отец оказался в Сибири. Он был талантливым композитором и педагогом, жил своей работой, и ничто не должно было ему мешать творить высокое и светлое. Ребенок был бы помехой, отец не хотел детей. Мать сделала десять абортов, одиннадцатый ей запретили делать.  Так родился я. Мать, чувствуя свою вину перед отцом, из кожи вон лезла, чтобы жизнь отца не пострадала от наличия ребенка в семье. Мне наняли няню, которая занималась мной, а главное, следила, чтобы я не мешал отцу.
 В пять лет меня отдали в музыкальную школу, учиться игре на фортепиано. Тогда же в первый раз я проявил непослушание монаршей воле отца. Я сам перевелся в класс игры на балалайке. Как звучит балалайка, мне понравилось больше, чем фортепиано. На балалайку был недобор, в отличие от фортепиано. Меня только спросили, знают ли родители. Я кивнул головой, и целый месяц наслаждался любимым занятиям. Занимался я в музыкальной школе, мотивируя, что родителям некогда купить мне балалайку. Обман мой раскрылся, отец от души выпорол меня ремнем. А я снова засел на ненавистный инструмент.
Александр рассказывает медленно, с паузами, я успеваю за ним набирать текст. Меня увлекает его рассказ.  В комнате жарко, я снимаю пиджак и остаюсь в нежно розовой блузке. Александр не обращает внимания на мой вид.
-Второй раз я ослушался отца, когда подружился с Витькой. Он был на год младше меня. Его мать работала дворником. Дом наш был пятиэтажный, постройки тридцатых годов с высокими потолками и большими квадратными комнатами. Мы жили в четырехкомнатной квартире, а Витька с матерью ютились в полуподвале. Мне нравилось бывать у них. Там я чувствовал себя лучше, чем дома. Я запросто мог отрезать себе краюшку хлеба, макнуть ее в сахар и с удовольствием съесть прямо в комнате. Никто не одергивал меня, не заставлял мыть руки и чинно сидеть за столом. До сих пор помню восхитительный вкус жареной картошки, которую мы ели со сковородки. Помню, в Америке этот запах мне ночами  снился.
Как я понял позднее, Витька пользовался не виданной для меня свободой мысли. Ему никто не диктовал, что читать, с кем дружить, о чем мечтать. Мать даже не проверяла его тетради. Если в дневнике появлялись двойки, тройки или замечания, порола Витьку  ремнем. Это случалось не часто. Витька не был тупым или ленивым, но иногда увлекался книжкой или игрой и забывал делать уроки. Витька был фантазером. Он мечтал построить подводную лодку и отправиться на ней в плавание. На земле прутиком он рисовал лодку в натуральную величину, а я сомневался, поместимся ли мы с ним там. В том, что я поплыву вместе с Витей, у меня сомнений не было. Почему я подробно рассказываю о своем детстве и о Витьке? Все это сыграло потом решающую роль в моей судьбе.
Он останавливается.
-Пожалуй, все на сегодня, у меня есть другие дела.
Я выключаю компьютер.
-Мне завтра приходить?
-Да, конечно. Я думаю, у нас получится.

Часть 2
Я иду вприпрыжку, размахивая сумкой. Пока у меня есть работа, а осенью, я уверена, я найду себе постоянную работу. И не надо снижать уровень зарплаты в моем резюме. Пиджак я несу  в руке. День  разгулялся, солнце светит совсем по-летнему. Я ловлю себя на мысли, что часа три не вспоминала сегодня о Евгении.
В больнице долго  сижу на жестком диване, жду Владислава. Медсестра с любопытством поглядывает на меня.
-Вы на прием или по личному делу?
-На прием.
В глазах разочарование, до чего же у нас любопытный народ.
-Подождите, там привезли на скорой, срочная операция, Владислав Андреевич скоро выйдет, они уже зашивают.
Меня начинает подташнивать. Я представляю, как он появится в  халате, забрызганном кровью от низа до верха. Ожидания мои не оправдываются. Владислав выходит в чистом халате.
-Как мы себя чувствуем? – задает он дежурный вопрос.
-Вы – не знаю, а я хорошо.
-Превосходно, сейчас посмотрим Вашу рану. Колготки снимите.
Я почему-то краснею и снимаю колготки.
-Сейчас обработаю, мазь пусть полежит два дня, а там можете сами промывать марганцовкой и заклеивать бактерицидным пластырем.
И это все? Мне что, больше не приходить к нему?
-Кстати, Михаил просил Вам передать…
-Какой Михаил?
-Тот самый, под чью машину Вы чуть не попали. Так вот, он просил Вам передать, так как Вы практически не пострадали, то ни о каком материальном возмещении не может быть и речи.
-А я ничего не просила.
-Это Вы сейчас так говорите, а потом время пройдет и захочется получить денежки. На Вас заведена карточка, результаты обследования зафиксированы официально, так что имейте в виду на будущее.
Я вскакиваю, демонстративно натягиваю колготки и иду к выходу.
-Всего Вам доброго, очень рада была познакомиться, до свидания! А своему Михаилу передайте большой привет от меня.
- Во-первых, Михаил вовсе не мой, а так знакомый. А во-вторых, если Вы подождете меня пять минут, то я бы хотел Вас проводить. Если Вы, конечно, не возражаете.
Мы сидим с Владиславом на скамейке. Он оглядывается:
-Какая красота! Я и не заметил, что наступило лето. Также как и Вы.
Он бросает взгляд на мой пиджак, который я держу в руке.
-Я сегодня ходила первый день на работу, мне хотелось выглядеть достойно.
-Хорошая работа?
-Временная, но осенью я надеюсь найти приличную постоянную работу.
-Я тоже сейчас веду пробные консультативные приемы в одной частной фирме. Но как говорится: «Поживем – увидим». Наташа, не обижайтесь, я, возможно, как-то грубо и прямолинейно изложил то, что просил Михаил.
-Нет, Вы все изложили правильно.
-Понимаете, у Михаила случай был, старушка прямо под колеса выскочила. Хорошо, что ее тут же на медицинскую экспертизу свозили, никаких травм. Михаил был трезвый, правил не нарушал, бабуся сама была виновата. Гаишники все зафиксировали. У самой бабули никаких претензий не было. Вдруг через три месяца ушлая племянница старушки достала справку об ухудшении здоровья своей тетки. Страховая компания отказала в выплате, но пострадавшие  добыли телефон Михаила и полгода его шантажировали, вымогали деньги, даже угрожали. Так что, люди всякие бывают.
-Передайте Михаилу, пусть живет спокойно, я его шантажировать не буду.
-Я уже передал, Вы не такая.
-Вы же меня не знаете.
-По глазам можно понять человека, мы хирурги насквозь видим.
-И что же Вы видите?
-Вы, Наташа, нежная и легкоранимая. Вы стараетесь выглядеть независимой, современной, такой «эмансипе», но Вы одиноки.
-Вам бы психологом работать, а не хирургом.
-У меня хирургом неплохо получается. А Вы по специальности экономист. Угадал?
-Угадали.
-Раз угадал, то приглашаю Вас завтра составить  мне компанию. В «Художественном» идет новый фильм Эмира Кустурицы. Мне кажется, что Вам должны нравиться фильмы Кустурицы. Не хотите посмотреть?
-Мне действительно нравятся его фильмы. Он снимает войну, но не так, как другие. У других кровь льется рекой. А его фильмы наполнены радостью, светлые и легкие, с верой и надеждой. Но завтра мне на работу, я не знаю, когда освобожусь.
-Есть сеанс в восемь вечера, я буду Вас ждать у кинотеатра.
-Посмотрим.
-А может, мы еще куда-нибудь сходим?
-Может быть, - я загадочно улыбаюсь. - Вы позвоните мне, а я подумаю.
Господи, как легко живется, когда розовый туман не застилает глаза.

Не успела я зайти в свою квартиру, как вбежала испуганная Даша:
-Ты что так поздно? Я беспокоилась, хотела уже в милицию звонить.
-Я с хирургом гуляла в парке.
-Уже с хирургом? Ты ненормальная, тебе прививку «антисекс» надо ставить!
-Я же не занималась с ним сексом на скамейке, мы только немного на ней посидели.
-Наташа, а позвонить ты мне не могла? Я себе места не находила. Как саксофонист?
-Прости, Даша, телефон разрядился, как всегда не вовремя. Сейчас я тебе все расскажу.
-Подожди, сушки принесу.
Она устроилась напротив меня с любимыми сушками. Но я сегодня на них – ноль внимания, худеть, так худеть.
-Представляешь, Даша, Владислав, даже не спросил, есть ли у меня квартира и где я живу.  Все мужики обычно спрашивают это первым делом.
-Тебе, Наталья, не те мужики попадаются.
-А где их взять, тех?
-Ладно, не будем о плохом, рассказывай.
-Владислав живет с матерью, в Солнечногорске. Они приехали их Казахстана. Он хирург от Бога, увлечен своим делом. Пока он работает в муниципальной больнице, но уже  известен, к нему и на самых крутых машинах приезжают. Осенью, возможно, перейдет на работу в частную клинику.
-Перспективный. А как мужик он тебе понравился?
-Да. Он очень коммуникабельный, с ним легко. Неглупый, проницательный, разговорчивый. Внешне - привлекательный, лицо живое, подвижное. Но он не собирается жениться. Считает, что нельзя заводить детей, если ты не можешь их обеспечить. А семейной жизни без детей он не представляет. Но по женской части, чувствуется, он - парень не промах, хотя и не совсем уж отпетый бабник. А про меня он сказал, что  в моих глазах можно утонуть.
-Ну, не Пушкин, но поэтично. А как твой первый рабочий день, все нормально?
-Мы сегодня немного работали, Александр куда-то торопился. Его продюсеру я не понравилась. Но я нормально успеваю набирать текст, думаю, что справлюсь. Мне кажется, что у Александра была нелегкая жизнь.
-Он - богатый?
-Откуда я знаю. Трудно сказать, я не знаю, сколько у них музыканты зарабатывают.
-Музыканты разные бывают.
-Этот записал несколько сольных дисков.
-Ух, ты! Значит, богатый.
-Нам с тобой без разницы, главное, что он обещал платить каждую неделю. За мной подарок Жанне. Я ей обещала на день рождения купить «семью» и домик для ее куклы Барби.
-Балуешь, ты мою Жанку. Поедешь со мной в Алексин к ней на день рождения?
-С удовольствием бы поехала, но не знаю, как с работой будет.
Жанну я обожаю. Ничто не может так поднять мне настроение, как подарить ей какой-нибудь пустячок: игрушку или лакомство, - и увидеть, как ее хорошенькое личико превращается в одну сплошную улыбку. Она радостно кидается меня обнимать и голоском, звонким, как колокольчик, кричит: «Тетя Наташа! Моя тетя Наташа любимая!» Еще мы с ней любим сидеть в уголочке на диване и обсуждать последние новости Жанны: с кем играла или поссорилась в садике, какую песню разучила к празднику, как сходили в гости ее куклы, чем их там кормили и развлекали. Жанна хорошо воспитана, она всегда спрашивает прежде, чем принести мне книжку для чтения: «Тебе не надо делать баланс?» А когда закончится первая, не бежит сразу за второй, а уточняет: «Ты не устала? Еще почитаешь?» И так – еще семь раз. Я соскучилась по своей маленькой подружке, очень хочется съездить в Алексин.   

Утром я ровно в девять была на своем новом рабочем месте. Александра не было. Джеффри, его продюсер, сверлил меня глазами, видно опасался оставаться один на один с русской «девкой». Я демонстративно села за стол, включила компьютер и начала работать. Вчера я не успела проверить текст на ошибки. И потом Александр сказал, что текст нужен ему на двух языках: русском и английском. Я открыла то, что набрала вчера и быстро начала переводить.
Моя мама с самого рождения говорила со мной на английском языке. Они поженились с папой, когда мама окончила институт иностранных языков. Она была отличница, ленинская стипендиатка. Ее посылали на стажировку в международный студенческий лагерь, где она три месяца практиковалась в английском. Ее знания ей практически не пригодились. В лучшем случае, она преподавала в какой-нибудь захолустной школе. Но она разговаривала со мной, получая от этого удовольствие.
Александр пришел через два часа, я почти закончила. Он сбросил пыльную ветровку, устало сел на диван.
-Удачно съездил? – спросил Джеффри.
-Нет, все напрасно. Когда разговаривали по телефону, то мне казалось, что все совпадает. 
-А что говорит Красный Крест?
-Есть один вариант, но нужна генетическая экспертиза. Я согласился, она будет готова через месяц. Там много совпадений, но и неясного еще больше.
Александр принимает душ. Он выходит ко мне в светлых тонких джинсах и футболке. Волосы мокрые, вид самый что ни на есть домашний. Он улыбается белозубой «американской» улыбкой.
-Вы давно здесь?
-С девяти.
-Кофе хотите?
-Спасибо, не откажусь.
Кофе он сварил сам, и очень неплохой кофе. Теперь я готова горы свернуть.
-Начнем?
Я быстро набираю текст, особо не вдумываясь в его содержание. Пальцы мои летают над клавиатурой.  Мы работаем долго, часа четыре подряд. Я начинаю путаться и нервничать.
-Предлагаю сделать перерыв на ланч. (Он произносит это слово не так, как оно пишется на вывесках кафе и ресторанов в Москве, а по-английски – «ленч», звук средний между «а» и «э»)
-Может, еще поработаем? – говорю я,  надеясь поработать без обеда и закончить пораньше, чтобы вечером успеть в кино.
 -Нет, Вы устали за компьютером, врачи советуют делать перерыв, а то вредно для глаз.
Где же он собирается обедать? У них там, за границей,  принято,  что каждый платит за себя. Траты на дорогой обед у меня не запланированы. Я бы перекусила где-нибудь хот-догом. Александр не слушает моих возражений, и мы направляемся в итальянский ресторан. Я смотрю в меню и заказываю себе горячий бутерброд с сыром и стакан минеральной воды. Александр заказывает лазанью, жареные овощи, сырное ассорти и какой-то десерт, все в двойном количестве. Передо мной ставят тарелку с едой. Аромат щекочет ноздри, и я невольно сглатываю слюну.
-Могу я угостить красивую девушку? Или Вы считаете меня таким старым, что я не способен поухаживать за девушкой?
-Ну, если только поухаживать, - я беру вилку и нож и принимаюсь за еду.
К моему облегчению, Александр сам платит за обед. «Не такой уж он закоренелый американец», - думаю я с удовольствием. Меня так и подмывает расспросить его, пока  возвращаемся в гостиницу. «А почему бы и нет? Может, это тоже пригодится в книге».
-Скажите, Александр, что Вас больше всего поразило, когда Вы впервые после долгого отсутствия приехали в Россию?
-Многое, сейчас все сразу не припомню. Я был просто шокирован переменами. Мне на расстоянии казалась, что здесь все сохранилось, как было, а страна изменилась до неузнаваемости. Я ездил когда-то в Москву в турпоездку на две недели, у меня сохранилась старая карта-схема Москвы. Но теперь по ней легко заблудиться, даже улицы переименовали.
-Но назовите хоть что-нибудь, пожалуйста.
-Ну, если вам так интересно, попробую.
Во-первых, обилие рекламы. На заре перестройки один американский турист восхищался: «Необыкновенная страна: можно проехать триста километров и не встретить ни одной рекламы кока-колы». Не представляю, где теперь можно найти такой чистый кусок шоссе.
Во-вторых, изобилие товаров.
В-третьих, сотовые телефоны у каждого школьника.
В-четвертых, обилие машин, особенно – иномарок, и пробки на улицах. Причем, даже в провинциальном Новосибирске.
В-пятых, программы телевидения: каналов много, но почти сплошь идиотские шоу и американские фильмы, далеко не лучшего качества.
В-шестых, реальная свобода слова, включая мат в эфире, записи тюремных песен, сборники анекдотов и желтую прессу.
В-седьмых, много красиво одетых и модно причесанных людей.
В-восьмых, свободное хождение иностранной валюты, раньше валютчиков расстреливали.
В-девятых… Ну, да хватит, наверное.   
Если вдуматься глубже, то это все перемены внешнего порядка, главное, что я сам здесь переменился. В мои годы я внезапно оказался главой замечательной, большой и дружной семьи. Я был разведен, а моя бывшая жена уже вышла замуж, когда я уехал в Штаты.  Пять лет назад я нашел старшую дочь Тамару. Ей сейчас тридцать один год, у нее своя семья, своя жизнь. Я и не представлял, что у меня двое внуков. Ну и зять, конечно. Я уже и к нему привык. Я купил Тамаре и ее семье большой дом в Подмосковье. Они живут  в нем летом. А я приезжаю погостить.
-Вы не хотите, чтобы они переехали к Вам в Штаты?
-Наверное, хотел бы. Но проблема в муже Тамары, он не может выезжать за границу. Дочь с внуками были у меня в гостях, я регулярно ее навещаю. Мы с Тамарой разыскиваем ее сестру, мою младшую дочь, Светлану.
-А как же они потеряли друг друга, ведь сейчас не война?
-Моя жена давно умерла, девочки попали в разные семьи.
-А в передачу «Жди меня» обращались? Моя подруга регулярно смотрит эту передачу, совершенно невероятные истории рассказывает. Дети в войну потерялись, в 1941 году при эвакуации, и их недавно нашли.
-Обращались всюду, куда только возможно: и в передачу, и в Красный Крест. Я склоняюсь к мысли, что Светлана тоже умерла, для нас. Слишком много лет прошло.
-Не надо отчаиваться, нашли же Вы Тамару. Бог даст, и Светлана найдется.
-Я забыл, как говорят в России, «что-то там  в  уши»?
-«Ваши бы слова  - да Богу в уши».
Мы заходим в холл. Молодая женщина поднимается с кресла и идет нам навстречу. Она обнимает Александра и целует в щеку.
-Привет, папа, давно ждешь?
-Минут двадцать.
-Обедал?
-Да. Познакомьтесь, Тамара – моя дочь. Это Наташа – мой новый секретарь. Она помогает мне в работе над книгой.
Тамара, окинула меня строгим взглядом. «Словно рентгеном просветила!» - пронеслось в голове. Не обращая на меня внимания, обхватив отца, она направилась с Александром по коридору.
-Ну, рассказывай! Ты точно уверен, что это не она?
-Да, я видел фотографии. Татьяна Игольникова со своей матерью настолько похожи, что сомнений быть не может: ее не удочеряли.
-Ладно, папа, не расстраивайся, у нас же остался еще один вариант. Я уверена, мы найдем Свету.
Они увлеченно беседовали о своих делах, а я, как дура,  плелась сзади, не зная, уходить мне, или мы будем еще работать с Александром. Александр, словно прочитав мои мысли, остановился, пропустив нас  с Тамарой вперед. Я незаметно рассматриваю ее. Она чуть ниже меня ростом, яркая брюнетка с хорошей фигурой. Александр сказал, что ей тридцать один год. Выглядит она моложе своих лет, все дело в фигуре. Была бы она расплывшаяся, как  квашня, то смотрелась бы старше. Мне почему-то хочется, чтобы она  была квашней.
Я демонстративно сажусь за компьютер, начинаю работать над текстом. Тамара по-хозяйски сбрасывает туфли и устраивается с ногами на диване.
-Зато теперь я смогу приехать в Отрадное хоть завтра. Только хочу предупредить, моя помощница Наташа поедет со мной.
-Зачем?
-Буду на лоне природы писать свои мемуары и сочетать приятное с полезным. Соскучился по мальчишкам.
-Тебе виднее, поступай, как тебе удобно. Я всегда тебе рада, и твоим гостям тоже. Пожалуй, пойду, не буду Вам мешать. Я приехала на работу, чтобы оформить второй отпуск. Специально оставляла две недели для тебя, так что теперь до самого твоего отъезда я буду с тобой.
Тамара, окинув меня напоследок холодным взглядом, гордо выплывает из комнаты.

Александр спрашивает меня:
-Вы могли бы рассказать о своей первой любви?
-Могла бы. Мне кажется, это было так давно и не со мной.
-А мне трудно. Груз прожитых лет не притемнил и не оттеснил вглубь моей памяти ту мою семнадцатую весну, когда я был безмерно счастлив.
Я учился на первом курсе консерватории, когда познакомился с Майей.  В тот год была удивительно ранняя весна. В начале мая стояли по-летнему теплые дни. Свежая молоденькая травка радовала глаз нежной зеленью. Деревья еще не распустились. Но на тополях уже проклевывались листочки. Казалось, сам воздух пьянил и толкал на безрассудства. Отмечали день рождения Виктора, моего друга. Его мать уехала к родственникам в деревню сажать картошку, предоставив нам с полное распоряжение свою  квартиру в полуподвале.
Окончив школу, я почувствовал себя совсем взрослым, мне разонравилось мое детское имя Алик, я стал везде называться полным именем – Александр. Это понравилось и моему другу, он тоже стал Виктором – и никак иначе.  Когда я пришел «по-взрослому» с бутылкой вина, в комнате хозяйничали две незнакомые девушки. Одна из них была высокой худощавой брюнеткой с грубыми чертами лица. На ее фоне очаровательно смотрелась вторая, маленькая полненькая блондинка. Она взглянула на меня, и я пропал. Как сейчас она стоит у меня перед глазами: в голубеньком платьице, с ямочками на нежных щеках, крупными завитками золотистых волос, падающих на тонкую шейку. Ее звали Майя. Со всех ног я бросился помогать девушкам. Само собой, я вертелся только вокруг Майи. Выпив немного для храбрости, я пригласил ее на первый танец и весь вечер не отлипал от нее. Меня прорвало: анекдоты так и сыпались из меня. Майя с восторгом смотрела на меня. Мы целовались, я обнимал ее податливые плечи, она прижималась ко мне мягкой грудью. Земля качалась у меня под ногами. Когда все гости разошлись, мы с Майей остались у Витьки в его комнатке. Утром я плакал от восторга, целовал нежные ручки Майи. Если бы  она приказала мне умереть, то я бы без единой минуты раздумья отдал за нее свою жизнь.
Мы стали встречаться с Майей. Она училась в  фармацевтическом училище, а жила у своей родственницы. Тетка пропадала днями на даче, и я оставался на ночь с Майей. Я сходил с ума, когда касался ее тела. Много лет прошло, но я до сих пор помню, как волной лежали на подушке ее волосы цвета спелой пшеницы. Помню, как темнели ее глаза в минуты страсти, как становилось влажным ее тело. Дома я объяснял свое отсутствие тем, что я помогаю Виктору готовиться  к экзаменам. Он собирался поступать в институт водного транспорта.
  Отец перестал обращать внимание на мою дружбу с Виктором. Вместе с Витькой мы занимались в школьном музыкальном кружке. У Виктора был хороший слух и идеальное чувство ритма. Он был барабанщиком в нашем школьном оркестре. Мои занятия в школьном музыкальном кружке отец считал блажью, но не препятствовал. А наш ансамбль между тем приглашали играть на дискотеки, вечера. На городском конкурсе юных дарований мы заняли первое место. Мы играли все, от популярной попсы до классики. Но больше всего мы любили джаз. Я достал записи американских исполнителей Чарли Паркера и Сони Роллинза. Мы слушали и пытались копировать их. Как будто можно скопировать джаз!
Что такое джаз? Есть определение этого музыкального термина. Но попробуйте задать этот вопрос любому джазовому музыканту. Знаете, что он скажет? «Не путайтесь под ногами, если Вы не знаете, что такое джаз». Джаз – это образ жизни, состояние души. Не каждый музыкант может играть джаз. Я не знал, когда мы дурачились с ребятами, пытаясь импровизировать, что джаз станет делом всей моей жизни.
В июле Майя объявила мне, что ждет ребенка. Я не сомневался, как отреагирует отец. Я доложил ему, как о свершившемся факте, что собираюсь жениться, и что у нас будет ребенок. Он кричал на меня, но я был готов к этому, ничто не дрогнуло во мне. И тогда он сказал: «Убирайся, ты мне больше не сын. Я не желаю знать тебя».  Я собирал вещи, а мать молча смотрела на меня. Жалела ли она, что я ухожу навсегда из семьи? Я не знаю.
Мы поженились. Нас приютила  тетка Майи, жившая в своем доме на улице Кольцова, в частном секторе, располагавшемся почти в центре Новосибирска. Недавно я был там, но эту часть улицы уже застроили новыми домами, исчез и дом, где я когда-то был так счастлив. Тетя Катя была крупная женщина с зычным голосом, все время шумела и за что-то нас ругала. На самом деле она была добрая и очень одинокая. К Майе она привязалась, приняла безропотно и меня. Тетя Катя была пенсионеркой, но зимой подрабатывала гардеробщицей.  Летом она с увлечением копалась в своем огороде. Огородик вокруг дома был крошечный, но у тети Кати была так называеваемая «дача».  Этим словом она называла сотки три-четыре огороженной ветхим забором земли с сарайчиком в пригороде Новосибирска. Соленья, варенья были собственные и в достаточном количестве. От Майки я так и не смог добиться, какая степень родства связывала их с Катей. Думаю, они даже не были родственниками.
Я ушел из родительского дома и из консерватории. Мне надо было куда-то устраиваться. Так получилось, что я вместе с Витькой сдал вступительные экзамены в Институт водного транспорта. В институте мы с ребятами организовали ансамбль: я играл на саксофоне, Витька был ударником, пианиста мы взяли  из нашего старого ансамбля, а бас-гитариста мы нашли в институте. Вечерами играли в джаз-кафе и подрабатывали где только можно. Майя окончила училище, немного поработала в аптеке и ушла в декретный отпуск. Я получал стипендию и зарабатывал в ансамбле. Денег хватало, но не оставалось времени на учебу. Если бы не Витька, то я бы вылетел еще на самой первой сессии. Он тянул меня изо всех сил. Потом я втянулся, научился спать по четыре-пять  часов в сутки.
 Вторая сессия далась мне легче, несмотря на то, что к тому времени родилась наша дочь Тамара. Мои женщины сами вставали ночью к ребенку, старались беречь мой сон. Томочка была хорошенькая, пухленькая с черными кудряшками и карими глазками.  Она походила на мою мать. Когда она родилась, я позвонил матери, сообщил, что она стала бабушкой. Мать молчала, я повесил трубку. Больше я не звонил родителям.
Тетя Катя обожала Тому. Из своих старых платьев она нашила девочке нарядных платьев. Даже пальтишки у Томы были сшитые руками тети Кати. А как я любил дочь! Мне нравилось держать ее на руках, прижимать к себе, нравилось укачивать, петь ей песенки. Душа замирала, когда я прижимал к себе маленькое детское тельце.
Мне было восемнадцать лет, и я был горд, что у меня красавица-жена и дочь, что я могу содержать семью. Я был отчаянным романтиком. Как-то летом Витька пригласил меня в  яхт-клуб на Обском море. Он не был обременен семьей, как я,  и успел уже пару раз выйти матросом на яхте нашего факультета судовождения. Фактически яхта принадлежала декану. Виктор показал себя хорошим матросом и походатайствовал за меня. Я  взял Майю с Томочкой. Майя была рада любому развлечению, хотя на маленькой гоночной яхте места ей не нашлось. Она с ребенком устроилась под навесом на пляже и с улыбкой махала мне рукой. Ветер развевал ее красивые светлые волосы. Никогда не забуду момент нашего прохода вдоль пляжа: море, небо, я, как Грэй, иду под парусом, а Майя, как Ассоль, ждет на берегу. Александром Грином мы зачитывались с Витькой с детства.
Я любил Майю. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что это были самые счастливые годы моей жизни. Не всегда хватало денег на молоко и масло, но была на столе картошка. Мы не унывали, мы были молоды, полны надежд и верили в лучшее…

-Давайте на этом остановимся. Дальше пойдет черная полоса моей жизни, об этом –  завтра. Сегодня пусть будет все хорошо.
-Как скажете.
Я отрываю взгляд от компьютера и смотрю в окно. Черные тучи за окном закрыли солнце, ветер гонит мусор по тротуару, гнет деревья; колышется штора на раскрытом окне.  Я передергиваю плечами, похоже, что сейчас хлынет дождь. Не хочется выходить на улицу.
-Может, я пока  переведу текст на английский?
-А Вы не устали сидеть за компьютером? Могу я угостить Вас чашечкой кофе? Вы не торопитесь?
Я смотрю на часы.
-Я могу поработать еще  часа два.
Александр уходит на кухню. Интересно, сколько стоят эти трехкомнатные апартаменты в гостинице в центре Москвы? Аромат кофе долетает до комнаты.
-Вам принести или пройдете на кухню?
Я иду на кухню. Александр сделал бутерброды с икрой и маслом, поставил на стол пирожные.
-Вы куда-то собрались после работы, перекусите.
Я  в самом деле  проголодалась. С аппетитом ем бутерброды и пирожные, утешая себя, что с завтрашнего дня снова сяду на диету. Чашка ароматного кофе греет руки. А он внимательный.
-Как Вы думаете, что было дальше в моей жизни?
-Майя изменила Вам.
-Как Вы догадались?
-Вы же сами сказали, что дальше будет черная полоса, и Вы ни разу не сказали, что она любила Вас. Вы говорили только о своих чувствах к Майе.
-А Вам изменяли?
-Да, конечно.
-А Ваша первая любовь?
-И первая тоже. Это была самая тяжелая боль от измен.
За окном льет дождь. Первая гроза в этом году. Гром раскатывается над Москвой. Потоки воды несутся по мостовым. А в комнате уютно и светло. Обшитые гобеленом стены, мягкий кухонный уголок, деревянная столешница. Мы сидим с Александром напротив друг друга. Почему я откровенно рассказываю ему о себе? Может быть, потому что у нас было много похожего в нашей первой любви, такой безумной и горькой.

Проводив Наташу, Александр задумался. С поисками Светланы с самого начала были сплошные трудности.  Тамара плохо помнила Свету, и некому было ей напоминать. Когда Майя вышла замуж за Константина Красулина, он забрал ее с Томой в свою квартиру возле Центрального рынка. Майя прекратила всякое общение с тетей Катей, так как та не одобрила ее новый брак. Тома потеряла всех подружек и бабу Катю. Константин работал грузчиком на базаре, но главным его занятием были карты. Маленькая Тома не все понимала из разговоров взрослых, но позже пришла к выводу, что он был шулером и на этом зарабатывал большие деньги. Маме он очень нравился. Детьми Константин совсем не занимался, ни Томой, ни Светой, но и  не обижал. У них были куклы, красивые платья, фрукты и конфеты. Мама была всегда веселая.
Потом случилось что-то плохое.  Мама очень сильно плакала и они втроем переехали в маленькую комнату в коммуналке на краю города в Кировском районе. Позже Тома узнала, что Константина зарезали, а с Майи требовали какие-то его долги, ей угрожали. Майе пришлось быстро обменять квартиру на комнату с доплатой, чтобы рассчитаться. Наверное, стресс и стал главной причиной ее заболевания.
 Тома сохранила несколько отрывочных впечатлений. «Света родилась зимой, на прогулке мама катала ее в санках, а я копала снег лопаткой, светило солнце, у меня были красные валенки». Ее забрали чужие люди, взяли себе в дочки, как сказала мама. Это было уже следующим летом, когда Свете было примерно полтора года. «Она бегала со мной по комнате, пряталась за шторку и говорила: «Тома, ку-ку!» Мы смеялись». Больше Тамара ничего о Свете не знала.
С этими скудными сведениями они начали поиски. Отец разыскал в Новосибирске одну из соседок Майи по коммуналке, Галину. Она кое-что помогла выяснить. Майя, узнав свой диагноз, отдала Свету какой-то женщине, лежавшей в Горбольнице в то самое лето. Звали ее то ли  Люба, то ли Лида, а муж у нее был военный. Мать боялась, что тетя Валя не прокормит двоих детей. Этой женщине  приглянулась Света, когда Галя привозила их к Майе в больницу. Галя тогда присматривала за обеими, водила Тому в садик, а Свету - в ясли. Галя уточнила время удочерения – июль 1978 года. День рождения Светланы она не запомнила, так как Майя въехала в коммуналку после смерти второго мужа уже с двумя дочерьми. Она только подтвердила, что летом Свете было полтора года. 
Точные данные об удочерении Светланы Александр мог получить только через суд, а у него не было никаких оснований для такого решения, ни единого документа, подтверждающего его права. Приходилось действовать незаконно. Ловкий адвокат обещал достать любые сведения, кроме баз данных силовых ведомств. Александр не стал вникать, будет ли это подкуп работника архива или хакерский взлом базы данных.
До архива седьмого роддома, где родились обе девочки, добраться не удалось: его ликвидировали десять лет назад, а потом построили новый в другом районе.
Не имея точной даты рождения Светланы, отец попробовал зайти со стороны приемных родителей.  Горбольница, к счастью, не закрывалась ни на день, и документы здесь были в полном порядке. Но в июле 1978 года в пяти отделениях городской клинической больницы №1 лечилось огромное количество женщин, в их числе были Любы и Лиды. Как искать, не зная фамилии и возраста?
Заплатив некоторую сумму, Александр получил информацию из архива записи актов гражданского состояния о получении свидетельств о рождении в июле-августе 1978 года на девочек, родившихся за полтора года до этого. Это могли быть родители, потерявшие метрику или взявшие ребенка. Две семьи, местом прописки которых значились воинские части, равнозначно могли взять Светлану. Любовь и Михаил Ковалевы получили свидетельство о рождении на дочь, Наталию, родившуюся в январе 1977 года. Любовь Алексеевна Ковалева, возраст 35 лет, к тому же лечилась в гинекологии в Горбольнице. 
Вторая семья: Лидия и Владимир Игольниковы получили свидетельство о рождении дочери Татьяны, родившейся на месяц раньше Наталии Ковалевой, в декабре 1976 года. Лидия Игольникова не числилась в пациентах горбольницы, но могла приходить в больницу навещать кого-то или сдать анализы. Сначала Александр по невежеству заявил, что девочка, родившаяся в декабре, не может быть его дочерью, поскольку за девять месяцев до этого они ссорились с Майей, интимных отношений некоторое время не было. Вот январь – да, это реально. Но Тамара разъяснила отцу, что бременность невозможно рассчитать с точностью до дней. В среднем нормальный срок колеблется от девяти месяцев на две недели в плюс и в минус. А недоношенный ребенок мог родиться и в семь месяцев, то есть – в ноябре. Значит, Татьяну тоже нельзя сбрасывать со счетов.
 После Новосибирска обе семьи принялись колесить по стране из края в край. Нашелся бывший сослуживец Михаила Ковалева, он вспомнил и Наташу, но думал, что она – их родная дочь. Следы Ковалева он потерял в Таджикистане. Позже до него дошел слух, что мама Наташи умерла, а отец уехал в Америку. Виктор помог пробиться в передачу «Жди меня». Прозвучал рассказ Тамары, показали фотографию сестер: четырехлетняя Тома в обнимку с полугодовалой Светой. Поиски перекинулись через океан в США. Александр не хотел делиться с публикой своими семейными делами. Тамара придумала обратиться от своего имени в Красный Крест. Несколько раз находились Наташи Ковалевы, но все – не те. Не исключено, что сослуживец ошибся, либо в стране проживания (это могла быть Канада), либо в самом факте эмиграции.
Игольниковы, когда их девочке было десять лет, попали в автомобильную аварию в Ульяновской области. Родители погибли, а Татьяна выжила. Ее сдали в детский дом в райцентре Чердаклы, потом перевели еще куда-то. После детдома Татьяна могла жить где угодно.
И вот Татьяна нашлась, причем недалеко - в соседней Тульской области, и Александр созвонился с ней. Она была удивлена, что ее ищет какой-то другой отец.
-Вы, что, согрешили с моей мамой?
-Нет, я думаю, что Вас удочерили.
-А вот этого как раз быть не может, - категорично заявила Татьяна. - Но, если хотите, приезжайте, поговорим.
Александр поехал на машине, пришлось встать очень рано и отменить свой обычный час музицирования. Невольное волнение перед встречей гнало его вперед, приходилось то и дело напоминать себе о правилах движения. Два часа за рулем – и «вот эта улица, вот этот дом».
В чисто прибранной квартирке по стенам висели в рамках вышитые крестиком картины, на диване лежало прерванное визитом рукоделие. Александр внезапно вспомнил, что эта круглая конструкция называется «пяльцы». Татьяна, миловидная женщина среднего роста, рассматривала гостя с любопытством, но без волнения. Все выяснилось, когда она достала приготовленный альбом и показала старые семейные фотографии. Молодая женщина была копией Лидии Игольниковой, своей покойной матери – длинное узкое лицо, кудрявые рыжие волосы, карие глаза характерной формы:  внешние уголки опущены ниже внутренних.
Александр заверил Татьяну, что не имел чести быть знакомым ни с кем из ее родителей, и ищет дочь совершенно другой женщины, своей покойной жены. Он стал извиняться, но Татьяна заверила его, что ей все это очень понятно: она сама недавно стала матерью. «Если бы, не дай Бог, мое чадо потерялось, я бы тоже землю рыла. Но мой муж что-то отцовских чувств не проявляет». «Это он по молодости, - утешил ее Александр. - Отцы любят детей которых можно уже за руку водить, а раньше – не знают, что с ними делать». На прощание Татьяна сказала: «Наверное, я бы смогла понять и простить маму, если бы Вы оказались моим отцом. От души желаю Вам найти дочь».
Обратная дорога отняла у Александра еще больше времени, в Москве постоял в пробке на Садовом кольце.   
«Теперь нет больше вариантов, - устало подвел он итог дня, - Светой может быть только Наталия Ковалева».

Часть 3

Мне нравится бродить по улицам после дождя. Чистые, умытые газоны пахнут травой, поднимается пар от мокрых тротуаров. Деревья радуются и сияют чистыми листочками. Арбат – мое самое любимое место в Москве, а «Художественный» - как раз на углу двух Арбатов. Когда я гуляю по старому Арбату, мне кажется, что я вот-вот встречусь с героями Булгакова или с самим Булатом Окуджавой. Я живу в Москве около десяти лет, но мне не безразличен этот город. Я охотно подписала письмо, протест против установки рекламной коровы рядом с памятником Булату Шалвовичу. Интересно, убрали корову или нет?
Но сегодня я торопилась на свидание с Владиславом, мне хотелось его увидеть. Всю дорогу я нервно поглядывала на часы. Я чуть не  опоздала на сеанс, но Владислав терпеливо ждал меня  у входа в кинотеатр. Мы лишь успели перекинуться парой фраз до начала фильма. Во время сеанса он взял меня за руку. Я не могла понять, приятно ли мне его прикосновение? Он почувствовал это и убрал руку.
Фильм был двухсерийный, закончился поздно. Когда мы вместе с толпой вывалились на улицу, в первое мгновение мы остановились от неожиданности. С черного неба сплошным потоком лилась вода. Влад скинул с себя джинсовую куртку и набросил ее мне на голову. Бесполезно. Пока мы добежали до метро, на нас не было сухой нитки. Но это были цветочки, ягодки поджидали нас, когда мы вышли из метро. Ветер сбивал с ног, а вода мутной рекой неслась под ногами. Три квартала от остановки метро до моего дома мы преодолевали, крепко держась за руки, под ураганным ветром.  В довершение всех бед, когда мы ввалились в подъезд моего дома, выключился свет. В добрые-то  времена периодически возникали неполадки на подстанции, а сегодня, как говорится, «сам Бог велел». Ползком мы добрались до моей квартиры. Подсвечивая сотовыми телефонами, мы с трудом ориентировались в пространстве.
Я не отпустила Владислава в Солнечногорск, памятуя, что «добрый хозяин собаку не выгонит в плохую погоду». Мы долго возились, пока переоделись в сухую одежду, помылись в душе, развесили мокрые вещи. Потом мы ужинали на кухне остатками утреннего салата, ели шпроты и варенье. Он шутил, а мне было легко с ним. Он коснулся пальцами моей щеки. Руки у него были мягкие и теплые, как тогда, в больнице. Он перебирал мои волосы, руки опустились на мою грудь. Я закрыла глаза и поплыла по течению. Он поцеловал меня в спину. Олег! Олег всегда целовал меня так. Александр сегодня воспоминаниями разбередил мою душу. Выплыло то, что я тщательно прятала в глубинах моей памяти. Нет, я не хочу больше ничего, что затем может мне причинить снова такую же невыносимую боль. Я изогнулась.
-Что-то не так?
-Нет, Влад, все нормально. Но, не обижайся, я не могу быть сегодня с тобой.
-Хорошо, я подожду, когда ты сможешь. Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти. Я буду ждать тебя на раскладушке, не смыкая глаз, - шутил он.
Он устроился на раскладушке. Спал ли он? Не знаю. Я точно не спала. Моя первая любовь, тщательно укрытая на дне памяти, выплыла из глубин моего сознания и снова жгла мое сердечко. Я помнила все, как будто это случилось вчера, а не одиннадцать лет назад.
Владислав пожелал мне спокойной ночи, но я не могла спать. Почему мне так не везет в любви? Где-то я причитала, что неудачная первая любовь оказывает влияние на всю жизнь женщины.  Почему мы можем учиться только на своих ошибках, не внемля добрым советам, не оглядываясь на чужие примеры? Моя мама дружила с папой с шестого класса, папа был старше ее на три года. После школы папа поступил в военное училище, а мама  училась в институте. Все годы учебы, когда им пришлось жить в разных городах, они бурно переписывались, неслись друг к другу при первой возможности. Но у них в мыслях не было пожениться, пока мама не окончит институт.
Я влюбилась в Олега в семнадцать лет. После выпускного вечера, мы пошли встречать рассвет. Там, на берегу речки, я увидела его в первый раз. Он был старше меня почти на восемь лет, в Харьков приехал в гости к родственникам. Все девчонки умирали от зависти, такой он был видный и красивый. А я млела и улетала от одного только его взгляда. Какой институт? Какая учеба? Для меня существовала только одна моя любовь к нему.
Я отдалась ему на третий день знакомства. Мы были днем у его родственников одни в квартире. Мне было больно, но я не смела кричать. Ни о каком оргазме не было и речи, но я покорно соглашалась по первому его желанию, лишь бы было хорошо моему любимому. Во время нашей близости я терпела его ласки, притворяясь, что мне нравится то, что он со мной делает. Мы занимались сексом под каждым кустом, мне было все равно, что скажут окружающие.
Мама умоляла меня подождать с замужеством, но я ее не слышала. В августе мы расписались с Олегом, и я переехала в Москву. У него была своя жилплощадь – восьмиметровая комната в коммуналке, чем он страшно гордился. Его мать приняла меня в штыки. Она открыто при мне сетовала на то, что он неудачно женился. Вот если бы он женился на москвичке, с какой-никакой жилплощадью, то он бы мог жить в отдельной квартире. А так ему придется век куковать в коммуналке. Она выразительно смотрела на меня, добавляя при этом, что свою трехкомнатную квартиру они оставят дочери, так как приличные родители прежде, чем выдавать замуж своих дочерей, должны дать им достойное приданое. Если, конечно, они не торопятся просто сбыть их с рук.
Такие разговоры повторялись при каждом посещении свекрови. А посещала она нас регулярно раз в неделю, придирчиво проверяя чистоту в комнате и проводя тщательную ревизию холодильника. После ее ухода я возмущалась, а мой муж говорил: «Не бери в голову. Она мать, хочет как лучше». Мы с ним обнимались, нам было хорошо вдвоем, но мне казалось, что наша любовь остывает и покрывается пеплом. Я старалась изо всех сил, но не могла угодить свекрови. Сейчас, по прошествии лет, я понимаю, что даже, если бы я была сделана из чистого золота, то в ее глазах была бы плохой и недостойной их семьи.
Я поступила в институт на заочное отделение, устроилась на работу. Родители регулярно присылали мне деньги. Мне было неудобно перед ними, но моя мама повторяла: «Москва – город дорогой, бери, дочка, нам хватит». А нам денег  не хватало. Сначала муж давал мне часть своей зарплаты, оставляя большую половину себе на расходы. Но моя свекровь сказала: «Зачем ты даешь ей деньги? Она все равно их транжирит». Муж стал требовать отчета за каждую потраченную копейку. Я записывала все расходы в тетрадку, вплоть до потраченных денег на проезд в транспорте. Свекровь изучала мои записи, и обращала внимание мужа на то, что я купила себе пирожок или мороженое.
Как ни  пыталась я противостоять свекрови, все мои попытки разбивались о твердую веру мужа, что мама плохого не сделает. А однажды, когда они с друзьями сидели за пивом, муж выдал свою коронную фразу: «У меня жен может быть много, а мама одна. Ну, кто мне жена? Да никто! Совершенно чужой человек! А вот мама – это на всю жизнь». Тогда я стерпела. Мне казалось, что у нас все наладится. Должен же муж оценить, как я стараюсь. Я купила кулинарную книгу, научилась готовить. Не так, конечно, как готовила его мама, но мне казалось, у меня получалось вкусно. Перед глазами стоял пример моих родителей. Они прожили жизнь душу в душу. Я изо всех сил пыталась наладить отношения в своей семье.
Я любила Олега и жила минутами своего счастья, которые были у нас. Мы были молоды, влюблены друг в друга, и были пьяны своей любовью. После размолвок, вызванных чаще всего визитами свекрови, муж с цветами шел ко мне мириться. Он вставал на колени, целовал мне руки и осыпал цветами. Все было как в кино, и Олег у моих ног красивый и нежный. Мы бросались друг к другу, срывая с себя одежды. Мир кружился с нами, когда мы улетали от блаженства.
Мы с Олегом были очень красивой парой: оба высокие, он жгучий брюнет, я блондинка с длинными волосами. Однажды мы поехали отдыхать за город с сотрудниками из фирмы мужа. Было очень весело, мы танцевали до упаду, участвовали в различных конкурсах. Потом Олега пригласила на дамский танец какая-то женщина, а я осталась сидеть за столиком, стесняясь пригласить незнакомого мужчину. Ко мне тут же подсел мужчина и стал осыпать меня комплиментами. Он мне был неприятен, мне не нравились его масляные глазки, козлиная борода. И, главное, - то, что он, как бы невзначай все время опускал руку на мое колено. Я молча убирала его руку с колена. А что мне оставалось делать? Олег после танца позвал меня в номер. Я не успела войти, как он ударил меня. Он кричал: «Дрянь, спуталась с этим бабником! Он ни одной юбки в округе не пропустил».  Я заплакала. Олег опомнился, стал на колени, просил прощения. Мы опять помирились.
Так текла наша жизнь в бурных ссорах и примирениях. «Милые бранятся, только тешатся». Мы «тешились» два года. Даже когда муж перестал отдавать мне деньги, даже когда стал задерживаться вечерами, я закрывала на это глаза, твердила себе, что все хорошо.
Однажды Олег пришел пьяный, от него пахло женскими духами. Запах был приторный и противный. Меня замутило от этого запаха. Я  не подозревала, что была беременна.  Я сорвалась и в первый раз закричала на мужа. Я ударила его по лицу. Он бил меня, пинал ногами. У меня случился выкидыш. После больницы я собрала свои вещи и ушла из дома. Два дня я жила у Даши, спала в коридоре на матрасе. Я ждала, что Олег найдет меня и придет мириться. Он не приходил. Тогда я  решила вернуться домой.  Я открыла двери своим ключом. Олег был в нашей постели с женщиной. Я оставила ключи и вышла.   Олег догнал меня на улице. Я молчала, а он кричал, что я сама виновата, раз его тянет к другим женщинам.
Я заплакала только тогда, когда пришла к Дашке. Она гладила меня по голове, как маленькую, и утешала. Оказывается, она несколько раз видела  Олега с другими женщинами. Даша щадила меня и не рассказывала ничего. Мне было стыдно возвращаться к родителям. Чтобы бы подумали мои одноклассницы? Какая же я была глупая! Я сняла комнату и осталась в Москве.
Это была первая измена в моей жизни, потом были другие мужчины, другие измены.  Меня снова предавали, обманывали и бросали. Почему мне в мои семнадцать лет не встретился такой, как Александр? Какая же дура  его Майка, что не оценила такую любовь и преданность! Никогда, ни один мужчина не любил меня так! Я устала любить больше, чем любят меня. Я даю слово, что никогда больше не позволю себе страдать. Живут же другие без любви, и неплохо живут. Я не позволю себе влюбиться во Владислава. Можно сходить в кино, погулять, но ничего больше. Я успокоилась и уснула.
Утром от вчерашней бури не осталось и следа. На безмятежном небосводе сияло солнышко, в окно заглядывал чудесный летний день.
-Засоня, тебе не надо на работу? – Владислав стоял у моего дивана с подносом. – Я уже кофе сварил.
-Спасибо! Мне никогда не подавали кофе в постель. А поесть совсем ничего не осталось?
-Я ничего не нашел.
Я посмотрела на часы. Даша должна быть еще дома. Я постучала в стенку. Услышав ответный стук, я помчалась к подруге. Даша сидела на кухне в бигуди, в халате, наброшенном на ночную рубашку, и завтракала. Исходила парком картошечка, посыпанная зеленым укропом и лучком, жареные котлетки пахли так восхитительно, что я чуть не подавилась слюной.
-Садись завтракать, - пригласила Даша.
-Нет, я не одна.
-С кем, с Владиславом?
-С ним.
-Так приходите вдвоем завтракать.
Через пять минут мы с Владиславом появились на пороге Дарьиной кухни. Дарья сидела в нарядном летнем платье, причесанная и даже с макияжем. Вот это скорость! Мы позавтракали. Владислав со своей коммуникабельностью заливался соловьем, я иногда вставляла пару словечек, Дашка ела молча.
-А что это у Вас с рукой? – Владислав обратил внимание на заклеенную пластырем руку Даши.
-Утюгом обожгла.
-Да разве можно при ожогах обычным пластырем заклеивать! – возмутился Владислав. – Вам же больно.
-Больно, но я не знаю, что надо делать.
-У Вас аптечка в доме есть?
-Сейчас принесу.
Я оставила их разбираться с лекарствами, а сама пошла к себе. Александр вчера предупредил, что мы с ним поедем за город. Он собирался несколько дней пожить у своей дочери. Меня будут привозить и отвозить, если я не захочу там остаться. Жить с незнакомыми людьми мне не хотелось, но на всякий случай я решила взять кое какие вещи. Первым делом упаковала свой талисман, старую детскую игрушку. Мама рассказывала, я, маленькая,  не выпускала ее из рук ни при каких обстоятельствах: спала, ела и даже на горшок садилась с ней в руках.  Второй мой талисман – детская фотография, где я рядом с мамой. Я верю, что мои талисманы мне помогают, без них моя жизнь была бы значительно хуже.
Пытаюсь представить себе дом, который сегодня увижу. Мы так плотно работали эти дни, что мне кажется, я всю жизнь была знакома с Александром. Мне интересно работать с ним, но хорошо, что я буду свободна в эти выходные. Я спросила Александра, насколько сжаты сроки, придется ли мне работать в субботу. «Нет, - отказался Александр, - я предпочитаю не работать в уик-энд. Воскресенье не зря зовется Sunday – «солнечный день». Это – день для семьи, отдыха, прогулок».
Соглашаясь на эту работу, я даже не думала, что она так увлечет меня. У Александра в памяти хранится много впечатлений об известных и неизвестных мне людях, городах, странах. Названия конкурсов, имена исполнителей,  рейтинги альбомов. Но мне больше всего интересна его личная жизнь.  Наверное, у меня обывательский вкус. Но я думаю, что для успеха книги важно заинтересовать не только профессионалов, но и обывателей. Это поднимет тираж. Я стараюсь уловить и предать все эмоции Александра, как будто я сама все это пережила. Вечерами подолгу роюсь в двухтомном английском словаре, мамином подарке, подбираю нужное слово, хотя знаю, что после меня будет литературная обработка. Например, я уточняла, как правильно написать имя продюсера Джеффри, оказалось - Geoffrey. Словарь – вещь нужная, но брать с собой такую тяжесть, пожалуй, не стоит.
Я заканчивала укладывать сумку, когда пришли Владислав и Даша. Дарья гордо продемонстрировала перевязанную бинтом руку и ушла. Влад задержался на пороге.
-Мы с тобой увидимся?
-Я не знаю, когда приеду.
-Я буду звонить тебе.
Он подошел ко мне и поцеловал меня. Я не ожидала и вздрогнула. Владислав засмеялся.
-Хорошо, я подожду. А пока мы можем гулять в парке, взявшись за руки.

Тамара не находила себе места. Вчерашняя встреча сильно обеспокоила ее.
«Наглость этой девки не имеет границ! Мало того, что она соглашается на ланч, это еще терпимо. Папа не обеднеет от лишнего куска, а  дело быстрей продвинется. А она все-таки не прислуга, а «помощница». Но она даже не дала нам ни минуты побыть своей семьей, поговорить без посторонних, «помощниц». Да и что за слово такое? Так и просится понятное и привычное – «секретутка». А видок у нее соответствующий. Блондинка, фигуристая,  накрашена, как для киносъемки, да и приодета. Не представляю, на какие честные доходы можно так шиковать? Да какие там честные! Добыла старым, как мир, способом. У нее поперек лба написано: «хищница». «Наташа так тонко чувствует каждую мою мысль». Бедный папа! Запах денег она чувствует, а больше, увы, – ничего. Но как донести это до папы, пока не поздно? Не могу же я откровенно и грубо вмешиваться в папины личные дела. Это ему совсем не понравится.
Конечно, если бы она себя сразу обнаружила: в первый же день в постель залезла, к примеру, это бы ему глаза открыло. Но она выбрала другую тактику, что и придраться не к чему: серьезная, трудолюбивая и безотказная. Лицемерка! Сама ждет, когда плод созреет и в расставленные сети  упадет. Я уверена, что она сама напросилась поехать на дачу, явно «идет на сближение». Но я этого не допущу! Конечно, папа еще мужчина в расцвете сил, ему год до пятидесяти. Он может еще удачно жениться, если найдет подходящую партию: женщину порядочную, серьезную, ближе по возрасту. А эта вертихвостка ему не пара!
Ничего, я тоже «не лыком шита». Пусть не надеется, что я пассивно буду смотреть на все ее дивертисменты. Я знаю,  папу надо срочно познакомить с женщиной, перед которой он не устоит. Антонина Сергеевна! Мы когда-то с ней работали вместе в пейджинговой компании. Очаровательная женщина! Все при ней, ничем Бог не обидел. Во-первых, сама – красавица; во-вторых, меломанка (папа должен это оценить); в-третьих, хозяйственная, готовит – пальчики оближешь. У нее много других достоинств, всех не перечислить.
 Папа не слепой, он сравнит Антонину Сергеевну с Натальей, и, я уверена, сравнение будет не в пользу этой вертихвостки. На фоне Антонины Сергеевны и ее талантов, Наташка будет смотреться бледно и убого. Я срочно приглашу Антонину Сергеевну в гости. Как хорошо, что мы с ней до сих пор поддерживаем отношения! Антонина Сергеевна всегда приглашает меня  в театр,  достает билеты. А всю прошлую зиму мы ходили с ней по абонементу на концерты в филармонию. Абонемент назывался «Джаз по-филармонически». Уверена на сто процентов, что  папина секретарша никакого понятия не имеет о джазе. Такие примитивные натуры, как она, могут слушать  одну дешевую попсу».
Тамара срочно позвонила своей подруге. На ее счастье Антонина Сергеевна была дома. Она  почти сразу согласилась приехать на дачу. Тамара, конечно, не сказала ей, какие далеко идущие планы питала на ее счет.  Все должно пойти естественным путем, иначе отец сразу же заметит фальшь, в чуткости ему не откажешь.
 Зайдя в дом, Антонина Сергеевна сразу привнесла с собой атмосферу праздника. Она, бросив вещи в отведенной ей комнате, моментально освоилась на даче.  Она азартно играла с мальчишками, прополола грядки, мимоходом зайдя на кухню, соорудила оригинальный салат из первой зелени и апельсинов. После ужина вовлекла всех присутствующих в увлекательные соревнования по стрельбе из лука. А когда стемнело, все собрались на открытой веранде вокруг нее и пели песни, глядя на угасающий день. Песни Антонина Сергеевна запевала не современные, но, к удивлению Тамары, мальчики с удовольствием подпевали и даже откуда-то знали слова. Вечер был тихий, семейный. Тамара пожалела, что нет отца.
Тамара всегда удивлялась оптимизму  Антонины Сергеевны. Ей почти  сорок, замужем так и не была. Материальный достаток в семье – ниже среднего. Живет с родителями-пенсионерами, у которых серьезные проблемы со здоровьем. Антонина Сергеевна уже бы могла работать медсестрой, столько процедур приходится выполнять ежедневно. Уколы она ставит мастерски, массаж делает, купила кучу разных домашних приборов для физиолечения и успешно их применяет. Другая бы озлобилась, обиделась на всех и вся. А она, как лучик солнышка в ненастный день. Своим родителям нашла занятия по душе. Отцу купила аквариум.  Он увлекся и часами занимается своими рыбками. Мама Антонины Сергеевны пишет картины гуашью. Одну из них она подарила Тамаре. Красота – неописуемая: «анютины глазки» в вазе.  Картина висит у Тамары дома на почетном месте. Старики души не чают в дочери. И обстановка в доме всегда радостная, как будто у них праздник каждый день. Родители Антонины Сергеевны поддержали Тамару,  чтобы дочь съездила и отдохнула, а они справятся сами.
Тревога, поселившаяся в душе Тамары, прошла. Что она прицепилась к этой секретарше? Вокруг отца всегда крутилось много  женщин. Не стоит обращать внимание на этих «бабочек». Отец  - интересный мужчина, он нравится женщинам. Полгода не прошло, как он расстался с Дженнифер. Вряд ли он сейчас пойдет на серьезные отношения. Но такая женщина, как Антонина Сергеевна, просто не может его не заинтересовать. А там, кто знает?
Тамара слушала старые песни и вспоминала свое детство, тяготы жизни, думала об отце.
«Папа так много значит для меня. С его возвращением в моей жизни произошел просто переворот. Когда мама умирала, она перед самой смертью все время жалела, что не знает адрес отца. «Он бы приехал, не бросил родную дочь». А я маленькая была, шесть лет, а догадалась спросить: «Что же он тогда уехал так далеко и надолго?» «Да ведь я же другого полюбила и замуж вышла, за дядю Костю. Ты что, забыла?» «Ну и пусть ты бы вышла за дядю Костю, а папа ходил бы в гости, с подарками». «Ох, горюшко мое, какая же ты еще маленькая! Хоть бы тетя Валя тебя взяла, все же не чужая. Что же она не едет, не дождусь я ее». «Мама, а ты не умирай, поживи еще, я для тебя все-все делать буду, а ты так лежи, отдыхай».
Мама не дождалась свою сводную сестру, она приехала уже после ее похорон. Тетя Валя была сутулая, некрасивая, неулыбчивая женщина, на четырнадцать лет старше мамы. Соседи оформляли меня в детдом, но она решительно пресекла их хлопоты. «Тамара не безродная, кусок и крыша над головой ей будет». Она двинулась, как танк, в органы опеки, и вскоре оформила все документы, не забыв и комнату, куда мама переехала после смерти  дяди Кости, закрепить за мной.   Когда тетя Валя рассказала соседкам на кухне, что они с мамой были не родные сестры, а сводные, баба Шура, самая вредная, понимающе процедила: «То–то я смотрю, никакого сходства промеж вас с Майкой нету. Вы – женщина сурьезная, обстоятельная, а Майка была непутевая». Тетя Валя замолчала, посуровела лицом, и так стукнула сковородкой о стол, что картошка просыпалась. Обе соседки в испуге метнулись вон из кухни. А тетя Валя взяла меня за плечи и увела в комнату со словами: «Не слушай, детка, всякую злыдню». В комнате я спросила: «Тетя Валя, ты же сама говорила, что мама была легкомысленная, такой жила, так и умерла». «Мало что я с горя да в досаде брякнула, думала, ты еще не поймешь. А с чужими  родню порицать – последнее дело». 
Мне так мало перепало беззаботного детства. Только папа меня баловал маленькую, немного мама, а тетя Валя воспитывала меня сурово: за плохие отметки в угол ставила, за немытый пол в кино не пускала. Карманных денег у меня никогда не водилось, а мороженое и пирожное я видела только по большим праздникам. Тетя Валя еле-еле сводила концы с концами. Моя пенсия да ее зарплата паспортистки в ЖЭУ – не очень-то разгуляешься. С раннего детства я мечтала учиться музыке, но в музыкальную школу тетя Валя меня не отдала: даже чтобы платить за обучение не хватало денег даже, а на инструмент  – тем более. Я занималась в школьном хоре, форма – белый верх, темный низ - у меня была. Не было только красивых туфелек, меня всегда ставили в третий ряд. В школе мне выделяли бесплатное питание, на физико-математические олимпиады я ездила тоже за казенный счет. В девятом классе учительница предложила съездить всем классом на каникулы в Москву. Для этого надо было две четверти откладывать деньги. Тетя Валя с сомнением, но поддержала мое желание. Мы четыре месяца жили очень экономно. Но в Москву мне съездить не удалось. Сначала обвалился потолок в коридоре, и пришлось делать ремонт в складчину с соседями, потом у тети Вали сапоги прохудились, вдобавок, я потеряла библиотечную книжку - дорогую, за десять рублей - «Искусство балета». Помню, как я проплакала от обиды все каникулы
Я всегда носила сапоги и пальто новосибирского производства, а шапочки только из искусственного меха. С первой стипендии я купила себе первые дедероновые колготки производства ГДР, они стоили семь рублей, а стипендия была - тридцать. Нынешнее поколение и не знает, что петли на колготках можно «поднимать», а совсем дырявые колготки зашивать и надевать под брюки.
Даже на выпускном вечере я была в гольфах и совсем не в таком платье, какое мне представлялось в мечтах: с большим вырезом, легкое, воздушное. Тетя Валя убедила меня, что надо сшить полушерстяное, практичное, с воротничком и рукавами, чтобы потом можно было в институт ходить или в театр.
-Скромнее – лучше. Мне, к примеру, скромные девушки больше нравятся.
Предметов роскоши на мне было два: новые белые туфли в два раза дороже, чем те, которые я носила раньше, и мамины золотые сережки с искусственными рубинами. Тетя Валя сама никогда не имела украшений и была против того, чтобы я золото носила. Пусть, дескать, лежит на черный день. Но я достала коробочку с сережками из укромного уголка, а соседка Лена, внучка бабы Шуры, мне уши проколола. Еще она мне глаза по тогдашней моде черным карандашом  подвела и дала попользоваться своим лаком для ногтей.
С самодельной прической из подвитых на бигуди волос, подколотых в греческом стиле, я казалась себе безумно нарядной и совершенно взрослой. Только боялась, что скажет тетя Валя, ведь это был настоящий бунт против всегдашней скромности. Но она посмотрела как-то грустно, покачала головой и сказала: «Майка тоже наряжаться любила, а ничего в жизни не добилась. Надо сначала в голове что-то иметь. Ладно, сходи на вечер, покрасуйся. А если в институт поступишь, или хоть в техникум, тогда – носи. А это тебе от меня за успешное окончание школы». Она надела мне на руку часы «Чайка» на тоненьком позолоченном браслете – мои первые в жизни часы.
Бедность в детстве, бедность в юности. Как мне хотелось иметь солидного мужа, за которым бы я была, как за каменной стеной! Мужчина моей мечты появился в первый год моей учебы в радиотехникуме (в институт я не добрала один балл). Анатолий Владимирович Селиверстов работал начальником ВЦ в закрытом НИИ и преподавал информатику. Наверное, его привлек мой скромный вид. Тетя Валя не разрешала мне носить мини-юбки, а длинные волосы я для быстроты заплетала в косу или делала «хвост». Девушка с косой поразила воображение холостого преподавателя. А меня поразил банальный комплимент: «Зачем таким красивым девушкам знать информатику?» Первый поход в кафе, первые цветы, первый поцелуй. Анатолий удивился: «Ты не умеешь целоваться?». Я была смущена, но пошла в атаку: «Да, и не считаю это своим недостатком!» В тот момент Анатолий и решил на мне жениться, он потом часто об этом вспоминал.
Мы не хотели сразу заводить детей, ведь я только начала учиться, но тут нагрянули хлопоты с переездом в Москву, и я где-то утратила бдительность.
За полгода жизни со свекром и свекровью они мне так надоели, что я была готова бежать хоть на Камчатку. И вдруг пришло письмо от тетки Анатолия из Москвы о том, что она тяжело больна и нуждается в уходе. Одинокая женщина, сотрудница какого-то министерства, имела однокомнатную квартиру внутри Садового кольца. До своего переезда в Москву тетя Алиса очень любила единственного племянника, дарила ему подарки на все дни рождения. Анатолий не забывал отвечать на открытки своей тети и даже как-то раз заезжал в гости, будучи в командировке. Тетя Алиса потребовала немедленного переезда Анатолия в Москву для ухода за ней, предлагая в обмен не только прописку и квартиру, но и высокооплачиваемую работу.
«Москва, как много в этом звуке для сердца русского слилось!» Анатолий верил, что в столице ему откроются широкие перспективы карьерного роста. Мы очень быстро собрались и переехали в Москву. Тетя Алиса помогла Анатолию устроиться в небольшой коммерческий банк в качестве инженера по персональным компьютерам. Зарплата была фантастически большая, но и расходы – непомерные. Мы снимали квартиру в районе Сокольников, но встречались там очень редко: приходилось по очереди обслуживать тетю.
Я боялась недоучиться и остаться без образования вообще, поэтому не бросила учиться, а перевелась туда, куда приняли, - в педагогическое училище на воспитателя детсада. Я уже поняла, что беременна, и решила, что в детском садике с ребенком мне будет легче. Я носилась, как угорелая, все время не высыпалась, из-за этого и беременность и даже роды прошли как в тумане. Только в роддоме я отдохнула, пока близнецами занимались детские сестры. Дома первое время я думала, что с ума сойду с ними. Им все надо было одновременно: и есть, и какать, и болеть. Тетя протянула полтора года, последние три месяца не вставала с постели. Анатолий переселился на раскладушку к ней в кухню. Днем приходила нанятая сиделка, а в последние дни пришлось искать круглосуточную нянечку, иначе муж не смог бы работать. А я жила почти как мать одиночка. Гуляя во дворе с коляской, я познакомилась с двумя мамашками: Олесей и Женей, - они меня и выручали иногда, приглядывали за ребятами, чтобы я в магазин сбегала.
Когда тетя отмучилась, Анатолий оживился, помолодел. Мы сами сделали ремонт, а потом удачно обменяли квартиру на двухкомнатную в тех же Сокольниках, только дальше от метро. Это была наша последняя удача. В банке началось сокращение, знакомый тети Алисы, который устроил Анатолия, теперь не стал вмешиваться. Анатолий через месяц нашел работу в другом банке, но тот обанкротился через полгода, и еще столько же времени возвращал долги по зарплате. К тому времени я устроилась в детский комбинат, мальчишки пошли в ясельную группу. Мы не голодали, потому что питались в садике. Анатолий разочаровался в банках и устроился на АТС наладчиком.
Высшее образование дало себя знать, он стал бригадиром. Денег все равно было маловато, да еще Анатолий стал часто выпивать после работы, я уже боялась, что станет алкоголиком. В недрах АТС созрела компания по продаже телефонов. Работая в банке, Анатолий откладывал доллары на покупку машины. Эти деньги он вложил в дело. Сначала пошло очень хорошо. Анатолий даже хотел, чтобы я ушла с работы. Но я его уговорила: работа рядом с домом, и дети при мне.
К тому же я успела поступить в пединститут по направлению с предприятия. При нашем комбинате собирались открыть начальную школу, и поэтому заведующая готовила кадры. Она доставала мне каждый год справку из подмосковного поселка, что бы я могла учиться на заочном отделении.
Я очень хотела получить образование. Меня с детства тетя Валя так настроила, что без хорошего образования женщине в жизни не пробиться. Она все приводила в пример себя. «Я после школы хотела сразу деньги зарабатывать, чтобы одеваться красиво, все вкусное покупать. Вот и пошла на завод, где больше платили. Отец тогда уже умер, а мачеха не сильно отговаривала. Она всегда, понятно, о своей дочери больше пеклась, о маме твоей. Вот так и вышло, что я в гальваническом цехе все здоровье угробила. Пар, сырость, сквозняки, да еще реактивы. Получала надбавку за вредность – и радовалась. Потом печень болеть стала, а профзаболевание не признали. Дали третью группу инвалидности, еле-еле нашла работу в паспортном столе. А кончила бы училище, как Майя, могла бы тоже в аптеке работать. Красота! Тепло, светло, чистота стерильная, все в белых колпаках и халатах. И зубы у меня бы свои были, а не железные».
Выйдя замуж, я не забыла наставления тети Вали, а тут еще напомнил один случай. Одна из моих подружек, Олеся, у которой кроме маленькой девочки был еще мальчик постарше, перестала появляться во дворе. Я спросила о ней, и Женя рассказала, что ее муж бросил. Нашел себе другую, развелся с Олесей, а детей поделил: старшего мальчика себе взял, а годовалую девочку – матери. Алиментов – никаких, квартиру они снимали. И оказалась она в двадцать пять лет одна, без денег, без жилья, без профессии, без образования, с двухлетним ребенком на руках. Так и уехала куда-то на Юг к родителям. Не только я тогда твердо решила поступать в ВУЗ, но и Женя тоже пошла доучиваться в техникум.
 Три года мы шиковали: приоделись, сделали приличный ремонт, купили машину, компьютер, бытовую технику. Холодильник всегда был полным, а на столе стояла ваза с апельсинами – мечта моего детства. Наконец-то мы смогли посмотреть Москву: Кремль, Третьяковку, Арбат, Большой театр, старые станции метро. А то жили, как в коридоре: ни вправо, ни влево. Теперь мы ездили с детьми в парк, водили их в цирк и в кукольный театр. Все же доходы Анатолия были довольно скромными, сорить деньгами не приходилось. Вместо Черного или Средиземного моря, мы съездили один раз на наше Обское, в Новосибирск.
Как сердце чувствовало, что больше не увижу тетю Валю! Она уже лежала в больнице, готовилась к операции. Вся желтая, постаревшая, она радовалась, как дитя, нашему приезду, восхищалась платьем, которое я привезла ей в подарок. Я готовилась за ней долго ухаживать, ломала голову, как мне перевезти ее в Москву. А она не проснулась после наркоза.
Основательная во всем, тетя Валя оставила деньги на похороны и тетрадный листок с распоряжениями: кому и по какому адресу сообщить, где и как хоронить, чем поминать. Я все сделала по этой бумажке, только платье ей надела другое, не черное, а новое темно-голубое с белым кружевным воротником. Мне помогали сослуживцы тети Вали и соседи – Галина с семьей. В детстве она казалась мне почти старой, а ведь ей было чуть больше двадцати. Когда я замуж выходила, она уже была матерью пятиклассника, а сейчас мы сразу перешли на «ты». Она – мать двоих детей, и я – мать двоих детей. Как говорил Райкин, «обчий язык».
У Галины был и свой «шкурный» интерес: занять комнату тети Вали. Она не успела ее приватизировать и Галина по закону могла расширить свою жилплощадь. Она боялась, что я буду с ней судиться, а комнатку тем временем отберут. Анатолий не пошел на похороны, он с Сашей и Пашей гостил у своих родителей. И тоже видел их последний раз. Но, уезжая тогда из Новосибирска обратно в Москву, мы этого, конечно, не знали. 
 Взлет благосостояния был недолгим, только до августа 1998 года, когда пресловутый дефолт сожрал все рублевые сбережения. Муж начисто прогорел со своей маленькой фирмой по продаже телефонов. На Анатолия это подействовало очень сильно, он впал в депрессию, почти полгода не выходил из дома, где тоже ничего не хотел делать. Пока я была на работе, он целыми днями валялся на диване.
Мои подруги со двора говорили: «Гони его в шею, дармоеда, сама лучше проживешь». Но я не могла, ведь если бы я тогда развелась с Анатолием, разменяла квартиру, бросила его одного, он бы пропал. Постепенно шок у него стал проходить, он стал заниматься домом: прибирал, варил, читал детям книжки. Но искать работу не пытался, а при слове «бизнес» у него начинался нервный тик, глаз подергивался.         
 Мы жили на одну мою зарплату воспитателя детсада, а по выходным я ходила красить подъезды с одной из соседок. Уставала страшно, руки болели, а денег все равно не хватало. Из всех видов коммунальных платежей я платила только за свет и телефон. Стоял вопрос, сколько мы протянем, продав машину, все равно она ржавела в гараже, не на что было ремонтировать. Казалось, еще немного - и пойдем по миру с протянутой рукой.
Так прошел год. Во время летнего отпуска я занималась уличной торговлей фруктами.  Анатолий выходил подрабатывать грузчиком. С огромным трудом мы с трудом собрали Сашу и Пашу в школу. Был сентябрь 1999 года. Я настороженно отнеслась к появлению юриста из какой-то конторы, который задал несколько вопросов и попросил показать метрику. «У нее - что, дядя в Америке умер?» - хмыкнул муж, развалясь на любимом диване. «Нет, у Тамары Александровны отец из Америки приехал».
Как вовремя появился папа! Как все волшебно переменилось! Вдруг появилась опора в жизни, родной и близкий человек - отец, готовый помочь и поддержать. Он приехал в Москву и выступил в одном концерте в филармонии. Оказалась, что в Москву из Новосибирска перебрались его старые друзья школьных лет. С их помощью папа за один день устроил Анатолия контролером на завод телевизоров, а меня – оператором в пейджинговую компанию, сделал апгрейд старому компьютеру и подключил нас к электронной почте. Папа проверил у Саши и Паши слух и записал обоих в музыкальную школу, заплатил за первый год обучения и купил инструмент. 
У меня выпал глаз, когда в нашу квартиру грузчики внесли дорогущее пианино чешкой фирмы «Петроф». Я пыталась слабо возражать, что ни к чему такой дорогой инструмент для начинающих. А вдруг мальчики не захотят учиться музыке или у них не получится? Но папа сказал: «Учиться надо сразу на хорошем инструменте».
И под конец папа купил дом.
Это, самое потрясающее, событие окончательно подорвало мои натянутые, как струна, нервы. Я ездила с отцом смотреть дом в престижном дачном поселке. Вид просторного двухэтажного деревянного дома, построенного в начале восьмидесятых каким-то неизвестным мне советским писателем, убедил меня, что я схожу с ума. Когда отец сказал, что он купил эту дачу мне, я потеряла сознание.
Я долго думала, что Анатолий – мой первый мужчина, ведь фактически так и было. И это он меня всему учил, давал мне читать книги по сексу, потому что рядом с тетей Валей я даже по телевизору не могла ничего увидеть.
Но когда увидела папу, то поняла, что выбрала Анатолия по его образу и подобию. Папа – мой идеал мужчины: высокий шатен с голубыми глазами, надежный,  взрослый, ответственный. Правда, папин рост я в детстве переоценила, он не сильно высокий. Оказалось, я кое-что запомнила из своего недолгого детства: папину ласковую улыбку, большие теплые руки, шутливое прозвище «Пальмочка» (Тамара переводится как «пальма»), прогулки в парке, мороженое и карусель. Я с трудом вспомнила все это, а папа, оказывается, ничего не забыл, даже цвет моих бантиков (мне всегда шел красный цвет), даже любимый сорт пирожных – «безе».   
Радость – вот ощущение, которое принес в мою жизнь папа. Как будто разошлись мрачные тучи - и засияло солнце, как будто я вышла из подземелья на свет, как будто был долгий кошмарный сон – и я проснулась. Папа тоже говорит, что не может понять, как он мог жить без нас раньше. Папа был не виноват в моих бедах, он не бросал маму, она первая захотела развестись. Жаль, что с нами нет Светланы, мы никак не можем ее найти. Как бы благополучно ни сложилась ее жизнь в новой семье, мне кажется, она будет рада нам. Ведь родные и близкие люди так много значат! А, может, ей сейчас тяжело, не на кого опереться, а она даже не знает, что отец и старшая сестра ее ищут».   
Тамара спохватилась, что детям пора спать. Ведь уже заполночь! Тем более что завтра приедет папа. «Лучше бы он приехал один, без Наташки!»

Полностью будет опубликовано на ЛитРес.