Город из тумана и дождя

-- Мы познакомились с ним на каком-то сайте, уже не помню...



 За окном кафе шелестит долгий осенний дождь. Куда-то спешат серые фигуры прохожих. Контуры всего  размыты, словно кто-то невидимый стирает мир  ластиком. Капли  барабанят по стеклу, стекают ручейками слёз, чертя замысловатые кривые, которые иногда пересекаются  друг с другом, только для того, чтобы опять разбежаться. И их следы тут же смывает следующими бегущими струйками. Я гляжу на мокрые московские улочки, пью  красное итальянское вино и курю. Настроение самое романтическое. Кафе любимое, вино великолепное, кадка с фикусом надёжно прячет мой угол от всех посетителей. И  голоса за моей спиной совершенно не раздражают.  Нет, я не подслушиваю. Я просто наслаждаюсь вином, слушаю саксофон, сегодня играет Алекс, и тихий разговор за моей спиной двух подруг  попадает в унисон моим мыслям и музыке этого вечера.



-- С ним? Ты меня заинтриговала....
--  Назвался он Аркадием. Странное с ним получилось общение. У нас не было флирта... Совсем. Но всё время, что говорила с ним чувствовала какие-то токи... Полунамеки, полу-фразы, полутени... Долго это длилось, больше года. Не поверишь, но я бежала с работы к компьютеру ради того, чтобы поговорить с ним. Мы рассказывали друг-другу всё и ничего... Так бывает.  И всё время мне казалось, что я одновременно близко-близко с ним и далеко-далеко... Я пьянела от его слов, он с нетерпением ждал меня каждый вечер, всё обещал приехать, но не складывалось. Не могу понять, что это было... Странно всё, но мы словно врастали друг в друга. И он, наверно, тоже чувствовал это, иначе зачем меня позвал к себе? И я поехала...
-- Куда?
-- К нему. В Питер.
-- А зачем?
-- Вот на этот вопрос я сама хочу найти ответ уже четыре года, Аль. Понимаешь, я и тогда не знала зачем еду и теперь не могу понять... Чем-то он меня зацепил и накрепко. Было что-то в нем эдакое мистическое. Загадочное. Что-то неуловимое и бесконечно притягательное. Какая-то адская смесь беззащитности, порочности и... невинности. И еще он был чертовски умён. Неординарен. Работал  переводчиком, где именно я не знаю... Да и не спрашивала. Но тянуло меня разобраться, что такое между нами происходит. Трудно описать, но это было сильнее меня.
-- И ты поехала...
-- Да, поехала... Полетела на огонь свечи...Нет, я ни на что не рассчитывала, Аль. Мне просто было необходимо, именно так -- необходимо увидеть его, заглянуть в его глаза, и понять что-то очень важное,  ускользающее от меня всё время....
-- И?


 Саксофон грустит в ритме дождя. Дым от сигареты поднимается спиралью и тает бесследно. А хрипловатый голос женщины, лица которой я не вижу, продолжает свой рассказ.

 


-- Собралась я спонтанно. Просто в пятницу после работы поехала на вокзал и взяла билет на первый поезд до Питера. Попала на транзитный, мурманский. Позвонила ему уже из вагона. Голос его был таким далеким и блёклым, казалось он слышал и не слышал меня одновременно. " Да, хорошо. Встречу. До завтра." На Ладожском  он был не один - с другом. Я узнала его по фото сразу же: высокий, нескладный, тонкокостный, волосы длинные - за плечи, прямые темно-каштановые, и большие озера черных глаз. А друг, на первый взгляд, интереснее: еще выше, крупный, плечистый,  волосы того оттенка зрелой пшеницы, что называют золотым блондом. Сероглазый, с короткими ресницами и жесткой линией губ. Но я лишь мельком глянула на него. Меня закружило, повело, когда я встретилась глазами с Аркадием. Столько в его взгляде было боли, зова, ожидания какого-то чуда, и...восторга. Это было заметно, я чувствовала это, кожей чувствовала, и там -- внутри у меня зазвенело. Не знаю, что на меня нашло, голова закружилась и я провалилась  в пустоту.  Эти  глаза -- невероятные, черные, зрачка не видно и глубокие, как  омуты. Я не верила, что в глазах утонуть можно. Но в его - запросто. Когда наши взгляды пересеклись ощущение было  -- словно полёт над пропастью. Наверно, это всё длилось мгновение. Порыв свежего ветра почти сорвал с меня шаль и я чуть отрезвела. Почему-то мне сильно не понравилось, что он не один встречал. И без цветов. Мелочь, но царапнула.
-- А потом вы к нему сразу?
-- Он обещал показать мне свой город, но начал накрапать дождь. И мы поехали к нему.
-- Ну что ты кота за хвост тянешь? Рассказывай уже, я же тебя знаю, раз начала то не остановишься пока не окончишь, - подгонял другой голос, чистый и звонкий.
-- Торопыга ты, Аль... Мы долго ехали в метро, он жил на Сенной площади. Потом я впервые в жизни петляла по питерским серым дворикам. Странным, узким, подобным лабиринтам, с квадратами неба над головой. Там меня охватила такая безысходность. Вязкая, зримая...  Ощущение, словно я в тюрьме на прогулке. Ужасный контраст невероятно утонченного фасада города и этих серых двориков -- раздавил меня. Моросил дождь, и картина казалась еще более унылой...-- хрипловатый голос умолк.



  Одновременно утихают и звуки музыки. Алекс берёт передышку. Я смотрю как он пристраивает инструмент на стуле, на прощание, лаская его одним скользящим движением пальца. Грациозно подносит бокал вина ко рту. Слышу щелчок зажигалки за спиной, тихую дробь дождинок по стеклу., неясные шумы в зале. На удивление, сегодня тут очень мало народу. Обычно, когда играет Алекс, в кафе все столики заняты. "Наверно, из-за дождя..." Но вот опять надрывно плачет саксофон в руках виртуоза, словно аккомпанируя  рассказу незнакомки.



-- Лиз, я тебя умоляю, дальше!
-- Мы поднимались по заплёванной лестнице, лифт не работал. Наконец дошли. Они с другом всю дорогу молчали.
-- Как так?
-- А так, на вокзале пара любезных фраз, " как доехала?", представление и тишина. Только мелкий дождь, туман, сырой питерский туман,  зябкий ветер с Невы и барабанная дробь  по крышам...
-- Ладно, рассказывай как умеешь. Только не повторяйся.
-- А ты не перебивай. Квартира у него была впечатляющая. Нет, не большая - однушка, но с полной перепланировкой. Без внутренних стен. Просто  прямоугольник, огромное французское окно вместо внешней стены. Стеклянная перегородка, разделяющая комнату, еще одна, отделяющая зону кухни и квадрат матового стекла - санузел. Дизайн делал, явно, сумасшедший дизайнер, помешанный на  хай-теке: стекло, хром, пол из белого мрамора, художественная роспись стен - я потрогала, это именно роспись, маслом или чем-то другим. Темно-синие стены, какие-то замысловатые полу-листья, полу-цветы, полу-птицы. Нет, не фрагменты. А так словно замысел художника такой - рисунки флоры и фауны неведомого мира, но всё -- на-половину. Эдакая фантасмагория.  А на потолке - натяжном, черном, крохотные галогенки, как звезды. Картины в старинных рамах, явно не копии, книги в кожаных переплетах в раритетном шкафу. Пыль, грязь, тараканы, по мрамору разбросаны окурки, бутылки из под пива.
-- Ого! Экзотика. Мужик работает на контрастах.
-- Не знаю... Всё это выглядела так странно и непонятно... В квартире нас встретил большой кот - худой и облезший и еще два его друга. Представились. Я была в  подавленном настроении,  близка к шоку. Меня буквально раздавило несоответствие лиц города и этой квартиры, гранитные шедевры  вдоль набережной, мокрые львы, подобные сфинксам, с ручейками слёз из незрячих глаз. Мне было плохо, по настоящему плохо.
-- Ничего себе...
-- Я была так восхищена невероятной красотой Питера, который успела увидеть мельком, потом пришиблена лабиринтами серых тюремных двориков, еще этот мрамор в окурках и грязи. По  дорогучей кухне, выполненной из стекла и то ли пластика, то ли дерева, веришь, я как в бреду там была, всё в диковинку, понять не могла что из чего и зачем именно так. Да и не видела я еще таких интерьеров и мебели никогда. И эти его три друга. Кот, оценивший меня одним цепким взглядом и отвергший сразу же...  Мы вошли в квартиру, я огляделась, вся эта смесь роскоши и убожества меня совершенно деморализовала. В панике, поднявшейся волной изнутри, я искала его взгляд. Как что-то надежное, и единственное нормальное в этом царстве гротеска. Я искала в них искру, поддержку, цеплялась за его взгляд, как за соломинку. Но, переступив порог, он словно погас. Суетливые движения рук, какое-то мучительное нетерпение и тоска, вселенская тоска... Он совсем по другому уже смотрел: отстранено, словно сквозь меня... Окно, с прозрачной кисеей занавески, было похоже на выход в мир. Привычный мир. Я подошла к нему, переступая через мусор, разбросанную одежду, через хаос холостяцкой берлоги, ступила на сероватый мрамор подоконника и глядела как капли падают в закованную   бетоном Неву.  Их тихое перестукивание  меня успокаивало. Внезапно он  стал рядом, протянул руку, чуть коснувшись к моим холодным пальцам и мы замерли. Нет, мне казалось, что я лечу над набережной, над мутными водами плененной реки... Хотелось только одного, чтоб его друзья ушли к черту и утонуть опять в этих бесовских глазах без зрачков. Я почему-то даже притронуться к нему боялась, а он ко мне... Между нами опять творилось что-то не понятное. Меня и тянуло к нему как магнитом и одновременно отталкивало. Словно мы стояли на одном окне, но по разным сторонам... Только серая мокрая пелена   впереди, застывшее каменное кружево Петербурга под ногами, и весь мир сжался до точки соприкосновения наших пальцев...
-- Ну ты даешь... Так надо было выгнать его друзей!
-- Ты не понимаешь.... Всё вокруг, как в кино. Что-то картинное было в этой странной  квартире,  дожде, в тумане, в   барабанной дроби  по подоконнику, в этом мусоре на мраморе.  И друзья его казались безликими, словно размытые пятна на фоне его лица и глаз... Перед самым моим приездом закончилась игра. Покер. Они играли пару суток. Он проиграл. Не знаю сколько. Но он хотел отыграться. Они опять сели за   стол из черного матового стекла, а я, совершенно опустошенная, легла спать.
-- А потом?
-- Через несколько часов я проснулась. Рядом со мной спал, стерег? тот самый кот. Мне вдруг стало страшно... Я одна в странном городе, городе из тумана и дождя... С четырьмя незнакомыми   молодыми мужчинами. В чужом доме. А они все еще играли. Лица у всех предельно сосредоточены, глаза глядят внутрь. Я ушла в ванную.  Он, наверно, боковым взглядом увидел моё перемещение и задвинул стену темно-синей шелковой шторой, я  не заметила её на фоне стен. Ванны, в классическом понимании слова, у него было. Душевая кабинка и джакузи. И опять тот же эффект перевернутого пространства, черный потолок и белый пол, в котором отражались огни светильника. Я приняла душ, жутко опасаясь того, что кто-то из них увидит меня. Матовые стекла не дали бы разглядеть детали, но фигура женщины под струями воды - не лучшая картина для четверых мужчин на их территории. Полотенце было большим, мягким, и на удивление чистым. Быстро отерлась и переоделась прямо в душевой кабинке. Дополнительный слой стекла давал  иллюзию защищенности. Я натянула черные чулки, прозрачную черную блузку, короткую прямую юбку. Всем своим видом я хотела бросить вызов. Кому? Не знаю.. Ему и его городу, такому невероятно красивому и убогому одновременно. И просто хотела, чтобы он увидел  меня. Увидел  женщину... Затем покинула кабину, обула лодочки на шпильке, накинула на плечи индийскую алую шаль и только тогда вышла из этого  аквариума. Обратный билет был  куплен на вторник. Куда я пойду в субботу не знала. Но то, что я не останусь с четырьмя парнями - решено.
-- И что ты ему сказала?
-- Ничего... Он понял меня без слов. Я глядела в его глаза и до слёз хотела остаться. До последнего веря в то, что он остановит меня... На дне этих черных озер плескалась боль, непонимание, обида, что-то одновременно жесткое и затравленное. Я так и не поняла тот взгляд.  Он  встал, перевернув карты рубашками вверх, и в гробовой тишине провел меня с друзьями до метро.  Я внутренне оцепенела от вида их пустых глаз. От этих взглядов внутрь. Казалось, меня тут нет, уже нет, или еще нет, а может никогда и не было...
-- Он не спросил куда ты идешь?
-- Спросил... Я ответила, что пойду или к тётке или к брату. У меня в Питере родня живет. То, что я не знаю их адресов я умолчала. Родня-то дальняя, тётка двоюродная, а брат вообще троюродный.
-- И он тебя отпустил?
-- Я бы ушла все равно, Аль... Понимаешь, я все время чувствовала себя там чужеродной. Словно в их части вселенной я была лишней. Шла игра... На столе валялись мужские часы, горка перстней и золотых цепей. Думаю, его... Не разбираюсь в часах, но даже я поняла, что они очень дорогие...
-- И куда ты ушла?
-- Они провели меня до метро, и хорошо, в их лабиринтах я бы сразу заблудилась. Я вышла на следующей станции, поднялась вверх, поймала такси и попросила отвезти меня в компьютерный клуб. Там заплатила за пол часа, загрузила аську, нашла первого по списку знакомого из Питера и спросила: " Можно я сейчас к тебе приеду?"
-- Ого... Ну ты и смелая.
-- Не уверена, скорее я была в отчаянии или отчаянной. Знакомый, с которым у нас был флирт, напрягся, поняв, что я, явно, не к нему приезжала. Но ответил :" Да, конечно, Лиз, ты где сейчас?"
-- А потом?
-- Суп с котом... Мы разминулись, я вышла на Старой деревне, как он мне и сказал, но не узнала его, а он не узнал меня. Поехала по адресу, который он мне дал. Встретились уже под его домом. Все так же шёл дождь... А я ненавижу зонт, да ты знаешь... Промокла слегка. Но лето ведь, июль... Не страшно. Он меня таки нашел. Обычный парень, невысокий, коренастый. Обнял сразу, чмокнул в щеку, отвел домой. Познакомил с  мамой. У него пятикомнатная квартира, да только он год без работы маялся, нищета жуткая, не пожируеш на одну мамкину зарплату. Но чистенько, уютно. Мы сбегали с ним в ближайший продуктовый, накупили всякой всячины, закатили пир. Потом всё, как в старом кино: свеча, шампанское, купленное его мамой, представляешь? Она сама сбегала. Может на последние деньги.  Фрукты... Секс... На утро дождь кончился.
-- Ну, а дальше?
-- А что дальше? Я уехала во вторник.
-- А он?
-- Кто он? Первый или второй?
-- Оба.
-- Со вторым мы до сих пор изредка переписываемся. Он приезжал в Москву, посидели в ресторанчике и разошлись по домам. Я не его женщина, он не мой мужчина. Мы оба это поняли. Аркадий удалился из того сайта, да и я скоро ушла. Из моей аськи он тоже исчез. Я больше никогда ничего о нём не слышала. Да и что нас с ним, собственно,  связывало? У нас не было даже флирта... Просто полутени, полунамеки, не понятная внутренняя дрожь и туман... Я так и не поняла зачем  туда поехала...
-- За туманом?
-- Быть может... Прошло четыре года, а я все еще стою на том подоконнике, гляжу как расплющиваются капли от удара в бетонную серость набережной, и кончиками пальцев дотрагиваюсь до его ладони... А в пол-шаге от нас идет  дождь, просто дождь, просто питерский туман и плачут незрячие очи каменных львов вдоль набережной.



 Саксофон умолкает. Редкие посетители  аплодируют.  Алекс изящно наклоняется в полу-поклоне и  спускается со сцены в зал. Я допиваю вино и подзываю официанта. Специально встаю со своего места, чтобы взглянуть на женщину, невольным свидетелем исповеди которой я стала. За соседним столиком никого нет... За окном кафе всё так же идёт дождь.