Крестик фрау Леманн

В начале 2008 года вышла моя книга на немецком языке «Links vom Polarstern» и меня стали приглашать для чтений библиотеки, школы и евангелические общины.

Я охотно принимаю такие предложения не только потому, что это – неплохая возможность презентовать книгу, но и потому, что хочу рассказать людям о российском Севере, о котором здесь мало кто имеет представление.

Чтобы подкрепить свои выступления наглядным материалом, я всегда беру с собой зубы мамонтов, череп медведя, шкурки песцов, шапку из меха полярного волка, капкан, охотничьи ножи, а также самодельные детские игрушки из кожи, бисера, меха и кости.

Игрушки и зубы мамонтов производят положительное впечатление как на детей, так и на взрослых, слушателей особенно умиляет тот факт, что старшие дети жителей сибирской тундры сами делают эти игрушки для своих младших братьев и сестёр, и традиция эта не прерывается уже столетия.

Но вот капкан, шкурки, череп медведя...

В Оснабрюке пожилой мужчина отвёл меня в сторонку и мягко, ненавязчиво стал объяснять, что в Германии не убивают зверей, а наоборот, делают всё для сохранения дикой природы, и, что демонстрируя капкан, я пропагандирую насилие.

- Промысел зверей капканами в России и в других северных странах с недавних пор запрещён, - пытался отбиться я, - а показывая капкан, я хотел лишь проиллюстрировать, как оно было раньше, когда я ещё работал охотником и писал свои рассказы по свежим впечатлениям.

Но в глазах моего оппонента горел священный огонь фанатика. Он ухватил меня за пуговицу пиджака и стал втолковывать азбучную истину: животные – наши меньшие братья, и убивать их - грех.

- А разве не в Баварии застрелили медведя, когда он разломал пару ульев и задрал барана?
- Он был опасен для людей!
- Я все же не считаю, что стоило принимать такие кардинальные меры. В северных регионах России забредших в посёлки белых медведей прогоняют собаками, огнём, выстрелами из ракетниц, а самых настырных усыпляют, отвозят вертолётами в море и там «вытряхивают» на лёд. Почему нельзя было усыпить и этого молодого мишку и отвезти его в горы, откуда он и пришёл?

«Злой дяденька» не нашёлся с ответом, вытер вспотевшую лысину и покинул помещение.

Но самый серьезный «облом» произошёл со мной в Вене, куда я приехал по приглашению прочитавших мою книгу людей.

В маленьком зале собралось человек шестьдесят. Стульев не хватило, и молодёжь разместилась на полу.
Я с воодушевлением принялся за лекцию, за полтора часа охрип и совершенно взмок, но по реакции зала понял, что пришёлся не ко двору, и не мог взять в толк, где же допустил промах, ибо, едва дождавшись конца доклада, люди стали расходиться, причём дамы осуждающе качали головами и поджимали губы.

Никто не задал ни одного вопроса, никто не купил ни одной книжки!

Разочарованный, я стал укладывать в чемодан свои «хахаряшки» и тут с возгласом: „Das ist Tierquellerei pur!“ (Это издевательство над животными!) ко мне подошёл «юноша бледный со взором горящим» (возможно, уже «принял на грудь» или накурился) и, потряхивая синим баллончиком в руке, объяснил, что он со своими «зелёными» друзьями (две вызывающего вида девицы с таким же неестественным блеском в глазах прикрывали его фланги) пришёл на встречу с сибирским охотником, чтобы объяснить ему, что цивилизованные люди не убивают животных и не пропагандируют насилие в лучшем из городов Европы. А заодно и обрызгать несмываемой краской шкурки и прочие «кровавые» экспонаты.

- А почему же воздержались? – я захлопнул чемодан и глянул собеседнику в глаза.
- Вы – гость нашего города – поэтому! - бросил он с вызовом в голосе.
- Так Вы - друг животных и вегетарианец?
- Не вегетарианец, но большой друг всякой живой твари! И комара не прихлопну, и на червяка не наступлю!
- Если колбасу за вас делают другие, это не значит, что Вы не участвовали в убийстве животного. А брючный ремень и куртка у Вас из дерматина или настоящей кожи?

И этот не нашёлся с ответом.

Когда австрийцы ушли, меня пригласили за столик представители русскоязычной диаспоры Австрии, и вот с ними у меня состоялся интересный разговор. Они и на ошибку мою указали: надо было рассказать, как я медвежат сгущённым молоком выпаивал, да волков от оленей отгонял, тут бы и успех стопроцентный, и книги бы продались.

***
Но не всё так грустно под луной.
Недавно я был приглашен на радио-интервью в Кёльн. Из WDR (Westdeutscher Rundfunk – Радио Западной Германии) позвонили и попросили привезти «сибирские редкости». Наслышаны, мол, о Ваших экспонатах, и хоть у нас не теле, а радио-интервью, принесите «это» для наших сотрудников посмотреть.

Ну, я обрадовался, снял с галстука пылинку и поехал.

В огромном здании радиостанции, рядом со знаменитым Кёльнским собором ко мне сразу подошёл охранник:

- Was ist da im Koffer? (Что в чемодане?) – «шкаф» так и сверлил меня взглядом.
- Ein Schaedel! (Череп!) – я глянул на него «честными синими глазами».
- Aufmachen! (Открыть!) – охранник явно подозревал во мне террориста.
Увидев клыкастую пасть и рядом два охотничьих ножа, шкаф схватился за мобильник. Тут же явилось подкрепление. Двое стали шерстить мой чемодан, а двое заслонили меня могучими телами. Если вдруг бомба взорвётся, они лягут костьми, честно выполнив свой долг.
Мне стало несколько тоскливо, но тут из студии спустилась моя знакомая журналистка и «разрулила» ситуацию.
Охранники улыбнулись, извинились: служба.
Лишь первый остался нерушим, как скала:
- Am naechsten Mal keine Leichenteile mitbringen!
(В следующий раз — никаких расчленённых трупов!)

***
Однажды, после доклада и чтения в маленьком городишке под Ветцларом ко мне подошла бодрая бабушка лет восьмидесяти, представилась: Хильдегард Леманн. Она купила две книжки для внуков и сообщила, что уже раньше читала мою книгу, ибо была на презентации в апреле 2008года.

Ей очень понравился рассказ „Katjuscha“ (в русском варианте - «Охота на карибу»). Там речь идёт о военнопленном немце Гюнтере Ноймане, который на лесоповале в Пермской области полюбил девушку из обслуги лагеря. Её звали Катюша, «как в песне той». Эту Катюшу и своего сына от неё он разыскивает уже три десятилетия.

- Hier ist auch so was vorgekommen, Herr Eisner...
(И здесь такое было, Герр Айснер...)

Из дальнейшего разговора выяснилось, что в январе 1945 года 17-летняя Хильдегард, она жила тогда под городом Маастрихт на французской границе, больше месяца прятала в сарае трёх русских лётчиков (Drei russische Flieger) - военнопленных, бежавших из разбомблённого союзниками завода.

Когда парни немножко отъелись и пришли в форму, они ушли во Францию к «маки» - партизанам. С одним из лётчиков, Алексеем, у Хильдегард была любовь.
 "От него мой сын, от него мои внуки и правнуки."(Von ihm habe ich meinen lieben Sohn gekriegt, von ihm stammen meine Enkelkinder und Urenkelkinder ab.)

 В час расставания Алексей подарил Хильдегард свой нательный крестик и обещал писать. Но пришло всего два письма, а после войны товарищи Алексея разыскали Хильдегард и сообщили, что ее любимый погиб за несколько дней до победы.

- Этот крестик я хочу подарить Вам! - и фрау Леманн положила мне в ладонь очень старый на вид серебряный крестик с надписью церковнославянской вязью: «Царь славы, Иисус Христос, сын Божий».

Я стал отказываться, но Фрау Леманн заявила:
- Не обижайте меня, возьмите! Вы из России. И Вы такой рассказ написали, что я опять молодой стала и всё так ясно, ясно вспомнила. А у меня есть сын, внуки, правнуки и... два письма.
Крестик я взял с благодарностью.

Вот ведь какие рассказы пишет жизнь! Что по сравнению с ними господин из Оснабрюка или «зелёная молодёжь» из Вены!


На снимке из домашнего архива: выступление в Вене. Автор демонстрирует капкан №3, каким ловят песцов. Справа,  на крышке пианино, виден пучок оленьих жил, какими до сих пор шьют обувь на Таймыре, и шапка из меха полярного волка.
(Ничего этого не надо было показывать. Автор сразу заимел репутацию жестокого убийцы и мучителя животных).