Предки и отпрыски

ПРЕДКИ И ОТПРЫСКИ

/ пародия /


Фигурант наш Кликса матерничает:


– Цындра-брында-калабрында!


Соседская дочка Квочкина лепечет:


– Чтобы до утробы... Зась!

– Не блюди! – Кликса ответствует.


Квочкина, чья дочь, схаламудрилась:


– Две клики в одни руки.

– Наблевать, – остервенился Кликса. – Не гунди!


Квочкин-папаня проблеял:


– Шизофренутые мондыри в рундуках.

– А сие видывал? – отчекрыжил Кликса, просунув крупный палец промеж двух помельче. – Профундей недотёпистый!


Квочкин-папаня алкашествует, не унимается.


– Гуди-буди выйдешь в люди.

– Енаха-бенаха с девкой вертаха, – всучилась маманя Квочкина с видом на задний проход сермяжной лавки.

– Чего пристали? – рыгнул Кликса. – Дочка ваша и натяпала. Мы с ней, кроме еники-беники, ели ещё и вареники. А, кроме того, отродясь. А ежели рот раздувает или карниз вспучивает, то от папашкиной плюхи, стало быть, а может бульон несвежий, то с матери спрос.


Квочкины семейством захнюпились. Кликса плывёт, радуясь, как лужа в ватерклозете. Бутылочная шипучка, будто в ресторанной сутолоке, звонко, точно равная с равными, перезванивается с прочим бутылочным ассорти.


Батя Квочкин, испивши щец, разлитых по полу, хотя и паркетном, как во всех хороших домах, знающих свою родословную, дочкино коленце суёт в морду Кликсину, гундося:

– Бери добычу, паря! Ежели без еников-беников не обошлось, не обессудь за настойчивость.


Аристократишко вшивый.

– Кликса, – ликует будущая тёща, – бери, коль полтинника не жалко!

– Мне-то чего жалеть? – дивится Кликса. – Предок на пересыпке золотишка горбится, дабы, перед тем, как слинять на тот свет, потомок с туфтой не остался. А вы, квочкинские, живодёры, каких и на костоломне не сыщешь. Родную дочку готовы по дешёвке сплавить, абы загашник пустотелый набить.

– Кликсой хочу, – вопиёт дочка. – Кликсой!


Кликса глядел на неё с затаённым огорчением. Всё в нём скурдобилось. Фигура у дочки, как рёбра у бочки. Кликса не эстет, но пиво от водки разберёт. А тут ещё ненароком подглядел в паспортишко её заумный, а там, мать-перемать, чистое девчество: до шешнадцати и младше. Правда, что в индиях и прочих гибралтарах нередко и беспаспортную заворачивают в чалму проезжего, так ведь и условия особенные, климактерические, а у нас без климактория обходятся даже составители брачного фольклора.


Папаня Квочкин тычет в спину не то кошелёк, не то ножик. Кликса, не разобравшись, грит:


– Хрен с вами, благословляйте!


Тут попишко, отколь ни возьмись, кадилом машет, дымишком маскируясь, абы четверную в бороде уберечь.


– Хорошо попу! – разнюпился Кликса, себе сострадая.


Кликсе с дочкой Квочкиной место выделили на кухне. Место тёплое, надёжное. Вареников нажрутся и еников-беников выпендривают.


– Зять-то наш, зятёк, – разливается ручейком теща Квочкина, – коли ни заглянешь на кухню, всё-то у них с дочкой еники... Завидки берут. Надо же, мушкетство какое!

– Ишь, завидущая, – уныло отозвался папаня Квочкин, тесть, стало быть. – Я, что ли, не отработал положенное?

– Может и отработал, – задумалась супружница, – только ничего похожего не усекла.


Папаня Квочкин обиделся и, сговорившись с зятем, ушли к другим. Не то, чтобы лучше, но непохожим.

Борис Иоселевич