Клеопатра

Т р а г е д и я

Фото из интернет

ОТ АВТОРА.

   Наше плавание на теплоходе по Нилу с Князевым Н., знатоком и ценителем древней истории Египта, увенчалось неожиданным приятным сюрпризом. На теплоходе к нам подошли два араба с просьбой купить у них по сходной цене свиток древнего папируса, на котором было запечатлено описание жизни Клеопатры, одним из её современников. После долгих колебаний и сомнений, мы, в конце концов, купили у них этот свиток, который, по их словам, был найден на месте погребения Священного Осириса (Бога света в древнем Египте).
   При возвращении в Москву, мы сделали визит к моему знакомому учёному египтологу, знатоку древнеегипетской письменности. Он долго в нашем присутствии рассматривал свиток древнего папируса, наконец, торжественно заявил нам, что этот свиток является жизнеописанием потомка жрецов Гармахиса, жившего во время правления египетской царицы Клеопатры,  красота которой и её необузданная страсть, играли судьбами царств.   
   - Сразу я не могу с уверенностью утверждать, что мы имеем дело с оригинальным папирусом, - заявил он, - не исключаю, что это является более поздней копией с оригинала.
   До сих пор египтолог не установил окончательно подлинности оригинала папируса. Что ж, пусть это будет маленькой загадкой; что имеем, то имеем. 
   
Действующие лица:

Клеопатра
Гармахис – сын Аменмхета
Сет – жрец храма Исиды, дядя Гермахиса
Хармиона – служанка Клеопатры
Атуа – состарившаяся няня Гармахиса
Олимп – имя Гармахиса в изгнании
Антоний – римский триумвир, противник Октавия
Деллий – посол Антония

В сценах: жрецы, сановники, князья, солдаты, простой народ Египта, пилигримы, нищие, хор, голоса и духи.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ПЕРВОЕ ЯВЛЕНИЕ

Перед церемонией коронования молодого жреца Гармахиса фараоном Египта в Священном храме Исиды. В храме скульптурные изображения на стенах Богини Исиды.

Г а р м а х и с. (Монолог. Речитатив.)
Мой звёздный час настал! Без страха и сомненья
Шагну в объятья вечности. Отечество от рабства и цепей,
Освободив. Мне предстоит изгнать из царства Птоломеев,
Египту быть свободным от ига чужеземных, чуждых нам царей.
Ведь в жилах моих кровь течёт великих фараонов,
Не зря молил Осириса, Исиду, во Славу Истины Предвечной,
На крыше портика в ночи молил душою всей самозабвенно:
Явись знамение небес, услышь мою мольбу сердечную,
Что мне навек запечатлеть всю жизнь небесной милостью…
И было дуновенье мне в лицо,  и в сердце слышал голос:
«Смотри же, - вот знамение!». И лотос в руку мне вложился,
При свете месяца, мог разглядеть бутон священный,
И чудное от лотоса благоухание неземное исходило.
Но лотос, вдруг исчез, оставив в крайнем удивлении меня.
Напрасно, разве, посвящён я был в язык символов и в тайны
Сокровенные. В познанье всех законов бытия, добра и зла?
И вот теперь, я подготовлен для посвящения в мистерии,
Известные, одним лишь только нам, избранникам богов,
Не ел я целый месяц в Святилище, молясь пред алтарём,
Душа стремилась к Богу, и в грёзах приобщился к Нему. 
И все земные страсти и желания забылись мною в одночасье.
Моё парило сердце в вышине небес, орлу подобно,
И надо мною простирался огромный свод небесный.
В движении  процессий ярких звёзд - сияющий Престол,
И Бог небесный созерцал, судьбы летящей - колесницу.
О созерцание священное! Вкусивши вашу неземную прелесть,
Кто вновь захочет мыкаться, на этой пагубной Земле?
Ночь никогда так страстно не ожидала своего рассвета,
Влюблённое так сердце не ждало  прибытия невесты,
Как ждал я этой ночью, чтоб лицезреть сиянья лик Исиды.
Но, Боже, что это было за видение - страдания Осириса?!
Печаль Исиды. Пришествие Хора, от Бога рождённого.

(Представляется видение, согласно древнеегипетским обычаям. Лодки плавали по священному озеру, жрецы бичевали себя перед святилищами, носили по улицам священные изображения, со священными знамёнами и эмблемами богов в руках.
Несли священную ладью, с хором певцов и плакальщиц).

Ж е н с к и й  г о л о с.
Воспоём мы смерть Озириса  и станем,
Рыдать над его поникшей головой!
Свет оставил мир и объят весь мир тоскою…
Звёзды мира с той поры исчезли
За завесой тяжкой – непроглядной тьмы!
Там льёт Исида слёзы безутешно,
Так плачте ж вы, - огни светил,
Проливайте слёзы скорби, дети Нила!
Плачьте и рыдайте! Бог скончался!..

Х о р. (Припев.)
Мы мирно стопами ступаем в тот храм,
Где вечное счастье предсказано нам!
Воскресни, Осирис, явись к нам ты вновь -
В сердцах наших сеять и мир, и любовь!
Мы чтим твою память и этот почёт,
Тебе преклонённый народ воздаёт!

Ж е н с к и й   г о л о с.
Через семь переходов мы тихо идём,
И Богу хвалебную песню поём!
Храм пуст, но он песне хвалебной внимает,
И песнь эту в тот же он миг повторяет,
Неся её в мир, где нет скорби, страданий,
Ни плача, ни слёз, ни напрасных рыданий!

Х о р. (Припев.)
Ж е н с к и й   г о л о с.
О возлюбленный владыка всей Вселенной,
Отзовись на голос плачущей Исиды!
Возвратись к нам снова в свете лучезарном,
Животворным нас теплом всех согревая!
О, вернись к нам!.. Страждущие души,
Терпеливо ждут твоё явленье.
Ты скончался, плоть твоя истлела,
Но не умер дух, а в нём вся вечность,
Так явись же снова к нам Осирис!

Х о р. (Припев.)

Ж е н с к и й   г о л о с. (Вдруг певица запела жизнерадостным голосом.)
Он проснулся, освободился из плена смерти!
Воспоём восставшего Осириса!
Воспоём светлого сына священной Нут!
Твоя любовь жива, Исида, ждёт тебя,
К тебе доносит всё дыхание любви.
Ты, мрачный Тифон, уходи, прочь улетай!
Час осуждения тебя совсем уж близок!
Как молния исчезает Хор с небесной высоты…

(Все склонились перед жертвенником. Светлые радостные звуки понеслись к сводам. Певица запела гимн Осирису, песнь надежды и победы.)

Ж е н с к и й   г о л о с.
Воспоём священных трёх,
Воспоём и восхвалим властителя миров,
Восседающего на престоле!
Воспоём источник Истины в мире
И склонимся перед ним!
Исчезли мрачные тени!
Расправились белые крыла!
И радость поём слугам Бога! Мстительный Хор исчез,
И воцарился Свет! Свет! Свет!..

Раздались радостные крики: «Осирис, наша надежда! Осирис! Осирис!..» Народ сорвал с себя траурное одеяние, под которым оставалась надетой белая праздничная одежда. Все преклонились перед статуей живого Бога, которого держал в своих руках Великий жрец Египта, Аменемхет. Видение заканчивается.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Вначале Сепа и Гармахис, затем Хармиона.

С е п а. (Обращается к Гармахису с наставлением.)
Запомни, Гармахис, оплошность, какую вчера  допустил ты,
Что в драку такую вступил, когда шествовала Клеопатра,
Никак невозможно одобрить, мы слишком уж многим рискуем,
У всех на виду оказавшись, столь красочно и откровенно.
Ты этим погубишь, Гармахис, не только одних  нас с тобою,
Но и наше Священное дело – борьбу за Свободу  Египта…
Прошу, всюду помни об этом. Судьба, хоть к тебе благосклонна,
В бою победил ты гиганта, но, снова прошу я, Гармахис,
Нельзя рисковать нам с тобою. Мы права на риск не имеем.

(В дверь постучали. Вошла в комнату, закутанная в плащ Хармиона).

Х а р м и о н а. ( Произносит тайный пароль)
«Да будет свободным Египет!»

С е п а.
Хорошо, Хармиона, сбрось своё покрывало, здесь ты в безопасности.

Х а р м и о н а.

 (Поспешно сняла свой плащ, представ в образе молодой прекрасной девушки, служанки Клеопатры.)

Отец мой, я задержалась, нелегко было ускользнуть из дворца.
Я ушла под предлогом, что эта жара сделала меня больной…

(Осторожно посмотрела на Гармахиса.)

С е п а. (Говорит строго.)
Зачем ты так наряжена? Разве платье Египтянки не к лицу тебе?
Не красоваться тебе здесь следует, а выполнять Священный долг.
Наша миссия - освобождение Египта. Никогда не забывай этого.

Х а р м и о н а.
Не сердись, отец. Клеопатра не выносит египетских одеяний.
Я не хочу навлекать на себя подозрений той, которой я служу.
С е п а. (Подошёл к ней вплотную.)
Хорошо, Хармиона, я не сомневаюсь, что ты говоришь правду.
Помни твою клятву тому делу, которой поклялась быть верной.
Не будь легкомысленной. Отныне забудь о своей красоте;
Не привлекай на себя внимание, это может, грозит тебе бедой.
Пусть роскошь царского двора не запачкает твою чистоту,
Пусть красота твоя не отвлечёт тебя от возвышенной цели.

Х а р м и о н а. (Смутилась так, что готова была заплакать.)
Не говори так, отец. Я никогда не помышляла нарушать клятву?
Я передаю тебе всё. Заручилась доверием царицы египетской.
Клеопатра любит меня, как сестру, не отказывая мне ни в чём!
Мне доверяют все при дворе, кто окружает царицу Клеопатру.

(Закрыла лицо руками, заплакала.)
С е п а. (Говорит более мягко.)
Довольно, довольно, Хармиона. Что сказано, то сказано.
Пожалуйста, не оскверняй нашего взора одеждами блудниц.
Ты должна понять, нам сейчас не до твоей красоты, Хармиона.
Мы посвящены нашим богам и Святому делу освобождения.
Смотри, вот твой двоюродный брат и твой царь, Гармахис!..

Х а р м и о н а.

(Перестала плакать. Светлый взор её был устремлён на Гармахиса. Она склонилась перед ним.)

Я думаю, царственный Гармахис, мой брат, что мы уже знакомы…

Г а р м а х и с.
Да, ты была в колеснице Клеопатры, обмахивая её опахалом,
Когда я сражался с вероломным гладиатором нубийцем…
Х а р м и о н а.  (Не скрывая искренней своей улыбки и блеска в глазах.)
Это был удачный бой, ты мужественно победил чёрного негодяя.
Я видела всё и, хотя, ещё не знала тебя, но боялась за храбреца.
Ведь это я внушила Клеопатре мысль – отрубить негодяю руку.
Если б я знала, кто боролся с ним, внушила бы отрубить голову.

(Смотрит на Гармахиса восторженно.)
С е п а. (Говорит строго.)
Довольно! Время уходит. Излагай дело и уходи, Хармиона!..

Х а р м и о н а. (Заговорила, сложив в почтении руки.)
Пусть фараон выслушает меня. Я, дочь родного дяди фараона…
В моих жилах течёт царская кровь. Я почитаю древнюю веру,
Ненавижу греков и мечтаю видеть тебя на троне отцов наших.
Для этой цели я, Хармиона, готова забыть своё происхождение,
И сделалась служанкой Клеопатры, чтобы вырубить ступень,
На которую, может твёрдо ступить твоя нога, восходя на трон.
Теперь, фараон, эта ступень сделана, мой царственный брат!
Выслушай план заговора. Тебе необходим доступ во дворец,
Чтобы изучить все его тайные выходы, насколько возможно.
Когда всё будет приготовлено, ты должен убить Клеопатру,
И с мой помощью, в этот момент мы впустим во дворец,
Наших вооружённых людей, через малые дворцовые ворота,
Они к этому моменту будут наготове, ожидая нашего сигнала.
И ворвутся во дворец, изрубят всех преданных Клеопатре.
Через два дня, изменчивая Александрия будет у твоих ног.
Все, кто принесут тебе присягу, будут полностью вооружены,
Сразу же, после Клеопатры, ты станешь фараоном Египта.
Вот краткий план, продуманный мной, мой царственный брат.
Ты видишь, хотя мой отец считает меня дурной и непригодной,
Но я хорошо знаю свою роль в драме и неплохо стану играть её.

Г а р м а х и с.
Я слышу тебя, сестра моя, пламенные слова достойно удивления,
Ты такая молодая, сумела составить такой смелый, опасный план.
Продолжай, как же я получу право входа во дворец Клеопатры?

Х а р м и о н а.
Клеопатра любит красивых мужчин, а ты, брат, просто красавец!
Утром она вспоминала тебя, жалеет, что не знает, где тебя найти.
Она мечтает о красивом, одарённом  астрологе. Она сказала мне:
Тот молодой человек, победивший  прославленного гладиатора,
Настоящий колдун, наверняка умеет читать будущее по звёздам.
Я ответила ей, что найду тебя. Слушай, царственный Гармахис:
В полдень Клеопатра из окон покоев любуется садами и гаванью.
Завтра, в этот час, я встречу тебя у ворот дворца, приходи смело,
Спроси госпожу Хармиону. Я устрою тебе встречу с Клеопатрой,
Сразу, как она проснётся. Всё остальное в твоих руках, Гармохис.
Она любит таинства магии, всеми ночами наблюдает течение звёзд,
Надеется научиться читать по ним судьбу, предсказывать события.
Она прогнала Диоскорида, он осмелился предсказать по звёздам,
Что Кассий победит Антония. Клеопатра послала легионы Кассию,
Но Антоний разбил Кассия и Брута. Клеопатра прогнала Диоскрида.
Теперь он промышляет знахарством, ради  куска хлеба насущного
Его место свободно, Гармахис, для тебя. Мы будем работать втайне,
Под сенью скипетра царицы, подобно червю, источим сердце плода,
И он упадёт нам в руки. От прикосновения твоего кинжала, мой брат,
Разрушится, сооружённый римлянами трон. С него спадёт тень раба,
Ты, Гармахис, распустишь царственные крылья над Святым Египтом!

С е п а.
Люблю видеть тебя такой девушкой, с божественным светом в глазах!
Это моя истинная Хармиона, которую я знал и с детских лет воспитал!
Как отличаешься ты от той, наряженной в шелка придворной девицы!
Закрывай плащом придворное одеяние, уходи, довольно позднее время.
Завтра Гармахис придёт в условленный час, как ты говорила. Прощай!

(Хармиона склонила голову, закутавшись в тёмный плащ, поцеловала рук Гармахиса и, не говоря ни слова, вышла.)

С е п а.
Странная женщина! Очень странная женщина!.. Ей нельзя доверять.
Смотри, Гармахис, берегись Хармионы, она слишком своенравна.
Подобно коню, она выбирает себе тот путь, который ей нравится.
У неё много ума, много божественного огня, предана общему делу.
Она всегда будет поступать по желанию сердца, чего бы ни стоило.
В руках этой девушки наша жизнь. Что будет, если игра её ложная?
Жаль, что мы используем её, как орудие заговора. Что поделаешь.
Я, вероятно, зря сомневаюсь в ней, надеюсь, всё будет хорошо!
Но временами я боюсь за племянницу Хармиону, приёмную дочь.
Она слишком хороша, слишком горячая кровь течёт в её жилах.
Горе тому мужчине, кто сполна доверится женской преданности!
Женщины преданы тому, кого любят, любовь становится их верой.
Они изменчивы, как море! Гармахис, помни: берегись Хармионы!
Как бурный океан унесёт она тебя на своих волнах и погубит тебя,
А вместе с тобой погибнут надежды на спасение Святого Египта!..

(С улицы, за окном послышалось пение бродячего музыканта.  Гармахис и Сепа подошли к окну, слушают пение.)

Так сладки певчие признанья соловья!
Что для тебя готов запеть всем сердцем я!
И песни наши, лишь поймёт, уверен в том:
Та роза чайная, в чей аромат влюблён!

Ах, роза чайная, любови аромат,
Собою сами песни на сердце звучат!
И аромат меня пьянит, и образ милый;
Блеск красоты твоей души неизъяснимый!

Дыханье песни, лишь от пламени любви,
Мерцанье всех миров в ликующей крови!
Пусть плачет сердце, на глаза падёт роса,
На зов любви стремится сердце к небесам!

Как песню радости любви на счастье ткут,
Так соловьи душистой розы нам поют.
С весною новой - среди розовых ветвей,
Песнь соловьиную поёт, лишь соловей!

Все песни радости поймёт, уверен в том, -
Лишь роза чайная, в чей аромат влюблён…
Так сладостны признанья соловья,
Что для тебя готов петь сердцем я!..
 
С е п а.
Красиво поёт…
Г а р м а х и с . Мне тоже очень нравится. Следует вознаградить…

С е п а. Подаяние свято, но не очень расщедривайся, Гармахис,
Не забывай о том, что нам с тобою деньга скоро будут нужнее, чем ему…

Г а р м а х и с.  (Бросает через открытое окно несколько монет.)

Г о л о с   (с  улицы).
Да не оскудеет рука дающего, господин! Пусть сбудется задуманное!
 
(Гармахис и Сепа переглянулись с улыбкой.)

Г а р м а х и с. (Громко.) 
Да услышит Исида твои слова, благородный песнопевчий странник!..
 
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Гармахис явился во дворец в платье мага, в шапочке с вышитыми звёздами, со свитком папируса с мистическими знаками и письменами, со жреческим посохом из чёрного дерева с ручкой из слоновой кости. Хармиона встретила его, привела в комнату перед спальней Клеопатры, в дверях которой стояли два евнуха с обнажёнными мечами.

Х а р м и о н а.
Гармахис, подожди немного я войду в покои Клеопатры.
Я только что пела ей песни, какие она любит слушать, засыпая,
Как только она проснётся, я без промедленья позову тебя.

(Уходит и вскоре возвращается, говорит Гармахису тихо.)

Х а р м и о н а.
Хочешь видеть прекраснейшую в мире женщину спящей?
Следуй за мной. Не бойся! Когда она проснётся, то засмеётся.
Она приказала доставить тебя к ней, будет ли она спать или нет…

Идут в спальню к царице египетской. Евнухи с мечами загородили Гармахису дорогу. Хармиона показала евнухам кольцо, снятое у себя с груди со знаком Клеопатры. Внимательно осмотрев кольцо, евнухи пропустили их, склонились и опустили свои мечи. Подняв тяжёлый занавес, вышитый золотом, Гармахис и Хармиона вошли в невообразимо  роскошную спальню, отделанную цветным мрамором, и украшенную золотом, слоновой костью, драгоценными камнями, цветами, прекрасными картинами и дивными статуями. Чудные занавески были затканы золотом. Ковры были необычайной красоты. Воздух напоён ароматами. Через раскрытые окна доносился шум моря.
В конце комнаты на ложе из серебряного шёлка, спала Клеопатра, прекрасная как волшебные мечты и грёзы. Гармахис на минуту  растерялся от осознания, что её, такую красивую, вскоре надо будет убить.

Х а р м и о н а. (Говорит шёпотом на ухо Гармахису.)
Тебе её очень жаль, Гармахис,  не правда ли? Ты так растерян.
Найдёшь ли ты в себе душевные силы, чтобы здесь убить её?..

К л е п а т р а.
(На лице её появилось выражение страха. Дыхание участилось, она подняла руки, словно защищаясь от удара, с тихим стоном села на ложе и открыла свои синие большие глаза.)

Цезарион! Где мой сын Цезарион?! Разве это был сон?
Хармиона, я видела Юлия Цезаря, который уже умер…
Он пришёл ко мне, лицо его было закрыто кровавой тогой.
Он, схватив моё дитя, Цезариона и унёс его с собой!
Мне снилось, что я умираю в крови, что я в агонии,
И кто-то, кого я не могла различить, насмехался надо мной!..

(Внимательно смотрит на Гармахиса.)

Кто этот человек, Хармиона, что стоит рядом с тобой?

Х а р м и о н а.
Успокойся, моя госпожа! Успокойся! Это маг Гармахис,
Тот,  которого ты повелела призвать к тебе во дворец…

К л е о п а т р а.
А, это маг Гармахис, победивший в бою геркулеса!
Припоминаю, припоминаю теперь, рада видеть тебя!
Скажи мне, Гармахис: может ли ты объяснит этот сон?
Может ли магия, коей владеешь, сон разгадать этот вещий?
Сны – это странная вещь – ум под покровом их мрака,
И починяют всецело его себе образы тайные страха!
Откуда, скажи мне, встают они на горизонте души,
Подобно тому, как месяц плывёт на полуденном небе?
Кто дал власть этим снам, вызывать из души воспоминанья?
Чтоб смешивать в царствии сна прошедшее всё с настоящим?
Сны, разве могут быть вестниками грядущих событий?
Сам Цезарь, я говорю тебе, здесь вот стоял передо мною…
Он бормотал мне предостережения, сквозь кровавую тогу,
Но, только они ускользнули из памяти, эти слова его…
Расскажи ты мне это, египетский сфинкс, маг мой, Гармахис,
И я укажу тебе к счастью путь, усыпанный блеском и славой!
И сделаю это  не хуже, чем могут предсказывать звёзды.
Ты мне принёс предзнаменование, реши сам ты эту загадку! 

Га р м а х и с.
В добрый час я пришёл во дворец твой, могущественная царица.
Я в совершенстве владею искусством разгадывать тайные сны.
Сон, есть ступень, за которой открыты нам в Вечность ворота!
И, лишь тому, кто держит в руке ключ к познанию тайны,
Сны яснее покажут, и скажут точнее, чем вся мудрость жизни,
Поистине мудрость, есть сон! Слушай с вниманьем царица Египта,
Я объясню тебе тайну этого сна, и успокоится в сердце волненье…
Цезарь, отняв у тебя Цезариона, указал тебе этим знаменье того,
Что к нему перейдёт его собственное величие и неувядаемая слава.
Цезарь унёс от тебя сына Цезариона, то есть унёс его из Египта,
Чтобы на Капитолии, короновать его императором мира всего!..
Всё стальное в твоём сновиденье, то от меня всё сокрыто, царица.

(Клеопатра, откинув лёгкое покрывала, села на край ложа, устремив на Гармахиса свои глубокие синие глаза, пока её пальцы играли концами драгоценного пояса.)

К л е о п а т р а.
По-правде сказать ты лучший из магов, так как читаешь в сердце моём,
И умеешь найти скрытую сладость, в самом зловещем предзнаменовании!

Х а р м и о н а.
О царица моя! Пусть грубые слова не коснутся твоих ушей,
И все дурные предзнаменования не омрачат твоего счастья!

К л е о п а т р а.
(Заломила руки за голову, посмотрела на Гармахиса полузакрытыми глазами.)

Ну, покажи нам твою магию Египтянин, я так устала от всего.
Что можешь ты показать? Есть ли у тебя что-то сокровенное такое?

Г а р м а х и с.
Прикажи, царица, сделать комнату темнее, я покажу тебе ещё кое-что.

К л е о п а т р а. (Обращается к Хармионе)
Хармиона, сделай, что велит Гармахис.

(Хармиона опустила на окнах занавесы. Стало темно.)

Г а р м а х и с. (Встал около Клеопатры.)
Смотри сюда, царица! Ты сейчас увидишь то, что у тебя на уме!

 (Указывает своим посохом на пустое место около себя. Женщины стали смотреть на то место, которое им указал Гармахис. Перед ними стало спускаться словно облако. Постепенно оно приняло форму человека.)

Тень, я заклинаю тебя, явись! Это я, Гармахис! Заклинаю тебя, явись!..

(Небольшое пространство наполнилось дневным светом, где явственно виделся царственный Цезарь. Лицо его было закрыто тогой, одежда его была окровавлена от множества ран. Он стоял перед Клеопатрой некоторое время. Гармахис взмахнул жезлом, всё исчезло. На лице Клеопатры выразился ужас. Губы её побелели, глаза расширились, тело дрожало.)

К л е о п а т р а.
Человек, кто ты, что можешь вызывать мёртвого Цезаря сюда?

Г а р м а х и с.
Я – астролог, царица, маг, я твой придворный слуга, по твоей воле.
Об этой ли тени ты думала, Клеопатра? О тени духа Цезаря?..

(Клеопатра ничего не ответила, встала и вышла из комнаты через другую дверь. Хармиона тоже встала, отняла руки от испуганного лица.)

Х а р м и о н а.
Как ты можешь это делать, царственный маг Гармахис?!
Скажи мне по правде: Ты, разве колдун? Я боюсь тебя…

Г а р м а х и с. (Говорит тихо.)
Не то важно, Хармиона, кто я. Важно, как идут наши дела?
Помни, Хармиона, что наша игра, теперь быстро пойдёт к концу.

Х а р м и о н а.
Всё идёт очень хорошо, царственный маг Гармахис!
Завтра толки о твоём искусстве распространятся повсюду,
Тебя будут бояться во всей Александрии! Иди за мной, прошу тебя!..   
   
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

Царский пир во дворце Клеопатры. Гармахис сидит на почётном месте около Клеопатры, которая возлежала перед ним во всей своей царственной красоте, пригубливая вино, играя венком роз на голове. Гармахис смотрел на гостей, изукрашенных цветами и драгоценными камнями. Он был в раздумье о том, что вскоре ему предстоит запятнать кровью Клеопатры свой трон, и зло, сделанное его стране, искупить злом.

К л е о п а т р а. (С неизменной очаровательной улыбкой.)
Что с тобой, Гармахис. Должность астролога, мага царицы,
Жизнь во дворце,-  разве же вовсе не радуют, что ли, тебя?
Ночью, когда ты выходишь на башню к звёздам небесным,
Судьбы читать; ты не запутался в звёздном мотке золотом?..
Милый астролог, что же так мало внимания скромному пиру?
Или мы, бедные женщины, слишком незначащие существа,
И не заслуживаем одного твоего, даже случайного взгляда?
Можно поклясться: к сердцу мага, всё же нашёл Эрот отмычку.

Г а р м а х и с.
Нет, царица Египта, нет! Мне, служителю звёзд, не очень заметен
Блеск женских глаз. И я признаюсь вам, что в этом и счастье моё!
Клятву Исиде давал, что готов посвятить жизнь всю Египту!
И не нужна мне, царица, ничья в этом мире отныне любовь…

К л е о п а т р а.
(Придвинулась к Гармахису вплотную, взглянула ему в лицо долгим, вызывающим взглядом, так, что кровь невольно бросилась ему в лицо, сказала тихо)

Только не хвастайся очень, гордый астролог и маг египтянин!
Или решил испытать ты на мне действо тайных магических чар?
Может ли женское сердце позволить, считать её вещью ненужной?
Даже природа сама  не потерпит, столь  пагубного приниженья…

(Клеопатра откинулась и рассмеялась.)

Г а р м а х и с. (Говорит с возможным спокойствием и холодностью.)
Только прости ты меня, о царица Египта, спешу я на это ответить:
Перед царицей сияющей Неба, даже бледнеют и яркие звёзды.
Ещё недавно соперничала в красоте ты своей с богиней Исидой,
Шествуя в храм её в Александрии, ты в золочёной своей карете.
Знак Исиды - Луна, а при ней, даже небесные звёзды бледнеют.
Разве не так, царица Египта? Разве ошибся, сравнив тебя с Нею?!

К л е о п а т р а. (Захлопала в ладоши.)
Сказано чудно! Вот каков маг мой! Умеет любезности произносить!
Это чудо не пройдёт незамеченным. Чтобы боги не разгневались,
На женщин,  прошу тебя, Хармиона, сними венок из роз с моих волос,
И надень на чело учёного мага Гармахиса, хочет он этого, или же нет,
Мы здесь и сейчас должны непременно венчать его царём любви!

Х а р м и о н а.
(Сняла венок из роз с головы Клеопатры, и с улыбкой надела его на голову Гармахиса. Говорит Гармахису шёпотом.)

Предзнаменование, царственный Гармахис.)

(Надев венок, присела низко перед Гармахисом, громко произнесла насмешливо и нежно.)

Гармахис, царь любви!

К л е о п а т р а. (Рассмеялась.) Я пью бокал вина до дна - за «Царя любви»!..

(Следом за Клеопатрой выпили и все прочие гости, находя шутку удачной и весёлой.)

Г а р м а х и с. (Говорит в сторону.)
Царём любви!.. Шутя, венчают, как шута меня «царём любви»!
Я – царь стыда и позора!.. Приходится и мне шутить с ними!..

(Гармахис встал, наклонился перед Клеопатрой.)

Великая царица египетская, прошу меня отпустить. Венера всходит.
Как богокоронованный «царь любви», я должен поклониться ей,
Моей царице, Венере. Побывать на звёздном пиру в поднебесье…

(Гармахис удалился в свою башню, под всеобщий шум, шёпотов, шуток и смеха. Снял со своей головы на ходу постыдный венок из роз, которым венчали его «царём любви».)
 
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

В комнате Гармахисана полу находится большой глобус.  На рабочем столе измерительные приборы, свитки папирусов. Гармахис сидит за рабочим столом, погружённый в раздумья.

Г а р м а х и с. (Рассуждает вслух.)
Завтра ночью должна разразиться гроза. В полночь я убью Клеопатру.
Кажется, всё готово. Цветок свободы, заглохший двадцать пять лет назад,
Начинает пускать новые ростки. Вооружённые люди собрались в городах,
Ожидают сигналов, что Клеопатры нет в живых и Гармахис овладел троном…
Кто бы мог подумать, смотря на юное лицо Хармионы, что она так ловко
Расставила западню: должна будет погибнуть царица, любившая её, как сестру,
Что тайна смерти многих людей таилась до сей поры, в её девичьей груди…
Как бы я желал быть скромным хлебопашцем, в должный срок засевать,
И в нужную пору собирать тучный урожай золотистого зерна с полей.
Увы! Мне суждено посеять иное семя и снять готовые страшные плоды.

(Послышался негромкий стук в дверь. Зашла Хармиона.)

Г а р м а х и с.
Наконец, ты пришла, Хармиона.

Х а р м и о н а.
Да, мой господин! Не было возможности уйти от Клеопатры.
Она сегодня странно настроена. Не знаю, не понимаю, что это значит!
Причуды и капризы часто сменяются у неё. Не понимаю, чего она хочет?

Г а р м а х и с.
Хорошо, хорошо! Хватит говорить о Клеопатре! Видела ты дядю Сепу?

Х а р м и о н а.
Да, царственный Гармахис!

Г а р м а х и с.
Принесла ты последние списки?

Х а р м и о н а.
Да, вот список всех тех, которые должны последовать за царицей.
В нём помечен старый галл Бренн. Мне жаль его, мы с ним друзья!
Грустный список!

Г а р м а х и с. (Бегло читает список.)
Хорошо… Когда человек сводит свои счёты, он не забывает ничего.
Наши счёты стары и длинны! Что должно быть, то пусть и будет!
Теперь перейдём к следующему.

Х а р м и о н а.
Здесь список тех, кого надо пощадить из дружбы. А вот здесь списки городов,
Которые готовы к восстанию, как только гонец известит о смерти Клеопатры.

Г а р м а х и с.
 Хорошо. А теперь… теперь, о смерти Клеопатры! Какую смерть ты выбрала?
Должен ли я убить её собственноручно?

Х а р м и о н а. (Говорит с нотой горечи в голосе.)
Да, господин.
Фараон должен быть доволен, что именно его рука освободит страну
От ложной царицы. Одним ударом разобьёшь рабские цепи Египта!

Г а р м а х и с.
Не говори этого, девушка, ты знаешь, что я не могу этому радоваться.
Только горькая необходимость и мой обет вынуждают меня на это.
Разве её нельзя отравить? Разве нельзя подкупить одного из евнухов?
Душа моя отворачивается от кровавого дела! Поистине я удивляюсь,
Хоть и ужасны её преступления, как ты можешь легко говорить о смерти её,
Об измене той, которая так любит тебя?

Х а р м и о н а.
Наверное, фараон искушает меня.
Гармахис забывает о величии момента. Всё зависит от твоего кинжала,
Который прервёт нить жизни Клеопатры. Гармахис, ты должен убить её.
Ты – один! Я сделала бы это сама, если бы руки мои были сильны,
Но они слабы! Царицу нельзя отравить. Всё к чему она прикасается губами,
Каждый кусок, который она проглатывает, пробуются тремя служителями,
Которых нельзя ничем подкупить. Да и евнухи преданы ей беспредельно.
Завтра за три часа до полуночи ты узнаешь ответ богов об исходе войны.
Затем, по моему знаку, ты войдёшь со мной  в переднюю комнату царицы.
Оставшись один с Клеопатрой, ты скажешь ей о предсказании звёзд.
Когда она будет читать папирус, ты вонзишь ей кинжал в затылок.
Но берегись, Гармахис, чтобы твоя воля и твои руки не ослабели!..
Покончив с царицей, ты возьмёшь её значок и выйдешь. Я встречу тебя.
Дальше уже моя забота, как верным нам солдатам отворить ворота,
Чтобы Сепа и с ним пятьсот избранных людей ворвались во дворец
И перебили спящих легионеров. Всё это легко устроится, будь верен себе,
Не позволишь страху заползти в твоё сердце! Что такое один удар кинжала?
Ничего! А от него зависит судьба Египта и всего мира!

Г а р м а х и с. (Насторожившись,)
Тише, ш-ш! Что это такое? Я слышу шаги!

Х а р м и о н а.
(Подбежала к двери, осторожно взглянула в длинный коридор, прислушалась. Потом сейчас же вернулась, приложила палец к губам. Говорит шёпотом торопливо.)

Это царица, идёт по лестнице одна, отпустив своего телохранителя.
Я не могу встретиться с ней здесь в этот час, это покажется ей странным,
Она может заподозрить неладное. Что ей нужно здесь! Куда мне спрятаться?

Г а р м а х и с. (Оглядывается вокруг.)
Стань скорее туда, к окну, за занавеску.

(Хармиона скользнула за занавеску, задёрнула её за собой. Гармахис сунул списки под платье и склонился над мистической хартией. Раздался тихий стук в дверь.)

Г а р м а х и с.
Войди, кто бы ты не был!

(Вошла Клеопатра в царственном одеянии, с роскошными чёрными волосами и священной царственной змеёй на челе.)

К л е о п а т р а. (говорит со вздохом.)
Поистине Гармахис, путь к небу труден.
Я устала взбираться по лестнице, но захотелось посмотреть на тебя, мой астролог,
В твоем поднебесном углу!

Г а р м а х и с. (Низко склонился перед Клеопатрой.)
Высоко чту эту честь, царица!

К л е о п а т р а.
Ну, как ты теперь? Отчего твоё смуглое лицо смотрит сердито.
Ты слишком молод и красив для такого скучного дела, Гармахис!
Как, я вижу, ты бросил мой венок из роз, между ржавых инструментов?
Цари сберегли бы венок, украсили им свои любимые диадемы, Гармахис!
Подожди, что это такое? Здесь и женский платок, клянусь Исидой!
Ну, Гармахис, как же он попал сюда? Разве такие изумительные платочки,
Могут, служат инструментами твоего высокого искусства? О Гармахис!
Неужели, я поймала тебя? Неужели, ты, в самом деле, такая хитрая лиса?

Г а р м а х и с. (Вскричал отвернувшись.)
Нет, нет, царица Египта! Этот платок нечаянно упал с шеи Хармионы.
Поистине я не знаю, как эта красивая тряпка могла попасть сюда?
Быть может, её уронила одна из женщин, которые убирают комнату?

К л е о п а т р а. (Засмеялась журчащим смехом.)
Да, да, это так! Ну, разумеется, невольница, убирая комнату, уронила её,
Эту вещь – платок из тончайшего шёлка, дороже золота, вышитый шелками.
Я не постыдилась бы такого платка. По-правде, он мне кажется знакомым!

(Надела платок себе на шею и завязала концы.)

Несомненно, в твоих глазах это святотатство, платок твоей возлюбленной
Покоится на моей жалкой груди! Возьми же его, любезный Гармахис,
Да спрячь надёжнее его у себя на груди, возложи его поближе к сердцу!

(Гармахис взял платок, бормоча что-то, вышел на высокую площадку, где наблюдал звёзды, смял его в комок, и выбросил на волю ветра.)

К л е о п а т р а. (Клеопатра громко засмеялась.)

Подумай, что сказала бы твоя возлюбленная, если бы видела, что ты,
Так небрежно бросил её прекрасный платок, залог её любви, на волю ветров?
Быть может, тоже сделаешь и с моим венком? Смотри, розы увяли! Брось его!

(Клеопатра взяла венок, подала его Гармахису. Гармахис  направился, чтобы повторить венку судьбу платка, но во время одумался.)

Г а р м а х и с. (Говорит, как можно мягче.)
Нет, это дар царицы, я сберегу его.

 (Занавеска, где была спрятана Хармиона слегка зашевелилась.)

К л е о п а т р а. (Странно посмотрела на Гармахиса.)
Приношу благодарность «царю любви»  за эту маленькую милость!
Довольно об этом! Пойдём на площадку, расскажи мне тайну звёзд.
Я всегда любила звёзды! Они чисты, ярки и холодны, далеки от суеты.
Я желала бы жить тут, на мрачном ложе ночи, забыла бы о себе,
И вечно смотрела в лицо пространств, озарённых сиянием звёздных миров.
Быть может, звёзды составляют часть нашего бытия, соединены с нами
Невидимой цепью природы, и влекут за собой нашу судьбу, Гармахис?
Помнишь арийскую легенду о том, как сделался звездою юный отшельник.
Может быть, это правда, эти меленькие, светлые звёздочки-души людей,
Горят ярким светом в счастливой обители, освещая суету Матери-Земли!
Или же это маленькие лампады, висящие на этом небесном своде,
И какое-то чистое  божество зажигает их ночью бессмертным огнём!
Как они горят и светят таким светом?! Научи мудрости, открой их чудеса,
Служитель мой, ведь я невежественна. Сердце моё хочет объять это,
Я хотела бы всё знать о звёздах, мне нужен учитель!..

Г а р м а х и с.
Небо, обтекающее землю, поддерживается эластическими столбами воздуха.
Безграничен небесный океан Нот. Планеты плавают в нем, подобно кораблям,
Оставляя за собой искристый путь. Вон видна самая яркая планета Венера.
Она видится на утреннем и вечернем небе. Венеру называют Донау,
Когда она сияет вечерней звездой. Когда она меркнет в предутренней мгле,
Её называют Бону.

К л е о п а т р а.
(Пока Гармахис стоял и говорил, глядя на звёзды, Клеопатра сидела, обняв колени руками и пристально смотрела ему в лицо.)

А, так это Венера видна на утреннем и на вечернем небе!
Хорошо! Она повсюду, хотя предпочитает ночь. Однако довольно о звёздах.
Они изменчивы и, может быть, пророчат горе тебе или мне, или обоим нам!
Люблю, когда говоришь о звёздах, исчезает мрачное облако с твоего лица,
Оно делается спокойным, оживлённым. Гармахис, ты слишком молод
Для такого торжественного дела. Может, я найду для тебя что-то лучшее?
Молодость бывает лишь однажды. Зачем тратить её на скучные вещи?
Будем думать о ней, когда станет нечего делать. Сколько тебе лет, Гармахис?

Г а р м а х и с.
Мне двадцать шесть лет, царица! Я родился в первый месяц Сому, летом,
В третий день месяца.

К л е о п а т р а. (С нескрываемым удивлением.)
Как, значит мы ровесники.
Мне тоже двадцать шесть лет, я родилась на третий день месяца Сому.
Мы можем смело сказать, что  наши родители не будут нас стесняться.
Если я красивейшая женщина Египта, то, Гармахис, во всём Египте
Нет мужчины красивее и сильнее тебя! Я, как царица, а ты, Гармахис,
Как главный столп моего трона! Станем работать на счастье друг друга!

Г а р м а х и с. (Глядя на небо.)
Может быть, не погибнем.

К л е о п а т р а.
Не говори  о гибели никогда. Садись здесь, подле меня, Гармахис,
Поговорим, как добрые друзья. Ты рассердился на меня тогда, на пиру,
За то, что я посмеялась над тобой! Но это была всего лишь шутка.
Знаешь ли, как тяжела задача монархов, мучительно проходят дни и часы!
Ты не стал бы на меня сердиться, если б знал, что я разогнала свою тоску
Простой шуткой! Как надоели мне князья, сановники, надутые римляне!
В моих покоях они притворяются верными рабами, а за моей спиной
Они насмехаются надо мной, уверяя, что служу их триумверу или империи,
Или республике, смотря по тому, как повернётся к нам госпожа фортуна.
Нет ни одного между ними, глупцами, наряженными куклами, ни одного
Настоящего человека, с тех пор, как подлый кинжал убил великого Цезаря,
Который сумел бы справиться с целым миром! А я должна притворяться,
Льстить им, чтобы спасти Египет от их когтей. И что мне в награду?
Какая награда? Все говорят дурно обо мне, подданные ненавидят меня.
Я думаю, хотя я женщина, они убили бы меня, если бы нашли средство!

(Клеопатра закрыла глаза рукою. Гармахис вздрогнул всем телом.)

Они думают дурно обо мне, я знаю, называют меня развратницей,
Тогда, как я любила, лишь одного человека, величайшего из людей.
Любовь коснулась моего сердца, зажгла в нём священное пламя.
Сплетники клянутся, будто бы я отравила Птоломея, моего брата,
Которого римский сенат хотел сделать моим мужем, мужем сестры.
Всё это ложь! Он неожиданно заболел и вскоре умер от лихорадки.
Говорят, что я хочу убить Арсинию, мою сестру; это тоже ложь…
Она не хочет знать меня, но я люблю мою сестру всем моим сердцем.
Думают, обо мне дурно без причины; и ты, Гармахис, считаешь меня дурной!
О Гармахис, прежде чем осуждать, вспомни, какая ужасная вещь зависть!
Это боль ума, который злыми, завистливыми глазами смотрит на всё:
Видит зло на лице добра и находит нечистые мысли в самой чистой душе.
Подумай об этом, Гармахис! Как тяжело стоять на высоте над толпой рабов,
Которые ненавидят тебя за счастье и за ум. Они скрежещут зубами,
И мечут стрелы злобы из тёмной ямы, откуда взлететь, у них нет крыльев.
Они жаждут низвести благородство до степени пошлости и глупости.
Не торопись осуждать великих людей, чьё каждое слово и каждое деяние
Рассматривается тысячами завистливых глаз. Маленькие недостатки, которых
Выкрикиваются тысячами голосов. Суди справедливо, Гармахис,
Коль ты не хотел бы сам быть судимым. Царица никогда не бывает свободна.
Она только орудие в руках тех, которые гравируют железные книги истории!
О Гармахис, будь моим другом! Другом царским советником.
Другом, которому я могу довериться! Ведь здесь, во дворце я более одинока,
Чем всякая другая душа в моих царственных коридорах. Тебе я доверяю.
Правда и верность, видны в твоих глазах. Хочу возвеличить тебя, Гармахис!
Я не могу больше выносить душевного одиночества. Я должна найти кого-то,
С кем я могу говорить, посоветоваться и высказать, что у меня на сердце!
У меня есть недостатки, но я не так дурна, чтобы не заслуживать верности.
Есть и доброе во мне  среди моих недостатков. Скажи искренне, Гармахис:
Хочешь ли ты сжалиться надо мной, над моим одиночеством, быть другом?
У меня были любовники, ухаживали рабы. Подданных больше, чем нужно,
Но поверь мне,  никогда не было, ни одного настоящего, преданного друга.

(Клеопатра наклонилась к Гармахису, тронув за руку и посмотрела ему в глаза своими удивительными синими глазами.)

Г а р м а х и с. (Говорит в сторону.)
Я подавлен и поражён, думая о предстоящей ужасной, убийственной ночи.
Стыд и печаль овладели мной. Я её друг?! Я убийца, с кинжалом за пазухой!..
Тяжёлый стон рвётся из моего сердца…

К л е о п а т р а. (Думает, что он удивлён её неожиданностью, улыбнулась ему.)
Уж поздно. Завтра утром ты принесёшь мне ответ сам, и мы побеседуем!
О друг мой, Гармахис, я буду ждать, когда ты дашь мне ответ...

 Протянула ему руку для поцелуя.  Гармахис бессознательно поцеловал ей руку. Клеопатра ушла, Гармахис, словно очарованный смотрел ей вслед. Взял в руки венок из роз  Клеопатры, стал рассматривать его в задумчивости.  Неслышно подошла Хармиона. Она была взволнована, рассержена, холодна. Стукнула каблуком об пол.

Г а р м а х и с.
Это ты, Хармиона? Что с тобой? Ты, наверное, устала стоять за занавеской?
Почему ты не ушла, когда Клеопатра увела меня на площадку?

Х ар м и о н а.  (Сердито.)
Где мой платок? Я обронила его здесь, мой вышитый платок!

Г а р м а х и с.
Платок?  Клеопатра подняла его здесь, а я его выбросил.

Х а р м и о н а .
Я видела. Я хорошо всё видела. Ты выбросил мой платок, а венок из роз
Ты не выбросил! Ну, ещё бы, это же был дар царицы, и поэтому ты,
Царственный Гармахис, жрец Исиды, избранник богов, фараон,
Коронованный на благо Египта, дорожит им и сберёг его. Мой же платок,
Осмеянный легкомысленной царицей, выброшен!..

Г а р м а х и с. (Удивлённый её тоном.)
Что ты говоришь? Я не умею разгадывать загадки!

Х а р м и о н . (Вскидывая высоко голову. Говорит спокойно и нежно.)
Что я говорю? Я ничего не говорю, или всё, думай, как хочешь!..
Желаешь знать, что я думаю, мой возлюбленный брат и господин?
Я хочу сказать тебе, ты – в большой опасности! Клеопатра опутывает тебя
Своими роковыми чарами, и ты близок к тому, чтобы полюбить её,
Полюбить ту, которую должен убить! Смотри, любуйся на этот венок из роз,
Его ты не можешь выбросить, Гармахис, вслед за моим платком:
Клеопатра надевала его сегодня ночью!  Венок ещё пахнет розами,
Он ещё наполнен благоуханием волос любовницы Цезаря и других!
Скажи, Гармахис, как далеко зашло на башне? Я не могла слышать и видеть.
Прелестное местечко для влюблённых! Какой дивный час любви!
Уж то-то Венера нынче ликовала в звёздном небе! Дивилась диву дивному!..

Г а р м а х и с. (Рассерженно.)
Девушка, как ты смеешь так говорить со мной? Вспомни, кто я есть для тебя!
Ты позволяешь себе насмехаться надо мной?!

Х а р  м и о н а. ( Говорит спокойно.)
Я помню, чем и кем ты должен быть!
А что ты такое теперь? – я не знаю. Вероятно, ты знаешь это, ты и Клеопатра!

Г а р м а х и с.
Что ты думаешь обо мне? Разве я достоин такого порицания, если царица…

Х а р м и о н а.
Царица?! Что ж творится у нас? У фараона есть царица?!

Г а р м а х и с.
Если Клеопатра желает придти сюда ночью и побеседовать…

Х а р м и о н а.
О звёздах, Гармахис, наверное, о звёздах и о венке из роз. Больше не о чем!

Г а р м а х и  с. (Говори жёстко.)
Не смей говорить со мной таким тоном. Ты забываешься, Хармиона!
Подумай только: кому и что ты говоришь?!

Х а р м и о н а. (Плачет.)
Ты не должен кричать на меня! Это жестоко и бесчеловечно.
Да, я забываю, что ты жрец, а не муж одной, может быть Клеопатры…

Г а р м а х и с. (Возбуждённый.)
Какое право имеешь ты? Как ты можешь думать?

Х а р м и о н а. (Слёзы катятся из глаз.)
Какое право имею я? Гармахис, разве ты слеп?  Разве не знаешь,
По какому праву я говорю с тобой?  Я должна сказать тебе, это в моде здесь,
В Александрии, по единственному  и священному праву женщины,
По праву великой любви моей к тебе, которую ты, кажется, не замечаешь.
По праву моей славы и моего позора! О, не суди меня, Гармахис, за то,
Что правда вырвалась из моего сердца. Я совсем не дурная, но такая,
Какой ты сделаешь меня. Во мне живёт теперь дыхание славы,
Оживляя всю мою душу, если ты будешь  моим кормчим, моим спутником.
Если же я тебя потеряю, то потеряю всё, что сдерживает меня от дурного;
Тогда я погибла! Ты не знаешь меня, Гармахис. Я больше и сильнее,
Чем тебе может показаться. Мы одной крови. Любовь сольёт нас в единое  целое!
У нас одна цель: мы любим свою страну, и обет крепко связывает нас.
Прижми же меня к своему сердцу, Гармахис. Я подниму тебя на такую высоту,
На которую, ещё не мог подняться человек. Если же ты оттолкнёшь меня,
То берегись, я могу погубить тебя! Понимая все ухищрения развратной  царицы,
Которая желает поработить тебя. Я сказала тебе всё, что у меня на сердце.

 Она сжала руки, сделала шаг навстречу Гармахису. Смотрела, бледная и дрожащая, ему в лицо. Гармахис, понимая, в какое глупое положение он попал, засмеялся безумным смехом, как погребальным звоном. Хармиона отвернулась, бледная, как смерть, и молниеносный её взгляд, остановил его смех.)

Х а р м и о н а. (Говорит  прерывающим голосом, опустив глаза.
Ты находишь, Гармахис, мои слова смешными?

Г а р см а х и с.
Нет, Хармиона! Прости мне этот смех. Это смех отчаяния!
Что я могу сказать тебе? Ты наговорила мне высоких слов о том, кем ты можешь быть! Мне остаётся сказать тебе, кто ты есть теперь.

Х а р м и о н а. (Вздрогнула.) Говори!

Г а р м а х и с.
Ты очень хорошо знаешь, кто я и какова моя миссия. Ты знаешь,
Что я поклялся Исиде; по закону божественности, ты для меня – ничто!

Х а р м и о н а. Прекрасно, Гармахис.  (Опустила глаза.)
О, я знаю, мысленно этот обет уже нарушен! Мысленно, но не на деле,
Обет растёт, подобно облаку… Гармахис, ты любишь Клеопатру!..

Г а р м а х и с. (Вскрикивает.)
Это ложь! 
Ты сама, развратная девушка, желаешь отвратить от долга, толкаешь к позору!
Ты увлеклась честолюбием и любовью, и не постыдилась переступить черту
Стыдливости своего пола и сказать то, что ты сказала. Берегись заводить меня!
Если ты желаешь, чтобы я ответил, я отвечу прямо, как ты спросила.
Хармиона, не принимая во внимание моего сана и моих обетов,
Ты была для меня и есть – ничто! Ты не заставишь моё сердце забиться сильнее!
Едва ли та можешь быть моим другом, так как, говоря по правде,
Я не могу доверять тебе. Ещё раз говорю: берегись! Ты можешь делать зло мне,
Но, если осмелишься поднять палец против нашего дела, умрёшь в тот же день.
Теперь наша игра сыграна.

Х а р м и о н а.
(Медленно отступала назад, пока не упёрлась спиной в стену. Закрыла лицо рукой. Посмотрела вверх сверкающими глазами, вокруг которых залегли красные круги.)

Довольно, не гневайся на такие пустяки, Гармахис! Я бросила кости и проиграла!
Горе побеждённому. Дашь ли ты мне кинжал, чтобы покончить с моим позором?
Нет? Тогда ещё одно слово, если можешь. Забудь моё безумие, Гармахис!
Не бойся меня! Я теперь, как и прежде, твоя слуга! Слуга нашего дела! Прощай!

(Хармиона ушла, держась за стену.)

Г а р м а х и с. (С отчаянием.)
Вот как Гармахис! Увы, мы строим планы, строим себе дом надежды,
Не рассчитывая, на гостей, на помеху! И как уберечься от такой гостьи,
От неожиданностей? Завтра до рассвета, я должен обагрить руки кровью царицы,
Которая мне доверяет! Почему я до сих пор не смог её возненавидеть?
Прежде мне в этом убийстве виделся оправдательный акт усердия и любви к Родине,
Но теперь я охотно отдал бы своё царственное прав, полученное от рождения,
Чтобы освободиться от этой ужасной необходимости. Но, увы!
Я знал, что этого избежать нельзя. Я должен испить эту чашу до дна,
Или быть поверженным. Чувствую, что на меня устремлены все взоры Египта
И взоры всех египетских богов. Я молился, Матери  Исиде, послать мне
Силу совершить это убийство, молился так горячо, как никогда. И, о чудо!
Никакого ответа. Почему это? Что же порвало связь между мной и божеством,
Если впервые не удостоила Она ответа на призыв сына и избранного слуги своего.
Разве я согрешил в сердце против Матери Исиды? Хармиона сказала мне,
Что я  люблю Клеопатру. Разве любовь – грех? Нет, тысячу раз нет!
Это протест природы против предательства и крови! Божественная Матерь
Знает мою силу. Быть может, она отвернула свой Священный лик от преступления?

(Садится, закрыв лицо руками.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

(Комната Гармахиса. Утро. Гармахис пробуждается, резко вскакивает со своей кровати, озирается вокруг испуганным взглядом.)

Г а р м а х и с.
Боже, где я и что я? Почему я в своей кровати? Тогда ли был сон,
Когда я входил ночью в покои Клеопатры, полный решимости убить её,
Или же я сплю теперь? Я ничего не понимаю. Вот моя комната и вот я.
Ясно, что я не сплю. Уже утро. Разве я проснулся  теперь для того,
Чтобы почувствовать себя предателем? Такого удобного случая, -
Пройти к Клеопатре в покои, мне больше уже никогда не представится.
Боже, как же это могло случиться, что я предал это великое дел?
Мои соратники напрасно прождали моего сигнала об убийстве царицы.
Неужели весь Египет ждал этой моей великой  вести  напрасно?
Может быть, эта ужасная минута, лишь бред моего измученного ума?
Боже, уж не схожу ли я с ума? Так где же, всё-таки я теперь нахожусь?
Я должен быть перед покоем Клеопатры, ожидая её приглашения...
Где же я?

Я припоминаю, если это был не сон, я сидел один в комнате,
Смотрел на кинжал. Появилась Хармиона, как статуя с бледным лицом.
– Царственный Гармахис, - сказала она, - Клеопатра уже зовёт тебя,
Желает знать о предсказании звёзд! Час пробил! Ничего не упущено.
Всё готово. Дело за тобой. Прошу тебя: считай события прошлой ночи,
Всего лишь сном. Она улыбнулась мне какой-то зловещей улыбкой.
Проводила меня к Клеопатре.

Дальше помню я, что Клеопатра лежала, обмахиваясь веером,
Предложила мне сесть напротив. Папирус мой она читать отказалась.
- Зачем ты держишь руку у себя под платьем, у тебя сердцебиение? -
Спросила она, не сводя с меня своих глаз. Что же ты всё молчишь?
 – Разве у тебя не найдётся ни единого слова для меня, Гармахис?
Она взяла мои руки в свои маленькие ладони, просила успокоиться.
– Сердцебиение пройдёт, - говорила она, - наблюдая звёзды, утомился.
Слышишь шум прибоя? Ах, как воздух напоён ароматами лилий.
Слушай, как поёт филомела*, как приятно поют в саду фонтаны.
- Отпусти меня, Клеопатра, - простонал я, - пытаясь освободить руки…
 - Нет, ты не можешь оставить меня одну, не можешь, взять и уйти.
Разве ты никогда не любил, Гармахис, признайся мне чистосердечно?
- Нет, царица, - зачем мне любовь, прошу, отпусти меня, мне дурно!..
- Разве ты никогда не любил, Гармахис? – шептала мне царица,
И, всё ближе склонилась ко мне. Губы её прижимались к моим…
О горе мне! Я забыл всё: и Исиду, и клятвы, и друзей, и Египет.
Была только она Клеопатра! Обнимая меня, называла возлюбленным.
– Выпей, - прошептала она, - выпей кубок вина за нашу любовь.
Я выпил кубок до дна, и упал на ложе. Сознание ещё не покинуло меня,
Но не мог подняться и говорить. Клеопатра наклонилась надо мной,
И вытащила мой кинжал. – Отдохни, мой хороший, - сказала она, -
И крепко держала мою ослабшую руку. Взяла арфу, заиграла и запела.

Море спит и небо спит,
В сердце музыка звучит.
Ты и я – плывём по морю
С тихим рокотом волны…

Убаюканные морем,
Мы с тобою влюблены…
Ветер локоны целует,
Ты в глаза мои глядишь.

Речи страстные мне шепчешь,
Песня сладкая звучит…
Песнь звучит и умирает,
Истомила сердце нам;
Сердце так любви желает,
Сладко плыть нам по волнам…

- Отдыхай, Гармахис, расслабься и отдыхай, я  ещё спою тебе, Гармахис.

Бюльбюль** запел, едва на ветку сев,
И звук до сердца милой долетел;
Чуть покраснев, изумлена она,
Бюльбюль напевом - грудь её полна.

Я здесь стою, не знаю, как мне быть:
Бюльбюль ли слушать? Милую ль любить?
И от бюльбюля пьян и от любви, -
И песня, и любовь в моей крови!

Прекрасна, как жемчужина светла –
На песнь бюбьбюля выплыла Луна;
Фонтан возносится к Луне, красуясь
Им я, как тобой, всерезвая, любуюсь!

Всеразноликий образ облаков
Тебя венчает тысячью венков.
Уж скоро утро, ярко загорится,
Вот солнцепёрый луч уже искрится.

 Я сердцем пью прекрасную тебя,
Ах, не сгореть бы, этот мир любя!
Вселасковая зоренька моя!
Ах, Вселюбимая Восточная Заря!

(Больше ничего я не помню. Что со мною происходит? Я не понимаю.
А что это за ужасный предмет, имеющий форму человека, прикрытый белым?
Что это лежит здесь, испачканное кровью, скорчившееся у моего ложа?

(Гармахис вскакивает со своей кровати, изо всей силы ударяет предмет ногою, тяжёлый предмет покатился в сторону. Бледнея от ужаса, Гармахис сбросил покров.)

Г а р м а х и с. (Вскрикивает.)
Боже, это мёртвый римский военачальник, который должен был открыть
Малые дворцовые ворота по нашему сигналу. В сердце воткнут мой кинжал.
На свитке написано: «Привет тебе, Гармахис! Я был тем римлянином,
Которого ты подкупил. Смотри же на меня, хорошо ли быть предателем?!»

(Гармахис отскакивает от страшного трупа, прислонился к стене. С улицы доносилось щебетание птиц, Воцарился день.).

Итак, это был не сон! Я погиб! Погиб! Бедный мой отец Аменемхет.
Что будет с ним, когда до него дойдёт весть об ужасном позоре сына,
О разрушении всех его священных надежд! Мой добрый дядя Сепа,
Напрасно прождавший целую ночь моего сигнала. Что сталось с ним?
Не один я оказался предателем. Меня также предали. Но кто предал?
Этот римский начальник стражи знал немногих участников заговора.
Тайные списки надёжно спрятаны у меня здесь, в этой моей  одежде.

(Ищет списки у себя в одежде, с ужасом не обнаруживает их.)

Осирис! Они исчезли! Теперь мне ясно, судьба этого мёртвого римлянина,
Может быть судьбою всех истинных, преданных делу, патриотов Египта.

Гармахис зашатался и упал обезумевший там, где стоял… Придя в себя, вскочил на ноги, бросился к двери, она была заперта. Послышались шаги часовых, которые перекликались и гремели копьями. Вдруг засовы отодвинулись, дверь открылась и вошла сияющая, торжествующая Клеопатра в царственном одеянии. Гармахис стоял, как безумный. Клеопатра подошла к нему лицом к лицу.

К л е о п а т р а. (Говорит, нежно улыбаясь.)
Приветствую тебя, мой дорогой друг Гармахис! Мой послушник нашёл тебя?

(Указывает на труп римлянина.)

 Фу, как он страшно выглядит! Какое зловоние исходит от него. Эй, часовой!

(Дверь отворилась, вошли двое галлов, остановились у двери.) 

Уберите эту гадость, бросьте коршунам. Стойте! Выньте кинжал из его груди!

(Воины исполнили её приказания, положили окровавленный кинжал на стол. Схватили труп за голову и ноги и унесли.)

Мне кажется, дорогой мой друг Гармахис, теперь твоё положение скверно.
Как странно вертится колесо фортуны! Не будь этого римского изменника,

 (Указывает на дверь.)

На меня теперь было бы также страшно смотреть, как и на него…
И кровь на этом вот самом кинжале, была бы кровью моего сердца!
Итак, римлянин предал тебя. Когда ты пришёл ко мне в прошлую ночь,
Я знала, что ты пришёл убить меня. Когда прятал руку под своё платье,
Я знала, что ты сжимал кинжал, и что ты собирал всё своё мужество
Для совершения преступления, которое противно благородной душе.
Это был ужасный час, я  колебалась, не зная, кто из нас двоих победит?

(Гармахис посмотрел на приоткрытую дверь.)

Да, Гармахис, стража ходит за твоей дверью, но не обманывай себя!
Если бы я не была уверена, что держу тебя узами более сильными,
Чем запоры темницы; не была бы уверена, что не можешь сделать мне зла,
Что не сможешь перешагнуть через ограду чести, ты давно был бы мёртв.
Смотри, Гармахис! Вот твой кинжал! Убей им меня, если ты сможешь!

  (Клеопатра протягивает кинжал Гармахису, подошла ближе, открыла грудь и ждала, спокойно глядя на Гармахиса.)

Ты не можешь убить меня. Я наверняка знаю, что такой человек, как ты,
Не способен совершить такое злодейское преступление – убить женщину,
Которая принадлежит тебе, и остаться после этого жить... Долой руку!..
Не направляй кинжал на свою грудь, Гармахис! Ты не можешь убить меня,
Как ты можешь отнять у себя жизнь, преступивший клятву жрец Исиды!
Как ты предстанешь перед Священным Ликом оскорблённого божества?
Как ты думаешь: какими глазами взглянет Небесная Мать на своего сына,
Опозоренного, нарушившего Священный Обет? Подумай, Гармахис:
 Как будешь ты приветствовать её, обагрённый собственною кровью?

Г а р м а х и с.
Сжалься, Клеопатра, не мучь меня, я не могу выносить более твоей пытки.
Сердце моё разбито! Это правда, я дошёл до того, что не могу умереть.

(Упал на ложе, закрыв лицо руками от отчаяния.)

К л е о п а т р а.
(Села рядом с ним, стараясь утешить, обняла его шею обеими руками.)

Послушай, ещё не всё потеряно для тебя, хотя я и рассердилась на тебя.
Мы играем большую игру. Я пустила в ход женские чары против тебя
И победила. Сознаюсь, не могу быть с тобой откровенной до конца.
Мне очень жаль тебя. Как царице и как женщине, мне ещё более тяжело
Видеть тебя печальным и тоскующим. Это было хорошо и справедливо,
Что ты хотел освободить Египет и вернуть трон, взятый моими предками,
Я поступила бы точно также, не останавливаясь перед преступлением,
Я глубоко сочувствую тебе, Гармахис, как во всём великому и смелому.
Понимаю твоё горе и скорбь, осознавая всю глубину твоего падения,
Как любящая женщина, сочувствую тебе и жалею тебя!  Не всё потеряно.
Твой план смел, но безумен. Египту не подняться на прежнюю высоту.
Хотя бы и удалось завоевать корону. Без сомнения это удалось бы тебе,
Но есть ещё римляне, с этим надо считаться. Пойми меня, Гармахис!
Во всей стране нет сердца, которое бьётся с такой преданной любовью
К древней стране Египту, как моё, даже больше, чем твоё, Гармахис!
Научи служить моему народу! Стань моим советником и любовью!
Гармахис, ты завоевал сердце Клеопатры. Сердце, которое, стыдись! –
Ты хотел умертвить! Объединим же  вместе, старую и новую мысль!
Гордым взойдёшь ты на трон фараонов! Твоя неудача будет сокрыта,
Насколько это будет возможно. Итак, Гармахис, всё идёт к лучшему.
Разве ты виноват, что тебя выдали? Тебя опоили, пергамент выкрали.
Что же позорного для тебя? Хотя твой великий заговор и не удался,
Ты остался твёрд в преданности своей вере, завоевал сердце царицы.
Под лучами моей нежной любви, Ты скоро сможешь добиться цели,
Царственный, расправишь свои мощные крылья над страной Нила!
Подумай, разве плохой я советчик, любовь и надежда моя Гармахис?

Г а р м а х и с.
(Поднял голову. Слабый луч надежды блеснул во мраке его сердца. Как падающий человек хватается за пёрышко.)

А те, кто были со мной, кто верил мне, что станет с ними, царица?

К л е п а т р а.
Аменемхет, твой отец, престарелый жрец, Сепа горячий патриот,
Многих я могла бы сейчас назвать тебе… Всех их я знаю хорошо…

Г а р м а х и с.
Что сталось с ними?

К л е о п а т р а.  (Вставая, кладёт ему руку на плечо.)
Слушай, Гармахис, ради тебя я буду милосердна к ним и сделаю,
Что должно быть сделано. Клянусь моими всеми богами Египта,
Что ни один волос не упадёт с головы твоего престарелого отца, 
Пощажу Сепу и многих других. Я не стану брать пример с Епифана,
Он убил множество людей, когда Египтяне восстали против него.
Я же пощажу всех. Разве я такая жестокая женщина, как говорят.
В твоём списке, Гармахис, многие осуждены на смертную казнь.
Я отняла жизнь, только у римского негодяя, двойного изменника,
Так как он предал меня и тебя. Возможно, что ты удивлён Гармахис,
Тем великодушием, которым я тебя осыпаю? Это по женскому расчёту.
Ты мне нравишься, вот и всё, Гармахис. Впрочем, клянусь Сераписом,
Я не могу тебе так много дать, даром! Ты должен заплатить за всё это
Ценой, одного лишь поцелуя, Гармахис.

Г а р м а х и с. (Отвернувшись от прекрасной искусительницы.)
Нет! Эта цена очень тяжела для меня.

К л е о п а т р а.  (Нахмурившись.)
Подумай и выбирай! Женщине, Гармахис, не к лицу просить мужчин.
Делай, как знаешь, но я говорю тебе: если ты оттолкнёшь меня,
Я переменю своё намерение, и возьму назад все обещанные милости.
Итак, добродетельный жрец, выбирай: или тяжкое бремя моей любви,
Или немедленная смерть твоего отца и всех участников заговора!

Гармахис взглянул на рассерженную Клеопатру. Глаза её заблестели, и грудь высоко поднялась. Гармахис вздохнул и поцеловал её, запечатлев своим поцелуем свой позор и рабство. Клеопатра, улыбаясь, торжественно ушла, унося с собой окровавленный кинжал. Гармахис остался в горьком раздумье.

Г а р м а х и с.
Боже, как низко я пал. Почему нить жизни моей не прервалась?
Почему Клеопатра столь милосердно и любезно обошлась со мной?
Быть может, она убоялась убить меня, потому что заговор был силён,
И положение её на троне двойной короны, слишком уж ненадёжное?
Нет, не ради совершенного чувства любви (даже, если меня и любила),
Но больше из хитрости, постаралась привязать меня сердечными узами.
Вот она ушла, но её образ борется в моём сердце со стыдом и печалью.
О, как горьки были эти часы, я не мог облегчить их даже молитвами!
Связь между божеством и мною прервалась, Исида отвернулась от меня.
Но в этом мраке, мне блестят удивительные, нежные глаза Клеопатры,
Звучит её нежный смех, отголосок её любви. Чаша скорби ещё полна.
Надежда зародилась в моём сердце. Может быть ради высокой цели,
Из глубины падения, возможно найду, более лучший путь к победе!
Увы, горе мне тяжкому грешнику из всех грешников на нашей земле!

(Обессиленный садится на своё ложе в обители заточения.)   
   
* Филомела – соловей
** Бюльбюль - соловей

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Гармахис. Затем Клеопатра.

Г а р м а х и с.  (С грустью.)
Вот уже потерян счёт дней моих, проведённых здесь, как в неволе.
В этой комнате никто и никогда не бывает, кроме часовых и рабов.
Они, молча, приносят питьё мне и еду, и, молча, торопливо уходят.
Клеопатра навещает часто меня, уверяет в искренней любви.
Г глубоко вползла она в сердце, что не осталось ничего на свете,
Кроме глубинной трепетно страсти в моём, ещё не любившем сердце.
Нет у меня более ничего в целом свете, кроме любви к Клеопатре…
Вся жизнь моя сосредоточилась в этой её безумной, страстной любви,
Я лелею это чувство, как вдова лелеет своего единственного ребёнка.
Виновница моего позора стала самым дорогим существом на свете.
Она покорила меня, лишила рассудка, отняла честь, обрекла на позор,
Я, ослеплённый её любовью, целую палку, которой она бьёт меня…
Я стал её  покорным рабом. И нет мне ни малейшего оправдания.

(Послышался за дверью лязг засовов. Вошла Клеопатра в царском одеянии, со скипетром в руке и золотой диадемой, с царственной змеёй на челе.)

К л е о п а т р а. (Садится перед Гармахисом, весело смеётся.)
Дорогой Гармахис, было совещание о войне Антония в Сирии.
Только что давала аудиенцию послам, а когда они мне надоели,
Я сослалась на неотложную встречу и убежала сюда, к тебе.

(Смеётся. Сняла с себя диадему, положила на голову Гармахиса. Надела на него царскую мантию, дала в руки скипетр, стала на колени перед ним, поцеловала его в губы.)

Гармахис, ты настоящий царь! Ведь ты коронованный в Абидосе Фараоном,
Я тоже короновала тебя душистым венком из роз - царём любви, помнишь?

Г а р м а х и с. (Вскочил, бледнея, сбросил мантию.)
Клеопатра, как смеешь ты так жестоко издеваться над своим пленником,
Смеёшься над пойманной птицей, посаженной в твою дворцовую клетку?!

К л е о п а т р а. (Поражённая его гневом, отшатнулась.)
Нет, Гармахис, не сердись! Почему ты решил, что я издеваюсь над тобой?
Почему ты думаешь, что действительно не можешь быть фараоном?

Г а р м а х и с.
Что ты хочешь этим сказать? Разве коронуешь меня перед всем Египтом?

К л е о п а т р а.  (опустила глаза.)
Любовь моя, быть может, у меня есть такая мысль, короновать тебя.
Выслушай меня. Ты бледнеешь здесь, и мало принимаешь пищи!
Не противоречь мне Гармахис, я знаю это от моих невольников.
Я держала тебя здесь, Гармахис, только лишь, ради твоего спасения.
Ты дорог мне. Ради твоего блага, ради твоей чести, все должны знать,
Что ты мой пленник. Иначе, ты был бы опозорен и тайно убит!..
Сегодня я больше не приду к тебе, так как теперь ты уже свободен.
Ты появишься опять, как мой астролог. Я пущу в ход все доводы,
Которые оправдают тебя. Предсказания твои о войне оправдались.
За это я не стану благодарить тебя, ты предсказывал в своих целях.
Теперь прощай. Я должна вернуться к нелюбимым посланникам.
Не сердись, Гармахис. Кто знает, что может произойти между нами?!

(Клеопатра уходит.)

Г а р м а х и с. (Задумчиво.)
Какую мысль она заронила мне, что хочет, открыто короновать меня.
Верно, эта мысль была у неё ещё в то время, до моего поражения.
Верно, если она не любит меня, то ещё дорог ей; не успел надоесть.

(Слышится тихий стук в дверь, вошла Хармиона.)

Х а р м и о н а.
Вот я пришла к тебе, Гармахис, уже ты вовсе не царственный брат.
Я пришла сказать тебе, что ты свободен, можешь видеть свою низость,
Можешь видеть её в глазах всех египтян, кто слепо доверились тебе,
Как тень, падающая в воду. Великий двадцатилетний план разрушен.
Никто не убит, только Сепа исчез бесследно, вожди заговора схвачены.
Иные изгнаны из Египта, рассеялись. Буря, не разыгравшись, затихла.
Погиб Египет навсегда. И его последние надежды на веки исчезли.
Египет согнулся под ярмом, подставил спину под палку римлян.

Г а р м а х и с (громко застонал.)
Увы, я был предан. Римский начальник охраны, предал меня.

Х а р м и о н а.
Нет, ты сам всех предал, Гармахис. Как ты мог не убить Клеопатру,
Ведь ты той ночью был с нею наедине? Говори, клятвопреступник!

Г а р м а х и с.
Она опоила меня.

Х а р м и о н а. (безжалостно.)
О Гармахис!  Как низко ты пал в сравнении с тем князем, которого я знала!
Ты даже не стыдишься лжи! Да ты был опоён напитком любви к царице.
Ты предал Египет, и своё великое дело за поцелуй царицы-развратницы!
Тебе позор и стыд! Презрение тебе и отвращение, вот чего ты заслужил!
Возражай, если можешь! Дрожи передо мной! Познай, что ты такое!
Ты должен дрожать! Пресмыкайся у ног Клеопатры, целуй ей сандалии,
Пока ей это не надоест. Пока она не швырнёт тебя в твою грязь
Перед всеми честными людьми! Дрожи! Дрожи, Гармахис!..

Г а р м а х и.
(Замирая под градом горьких упрёков, ненависти и презрения. Говорит глупым голосом.)

Как же так случилось, Хармиона, что тебя не выдали, а ты здесь.
Пришла, чтобы унизить меня. Ты, которая клялась, что любишь меня.
Ты,  женщина и не имеешь ни капли сострадания к слабости мужчины.

Х а р м и о н а. (Опустила глаза.)
Моего имени не было в списках. Это случайность. Выдай меня, Гармахис!
Я любила тебя! Это правда. Ты помнишь, как я чувствовала твоё падение?
Позор человека, которого мы, женщины избрали, становится нашим позором,
Прилипает к нам, и мы бесконечно страдаем, чувствуя это. Не безумен ли ты?
Не желаешь ли ты, прямо из объятий развратница, искать утешения у меня?

Г а р м а х и с.
Откуда мне знать, что это не ты в ревнивом гневе выдала наши планы?!
Давно уже Сепа предостерегал меня против тебя. Я припоминаю теперь…

Х а р м и о н а.  (Краснея до самого лба.)
Ты предатель, Гармахис, и видишь в каждом человеке себе подобного,
Такого же изменника и предателя, как ты сам! Не я изменила тебе…
Это бедный дурак, римский воин не выдержал до конца и выдал нас.
Не делаю слышать низких мыслей, Гармахис, не царственный более!
Говорю тебе: Клеопатра, царица Египта приказала мне сказать тебе,
Что ты теперь свободен, и она сегодня ждёт тебя в своих покоях.

(Бросила на Гармахиса молниеносный, обжигающий взгляд, ушла.)
   
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

Ночь. Свет Луны. С одной стороны огни крепости Вавилон, с другой – пирамиды в городе смерти и мертвецов, гробницы. Гармахис и Клеопатра на скалистом холме Куфу-Кут (Трон Куфу).

К л е о п а т р а.  (Говорит Шёпотом,)
Поистине в древние времена страною Египет управляли Боги, а не люди!

Г а р м а х и с.
Вот она, пирамида Гер?

К л е оп а т р а. (Удивлённо.)
Какая ослепительная красота в ярком сиянии света Луны, чёрного пояса
Эфиопского камня в основании пирамиды!

Г е р м а х и с.
Это красивейшая из всех пирамид!

К л е о п а т р а.
Сокровище здесь?!

Г е р м а х и с.
Здесь! Вход в неё с северной стороны, где вырезано имя фараона Менкау-Ра.
Он выстроил эту пирамиду, желая сделать её гробницей и сокровищницей.
Он скрыл в ней сокровища для нужд Египта. Если сокровища находятся здесь,
Как во время моего предка, то оно скрыто в недрах громады пирамиды.
Путь туда, великая царица Египта, полон труда, опасности, неописуемого ужаса.
Готова ли ты войти в эту громадину? Потому, что ты сама должна идти туда…

К л е о п а т р а. (С ослабевшим мужеством,)
А разве ты не можешь, вместе с евнухом идти туда и принести сокровища?

Г а р м а х и с.
Нет, Клеопатра, не только ради тебя, но и ради Египта, я не могу этого сделать,
Иначе, из всех моих грехов, этот поступок будет самым величайшим грехом.
Я поступаю на законном основании. Я имею право, как наследственный жрец
Этой тайны, показать правящему монарху Египта место, где лежат сокровища,
А также показать ему предостерегающую надпись. Монарх сам должен рассудить:
Так ли сильна нужда Египта, что даёт ему право пренебречь проклятьем усопшего,
И положить руки на сокровища! От его решения зависит всё это ужасное дело.
Три монарха, согласно летописи, осмелились войти сюда в минуту нужды Египта.
Никто из них не осмелился дотронуться до сокровищ, как не велика была нужда.

К л е о п а т р а.
Они или были трусы, или недостаточна была нужда. Я хочу видеть своими глазами.

Г а р м а х и с.
Хорошо!

Гармахис из камней соорудил возвышение, взобрался на него, отыскал тайный знак в пирамиде, нажал на нужный камень, он повернулся, образовав отверстие. Оттуда вылетела огромная летучая мышь, покружила над Клеопатрой и улетела прочь. Клеопатра вскрикнула от ужаса, а евнух упал от страха.

Это дух Менкау-Ра, предостерегает нас.

Гармахис зажёг три светильника, и помог Клеопатре влезть в отверстие в пирамиде. Они оказались в небольшой комнате. (Евнух остался за гранитной дверью.) На стене он нажал на нужный камень, и мраморная дверь отворилась в большой зал с гранитным саркофагом. Саркофаг был установлен на сфинксе с золотым лицом, на котором было выгравировано имя и титул царицы Менкау-Ра.
 
К л е о п а т р а.
Где же здесь сокровище, это золотое лицо сфинкса?

Г а р м а х и с. (Указывает на саркофаг.)
Здесь в саркофаге. Подойди и смотри!

К л е о п а т р а.
(Взяла за руку Гармахиса, подошла к саркофагу. Гармахис поднял крышку из цельного дерева базальта. Клеопатра, преодолевая страх, со светильником заглянула в саркофаг.)

Там мумия, покрытая золотой дощечкой с надписью, которая гласит,
Что внутри мумии находятся редчайшие драгоценные камни изумруды…
Я очень люблю изумруды, Гармахис, и ты поверь мне, что ещё никогда
Не могла достать ни одного этого чистого драгоценного камня изумруда!

Г а р м а х и с.
Дело не в том, что ты любишь, Клеопатра, а в насущных нуждах Египта сейчас.
В тайных побуждениях твоего сердца, которое ты одна только истинно знаешь.

К л е о п а т р а.
Конечно, Гармахис, конечно! Разве не велика нужда Египта. В казне нет золота.
Как я могу порвать с Римом без денег? Разве я не поклялась, что короную тебя,
Обвенчаюсь с тобой, порву с Римом. В ответственный час, положа руку на сердце
Мёртвого фараона, ещё раз клянусь тебе! Разве сейчас тяжёлый час для Египта.
Если я не возьму камни мне не на что содержать войско для борьбы с Римом,
Они захватят Египет, уничтожат нас с тобой, и навсегда погубят наше Отечество.
Отбросим страхи, Гармахис, и за работу! Что ты смотришь на меня так испуганно?
Когда сердце чисто, нечего бояться, Гармахис!

Г а р м а х и с.
Как ты желаешь, Клеопатра.
Если ты рассудишь ложно, на тебя падёт проклятие, которого ты не избежишь!

К л е о п а т р а.
Фараон Гармахис, держи голову Менкау-Ра, я начинаю… Какое это ужасное место.

(Внезапно со страхом прижимается к Гармахису.)

Мне показалась, что появилась тень в темноте, она двигалась к нам и вдруг исчезла!..
Уйдём отсюда… Разве ты ничего не видел?

Г а р м а х и с.
Я ничего не видел, Клеопатра. Может быть, это был дух царицы Менкау-Ра,
Ибо дух всегда парит над своим смертным обиталищем! Я рад уйти отсюда!

К л е о п а т р а.
(Сделала шаг, чтобы уйти, но остановилась и заговорила.)
 
Не было ничего, кроме страха,  порождённого темнотой ужасного места.
Нет, я должна видеть эти изумруды! Пусть лучше умру, но увижу! За дело!

Клепатра с трудом вытащила фараона из саркофага, и уложила его на пол. Взяла кинжал Гармахиса, разрезала им повязки, начала разматывать покров Священного тела. Гармахис держал тело фараона к себе на коленях, Клеопатра развёртывала полотно. Выпал золотой скипетр фараона с яблоком из чистого изумруда. Затем выпадали различные дорогие украшения: кольца, браслеты.

К л е о п а т р а. (Подняла своё бледное лицо на Гармахиса.)
Гармахис, холст прилип к телу фараона. Но теперь нам уж нечего не остаётся,
Как вспарывать холст вместе с телом.

Клеопатра, взяла кинжал, стиснув зубы, воткнула его в тело фараона. Раздался ужасный  стон, за мраморной дверью, где остался евнух. У Клеопатры от ужаса широко раскрылись глаза. Оба, она и Гармахис, вскочили с места.

Г а р м а х и с.
Ничего, Клеопатра, надо доканчивать, начатое дело.

Он взял у Клеопатры кинжал и распорол тело. Клеопатра запустила руку в тело фараона, извлекла изумительный изумруд, очень большой. На нём написано: «Менкау-Ра, сын Солнца». Клеопатра осторожно запускала руку в тело фараона и извлекала один за другим огромные изумруды, которым не было цены, каких никто никогда не видел. Было несколько огромных чёрных жемчужин неслыханной красы. Сокровище большой кучей сияло перед ними. Они подняли тело фараона, положили обратно в саркофаг, закрыли деревянной крышкой. Собрали сокровища, спрятали в складках своей одежды. Самые ценные из них Клеопатра спрятала у себя на груди. Вышли через открытую мраморную дверь и остолбенели от ужаса. Прислонившись к стене, сидел мёртвый евнух. Зацепившись за его подбородок, висела белая огромная летучая мышь, раскачиваясь на его подбородке. Глаза её искрились в темноте. Затем мышь стала кружиться над головой Клеопатры, задевая её своими крыльями и с визгом, похожим на крик женщины, полетела к осквернённой гробнице. Клеопатра упала на пол, закрыв лицо руками, и закричала так громко, что пустоты гробницы заглушали эхом. Гармахис удержался за стену, чтобы не упасть…

Г а р м а х и с. (Вскрикивая.)
Встать, Клеопатра! Вставай, и немедленно поспешим отсюда, пока дух не вернулся сюда к нам. Он будет преследовать нас!.. Вставай, иначе ты погибла, если не переборешь страх!

(Клеопатра с трудом встала, как могла быстрее, покидала обиталище пирамиды.)

Будь мужественная, любовь моя, царица египетская, иначе мы оба погибнем!
Если драгоценные камни тяжелы, не жалей их, выброси!..

К л е о п а т р а.  (Задыхаясь.)
Нет, нет и нет, Гармахис! Это означало бы не выдержать наш долг до конца!
Лучше я умру вместе с ними!..

Прижимаясь к Гармахису, она поспешно, мужественно покидала пирамиду Манку-Ра. Неописуемы смелость и величие этой женщины. Наконец, они выползли через отверстие в пирамиде на лунный свет. Их овеял и освежил поток свежего воздуха. Силы покинули Клеопатру. Она упала на землю и лежала неподвижно. Гармахис, нажав на нужный камень. Он, повернувшись, закрыл отверстие. Клеопатра лежала на земле без чувств.

Г а р м а х и с.  (Приложил ухо к груди Клеопатры.)
Сердце бьётся!  Клеопатра будет жить!..

(Прилёг рядом с ней, чтобы восстановить силы. Затем, положил голову Египетской царицы себе на колени, пытаясь привести её в чувство…)

Боже, как ты убийственно хороша! Даже после этих ужасных испытаний,
Любовь моя, Клеопатра, озарённая светлыми, прохладными лучами Луны!
История твоей красоты переживёт каменные громады египетских пирамид!
Какой божественный отпечаток твоей удивительной, чудной  красоты!
Кажется, я ещё больше люблю тебя за всю глубину моего падения,
За ужасы, которые мы переживали вместе! За все испытания страхом,
Осознания всей виновности - в тебе одной жажду обрести радость и покой.
Кроме тебя, моя царица, у меня ничего не осталось в целом свете.
Обладая сокровищницей, освободим Египет от римских поработителей!

(Гармахис грел ей руки и поцеловал в губы. От поцелуя Клеопатра  очнулась. Дрожь пробежала по её телу. Раскрыла широко глаза.)

К л е о п а т р а.
А, это ты, Гармахис! Я знаю, ты спас меня, и увёл из этого ужасного места!

(Обвила Гармахиса обеими руками и нежно поцеловала.)

Пойдём, любовь моя, пойдём отсюда! Я хочу пить и так страшно устала!
Драгоценные камни, усталость и жажда нестерпимо жгут мою грудь.
Никогда ещё, мой друг Гармахис, богатство не доставалось с таким трудом!
Посмотри, слабый блеск зари зажигается на удивительных крыльях ночи!
Как красива заря! Как приятно смотреть на неё! Я уже было, не надеялась,
Что снова увижу эту волшебную зарю, там, в обители вечной ночи!
Пойдём Гармахис! Где бы найти воды. Кажется, за бокал чистой воды
Я не пожалела бы отдать, самый крупный, самый изумительный изумруд!

Г а р м а х и с.
Это близко, там за древним храмом, журчит чистый родник. Закутайся Клеопатра.
Уже заря несёт свой приветственный рассветный поцелуй Богу Света!
Лучи заиграли на блестящих гранях двадцати пирамид. На горизонте проснулся Царственный Ра, поднимается во всём своём великолепие. Воцаряется день!
Нас ждёт ладья на берегу Нила; десять сильных моряков умчат нас в Александрию!

(Плывут в ладье по Нилу. Гармахис поёт.)

О, какие счастливые дни,
Что по Нилу мы плывём одни!
Ожил дух у богини моей,
И в груди моей пел соловей!

Плыл в ладье с нею несколько дней,
Её руки белей лебедей.
То - Луна серебрила наш Нил,
Он, ласкаемый Солнцем, блестел.

Сладкий шёпот царицы моей,
Словно волны шептались с волной:
Милый мой, буду только твоей,
Только мой будешь ты, мой родной!..

(Клеопатра поёт.)

Я, Египта последнего царства, любви и престола царица.
Равных мне, по величию юности, красоте опьяняющей, нет!
Да, великою грешной, безумной была я блудницей,
Всё же неповторимый земной мой на небе есть след.

Пусть мой прах не хранят фараоновы чудо гробницы,
Но Антоний и Цезарь – бессмертные, чьи имена,
Поклонялись мне Римом, и пиров с ними дней вереницы,
Выпивала я кубок бессмертия славы до дна!..

Пусть деяния царские в мире, столь бренном ничтожны,
И следов вдохновений моих, никаких на пергаменте нет…
Но я властвую кистью и резцами ваятелей тоже,
И моею любовью, вдохновлён изумлённый поэт!..

Как цари предавались безропотно страсти томленья,
Я владею прельщеньем любовью моею, поэт;
Оставаясь в мечтах твоих - женщины ласковой тенью,
Новой музе твоей проливаю любви моей свет!..

Для искусства бессмертного, дивного - женскою властью,
Жизнь моя, сквозь века - о любви живительный стих…
Потому я бессмертна, что свежею прелестью, страстью,
Вдохновляю в мечтах всех поэтов, поклонников страстей моих!

Да, великою грешной, безумной была я блудницей,
Всё же неповторимый земной мой на небе есть след.
Я, Египта последнего царства, любви и престола царица,
Равных мне, по величию юности, красоте опьяняющей, нет!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

    Клеопатра на богатой, изысканно роскошной галере, в сопровождении целого флота отправилась в путешествие, на встречу с Антонием в город Тарзис. В числе свиты, сопровождавших её, был и Гармахис. Клеопатра взяла его с собой, вопреки его желания, нарушив все обещания. Корма галеры покрыта чистым золотом, паруса сделаны из ярко-красного тирского пурпура. Серебряные вёсла ударяли по воде в такт музыке.
    В центре корабля под золототканым балдахином лежала царственная Клеопатра, подобная римской Венере. Одежды белоснежного шёлка перетянуты под грудью драгоценным поясом. Около неё стояли голенькие дети с крылышками за плечами, с луками и колчанами за спиной; они обмахивали её страусовыми опахалами. На палубе корабля стояли прекрасные женщины, прикрытые только длинными женскими волосами, держали шёлковые снасти, курили благовония. Позади Клеопатры стоял воин в золотой кольчуге с обнажённым мечом. Там же стояла свита, в их числе Гармахис и Хармиона. Гармахису вменили в обязанность громко выкрикивать  время по часам.
    У берега жители Тавра народ пел: «Венера встаёт из вод морских! Венера идёт посетить Бахуса!»
    Триумвер Антоний прибыл с войском к берегу. На корабль Клеопатры взошёл посол Антония Деллий.

Д е л л и й.  (Низко поклонился Клеопатре.)
От имени триумвера Антония, приветствую тебя, царица красоты!
Любезно просим тебя прийти на пир, приготовленный Антонием…

К л е о п а т р а.  (Высокомерно.)
Надлежит Антонию прийти к нам, а не нам идти к Антонию!
Попроси благородного Антония к нашему бедному столу сегодня,
Иначе, мы будем ужинать одни!

(Деллий низко поклонился и удалился. Появился Антоний, одетый в пурпурную одежду с царственным видом. С изумлением подошёл к Клеопатре.)

К л е о п а т р а . 
(Молча, протянула ему свою руку. Антоний взял её руку и поцеловал.)

Смотри, благородный Антоний, ты позвал меня в гости, и вот я пришла.

А н т о н и й.  (Всё ещё пристально смотрит на её лицо.)
Сама Венера пришла ко мне. Я звал женшину, а мне из глубины моря,
Явилась божественная Венера!

К л е о п а т р а. (С очаровательной улыбкой.)
И нашла Бога, который так любезно приветствует нас на своей земле!
Однако довольно с нас любезностей. Венера на земле чувствует голод!
Твою руку, благородный Антоний!

Зазвучали трубы. Клеопатра под руку с Антонием, в сопровождении свиты, пошла на приготовленный пир. Изобильный стол с изысканными яствами, вокруг которого стояли двенадцать позолоченных лож, и ложе Клеопатры из чистого золота с драгоценными камнями. Пол вокруг был усыпан душистыми розами. Хармиона и Гармахис стояли позади ложа Клеопатры. Гармахис выкрикивал проходящие часы. Клеопатра не удостаивала его ни единым взглядом. Пирующие пили вино, ели и шутили.

А н т о н и й.  (Окидывая взором роскошную царицу.)
Скажи мне, прекраснейшая царица, - из золота ли состоят пески Нила,
Что ты можешь с такой лёгкостью расточать целые сокровища на пиры?
Откуда у тебя это неслыханное богатство, очаровательная Египтянка?!

К л е о п а т р а. (Бросила беглый взгляд на Гармахиса, слегка нахмурилась.)
Это пустяки, благородный Антоний! В Египте у нас мы верно знаем,
Откуда достать, какие угодно богатства на наши насущные нужды.
Скажи: что стоит эта роскошь, это золото, эти яства и вина, на пиру?

А н т о н и й. (На минуту задумывается.)
Может быть, тысячу сестерций, или  около этого, прекрасная египтянка?!

К л е о п а т р а.  (Громко засмеялась.)
Я докажу тебе сейчас, благородный, Антоний, что сама сьем и выпью
Десять тысяч сестерций единым глотком... 

А н т о н и й. (Крайне удивлённый.)
В это мне трудно поверить, прекрасная Египтянка!..

К л е о п а т р а.  (Весело засмеялась.)
Смотри же, благородный Антоний!

(Обращается к рабу.)

Подать мне бокал белого уксуса.

Подали уксус. Клеопатра поставила его перед собою и весело засмеялась. Антоний приподнялся со своего ложа, поражённый её действием, сел рядом с ней. Все присутствующие нагнулись над ней, желая видеть, что она далее намерена делать… Клеопатра сняла с уха одну из тех больших бесценных жемчужин, которые были вынуты из груди божественного Менкау-Ра, бросила её в уксус, при всеобщем тишине, в крайнем изумлении, затаив дыхание, все ждали, что будет. Вскоре жемчужина растворилась в кислоте. Тогда Клеопатра, подняла бокал и выпила уксус до дна… Подняла с торжествующим видом пустой бокал, воскликнула.

Ещё уксусу, раб!.. Мой пир ещё не кончен!

(Она вынула из второго уха другую жемчужину…)

А н т о н и й. (Вскочил с места, воскликнул в крайнем изумлении.)

О царица Египта! О Клеопатра! Клянусь Бахусом! Нет, этого больше не надо!..

(Он схватал её за руки. Поцеловал её.)

Я всё видел! Давольно, ради всего святого на свете, этого больше не надо!..

Г а р м а х и с.  (Невольно склонился над Клеопатрой, тихо произнёс.)
Час возмездия близок, о царица Египта, пробил час проклятия Менкау-Ра.

К л е о п а т р а.
(Бледнея, с яростью в глазах взглянула на Гармахиса, пока все остальные с удивлением смотрели на Гармахиса, не понимая значения его слов.)

Зловещий раб! Как смеешь ты говорить здесь? Кто дал тебе такое право
Открывать рот и каркать! Скажи ещё раз и будешь жестоко избит палками!
Наказан будешь, как злодей! Я обещаю тебе это, астролог и маг, Гармахис!

А н т о н и й.
Что такое говорит этот негодяй, астролог? Говори, бездельник, объяснись.
Кто толкует о проклятии, должен, верно, предсказывать и держать отчёт!

Г а р м а х и с.
Я служитель богов, благородный Антоний! Я призван говорить только то,
Что боги подсказывают мне, но я могу и не понимать значения их слов.

А н т о н и й. (Намекая на блестящее одеяние Гармахиса.)
О ты, служитель богам, ты, разноцветная, пышная таинственность…

Г а р м а х и с.
Я служу египтянам, этот культ лучше! Одна из богинь среди нас!
Я говорю, что богини влагают в мой ум, но не понимаю значения!

А н т о н и й.  (Быстро, вопросительно взглянул на Клеопатру.)
Отпусти негодяя, завтра мы разделаемся с ним. Пошёл вон, бездельник!..

(Гармахис поклонился и неспешно пошёл прочь.)

А н т о н и й.  (Глядя ему в след, обращается к Клеопатре.)
Он может быть негодяй, все люди таковы, но смею заверить, царица,
Что у твоего астролога царственный вид! В его глазах светится мудрость!..

(Гармахис у двери перед каютами остановился, не зная, как ему поступить дальше. Хармиона успела, среди шума, ускользнуть незамеченной. Нагнала Гармахиса, дотронулась до него.)

Х а р м и о н а.  (Говорит шёпотом,)
Иди за мной! Ты в опасности!

Г а р м а х и с. (Следует за ней.)
Куда мы идём?

Х а р м и о н а.
В мою комнату. Не бойся. Нам женщинам двора Клеопатры нечего терять!
Наша добрая слава давно потеряна! Если кто увидит нас, может подумать,
Что у нас с тобою назначено любовное свидание, а это здесь принято!

(Хармиона вошла в комнату. Гармахис последовал за ней. Она заперла дверь. Зажгла светильник, окно было плотно занавешено.)

Садись, Гармахис.

(Гармахис сел на стул, она села, напротив, на свою кровать.)

Знаешь ли ты, что сказала Клеопатра, когда ты ушёл.

Г а р м а х и с.
Нет, не знаю!

Х а р м и о н а.
Она пробормотала про себя, но я отчётливо уловила: «Клянусь, Сераписом,
Надо с ним покончить! Я не могу ждать дальше. Завтра он будет задушен!

Г а р м а х и с.
Так! Может быть. Хотя после всего, что было, не хочется верить в это…

Х а р м и о н а.
Как же можешь ты не верить, безумный из людей. Она убила бы тебя,
Ещё в Александрии, если бы не боялась, что твоя смерть возбудит волнение,
И может поколебать её трон. Вот она и взяла тебя сюда, чтобы убить тайно.
Что ты можешь ещё дать ей? Она прельстилась твоей силой и красотой,
Она отняла у тебя царственное право по рождению, стать великим фараоном,
Заставила тебя стоять с толпой прислужниц позади своего ложа на пиру.
Она выманила у тебя великую тайну Священных сокровищ Менкау-Ра!

Г а р м а х и с.
Ты знаешь и это?!

Х а р м и о н а.
Я всё знаю. Ты видел, как богатство, скопленное для острой нужды Египта,
Расточается для прихоти развратной македонской царицы?! Ты видишь,
Как она держит клятву свою повенчаться с тобою и короновать тебя царём? 
Гармахис, наконец-то твои глаза увидели истину во всей её полноте!

Г а р м а х и с.
Я вижу очень хорошо. Она клялась, что любит меня, а я, дурак, поверил ей.

Х а р м и о н а.
Она клялась, что любит тебя. Я покажу тебе сейчас, как она любит тебя!
Иди за мной. Но прошу, Гармахис, будь молчалив, как сама смерть!

(Погасив свет, повела его за руку в дальний угол комнаты, открыла потайную дверь, и в маленькой комнате, откуда проникал слабый свет, отчётливо слышались голоса. В стене были меленькие отверстия для глаз, замаскированные украшениями из камней. Хармиона говорит шёпотом.)

Посмотри в это отверстие, видна спальня Клеопатры. С ней рядом Антоний.
Теперь слушай и смотри, сохраняя молчание.

К л е о п а т р а.
Скажи, благородный Антоний, понравился ли тебе мой жалкий, скромный пир?

А н т о н и й.  (Солдатским голосом.)
Ах, египтянка, я сам устраивал пиры, бывал на пирах,  но уверяю тебя –
Никогда не видел такого великолепия. Ты сама была украшением этого пира!
Красное вино не было ярче твоих прекрасных щёк, нежный запах роз уступал Благоуханию твоих волос; сапфиры уступают красе твоих синих, как океан очей!

К л е о п а т р а.
Как! Похвала от Антония! Да ещё и какая! Любезные слова на устах того,
Кто пишет суровые письмена огнём и мечом. Это достойная похвала!..

А н т о н и й.
Это был царский пир, хоть  было досадно, что ты бросила чудную жемчужину
В бокал с уксусом! А что хотел сказать своим предсказанием оракул астролог?
Своим зловещим карканьем о каком-то зловещем проклятии Менкау-Ра?

К л е о п а т р а.
Я не знаю, он был недавно ранен в голову, быть может, разум его помутился!

А н т о н и й.
Нет, нет, египетская царица! Он совсем не был похож на безумного человека.
Его голос прозвучал, как предсказание оракула. Он так дико глядел на тебя,
Такими проницательными глазами, который любит и ненавидит одновременно.

К л е о п а т р а.
Это странный человек, говорю тебе, благородный Антоний. Очень учёный!
Я сама временами боюсь его. Он посвящён в древние великие тайны Египта!
Этот человек царственной крови, хотел убить меня. Я победила его и не убила,
Так как он имел ключ к великим тайнам, которые я хотела выведать от него.
Правда, я любила слушать его глубокие речи о разных неведомых мне вещах.

А н т о н и й.
Клянусь Бахусом, я начинаю ревновать к этому негодяю. И что же теперь?..

К л е о п а т р а.
А теперь, я выведала у него познания, у меня нет больше причин бояться его.
Ты видел, он стоял, как раб, среди моих прислужников и выкрикивал время?
Ни один пленный царь, шедший за твоей колесницей, не испытал столько мук,
Как этот гордый египтянин. Нам больше нечего слушать его зловещих слов.
Завтра он умрёт тайно от всех, не оставив даже следа своего существования.
Моё решение неизменно, благородный Антоний! Даже, когда я сейчас говорю,
Я боюсь этого человека. Этот страх порой растёт и накапливается в моей груди,
Я готова, хоть сейчас приказать убить его. Не могу дышать свободно, пока он жив.

А н т о н и й.
Подожди до утра. Солдаты пьяны и не смогут сделать этого, как положено.
А жаль мне его, право! Я не люблю, когда людей убивают тайно, во сне.

К л е о п а т р а.  (Задумавшись.)
Утром, пожалуй, сокол улетит! У него тонкий слух. Он, ведь может призвать
На помощь себе потусторонние силы. Может быть, сейчас он слышит мои слова,
Мне кажется, я ощущаю его присутствие. Однако хватит о нём. Прошу, Антоний,
Помоги мне снять мою золотую корону, она давит и сжимает  мне голову.
Будь добр, только осторожнее, благородный Антоний. Вот так, хорошо!

(Антоний снял корону. Она встряхнула своими роскошными волосами.)

А н т о н и й.
Возьми назад свою корону, прекрасная египтянка! Возьми её из моих рук.
Я не хочу отнимать её у тебя, напротив я приму меры. Чтобы она крепко
Держалась с этого дня на твоей прекрасной царской голове, Клеопатра!

К л е о п а т р а.  (Довольная улыбается.)
Что ты хочешь сказать этим, мой господин?

А н т о н и й.
Что я могу сказать? Ты явилась сюда ко мне, по моему повелению,
Чтобы ответить мне на обвинения. Если бы ты была не Клеопатрой,
Ты не вернулась бы в Египет царицей, я уверен, твоя вина неоспорима.
А теперь… никогда природа не создавала жемчужины прекраснее тебя!
Я забываю всё, ради дивной красоты и грации. Забываю и прощаю всё,
Что не пристало бы мне теперь прощать. Видишь, как много это значит
Красота и ум женщины! Если, даже - цари забывают о своём долге...
Возьми назад свою корону, прекрасная египтянка! Теперь я позабочусь,
Чтобы она была не очень тяжела для тебя.

К л е о п а т р а.
Это царственные слова, благородный Антоний!
Твоё великодушие достойно победителя мира! Да, я не знала Антония,
Вот потому, может быть невольно, согрешила я против тебя, героя,
К которому, тянется искреннее сердце женщины, - как цветок к Солнцу.
Не выходя из границ женской скромности, попрошу тебя, Антоний:
Надень эту корону на моё чело. Приму от тебя, как великий бесценный дар,
Вдвойне дорогой: для моей, и для твоей пользы. Я - твоя вассальная царица,
Покорная Антонию, который будет императором мира, повелителем Египта!..
Слушай, Антоний, теперь и навсегда я даю тебе обет верности и любви!
Теперь я навек твоя, буду всегда принадлежать тебе одному, мой Антоний!..

(Хармиона взяла за руку Гармахиса и увела в свою комнату.)

Х а р м и о н а.
Довольно ли ты видел и слышал, Гармахис?

Г а р м а х и с.
Да, более чем я ожидал, глаза мои открылись! Так вот какой конец.
Для этого я нарушил клятвы, выдал тайну пирамиды, ради этого
Я потерял свою корону, свою честь и, может быть, надежду небес!
Может ли быть на свете человек, столь убитый стыдом и горем, как я?
Что мне ждать? Я доверился ей, а она… Не могу выносить этой мысли,
Сердце моё в агонии хлынуло током слёз!  О, это мучительные слёзы!..

Х а р м и о н а.
(Подошла, чтобы его утешить, становится перед ним на колени, плачет.)

Не плачь, Гармахис, я не в силах видеть твоих слёз. Отчего ты не остерёгся?
Слушай, Гармахис, ты слышал, что сказала фальшивая царица-тигрица:
Завтра ты будешь убит.

Г а р м а х и с.  (Бормочет тихо.)
И хорошо, Хармиона!

Х а р м и о н а.
Нет, вовсе не хорошо! Не дай ей окончательно восторжествовать над тобой.
Ты потерял всё, кроме жизни; остаётся жизнь, остаётся надежда человека,
А с ней и возможность мести…

Г а р м а х и с. (Вскрикивает, вскакивая с места.)
Ах! Я не подумал об этом.
Возможность отомстить! Это, должно быть сладостно, быть отомщённым!

Х а р м и о н а.
Месть сладка! Хоть она, может обернуться и против самого мстителя.
По себе это знаю. Бросим, Гармахис, в сторону все разговоры и печаль.
Ещё будет время для горестей. Теперь ты должен бежать до рассвета!
Вот мой план. Завтра до зари, отсюда отчаливает купеческая галера…
На ней привозились сюда, на пир, фрукты, еда, вино. Капитан мне знаком.
Я достану тебе одежду сирийского купца, дам письмо капитану галеры.
Он довезёт тебя до Александрии, для него ты будешь сирийским купцом,
Который едет по своим делам. Начальник стражи на трапе к пристани,
Мне знаком, он мой друг. Он выпустит тебя на пристань к купеческой галере.
Сейчас ты немного отдохни, я тем временем, приготовлю всё необходимое.
Не горюй слишком, Гармахис! Другим следует горевать больше тебя.

(Хармиона вышла и вскоре вернулась с мешком одежды в руках.)

Всё идёт хорошо! Надевай это платье. Вот сумка со всем, что нужно для тебя.
Стражнику я сообщила, что сирийский купец должен пройти до рассвета.
Пароль - «Антоний». Вот письмо капитану галеры, что стоит у пристани,
Маленькая галера, окрашенная в чёрный цвет. Она уже готова к отплытию.

(Хармиона отвернулась, пока он снял с себя рабскую одежду на пол, растоптал её ногами. Надел скромную одежду купца, надел сандалии и спрятал кинжал.)

Х а р м и о н а.  (Обернулась.)
Ты всё ещё похож на царственного Гармахиса! Это необходимо изменить!

(Усадила Гармахиса, остригла его наголо, подрисовала ему морщины на лице.)

Вот теперь ты - вылитый сирийский купец, Гармахис! Я сама не узнаю тебя.

(Подаёт ему сумку.)

Возьми это золото понадобится тебе.

Г а р м а х и с.
Я не могу взять у тебя денег, Хармиона!

Х а р м и о н а.
Бери! Это Сепа дал мне для нашего дела, ты смело можешь пользоваться ими.

(Сунула сумку в его кожаный мешок, висевший у него через плечо…)

Г а р м а х и с.
Пора мне идти, Хармиона?

Х а р м и о н а.
 Нет ещё, погоди! Будь терпелив.
Гармахис, ещё час перенеси моё присутствие, потом прощай, может, навсегда!
Из соли иногда бьет источник горькой воды. Выслушай меня, прошу,
Хоть слова мои будут неприятны тебе.

Г а р м а х и с.
Говори теперь и самые ужасные слова не смогут взволновать меня.

Х а р м и о н а. (Сложила руки и стала бледная выговаривать хриплым шёпотом.)
Я не могу отпустить тебя, не открыв тебе истины… Гармахис, это я предала тебя!

(Гармахис хотел  вскочить с места, но Хармиона удержала его за руку.)

Садись и выслушай меня, а затем, поступай со мной, как пожелаешь.
Возьми свою собственную любовь к Клеопатре, помножь в миллион раз,
Тогда, может быть, ты поймёшь, как глубока была моя любовь к тебе!
Когда ты выбросил мой платок, но сохранил венок из роз Клеопатры,
Я в своём безумии, потеряла всякую власть над собой, выдала тебя,
Сказала, что нашла письма, которые ты потерял. Клеопатра поняла,
Что заговор был велик. Она очень испугалась, хотела бежать на Кипр,
Но я сказала, что этот путь закрыт для неё. Она хотела приказать убить тебя,
Но побоялась, что твоя смерть вызовет открытое восстание в Египте,
Решила привязать тебя к себе. Дальше ты знаешь, как она тебя победила.
Стрела моей мести поразила меня. Заговор был выдан начальником охраны.
Вышло так, что я погубила Святое дело, которому поклялась служить.
Полюбив тебя, она захотела сделать тебя царственным супругом,
Пощадила для этого заговорщиков, надеясь добиться признания Египта.
Вызнав у тебя тайну сокровища пирамиды, попросила моего совета:
Оттолкнуть Антония, повенчаться с тобой? Или предать тебя, ради Антония?
Я посоветовала ей второе. На том она и решила. И вот, я увидела результат:
Твоё и моё сердце разбито. Не могу вынести тяжесть моих предательств,
Я согрешила против тебя, побуждаемая страстной, безумной любовью...
Гармахис, прошу, убей меня, придай смерти. С радостью умру от твоей руки
И поцелую остриё твоего кинжала.

(Хармиона упала перед ним на колени, раскрыв свою грудь для удара кинжалом.)

Убей меня, или я сама покончу с собой.

Г а р м а х и с.  (С отчаянием.)
Боже, сколько же всего способно вынести человеческое сердце?!
Ты, Хармиона, была причиной моего позора и падения, а когда я пал,
Ты дерзко и жестоко издевалась надо мной. Но, скажи, как же я могу
Убить тебя, коль не сумел убить Клеопатру?! Ты дважды спасала мне жизнь.
Я пожинаю то, что посеял. И ты не убивай себя. Я равный тебе по грехам.
Что ты посеяла, то и пожинай, Хармиона! Терпеливо, безропотно пожинай.
Твоя ревность причинила столько бед мне и Египту. Но ты живи, Хармиона,
Пожинай из года в год, горькие богатые плоды всех своих преступлений! 
Твоя жестокая, сумасшедшая любовь, довела до гибели и позора меня.
Египет ты отдала во власть ненасытной Клеопатры, в долгое рабство Риму.

Х а р м и о н а.
Гармахис, прошу, не отталкивай меня, теперь, в твоей безысходности,
Как тогда, когда ты был в величие. Я со слезами молюсь за тебя.
Позволь мне бежать за тобой, заслужить прощение преданной любовью!
Позволь мне быть твоей любящей сестрой, преданной служанкой, рабыней,
Чтобы я могла служить тебе в горе, когда тебе и главы приклонить негде.
Я пренебрегу всем, вынесу всё, только смерть разлучит нас с тобой!..

Г а р м а х и с.
Ты соблазняешь меня на новый грех, женщина! Как мне в какой-то лачуге,
Укрываясь от всех и вся, смотреть на твоё прекрасное лицо и вспоминать
Как твои нежные уста продали и погубили меня? Нет и нет, Хармиона,
Пусть будут тяжёлые годы твоих покаяний, оставайся при дворе Клеопатры.
Если я буду жить, то время от времени, найду средство известить тебя.
Может быть, наступит время, мне потребуются твоя помощь для мщения.
Поклянись же сейчас, не изменить мне ещё раз.

Х а р м и о н а.
Клянусь, Гармахис, клянусь!..

Г а р м а х и с.
Хорошо! Сдержи свою клятву! Нельзя дважды выдавать человека.
Я иду совершать свою нелёгкую судьбу. Ты устраивай свою судьбу!
Быть может, нити нашей жизни ещё пересекаться. Прощай, Хармиона,
Любившая меня так безумно, что любовью своею погубила меня, прощай!..

Хармиона хотела обнять его, подняла руки, но упала на пол. Гармахис взял мешок, посох, пошёл к выходу, но перед дверью оглянулся; она лежала на полу с распростёртыми руками, волосы разметались около неё.

(Утром на галере поднялась суматоха, что исчез Гармахис.)

К л е о п а т р а. (В отчаянии вызвала к себе начальника стражи.)
Ты, негодяй, поплатишься своей жизнью, если не скажешь правду.
Отвечай мне, изменник,  куда подевался этой ночью Гармахис?

С т р а ж н и к. (Опускается на колени.)
Клянусь богами, священная царица Египта, стоя на страже, я видел,
Как перед самым рассветом, вышел я на палубу и улетел на небо человек,
Оставив меня в полном изумлении. Я подумал, что мне только показалось.

К л е о п а т р а. (Топая ногой.)
Не рассказывай мне здесь сказки. Срочно отправляйся в погоню,
На быстроходном вооружённом корабле, за ушедшей торговой галерой.
Запомни мой наказ: без Гармахиса, ты сюда лучше не возвращайся.
А эти слухи, о полёте мага на небо, чтобы я больше никогда не слышала!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Вначале Гармахис. Затем Атуа.

Коричневые огромные холмы в пустынной, выжженной солнцем долине, недалеко от Фивы и реки Нил. Здесь Гармахис нашёл своё пристанище в одной из гробниц божественных фараонов, высеченных в скалах.

Г а р м а х и с.
Наконец-то я  добрался до уединённого места моих предков фараонов.
Здесь обрету тайное пристанище. В одной из гробниц, высеченных в скале.
Выходить из гробницы буду, только ночью, от людских глаз подальше.
Какое странное было мне ночью видение. Голос говорил мне о раскаянии,
Чтобы со смиренным сердцем  идти мне, вкушать всю горечь жизни.
Что сделано тобой, того тебе уже не изменить, знай же это Гармахис,
Египет не будет свободен, храмы его будут покрыты пылью запустения.
Чужеземные народы веками будут держать его в рабстве и в цепях…
Появятся новые религии. Ты погиб, Гармахис, но дано тебе погубить ту,
Которая погубила тебя. Это право твоего правосудия. Тебе будет знамение.
Иди к Клеопатре, соверши мщение ей. Раскайся, Гармахис, и твори добро,
Пока ещё есть у тебя время, при наступлении мрачного конца веков…

(Появляется старая женщина, Атуа, с палкой в одной руке и с корзинкой – в другой.)

А т у а.
Какая скорбная тишина тут в царстве смерти. Где же свежая гробница,
Священного жреца и правителя Абидоса?

Г а р м а х и с.
Тише, женщина, тише. Не стоит понапрасну беспокоить души умерших…

А т у а.  (Вскрикивает, роняет корзинку.)
А кто ты?

Г а р м а х и с. (Говорит тихо.)
Посмотри на меня, Атуа…

А т у а.
Да вот смотрю, что за бродяга пугает несчастную, почти слепую женщину.

Г а р м а х и с. (Говорит чуть громче.)
Посмотри на меня. Я – Гармахис. Вспомни же, вспомни меня, Атуа,
Ты с самого детства нянчила меня…

А т у а.
Посмотреть! Да смотрю вот, Гармахис, ты изменник и погиб навеки,
Но Аменемхет, его Святой отец, убит. Я осталась одна, без рода и племени.
Я всё отдала за него, за Гармахиса, за изменника! Иди, убей меня также,
Ты, негодный, проклятый человек!

Г а р м а х и с.  (Делает к ней шаг навстречу.)
Атуа, Атуа, послушай…

А т у а.
Нет, нет, добрый господин, пощади меня. Мне скоро уже девяносто лет -
В будущий разлив Нила. Я не хочу умирать, хотя Осирис милостив к старухе,
Которая служит ему! Не подходи ко мне, бродяга! Нет! Помогите! Помогите!..

Г а р м а х и с.
Ты что, помешалась, Атуа? Молчи! Разве ты не узнаёшь меня?

А т у а.
Узнать тебя? Разве могу знать всех странников моряков? Это ты, Гармахис?
Ты, мой малыш? Да, ты пришёл к нам сюда, порадовать мои старые глаза?
Я надеялась, что ты умер… Дай мне обнять тебя! Ой, нет, я совсем забыла.
Гармахис - изменник, убийца! Здесь вот лежит Святой отец Аменемхет,
Он убитый изменником Гармахисом. Я не хочу видеть изменника, отцеубийцу.
Ступай к своей распутнице Клеопатре! Не тебя я выкормила и вынянчила!
Ты убил того, кто дал тебе жизнь. Я стара и много видела горя, но это горе
Самое тяжёлое из всех. Я никогда не любила мумий! Уходи, прошу тебя!..

Г а р м а х и с.
Кормилица, не упрекай меня, разве я не довольно выстрадал?

А т у а.
Да, да, я забыла! Ладно!  Да и какой твой грех? Женщина погубила тебя!
Она губила людей до тебя и будет губить после тебя! И какая женщина!
Я видела её. Красота неизъяснимая, какой не было на земле и не будет.
Пущена стрела богами на погибель людей! Ты юноша, воспитанный жрецами,
Дурное воспитание! Очень плохое воспитание. То была неравная борьба!
Что тут удивительного, что она победила тебя? Иди ко мне, Гармахис,
Дай мне поцеловать тебя! Женщина не может сурово отнестись к мужчине,
За то, что он возлюбил её пол. Это всё природа. Природа знает своё дело.
Иначе она сотворила бы нас иначе. Но здесь, у нас вышло скверное дело.
Знаешь ли, твоя македонская царица, захватила все доходы с земли,
Выгнала всех жрецов из храмов, кроме одного Святого отца Аменемхета,
Который теперь лежит здесь и которого она не тронула, не знаю почему.
Прекратились поклонения богам в этих храмах. Хорошо, что он умер,
Ушёл от нас грешных. Гармахис, он не оставил тебя с пустыми руками.
Как только заговор был уничтожен, он собрал всё своё немалое богатство
И спрятал его, где? Я укажу тебе! Оно твоё по праву твоего происхождения.

 Г а р м а х и с.
Не говорил мне о богатстве, Атуа! Куда мне уйти, где спрятать свой позор?
Вот я и пришёл сюда, в вечное жилище моих предков.

А т у а.
Да, правда, правда! Тебе надо скрываться. Если только они найдут тебя,
Придадут ужасной смерти, они задушат тебя. Ты сможешь спрятаться здесь,
В одной из гробниц, пока всё мало-помалу забудется. Мир, полный скорби,
Как грязь Нила! Пойдём, Гармахис, я покажу гробницу твоего Святого отца.
Вот она неподалёку отсюда, скрыта в скалах. Иные вскрыты грабителями…
Вот здесь, в этой печальной долине смерти, спит Аменемхет мирным сном.
А вот свободная гробница, хорошее убежище для тебя до поры до времени.
Я буду навещать тебя, приносить хлеб и воду. Лучшего убежища нет в мире.

Г а р м а х и с.
Я знал раньше, что эта гробница, место упокоения божественного Рамсеса,
Третьего фараона этого имени, уже давно почившего здесь, в Осирисе…

А т у а.
Вот она, эта замечательная гробница, обширна и красива, в несколько комнат.
Завтра к вечеру я принесу тебе свечи. Я ведь могу еще, и поухаживать за тобой.
Помнишь, как бывало, ты был несмышленым ребёнком. То время лучше помню,
Чем это современное. Здесь ты восстановишь свои силы. Тебя считают мёртвым. Послушай меня, Гармахис. Давай дадим тебе новое имя, ну, к примеру, Олимп…

Г ар м а х и с.
Хорошо, хорошо, Атуа, пусть у меня будет такое имя, - Олимп. 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Клеопатра и Хармиона.

(Клеопатра мечется по своей дворцовой роскошной комнате, подобно раненой тигрице. Хармиона успокаивает её.)

К л е о п а т р а .
Ах, ничто уже не может утешить меня, Хармиона, мы погибаем…

Х а р м и о н а.
Да. Что же случилось? Можешь ли ты мне сказать, моя царица?
Не бывает безвыходных положений.

К л е  о п а т р а.
Ах, Хармиона, ты же знаешь, как обезумел Антоний, после событий
Морского боя, когда мои корабли и Антония, вышли в сражение
Против кораблей Октавия, наместника Цезаря. Победа улыбалась нам,
Как вдруг послышался явственно голос Гармахиса: «Беги Клеопатра,
Беги, или ты погибнешь!» Вновь и вновь слышался мне этот голос.
Мной овладел такой неописуемый страх, что я приказала матросам,
Дать сигнал всему флоту к отплытию. Мы побежали с поля битвы,
Я заметила гибельную панику на флоте Антония. Казалось, что мне -
Само море безумно орало: «Клеопатра бежала! Клеопаьтра бежала!»
Корабль Антония пустился за моим флотом. Битва была проиграна.
Морские силы разбиты. А в ушах у меня всё сильнее слышалось:
«Беги, беги, Клеопатра!» Армия  Антония без боя перешла к Октавию.
Войско Октавия движется к Александрии, не встречая сопротивления.
Антоний, измученный неведомой ему горечью позора и печали,
Замкнулся в своём неприступном замке у моря. Он не принимает
Моих посланий и послов, находится на грани безумия. Всё пропало.
Я сомневаюсь, что Гармахис погиб. Он мстит своим чародейством.
Ну, что мне делать, подскажи Хармиона, дай мне совет…

Х а р м и о н а.
О моя царица! Я знаю одного святого отшельника пустынника,
Но не могу быть до конца уверена, что он сможет помочь нам.

К л е о п а т р а.
О Хармиона, все твои советы, были спасением для меня и Египта.
Не мучь меня своими догадками, назови: кто он и что он?

Х а р м и о н а.
Его имя Олимп…

К л е о п а т р а.
Красивое имя, и мне кажется, что-то я уже слышала что-то о нём.
Продолжай, прошу тебя.

Х а р м и о н а.
Вполне допускаю, моя царица, что ты могла слышать о нём.
Он пользуется большой славой в народе, как исцелитель,
Как большой знаток человеческих душ. Не знаю, как сказать тебе.
Живёт он в пустынной гробнице, в долине смерти уже немало лет.
Питается  хлебом и водой. Вот там по соседству с мёртвыми
Поселился он. Живёт воздержанием и молитвами в уединении…

К л е о п а т р а.
Хорошо, хорошо, но что же, он делает, чем владеет.

Х а р м и о н а.
Говорят, он духовными очами проникает в сущность вещей.
Со всего Египта к нему стекаются, простые и знатные люди.
Приносят ему больных, просят вылечить их. Лечит он травами,
Олимп владеет большим искусством народной медицины.
Люди проносят ему всё необходимое для жизни. Слава его растёт.
Едут к нему из Мемфиса, Александрии и из других мест Египта.

К л е о п а т р а.
Хармиона, мы не можем терять время, попиши Олимпию письмо,
Я диктую текс письма. «Клеопатра Олимпу, учёному египтянину,
Обитающему в долине смерти, близ Тапе. Слава твоя, учёный Олимп,
Достигла наших ушей. Ответь нам быстрее. Если верно скажешь,
Получишь почести и богатство больше, чем кто-либо другой в Египте.
Скажи, как вернуть любовь благородного Антония, разбитого Октавием?
Но будет лучше, если ты сам лично приедешь во дворец Клеопатры.
Если поможешь вернуть во дворец Антония, будешь жить во дворце,
Станешь главным моим советником, в великой чести и во славе.

Х а р м и о н а.
Моя царица, я всё исполнила, как следует. Послание написано,
Будем ждать Олимпа. Пошлём гонцов на быстрой колеснице.
Доставят его без промедленья.

(Клеопатра скрепляет свиток печатью. Хармиона поспешно уходит в соседнюю комнату. Вручает свиток воину, даёт ему поручение.)

Без промедления вручить этот свиток Олимпу, живущему в гробнице,
В долине смерти. Доставить его сюда немедленно. Лошадей не жалеть!..

(Воин поспешно уходит. Хармиона рассуждает сама с собой.)

Странный мне нынче снился сон. Приснился  мне этот отшельник Олимп,
Истощённый, руки иссохшие с синими жилами от жары, согбенный старец.
Он просился во дворец, сказал, что час расплаты близок. Что это значит?
Кто этот загадочный Олимп? Но неспроста, неспроста было это видение.

(Неожиданно, вскрикивает.)

Ах, боже мой! Как я сразу не догадалась! Это мне привиделся Гармахис,
Божественный Гармахис! Но как немилосердно природа поступила с ним.
Эти годы скитаний, нужды и одиночества сделали его больным старцем,
Но мне он ещё более дорог, мой Гармахис, мой божественный, брат!

Вот уж Клеопатра в гранитном мавзолее, около храма Исиды спрятала
Остатки от сокровищ Менкау-Ра, и всё золото и богатство всего Египта.
Всё это положила она на ложе изо льна, чтобы, если придётся, поджечь,
Не дать в руки Октавия. Ночами она спит в гробнице, вдали от Антония.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

Дворец Клеопатры. В большом зале стояла Клеопатра в царском одеянии с диким огнём в глазах. Около неё стояли телохранители, а, у её ног, на мраморном полу, лежали распростёртые тела умирающих людей, из которых, некоторые уже умерли. В зал вошли Олимп и Хармиона. Клеопатра приветствием, встречает гостя.

К л е о п а т р а.
Привет тебе, Олимп! Приятное зрелище для сердца врага, не правда ли –
Эти мёртвые люди и близкие к смерти?!

О л и м п.  (С ужасом.)
Что ты делаешь, царица?

К л е о п а т р а.
Что я делаю? Я творю суд над этими преступниками, изменниками…
Заодно изучаю лучший путь к смерти! Я повелела дать  разные яды
Этим рабам, и внимательно слежу, как действуют эти яды на них.
Вот эти двое плакали, молили пожалеть их, и быстро испустили дух.
Этот грек страшно кричал и умер с криком. Этот египтянин, ещё жив,
Он всё ещё стонет, хотя первым выпил напиток самого страшного яда.
Рабы дорожит своей жизнью, не хотят умирать. Дважды я давала кубок,
А он всё ещё хочет пить. Что за пьяница!  Египтянин, ты, что не знаешь,
Что только в смерти обретёшь покой?! Не борись и успокойся…

(Раб со страшным криком умирает.)

Так, игра сыграна! Уберите прочь этих рабов, которых силой заставила
Войти в ворота радости…

(Тела убрали. Клеопатра захлопала в ладоши. Обращается к Олимпу.)

Олимп, по всем предсказаниям конец близок. Октавий победит,
Мы с Антонием погибли! Игра кончена! Я покину земной удел.
Для этого я испытывала яды, и скоро испытаю агонию смерти.
Но все эти яды не нравятся мне. Одни – слишком мучительны,
Другие – долго действуют. Ты, мастер по врачебной медицине.
Приготовь мне такой яд, чтобы я без страданий покинула жизнь.

О л и м п.
По-царски сказано, царица. Смерть исцелит твои горести.
Я приготовлю тебе такое вино, которое, как нежный друг,
Прильнёт к тебе, погрузит в море нежных грёз, в сладкий сон,
От которого, великая царица, не проснёшься больше на земле!
Не бойся смерти! Смерть – это надежда на вечную жизнь!
Безгрешная, чистая сердцем, спокойно явишься перед богами!

(Говорит в сторону.)

Всё так же прекрасна, ослепительная Клеопатра, как и прежде,
Но, всё же, она изменилась. Время не уничтожило ещё её прелести,
Но наложило на неё печать великой усталости, безутешного горя!

К л е о п а т р а.  (Задрожала.)
А, если сердце нечисто, Олимп, скажи, что меня ожидает тогда?
Нет, я не боюсь богов! Боги ада, тоже люди, я буду там царицей!
Я на земле всегда была царицей, останусь ею и в том мире!

(Клеопатра внимательно всматривается в лицо Олимпа.)

Хорошо, что ты пришёл, Олимп, твоё имя  мне многое обещает.
Теперь боги Египта покинули меня, я нуждаюсь в твоей помощи.
Да, Олимп, великая твоя учёность не смогла ужиться с красотой.
Но странно, Олимп, твое лицо мне очень кого-то напоминает…
Скажи мне: не встречались ли мы с тобой когда-нибудь прежде?

О л и м п.
Нет, никогда в жизни, царица, мои глаза не лицезрели твоего лица.
Только вот сейчас, по твоему приказу я здесь, чтобы лечить тебя.

К л е о п а т р а.
Странно! Даже голос твой напоминает мне, чего я не могу уловить.
Послушай, может быть, я видела тебя во сне?

О л и м п.
Да, царица, мы встречались во сне…

К л е о п а т р а.
Ты странный человек, слухи верны, ты очень мудрый учёный.
Когда-то я знала одного человека, его звали Гармахис.

(Вздыхает и пристально всматривается в лицо Олимпа.)

Но он давно умер, и я хочу умереть! Временами тоскую о нём…

(Стоит молчаливо, в задумчивости.)

Объясни мне, Олимп: в решающей битве, вдруг услыхала голос
Давно умершего, Гармахиса: «Беги, беги, или ты погибнешь!»
И я бежала! Страх овладел мной. За мной бежал и Антоний,
И мы, из-за этого бегства проиграли тогда решающую битву.
Скажи: боги ли послали нам это несчастье?

О л и м п.
Нет, царица. Это не боги. Разве ты прогневила египетских богов?
Разве ты разграбила их храм? Разве ты обманула доверие Египта?
Ты не виновна во всём этом? За что же богам гневаться на тебя?
Не бойся! Это естественное утомление твоей нежной души,
Не привыкшей к зрелищу и к страшным звукам военных битв.

К л е о п а т р а. (Бледная и трепещущая.)
Учёный Олимп! Мой Антоний болен и измучен печалью!
Он прячется в неприступной крепости на берегу моря.
Избегает  людей и даже меня. Вот моё приказание к тебе:
Сделай, чтобы Антоний вернулся ко мне, в этот трудный час.
Я хочу проститься с ним, и просить его быть рядом со мной...
Пожалуйста, приготовь мне свой напиток, о котором говорил…

О л и м п.
Яд у меня уже готов, о царица Египта! Антония не следует ждать,
Он посылает тебе прощальный привет. Он просил своего раба
Пронзить его мечом. Но раб отказался и пронзил мечом сам себя.
Тогда Антоний пронзил себя мечом. Вижу эту сцену, как на ладони.

К л е о п а т р а.
Как же мне будет умирать без него, Олимп?

О л и м п.
О Клеопатра! Он, смертельно раненый идёт к тебе…

Клеопатра бросается к окну. Вскрикивает, увидев там окровавленного Антония, с трудом, идущего к дворцу. Клеопатра посылает к нему своих телохранителей на помощь. С большим трудом его занесли в зал, уложили на полу. Клеопатра в слезах стала на колени подле Антония, целуя его и вытирая кровь из его раны, своим царственным платками волосами.

К л е п а т р а.
О мой дорогой Антоний! Любовь моя, супруг мой, бог мой!
Жестокий Антоний, как ты можешь умереть, оставив меня одну!
Я скоро последую за тобой в могилу, Антоний. Очнись, очнись!

Клеопатра взмахнула своим царственным платком, все удалились, остались в комнате только Антоний, Клеопатра, Олимп и Хармиона. Олимп дал вина Антонию.

О л и м п.
Выпей, Антоний вина, это успокоит немного твою жгучую боль от раны.

А н т о н и й.  (Выпил вина. Заговорил с трудом.)
Клеопатра, ложись рядом со мной, обними меня, моя египтянка.

К л е о п а т р а.  (Легла рядом с Антонием.)
Антоний, времени у нас немного, будем говорить только о любви.
Помнишь ли ты, ту божественную ночь, когда впервые обнял меня,
Когда назвал меня своей любовью? О, счастливая, счастливая ночь!
Жизь хороша, если в ней была, хоть одна такая волшебная ночь!

А н т о н и й.
О египтянка, я хорошо помню эту ночь, хотя, сразу после этого
Счастье и удачи покинули меня. Я погиб в любви, о красота мира! 
Я помню, как ты выпила жемчужину, и твой астролог сказал тебе:
Час проклятья Менкау-Ра близок!

К л е о п а т р а.
Он давно умер, любовь моя!

А н т о н и й.
Если он умер, то я следую за ним. Что означали эти его слова?

К л е п а т р а.
Он умер, проклятый человек. Не будем говорить о нём. Поцелуй меня.

А н т о н и й.
(Целует её. Шепчут друг другу нежные слова, подобно новобрачным влюблённым.)

Прощай, египтянка, прощай, я умираю… Голова Антония падает…

К л е о п а т р а.  (Вскочила и упала без чувств. Вскоре очнулась. Зашептала.)
Всё, что угодно, только не следовать за колесницей Октавия!

К л е о п а т р а.
Скажи мне Хармиона, может быть, ты знаешь, где Гармахис?

Х а р м и о н а.
Нет, царица, не знаю. Мне говорили, будто бы он погиб.

К л е о п а т р а.
Хорошо, что он погиб. Он служил моим целям, но я не любила его,
Даже теперь боюсь его. Мне кажется, что я часто слышу его голос,
Который приказывает мне бежать куда-то, как во время Акциума.
Благодарю богов, если он погиб и не найдут его… Но что это?
Клянусь Сераписом! Страх возрастает, я чувствую Гармахиса.

О л и м п.
Нет, царица, если он умер, то он повсюду. Твоя смерть близка,
Его дух приближается и приветствует тебя на пороге смерти!

К л е п а т р а.
Не говори так, Олимп. Счёты наши сведём за пределами Земли.
В другом мире мы, может быть, сочтёмся! Вот мой страх прошёл.
Прошу тебя, Хармиона, спой надо мной, когда я буду мёртвая!
Теперь пора кончать! Олимп, возьми пергамент, пиши, что скажу.
«Клеопатра Октавию, привет! Такова участь жизни. Наступает час,
Когда  мы не в силах перенести несчастий, подавляющих нас…
Сбрасывая телесную оболочку, летим в черный мрак забвения!
Октавий, ты победил! Возьми все мои трофеи, как победитель!
Но Клеопатра не пойдёт за твоей колесницей, в твоём триумфе.
Вступая в обитель смерти, одного просит египтянка у Октавия –
Позволить ей лечь в могилу рядом с моим Антонием! Прощай!»

(Клеопаира приложила печать на пергамент.)

 Хармиона, прошу отослать это письмо Октавию с послом.
 А как мне быть теперь дальше, уже и ума не приложу…

Х а р м и о н .
Госпожа, ты можешь умереть спокойно, без боли и отчаяния…

К л е о п а т р а.
Да. Да, правда, я забыла. Я могу умереть. Олимп, есть у тебя яд?
 
(Плачет.)

Странно мне, что умирая, Антоний вспомнил слова Гармахиса…

О л и м п.
А кто такой был Гармахис?

К л е о п а т р а.
Это странная история. Он происходил из древнего рода фараонов.
Тайно короновался  в Абидосе, и был послан сюда, в Александрию,
Для исполнения заговора против нашей династии Лагидов, с целью
Убить меня и взойти на египетский престол. Сумел войти во двор
В качестве астролога, так как был посвящён во все тайны магии,
Даже больше тебя, Олимп. Он был удивительно силён и красив.
В ночь перед моим убийством, Хармиона открыла мне этот заговор.
Было бы всё иначе, если бы  Гармахис ответил любовью на её любовь.
Как опасны пути царей. Я не убила Гармахиса, боясь восстания в Египте
Решила привязать его к себе. Он потянулся ко мне, как пьяница к кубку,
Который губит его. Впрочем, я хотела было уже с ним повенчаться,
Но Хармиона посоветовала мне, оставить его и уехать  к Антонию.
Поэтому, теперь Октавий будет царём Александрии, Антоний умер,
А я должна последовать за Антонием...

О л и м п.
А где теперь Гармахис?

К л е о п а т р а.
Во время пира я хотела убить его. Говорят, что он взлетел на небо.
Но я думаю, что он бежал на Кипр и утонул в море по пути туда...

О л и м п.
Если ты решила умереть, Клеопатра, времени осталось немного.
Октавий уже на пороге Александрии.

(Поставил на стол фиал с прозрачным смертельным ядом. Клеопатра взяла его и долго смотрела на фиал.)

К л е о п а т р а.
Каким невинным выглядит этот фиал, а в нём – моя смерть! Это странно!

О л и м п.
Да, царица, тебе не следует пить из него много, достаточно одного глотка.

К л е п а т р а.
Так ли это, что я умру сразу и без боли?

О л и м п.
Не бойся. Я мастер своего дела. Если ты боишься, брось этот яд и живи!
Может быть, найдёшь счастье в Риме. Пойдёшь за колесницей Октавия,
И римляне станут смеяться над тобой…

К л е о п а т р а.
Нет, Олимп, я хочу умереть. Налей яд в кубок, подмешай немного воды
И подай мне желанный кубок с ядом.

(Олимп исполнил её просьбу, подал её кубок. Клеопатра держит кубок в руке, подняла глаза к небу)

О! вы, боги Египта,  покинувшие меня! Я не стану больше молиться вам,
Ведь ваши уши глухи, глаза закрыты на мои несчастья. Скрой меня, о смерть!
Возьми меня в новое царство и венчай царицей смерти! О госпожа смерть,
С последним поцелуем, я отдаюсь тебе! Смотри, я стою на пороге времени.
Уходи теперь, жизнь! Приди, вечный сон! Приди, мой дорогой Антоний!

(Она выпила яд, бросила кубок на пол… Вскрикивает.)

Что это! Ты, чёрный врач обманул меня!..

О л и м п.
Молчи, Клеопатра! Сейчас ты умрёшь и познаешь гнев богов!
Час исполнения проклятия Менкау-Ра настал!.. Я, Гармахис –
Стою теперь перед тобой и вершу суд, судом праведным…

К л е о п а т р а. (Говорила с трудом  с шипением в голосе)
Я и теперь показываю свою силу, свою власть над тобой, Гармахис!
Побеждённая, я побеждаю тебя! Я плюю на тебя, на адские муки!
Презираю тебя! Умирая, осуждаю тебя, Гармахис!  Дорогой Антоний,
Я иду к тебе, мой любимый Антоний! Я иду в твои дорогие объятия!
О! Я умираю, Антоний, дай мир душе моей!..

О л и м п.   
Мир душе твоей?! Разве может быть мир для тебя, Клеопатра?!
О! Вы, Священные три – услышьте мою горячую молитву!..
Осирис, ослабь узы ада и пришли тех, кого я призываю.
Иди Птоломей, отравленный своею родной сестрой Клеопатрой!
Придите, Арсения, убитая своей родной сестрой Клеопатрой!
Сепа, замученный до смерти Клеопатрой, приди сюда!..
Приди, божественный  Менкау-Ра, кого Клеопатра ограбила,
Ради своих низменных желаний, чьим проклятием она пренебрегла.
Придите все, умершие от рук Клеопатры. Заклинаю тайной клятвой,
Придите духи, явитесь!..

(Клеопатра с трудом поднялась с пола, раскачиваясь взад и вперёд, с блуждающим взором. В окно, щумя крыльями, влетела летучая мышь из пирамиды Гер. Трижды пролетела вокруг Клеопатры, она села ей на грудь, вцепилась в изумруд, взятый из груди Менкау-Ра, трижды хлопнула страшными крыльями и улетела. Комната наполнилась тенями смерти.)

О л и м п. Смотри, смотри, Клеопатра! Смотри и умри!..

Х а р м и о н а.
Да, Клеопатра, смотри и умирай! Ты отняла мою честь,
А у Египта ты отняла любимого царя!

К л е о п а т р а.
О! И ты, Хармиона! (Обращается к Олимпу.)
О, только час жизни! Один только час жизни мне, Олимп!
Чтобы я могла предать тебя с Хармионой такой смерти,
Которая и не снилась тебе и твоей фальшивой любовнице,
Которая предала и тебя, и меня! О, ты ещё любишь меня!
Смотри, кроткий заговорщик – лукавый жрец смотри! 

(Обеими руками она разорвала царское одеяние на своей груди.)

 На этой груди покоилась твоя голова много ночей,
И ты, лукавый жрец, засыпал в этих объятиях!
Ну, забудь всё это, если можешь, забудь!..
Я читаю в твоих глазах – ты не можешь!
Даже эта моя мука не сравниться с мучениями твоей души,
Снедаемой желанием, которая никогда, не осуществится…
Гармахис, ты раб из рабов, из глубин твоего торжества
Я черпаю свою силу, свою власть над тобой, лукавый жрец!
Смотри сюда на эту мою грудь, Гармахис!
Не тебе, принадлежит она, но благородному Антонию!
Смотри на мою грудь, ты будешь помнить её и казниться,
Что не твоя она, нет, она принадлежит Антонию!..

О л и м п.
Смотри, смотри, Клеопатра, - вот твой страшный мир! Мир твой - ад!..

(Клеопатра с криком падает. Хармиона и Олимп уходят.)

Наконец трагедии.