Счастлив как Чингисхан. Часть 6. Миф?

 

1.

В старом, купленном по случаю вольтеровском кресле,  закутавшись в  пуховую    шаль  и  подобрав под себя ноги, Надя   просматривает  свои заметки.   На коричневом бархате обивки   бледно-оранжевый   блик   торшера. Проходя мимо, бессознательно  трогаю бахрому абажура, и   круг  света  дрожит.  Наде, наверное, это мешает. Она поднимает глаза, запахивает плотнее серую  шаль и говорит:
    - Чем больше мы знакомимся с документами, тем больше обнаруживается в них противоречий.  Ты обратил внимание – в главе о  Темуджине я допустила вольную трактовку  сцены убийства Бектера. В летописях сказано, что   дети   были    на  рыбалке и поймали тайменя.  Но стойбище  находилось в  степи, где  Онон  широк  и  спокоен,  и  таймени -  обитатели     холодных   прозрачных рек тайги,  там не водятся. Монголы с давних пор не едят рыбу, считают ее «водяным червяком».  Не было у них традиционных рыбных блюд, да и орудия лова неизвестны!
    Она подошла к стеллажу,  не глядя, взяла знакомую папку с рисунками  семьи Чингисхана. Откложила  в сторону женские лики.

    - А жены Есугея, отца Темуджина?  Я уверена, что старшей  была именно  Сочихэл,  не Оэлун, та  -  младшая,   одьулуун.  Ведь об этом говорит  даже   ее имя! В летописях, на которые ссылаются  исследователи, – все наоборот!  То же  касается и  меркитского набега.  По одному документу  в плен увели Бортэ,  служанку и Сочихэл;  в  другом -   Бортэ с маленькой дочкой, служанку и Оэлун.    Что же получается?  Если  нападение меркитов произошло  сразу после  приезда Темуджина с невестой,  то о  каких  детях речь!  При освобождении пленников  большинство авторов  не  упоминают Оэлун. И вообще  здесь такие разные варианты!

    С Надиными доводами нельзя не согласиться. И не только в отношении старшинства жен Есугея.  Согласно "Сокровенному сказанию" меркиты передали Бортэ родственнику человека, потерявшего Оэлун. То есть, Чилгиру,  родному брату ее жениха   Еке-Чиледу.  У Рашид-ад-дина  эпизод описан иначе: меркиты отослали Бортэ  Ван-хану,  который добровольно - в знак памяти о побратимских отношениях  с отцом Темуджина, вернул ее будущему Чингисхану через   доверенное лицо.  Ну  и ради чего, в таком случае, меркитам надо было  похищать жену Темуджина?! Снаряжать войско в неблизкий путь, рисковать жизнью?
    Я сказал об этом Наде. Она   пожала плечами и покачала головой, словно не в состоянии осознать   мстительного поступка меркитов. 
    - Уж кто не рисковал жизнью, сочиняя сюжет, так  это летописцы! - сказал я, засмеялся  и обнял Надю. 

    То, о чем она говорила -  лишь малая  толика   секретов, скрытых   пластами веков.  Всплывали  и   снова тонули в мутном потоке  семейные   тайны чингисидов.  Иногда – столь нелепые, что  с трудом  удерживаюсь от улыбки. 
    - Баб, ты сегодня  будешь  серьезным?  Для тебя это, конечно,  не новости, но  никуда от них  не уйти.  Давай рассуждать!  Кто отец   Темуджина   -  боржигинский  вождь Есугей  или меркитский  вождь  Еке-Чиледу?     А  если  Чилгир,  родной брат Еке  -  отец    Джучи?   Ведь  Бортэ   девять месяцев была его наложницей. Помнишь, как оскорбительно Чагатай назвал Джучи  «наследником  меркитского плена»?   Если верить всем этим документам, то выходит -   Темуджин и его старший сын     двоюродные братья  и притом  -  меркиты, не имеющие отношения к   боржигинам, как и боржигины к завоеванию Евразии!   Только представь: :  Темуджин – сын Еке-Чиледу,   Джучи – сын Чилгира,  Батый – его внук, а не Чингисхана!

    - Твои  предположения кощунственны и… разваливают    фундамент  средневековой   истории  монголов, -  с расстановкой произнес я.
     До  меня  только сейчас дошла суть хитросплетений, и  было уже не до смеха. Если бы   сохранились описания внешности   меркитских вождей, но их нет!  Что означают робкие   недомолвки о  сложных  отношениях    Чингисхана со  старшим сыном? Известно, что   Джучи  скончался в своем уделе  на севере Арала в феврале 1227 года,  за  шесть месяцев  до смерти отца.  От болезни – в  одних, и  несчастного случая – в  других  документах. Завуалированный намек  -  к смерти  сына причастен Чингисхан,     рассерженный   отказом сына явиться на облавную охоту под Самаркандом, а позже - в Центральный улус!

    Надя    снова стала перебирать документы. С  тем же легким недоумением   достала   листочек с колонками цифр,  и, глядя на меня,  продолжила:
    - А как тебе  история с  пленом  Темуджина?  Смотри, что получается!   В  китайском  источнике   «Мэн-да Бей-лу» сказано, что в 1185 году чжурчжени     посадили  его  в темницу  на   одиннадцать лет.  Обстоятельства   неизвестны. Но  в 1193-м  году  родился младший сын Толуй.  Как это могло случиться? Ведь отец должен был  еще три года находиться  в плену!  Или Толуй не его родной сын? Или Бортэ была тоже в плену?   Полная неразбериха с датами! Третий сын  Угэдэй  родился в 1186 году, да, это допустимо, но когда появился на свет Чагатай? А когда сам Темуджин – в  1155-м  или 1162–м годах?    
    Мы  зашли в тупик и вряд ли сможем из него выбраться!   На эти вопросы, наверное, никогда   и никто уже  не сможет  ответить. Ведь источниковая база  в течение  последних веков   не изменилась.  Возможно, удастся    прояснить частности. Ну, например, кто заживо  сварил в семидесяти котлах  пленников?  В персидских летописях Рашид-ад-Дина  это сделал Темуджин, разгромив предварительно  тридцатитысячное войско тайчиутов. И правильно, считает автор, все остальные испугались и добровольно сдались. В "Сокровенном сказании" победу  одержал Таргутай, и, соответственно,  он варит   воинов Темуджина.  Это   зверство отталкивает   соседние племена,  и они переходят под знамена побежденного вождя. Но есть и третий коварный персонаж -  анда Темуджина  Джамуха!    Истинная   версия  одна, следовательно,   две другие – ложны!  Какие?

    Я соглашаюсь с Надей, что Чингисхан – самая  загадочная  фигура в истории    средневековой Евразии. А затем, в свою очередь, начинаю перечислять  нагромождение обнаруженных мной нестыковок, слишком явную противоречивость    фактов.  Тьма египетская! Нам отсюда не выбраться, и надо признать поражение.   

    Очевидна риторичность вопросов, но произнесенные вслух, они задают направление мысли. Выдающиеся личности  притягивают к себе как магнит.  Где   они черпают энергию, куда направляют,  как зарождаются в  глубине их мышления побудительные мотивы к изменению мира?  В порочной практике   величайшие разрушения становятся основой  созидания. 
    Трудно понять -  почему  так мало привлекает  исследователей Чингисхан.  Ведь только нюансы отдельной судьбы, подробности жизни  позволяют  узнать человека с его достоинствами и недостатками, принять или отторгнуть  душой.   Да, именно здесь, в уточнении  деталей, как это сделала Надя в разделах о Есугее и Темуджине,  просвет в конце туннеля!   Сбросить пессимизм от давящей зимней  усталости,   бесплодного блуждания  в  монгольских  потемках и - вперед!
   
    Бомба взорвалась тихим   и ровным   голосом жены:
    - Знаешь, Баб,   может быть правы те, кто считает  Чингисхана   далеким от реальности мифом?  Чем не чудо-богатырь Илья Муромец,  крестьнский сын Илюша из-под города Мурома, из села Карачарова.  Тридцать лет и три года на печи сидел, встал – всех врагов разметал,  поганого  Соловья-Разбойника погубил! Да, я думаю, Чингисхан – миф!
    От неожиданности – только  этого не хватало! -  я  замер на месте, на обрубке медвежьего хвоста, потерял дар речи.  Опомнившись,    взглянул  ей  прямо в глаза и как можно спокойнее сказал:    
   -Ты  серьезно?   Вправду  сомневаешься  в реальности  Чингисхана?
    Надя молчала.
    - Пусть  неточности, противоречия, но отрицать! Нет, нет! Давай, без   крайностей! -  воскликнул я уже напористым  голосом. 
    И тут же осекся.   А если она права?!  Нотку  неуверенности  не удалось   скрыть,  и я  замолчал,  оценивая    непредсказуемый  поворот событий.

    Нерешительно, словно нащупывая в  лабиринте  нить Ариадны,  Надя, облокотившись на  стол и подперев подбородок замком из рук,   сказала:
    - А тебе не кажется    странным,  что  нет   ни одного каменного   или бронзового  изваяния   Чингисхана  того времени? 
    - Да, это удивляет, но зато в Пекинском Историческом музее есть  портрет    XIII века! - возразил я.   
    - Знаю. Тушь по шелку, Чингисхан  в полный рост,  в правой руке  монгольский лук, колчан со стрелами за спиной,  левая   рука   на  эфесе  сабли? Ты о нем? Так  он же единственный!   Если  нет других, как подтвердить, что  изображен именно  Чингисхан?
 
    Я продолжал робко  сопротивляться   чудовищному предположению о  фантоме: 
    - Хорошо, а что ты скажешь о перстне Чингисхана?  Наверное,  он-то не с руки зеленого человечка?
    Но  Надя    невесело усмехнулась:
    - Перстень со свастикой,  все наслышаны,  только никто не видел!  Если он когда-либо существовал,     мог ли   затеряться в начале XX века?  И без следа!   Значит,  целых семьсот лет у него были   владельцы, понимающие   ценность реликвии,  а теперь  его надежно спрятали или потеряли?  Не могу   поверить, что перстень  был!
    «Да,  и я тоже», - мысленно согласился,  но вслух произнес:
    - Даши  Намдакову английская королева  Елизавета   заказала      бронзовую статую Чингисхана.    Интересно, каким  его    представит    бурятский скульптор – реальным человеком или инопланетным существом?  Почему бы нет,  если, по-твоему, он - плод  вымысла!

    Червь сомнения  не давал   покоя.  Миф!  Если и правда – миф?  Да,  предположения  Нади  не на пустом месте.   Не найдено погребение Чингисхана. Как это могло случиться? Вскрыты могильники  древнего человека миллионнолетней давности, прекрасно сохранившиеся захоронения каменного, бронзового веков. Даже мамонтенка Диму откопали в Якутии,  десятки тысяч лет пролежал со времени ледникового периода  в целости и сохранности!  А тут прошло всего каких-то восемь столетий!   Где находился Каракорум, Город Драгоценностей - столица, заложенная  самим  Чингисханом?     Куда  исчезли  богатства   мира,  караваны - один за другим  везли  их в Центральный улус? Испарились?
 
    В Музее Куликовской битвы   не знают  точных конструкций  и способов  изготовления золотоордынских  доспехов. В  1223-м  году -  сражение с монголами на Калке.   Если русских  и   полегло    в девять раз больше,  то ведь и монголы уцелели не все!   Почти на том же месте, но  через полтора столетия повторилась битва за власть над Русью между самими  монголами,  и  Мамая  победил Тохтамыш. На  Куликовом поле   в 1380-м году было убито, как пишет историк  Н.М.Карамзин,  до двухсот  тысяч воинов, а монголов из войска Мамая – вчетверо больше, чем россиян!  Спрашивается - где  следы  этих  сражений?    Загадочная пропажа артефактов!    Где монгольские кованые кольчуги,  оружие, огнива, трубки, стремена с особым орнаментом чеканки? Куда  все это подевалось?  Не было морской трансгрессии, земля не разверзалась!  Черная дыра поглотила? Вот и   вопрос – а  сами  битвы-то были?   А сам Чингисхан? У Нади, как и у любого другого, при таком раскладе       достаточно поводов для неверия!

    Хорошо, пусть Чингисхан – вымысел чистой воды.  Но    в таком случае,  многопоколенные правящие династии   сыновей Чингисхана  -  Джучи – в Золотой Орде, Чагатая – в Мавераннахре и  Семиречье,  Угэдэя и Толуя – в   Центральной Азии и Китае –   басни     про белого бычка?  Если не Батый,  внук Чингисхана   завоевал Русь, Центральную Европу,  Польшу, Венгрию и вышел на берега Адриатики, то кто же так напугал рыцарей?     Кто, если не   внук  Мункэ   покорил арабский халифат,  и откуда взялась  в Средней Азии династия тимуридов, основанная  Тамерланом? А  ученый Улугбек и великий  Бабур, покоривший Делийский султанат придумали себе монгольские корни.   Что же в них такого соблазнительного?   

    Можно   понять   путешественников, дипломатов, послов  в   стремлении  удивить, поразить неискушенного слушателя и читателя.  Летописи, созданные  по давним следам событий  придворными чиновниками,  угождали  правителям. Но ведь  и они – не сказки Шахерезады!  Должна же  в них быть доля истины! Если бы   к письменным  источникам найти  вещественные  аргументы, относящиеся к  истории вопроса!


2.

    У Жаргала  в записях целый раздел: «Артефакты». Листаю  электронные  странички.
    «Стелы -    каменные свидетели   с надписями,  сделанными при жизни Чингисхана».  Так, это    то, что нужно.  Читаю: «Чингисов камень - стела,   найдена  на северо-востоке Казахстана,  на Бухтарме,  притоке Иртыша.  На гладкой поверхности     надпись 1224 года: «Когда Чингис хаан завоевал народ сартов, и князья всего монгольского народа собрались  в Буха-Сочигое, Исунке  попал в цель  на расстоянии триста тридцать пять маховых саженей».

    За год до этого   завоевали  Хорезм. Сарты для  монголов - жители  Средней Азии, тюрки, мусульмане. Конечно, это был праздник – надом, и Чингисхан    выделил   меткого стрелка Исунке, -  или  Есунке,  Есугея.    Он - сын  Хасара, наверное, такой же красивый и сильный. Племянник императора.

     Еще один «Чингисов камень» - «свидетель»  1219 года: «От Чингисхана, когда он, покорив сартагольский народ, воротился и положил конец вражде от прежних времен всех монгольских народов, всем тремстам тридцати пяти воинам в знак изгнания». Пометка Жаргала: найдена  стела  в Нерчинском районе Забайкальского края, в родовых угодьях Чингисхана. Хранится в  Государственном Эрмитаже Санкт-Петербурга. Можно увидеть, потрогать,  сомневающимся –  установить дату  написания текста.  Геологи давно, а теперь и археологи - владеют  методами таких анализов!

    Раньше  я читал об   орхонских надписях  - тоже на каменных стелах, повествующих  о победах монголов.  На карте древностей Монголии  указано   86 объектов с  памятными текстами. О чем они, не являются ли «новоделом»?     Увидеть  бы воочию.  Чем не свидетели  средневековой  Монгольской империи -  «пайзе»,     «ярлыки»?  Металлические  пластины с    указами   монгольских ханов  на  уйгурском алфавите.

   Серебряную  дощечку  1252-1259 годов нашли  в Екатеринославской губернии в 1845 году. Доржи Банзаров, бурятский востоковед, расшифровал на  «ярлыках»  манифесты Хубилая  1269-го года  и  золотоордынского хана Тохтамыша, отнесенные к   1392 году. На уйгурском языке в Персии и Китае чеканились монеты. В  1289-м  и 1305-м  годах монгольские  ханы - тоже на уйгурском языке послали  два    письма французскому королю.    Они  по сей день хранятся в Лувре. 
 
    А вот и  непростая история  одного из них.  Отважный рыцарь, участник крестовых походов, а позже -   францисканский монах Гийом   де  Рубрук    прибыл в Каракорум,    столицу Монгольской империи,  как неофициальный посланник    Людовика 1Х. Европа не забыла  Батыева  восточного смерча.     Тридцатитрехлетний ученый с  университетским образованием   должен был заключить мир  и военный союз  Франции  с монголами  против  египетских мамелюков. 
   
    Рубрук  отправился из  Крыма  через донские половецко-кипчакские степи  в  Нижнее  Поволжье   и  на Южный  Урал.  Впервые   он  установил, что Каспий -  озеро, а не  море, как считали раньше. Это важное географическое открытие. В ставке Батыя монах  увидел новых монгольских поселенцев Золотой Орды.  В сопровождении всадников отправился дальше   на восток, и   в  Каракоруме    встретился с  императором Мункэ -  внуком  Чингисхана  и сыном  Толуя.

    Мункэ стал великим ханом  благодаря поддержке Батыя.   За   восьмилетнее правление  он   завоевал Иран, арабский халифат и начал покорение Южного Китая.  Мункэ знал евклидову геометрию, астрономию, поощрял развитие наук.   В совершенстве  владел несколькими  иностранными  языками. Рубрук вспоминает, что во время    визита к Великому хану  тот  принимал послов из четырех стран и с каждым говорил на его языке.   До середины Х1V  века  действовала построенная Мункэ крупнейшая обсерватория в Иране с библиотекой,  хранящей  400 тысяч рукописей.

    Рубрук в  «Путешествии  в восточные страны»   писал о бытовой и духовной культуре кочевников,  о шаманизме;  проповедовать христианство он не смог - «восточные инородцы» большей частью  поклонялись  Небу.  Удивлялся  юртам на колесах, передвигающихся  "ровным шагом, так медленно, как ходит ягненок или бык». Особенно  поразили монаха бумажные  деньги Монгольской империи  -  «хлопчатая бумага с ладонь в ширину и длину, на бумаге делают  изображение печати Мункэ-хана».
 
    Монголы думали о  мирном    сближении с   Европой.  Мункэ  вручил Рубруку письмо, в котором  обращается к Людовику Святому: 
    «Именем бога-вседержителя повелеваю тебе, королю Людовику, быть мне послушным и торжественно объявить, чего ты желаешь: мира или войны?  Когда воля небес исполнится и весь мир признает меня властелином, тогда воцарится на земле блаженное спокойствие, и счастливые народы увидят – что мы для них сделаем! Но если дерзнешь отвергнуть повеление божественное и скажешь, что земля твоя отдаленна, горы неприступны и моря глубоки и что нас не боишься, то Всесильный, облегчая трудное и  приближая отдаленное, покажет тебе, что можем мы сделать!»   
     Монах добрался до    монастыря в Сирии,   но  настоятель запретил дальнейшее  странствие.  В 1293 году Рубрук умер.
Письмо и подробный отчет   не попали  адресату  и надолго  остались в стенах монастыря.

    Жаргал дважды подчеркнул последнее предложение   письма. Вероятно, оно  поразило его не  угрозой,  а  поэтическим складом  и бьющей через край энергетической мощью. Убийственное письмо и неопровержимый артефакт! Достойный внук своего деда Мункэ угрожает из диких азиатских степей королю Франции! 
    Как могли до сих пор не заметить вопиющие несоответствия!    Письмо из Лувра   с этим текстом помечено 1289-м годом, но  написано-то в   1255-м!    Именно в этом  году  монах - после двухлетнего пребывания  выехал из Монголии.  Следовательно,  дата на письме Людовику    может   означать время    поступления   из  сирийского монастыря   или  из другого места, где  оно  могло находиться в течение тридцати четырех лет!

    Кроме этого письма и второго  - от  1305-го года  должно  быть еще  одно,   1245-го или  1246-го года от хана Гуюка  к  папе   римскому   Иннокентию  1V.  Его привез раньше Рубрука,  в 1246-м году  Плано Карпини, тоже францисканский монах.  Известен  только  конец:
    «Мы поклоняемся нашему  Богу и  разрушим весь мир  от Востока до Запада». 
    Снова мистификация?  На письме Рубрука из Лувра стоит не та дата, смысл  угрожающих  фраз, написанных  с девятилетним перерывом  разными  ханами, почти  одинаков. Письмо папе не сохранилось.  Ответа   нет. А что, если письмо, которое вез Карпини -  поздний плагиат   первого - Людовику Святому?    Именно его  и  можно принять за неопровержимый артефакт!

    Смогут ли вещественные доказательства   убедить  Надю?   А  если она  сойдет с дистанции, то    семейная  «Сага о Чингисхане»  никогда  не будет  завершена. Сколько  потратили сил, сколько времени! Что  скажем  сыновьям,  ведь с ранних лет  приобщили их к своим интересам! Они жили в атмосфере поиска и открытий, шли  с нами по пути   монгольского войска, еле научившись ходить.  Их посильной  лептой – детскими рисунками  пополнялся наш домашний архив. Возвращаться  снова к коллекции минералов, конкурентов по жилплощади,  а зомбоящик вечерами станет пожирать  нашу жизнь?

    Я тоскливо взглянул на  внушительные   завалы материалов по монголам, громоздящиеся в  углах кабинета, на полках, на полу  под фортепьяно.  Поднял упавшую   шаль, набросил  Наде на колени и   опустился  рядом  на  слегка  облысевшую по краям   медвежью   шкуру.    Легкая   рука прикасается к  моей  голове и  тихонько трогает жесткие, как проволока, волосы.  Знакомые тепло и нежность.  В привычном  ракурсе  – с высоты     каланчового роста,  обычно  вижу макушку жены  с  прямым пробором,  но теперь  мне  нравится разглядывать снизу мягкий  овал лица, падающий на щеку светлый завиток,  синие искры  глаз под тонкими, с изломом посередине  строгими  ниточками  бровей.

    Сбивчиво и торопливо  рассказываю о  каменных стелах и ярлыках, пайзе, монетах, письмах ханов – не вдаваясь в  сомнительные подробности.
    - Что ты думаешь об этом? Какие еще нужны  аргументы?
    Надя  молчит, и я, проникновенно заглядывая в глаза,  говорю:
    - Второе тысячелетие от рождества Христова  ООН   связала с   именем   Потрясателя  Вселенной, с «Золотым  веком  монголов».
    Вот ведь    досталось же  кому-то  красноречие, способность убеждать, только не мне! - и я включаю   дурацкую иронию:
    - Ну, скажи, придуманного героя, например,  Дон Кихота,  Мюнхаузена можно поставить в один  ряд с   полководцами всех времен – Александром Македонским,  Юлием Цезарем, Наполеоном?  А ведь  Чингисхан и они – это расхожий  штамп! 

    - Коэффициент Вашего интеллекта зашкаливает все установленные границы. Вы, Баир Матвеевич, забыли упомянуть  Буратино с Чебурашкой! - сказала Надя и рассмеялась. 
    - И все же – Чингисхан  -  фантастика  или реальность? - грозно  нахмурив брови,  спросил я. 
    Туська испуганно подобралась  и  вымелась из кабинета.  Наклонившись к жене с умильной физиономией, ласково попросил:
    - Отзовитесь, пожалуйста, Надежда Викторовна!

    В ожидании ответа, которого, скорее всего, не будет,   разглядываю   на стене против окна  небрежную  Витькину   копию «Черного  квадрата» Малевича. Рамку из  светлой, покрытой лаком сосны соорудил Жаргал.  Когда-то  я упомянул о  супрематистах, и сыновья сделали подарок на День рождения.  В  сотый раз   пытаюсь  постичь  его  смысл.  Неотвязное ощущение - сгусток тьмы имеет   отношение  к нашему времени и таинственной истории  средневековой Азии.

    Наверное, там,   в   центре   квадрата на пересечении диагоналей за потайной дверью  вход в черную дыру Вселенной.  В глухом мраке   с запахом плесени  на высоких  узких  стеллажах  покоятся  тайны, помеченные библиотечными формулярами.  Прошитые   смертниками   небоскребы  «Братьев-близнецов»,   средневековая история монголов,    немые  древние  города – Троя, Геркуланум, Помпея, Хара-Хото, Каракорум…   Не там ли   уготованы  свободные места и для нынешних -  с обитателями, задавленными жаждой потребления, теснотой  жизни, с безумными  попытками  проникнуть  в  секреты мироздания?

    Праздное любопытство – тот же адронный   коллайдер,   всемирная бойня,  радиация  - не пропуск ли  в это хранилище, где планету людей разберут на  исходные – до Большого Взрыва, фрагменты, прежде чем положить на полку?  Спящие тайны,  уютно  пристроившиеся во тьме,  закрытая  квадратная пасть.  Но стремительно   распахнет она зев, почуяв  очередную  жертву с входным билетом!   Какой поучительный урок для нас! Пребывай     в горних высях, Чингисхан, мы  не потревожим  своей  нескромностью  мира твоей души!

    Надя  подошла к окну и раздвинула  легкие шторы.   На  ветру  раскачиваются  еще безлистные, но  с пупырышками почек  тонкие  ветви березы. 
    - Если   реальна богатейшая   империя времени Чингисхана, то почему  теперь Монголия – не Япония, не Китай? – спросила,  словно прочитав мои мысли. -  Будь    Чингисхан    реальной  личностью,  монголы получили бы другое наследство!
 
    Я понимал, что  это не вопрос, а  утверждение, спасительная  соломинка -  можно ухватиться,  согласиться - и не будет   отчаянной  раздвоенности  восприятия.  Навсегда оставить эту тему, выбросить из головы, забыть – вот к чему, возможно интуитивно, склоняется  Надя.   Но  в ее голосе сквозит нерешительность,  ведь за   многие годы  Чингисхан  стал близок нашей семье  настолько, что    расстаться так вдруг  непросто!  А  новые   артефакты? На мой взгляд – нерушимая скала! Все же – с паутиной глубоких трещин, готовых обратить ее в груду обломков.

    Мысли в   голове  вращаются по замкнутому кругу без поступательного прорыва вперед, к какой-либо определенности. Современник, сопоставляя цивилизационный  путь Европы и  Монголии, конечно,  с трудом   поверит  в расцвет  империи    Чингисхана и ее   былое могущество.  Прогресс  западных стран   и  огромные пустые пространства, кочующие стада,  пастухи  в войлочных юртах.  Почему так мало  изменилась жизнь   в центральном улусе Чингисхана?  Надя попала в точку.  А ведь стартовые условия    нельзя сравнить –  в Монголии  были  собраны  богатства многих стран, ученые,  ремесленники,  один Каракорум, «Город драгоценностей»  чего стоил!  Не в черную ли дыру  бесследно провалилась блистающая роскошью  средневековая Монголия?

    А что, если  европейскому пути развития противостояло  другое мироощущение:      глубинная  память  народа  о  традициях   ХIII  века,  законы  чингисхановой  Ясы  - в экологии  и   хозяйстве,   неспешном  образе  жизни?  Но мог ли  он,   грозный   властитель,  предугадать    сумасшедшие времена    технически  оснащенных  человекороботов,   неспособных  восхититься добрым конем, кудрявой сосной, туманом  в долине, испугаться   огненного   прочерка   падающей звезды  как предзнаменования свыше?  Человекороботов,  в массе своей  - завистливых и несчастных?   Да, мог, благодаря   способности предвидеть будущее. 

    Неоценимый дар-напутствие, - думалось мне, мог  завещать  Чингисхан  монголам на века вечные: равнодушие  к  богатству и  сиюминутным   благам,     безмятежность, спокойствие  души, - не гнаться за временем,   жить настоящим.  Довольствуйся  необходимым, монгол, помни о  равновесии   природы и  береги  заповедную,    священную землю  Умиротворения, Гармонии и Покоя.  Выходит, нынешняя Монголия и есть  неоспоримое доказательство  реальности  Чингисхана?    Дух  его по-прежнему витает там, над  Их-Хориг,  и она, прекрасная  в своей первозданности,    тревожит и манит кажущейся беззащитностью   соседей.  Китай, Япония, раздел, расчленение  единой страны. Как оно отзовется в будущем? 

    Распушив крылья, откуда-то с крыши  свалился серой тенью   испуганный голубь. «Черный квадрат» в свете меркнущего дня теряет  дерзкий контраст, потускнел,   наглухо  закрыл  черную створку.   За окном  не на шутку разыгралась  почти зимняя  метель, закрутила  снежные вихри.  С детских лет  она  будоражит  воображение,  электризует  нервы  дрожью и весельем.  Так и видится  чеховский «Черный монах»,  летящий  над землей    из   мира безумия. Непонятная сила манит  прямо в   эпицентр, его  называют, кажется,  «глазом  бури» или «глазом  тайфуна».   Оказаться  бы  в этом «глазу»  - в  тишине,  среди    бушующего урагана, чтобы испытать  смертельный ужас и счастье спасения!
 
    Запомнился с детства  мамин рассказ.  В ясный  майский  полдень шла она из поссовета,   где работала  уборщицей. По пути домой завернула в магазин за пшеном для цыплят.  Вдруг  ощутила странную сухость, почти колючесть   воздуха,  нечем стало дышать.   Тотчас  завыл ветер, от песка и пыли  стало темно.  Казалось,    погасло солнце.   Срывало крыши, трещали и падали заборы, перекатывались   камни. Сдернуло с головы платок,  унеслась авоська,  крупу слизал ветер, подбрасывая  мелкой дробью   над головой. Запорошило глаза, забило рот.    Охваченная ужасом,  кричала, но не слышала своего голоса.  Почти  летела, и  ноги едва  доставали до земли. Ударилась обо что-то твердое, но боли не почувствовала.
 
    Телеграфный столб!  Спасение! Крепко  обвила   руками, вцепилась  изо всех сил.    В ушах стоял неимоверный грохот. И  вдруг! – под ногами  замерла    карусель,   сверху  полился рассеянный   свет.  А  в радиусе  трех метров  продолжалось  столпотворение,  с  бешеной силой  рвал ураган,   вращались  земля, тряпки, палки, дырявые ведра. Еще   миг –  и  полная тишина,      мусор  из воздуха    медленно    опустился    ровной насыпью по окружности - со столбом и мамой  в центре. На тополях  недвижно  повисли листья,   от  солнца     струился  приглушенно-оранжевый свет,  пелена неосевшей пыли  размыла  очертания домов.

Вчера тоже  был по-летнему теплый  день. И вдруг сорвалась эта  буйная   северная       вьюга,   заледенила  дороги,  запела на все голоса. Исполинская, невидимая  людям рука   размахнулась  в полнеба гигантской  метлой    и  швыряет  снежные вороха  с    серых  набрякших туч.   Летит ледяная   каша   вдоль земли,  лепит  ошметья  на  ранние    звезды  одуванчиков, на  стены домов, тусклые уличные фонари и редких прохожих. Рамы жалобно дребезжат.  Голые  ветки  тревожно   колотят   в перила балкона. За годы нашей жизни в этом доме  березы  вытянулись   до пятого этажа.  Разветвленные как канделябры  белые  стволы  согнулись дугами,  а летом  нарядятся  в зеленые вуали,  и они   - как театральный занавес,  будут   раскачиваться  под ветром  и заглядывать  в окна.

    Почти одновременно мы с Надей  взглянули на  экран телевизора. Там   бушевали страсти.   Живая черная   масса -  толпы мусульман на фоне Эйфелевой башни,  кипела,  словно в котле  и колыхалась, метались плакаты  на французском, английском,   с  виньеточной  арабской вязью. Люди   возбужденно размахивали   руками,   кричали.  Это  был   митинг  протеста  с требованием к  Саркози: снять  запреты на   ношение  женщинами хиджабов,   на  высотные ограничения    строящихся мечетей,  на  уличное  празднование рамазана  с ритуальными жертвоприношениями. Новые  европейцы  мусульманского  мира  с оливково-блестящим  несмываемым загаром на молодых  энергичных  лицах отстаивали свои права в демократическом  пространстве  вялого Старого Света.

    - Смотри, смотри -   настоящий  монгол! - воскликнула Надя.   
    Я убавил громкость, не так важен репортаж, понятно без слов. 
    - А  сколько таких лиц по всей Европе, - заметил я, -  в толпе   блондинов, шатенов,  брюнетов!  Еще больше  среди  арабов   Египта и  курдов   Ближнего  Востока, в Сирии, Палестине, на   Кавказе,  в Индии, в    бывшем  Хорезмийском царстве! Три  этнотипа узбеков, - помнишь старую фотографию   из журнала «Родина», -  и  среди них один,  а это треть! - монгольский!  Кто они такие, Надя,  если не потомки чингисидов?  Блока помнишь?  «…да,   азиаты мы, с раскосыми и жадными глазами». 
    - Вот  как раз Блока-то  и нельзя причислить к азиатам!  В чистом виде - ариец! - смеясь, заметила Надя. 
    - А  зато его    жена – Любовь Дмитриевна  Менделеева?  Красавица с милым  скуластым  лицом, мягким взглядом и  припухшими детскими губами!   Вот тебе   скифско-половецко-гуннско-монгольский ген!   Десять «лямов», то бишь, миллионов  - прямые    наследники Чингисхана!    Мостик к нашему времени!  А ты говоришь – Чингисхана не было! -  всю силу убеждения и страсти, на которые только был способен,  я  вложил в последнюю – с легким укором,  фразу. 
    Надя не ответила, бросив недоверчивый взгляд и прислушиваясь к голосу диктора.

    Удивительно, что только сейчас,  по прошествии восьми столетий  мировая общественность   обратилась к   Чингисхану и даже    раскололась   на два  противоположных лагеря: одни  пытаются  доказать,    другие – опровергнуть причастность к монгольскому императору; поклонение  великому полководцу, гуманисту и неприятие, отторжение  жестокого тирана.  Скрещиваются шпаги в  боях  без правил, дискуссии  втягивают  правителей, писателей, ученых, но  истина  – стыдливая дама: чуть приподняв вуаль,  забрезжит  во тьме и исчезает на рассвете.

    Туся  возится под письменным столом,  втискивает,  вкручивает  нос под  мой  тапок  и  вдруг рывком – «Поднимайся, хватит рассиживать!»   - подбрасывает  вверх ступню. 
    - Перестань, ну перестань же!    Ах, так! Ставлю ногу на широкий загривок, прижимаю к полу - вот тебе! Она  выскальзывает, резко  переворачивается вверх  животом;  лапами, зубами  теребит штанину, треск по шву!  Извернулась,  вцепилась в носок и задом   пятится к двери. На свою голову научил команде «Тяни!»   
    - Иди к Витьке, к Мухе иди! Отнеси Мухе! Давай, пошевеливайся! - сую в рот записку: «Погуляй!» и выпроваживаю   за дверь.  Надя смеется:
    - Бой Баира с   головой  зубастой и когтистой  Тусечкиной лапой!  Победитель зашивает носки и штаны! 
    - Я не понял – Туська?

    За окном  повисла  ночная  тишина.  Спрятался, забился  куда-то  ветер вместе с   треском ломающихся веток, снежными шлепками в  плачущие стекла.  На березовых почках  вспыхивают и гаснут  ледяные огоньки, когда  лунный луч  блеснет  из-под рваного  края  тучи. Я представил, что   далеко за городом, в широком поле отдыхает,  воткнулась в стог сена огромная метла  -  растрепанная и   измотанная  бешеным дворником. Слегка покачивается как маятник  ее   черенок,  бросая длинную изломанную   тень на  белую  с  проплешинами скатерть.  Заключительный акт  зимнего    спектакля в раннем весеннем интерьере.


3.
               
    Давно оставлены Надей  русские,  немецкие  переводы  на темы войны. Она больше  не может слышать об ужасах. Завершающей точкой стала  периодика о  нацистах, их  детях и внуках. Еще далеко   финал   фашистской симфонии  с ее  трагическими мотивами   нравственного «наследства» и не прощеной  вины.   Свершая  зло, забывают, -  кому    назначена расплата.

    Едет в Освенцим Райнер Гесс, опирающийся на трость старик.  Граница с  Польшей, Краков. Теперь недалеко, всего шестьдесят километров.  Освенцим фашисты     переименовали    в Аушвиц.  Тяжесть неимоверная лежит на сердце и давит мозг.  В памяти Ревенсбрюк, женский лагерь… Он уже был там, надрывая душу и сердце.  Абажуры, женские редикюли из человеческой кожи.  С татуировкой – дороже, для избранных.   Длинные – в несколько километров,   белые дорожки, вместо гравия посыпаны перемолотыми человеческими костями.  Теперь -  встреча с детством, зачем, почему?  Так надо! – говорит внутренний голос.

    Он  надеется снова войти  в  знакомый  дом,  уютную просторную виллу с кружевной верандой. Стол, накрытый белой скатертью, изящный мейсенский фарфор.  Вот тут была песочница - чистый струящийся золотой  ручеек между пальцами,  рядом – голубой бассейн,  море цветов.  На крылечке   нарядная  бабушка, она   кричит детям,   веселые рожицы перемазаны клубничным соком:
    - Ягоду  мыли? Нет?! –  тревожно  машет руками, - немедленно  смойте пепел!
    Ветерок  с  приторно-сладковатым  запахом  дыма задушил  аромат роз.  За резной  калиткой – рукой подать,  газовые камеры. Туда  эшелонами везут и везут евреев. Интересно, куда они все помещаются? Но об этом знает только   дедушка - Рудольф Гесс, он  -  комендант Освенцима.

    Старому  Райнеру  припомнился  разговор  по телефону,  четко  доносившийся из кабинета резкий голос деда:
    - Да, эксперимент идет успешно…  медикаментов? … пока достаточно, но  блок двадцать запрашивает  на следующий месяц  препараты Коха,  сыпного типа и «снотворное», вы понимаете, о чем я говорю.    Да-да,   мы ценим партнеров -  фирмы  Байер и  IG Фарбен!    Ампулы как всегда, да,  – без маркировки… Конечно, дело государственной важности, и  мы понимаем….  Работы доктора Менгеле,…  заинтересован  Рейх…   Да, трудности…  Есть только 150 еврейских  женщин.  200 марок за каждую. 
    Райни удивленно прислушивается: эти женщины – рабыни и их продают?  После недолгой паузы дед говорит:
    - Хорошо,   мы   вынуждены принять ваши условия. Пусть будет по 170 марок. 
    Сгорбившись,  старик  молча стоит перед «вратами ада».

Металлические пластины мемориала. Райнер  наизусть знает эту скорбную надпись: «Да будет на века  криком отчаяния и предостережения для человечества это место, где  гитлеровцы уничтожили  около полутора миллионов мужчин, женщин и детей… из разных стран Европы».  Среди них – девятьсот тысяч  евреев, мог бы добавить он.
    Извращенным человеческим безумствам, к которым  оказался причастным его род,   давно растерзано сознание. Но он идет, тяжело переставляя ноги, туда, где огромной  кучей  свалена  поношенная обувь убитых, громоздится  две тонны волос, сбритых с голов жертв. Вот их фотографии – изможденные с потухшими глазами лица, обтянутые кожей черепа. У одной – задерживается, пристально вглядывается,  пытаясь подавить предательскую дрожь.  Ему улыбается  круглолицая  с длинными локонами девушка!
    - Ты еще   не знаешь, нет, не знаешь, - беззвучно шепчут обескровленные губы.

    Его жизнь  украдена,  отравлена  с детства -  клубникой с пеплом, и    хочется, наконец,  умереть прямо здесь, чтобы замкнулся  круг мучительного существования и  вины, а, может быть, обретя прощение,  получится  жить дальше?

    Нет, не знал Геринг, что  внук и внучка,  жизнерадостные,  с ангельски чистыми лицами, повзрослев,  пойдут на добровольную стерилизацию.  Пусть исчезнет,  прекратится род,  в котором течет   «дурная кровь»! Историю Холакоста   изучает внучатая  племянница Гиммлера. Ее муж -  израильтянин-еврей, из тех, кого так ненавидел  ближайший  соратник Гитлера!  Искупление  не возвратит отнятые жизни!    Нет  потомков у  жертв, так пусть не  рождаются и потомки  гитлеровских  преступников!

    Надя считает, что  патологической жестокостью на пути к мировому господству  отличаются  только   спятившие  уроды,  отсюда -   реки крови,    газовые камеры    концлагерей, крематории,  другие мерзости войны. Но несовместимы с человеческой природой, противны  разуму   согласованные с Адольфом Гитлером, Йозефом Менгеле   медицинские  опыты японцев   на «бревнах»-военнопленных! Ползучий нацизм!

    Принц Такеда,  двоюродный  брат  императора Хирахото   инспектирует   спецотряд 731.   В уверенном, хорошо поставленном голосе Сиро Исия, руководителя   подразделения – вежливое почтение:
    «Ваше высочество!  Нам удалось сделать ряд    научных открытий мирового значения!  Превращение «бревна» в мумию, то есть полное высушивание показало, что в человеческом организме  78% воды,  после ее испарения в особых условиях остается всего 22% массы! Выносливость «бревна» к цианистому водороду, иприту равна выносливости голубя! 
    В барокамерах  зафиксировали  стадии реакции «бревна» на снижение давления: от разрывания глаз до взрыва внутренних органов…  Да,   установили   потолок  высоты для наших летчиков… Мы разработали  специальные  камеры-клетки,  в которых  «бревно» не может пошевелиться,   наблюдаем    после инфицирования, расчленения,  препарирования без наркоза  и  без наложения швов.

    Вдувание в легкие дыма, газов, перемена конечностей, вливание  крови лошадей, обезьян  пока не могут дать однозначных результатов. … Вы полагаете - война на исходе?  Уверяю Вас -    еще  не поздно изменить ее ход. Уже  есть  бактериологическая масса, способная уничтожить все человечество! 
    По чуме: вирулентность  нового штамма в  60 раз  выше обычной!  В городах Китая  мы  распространили  зараженных  чумой и тифом блох,  в водоемы  выпущен холерный вибрион…  Общая численность  китайцев? Примерно  200 тысяч   погибли в результате  наших  биологических и медицинских экспериментов.  США? Я полагаю, нам нечего опасаться этой страны!  Штаммы  вирусов для человека, животных, урожая могут быть заброшены  туда  с помощью воздушных шаров.

    Ваше высочество! Эксперименты по выявлению холодовой устойчивости  обнаруживают  четкую корреляцию между летальным исходом, массой тела и  экспонируемой температурой. Не совсем понятна реакция на замораживание  беременных женщин, их большая выносливость. Возможно, повышает психический фактор,  стимулирующий физиологические  усилия по  защите  плода.  В любом случае, для продолжения исследований  мы нуждаемся  в  дальнейших   поставках  «бревен».  Национальность?   Нет, не  имеет значения!  Пусть будут,  как и прежде, китайцы, корейцы, американцы, русские, австралийцы».

    Наступление советской армии в августе 1945 года положило конец подразделению смерти. Часть разработок  и ужасающих экспонатов  «выставочной комнаты»  передали  американцам  в обмен на  личную безопасность сотрудников секретного отряда.

    Этот чудовищный текст тоже из немецкой версии. Надя  старалась скрыть от нас, но я, видя расстроенное лицо жены,  пообещал держать себя в руках.     Настоящим потрясением для нас     стало то, что    ни один   сотрудник отряда 731, а их  было до  трех тысяч человек,  не пострадал, не ответил за свои злодеяния. Не было для них Нюрнбергского процесса!  Напротив, руководители программ стали выдающимися хирургами, учеными,  академиками, деканами  в университетах, крупными бизнесменами. Сам  Сиро Исия жил в Японии и умер в 1959-м году.

    А что же   простые японцы?   Они ему кланялись, улыбались?  Как спокойно живется вежливым   порядочным людям  рядом с уважаемыми преступниками,  из которых никто и не думал раскаиваться. Разыскивают тех, кто служил в подразделении 731, чтобы старики поделились воспоминаниями. И всего-то?  Ведут раскопки на месте  унылого двухэтажного здания в центре Токио,  в Синдзюку, где находилась  Медицинская школа бактериологического оружия. Теперь вокруг – жилые дома.  Что же  пытаются там найти?

     Дважды обрушившаяся радиация – атомная бомбардировка американцев и собственная Фукусима, землетрясения, цунами,  сотрясают  маленькую островную страну, словно пытаясь втянуть ее в черную дыру Вселенной.  Наверное, есть все-таки способ  предотвратить катастрофу, думает Надя,  если памятью  вернуться в  недавнее  прошлое,   попробовать его переоценить.  Божественный ветер «камикадзе» когда-то  защитил  Японию  от монголов. Вероятно, тогда она  была  более  угодна Небу?

    Немцы, в отличие от японцев с их  тонким эстетическим восприятием и веками отработанными этическими нормами, с болью  воспринимают   прошлое,  пытаются  навсегда избавиться от фашизма.  Но он   возрождается   как   птица Феникс.  Надю беспокоит   моя  поездка  в Москву. Недавно там  доморощенные «патриоты»   убили  молодого  бурятского  журналиста. Заметив  тень тревоги, я хватаю жену на руки, кружусь по комнате и во весь голос разливаюсь:
    - Но всегда я привык гордиться, повторяя родные слова: дорогая моя столица, золотая моя Москва!  Надь, ну какие  фашисты?! Молодо-зелено, детишки со свастиками, игры у них такие! Улыбнись!   Дед бил, и я не спущу, если, конечно,  доведется!   
    Строю  зверскую  физиономию,   широко разворачиваю  плечи, поигрывая бицепсами. 
    - Ну, будет тебе дурачиться! Давай в блондина   перекрашу! -  отбивается Надя.
    А я, в довершение  своих железных доводов,  говорю:
    - Знаешь, привлекает молодежь  не идеология фашизма, а  прикид, форма. Ведь ее  заказывал Геббельс для воздушных сил,  эсэсовцев, штурмовиков и Hitler Jugend  самому известному  стилисту, а им был  Хуго Фердинанд Босс!
    - Так это его бренд и магазины по всему свету? И в ГУМе на Красной площади, и у нас? Боже мой! Нацистский пособник! 
    - И не только! Личный стилист Гитлера!   
    Довольный произведенным впечатлением,  голосом зазывалы кричу:
    - Хуго Босс!  Компания   1923 года!  Самая прославленная торговая марка! Кожаные куртки, обувь  «Хуго Босс»!  Ягнята выращены на альпийских лугах! Парфюм, косметика, модные аксессуары!  Только «Хуго Босс»  - показатель  вашего отменного вкуса!  Только с «Хуго Босс»   вы познаете мир  стиля и эмоций, обретете возможность оригинального самовыражения!
     Надя, посерьезнев лицом, раздумчиво произнесла:
    - Так вот откуда эти новые  течения высокой моды! Черные кожаные сапоги, галифе, широкие ремни на черных рубашках. Подражание германским эсэсовцам-арийцам.  Помнишь показ  миланского  кутюрье  Мошимо? 


    Прежние иностранные  издания  продолжали  настаивать на   сотрудничестве, и Надя,  с болезненным отвращением к фашизму,  стала писать  о немецкой  диаспоре в России.  Рассеявшиеся из упраздненной   республики по всей стране люди   прошли через   лагеря, ссылку,  частью  осели в   Забайкалье.   Разыскать    их детей,   внуков  и правнуков    непросто: многие   сменили  фамилию, национальность, не знают родного языка. Очерки  сибирской журналистки -  яркие,    колоритные, пронизанные глубоким сочувствием и уважением  к судьбам   ни в чем не повинных  стариков,  востребованы.  Много писем приходит из Австрии,   Германии, Израиля,   на которые – одной не справиться,   отвечаем  всей семьей – рассылкой по Интернету.

    Теперь, после ужасов нацизма,   Надя не  готова  принять Чингисхана, подбирая документы  о  злодеяниях и насилии монголов.  Безумства агонизирующих сумасшедших можно списать на  болезнь, порочность и извращение.   Но Чингисхан, Завоеватель мира,  утверждавший гуманные и  справедливые законы Ясы!    Нет, он  не имел права на жестокость!  Приписываемая  ему  фраза    о выметании «непокорных с лица Земли»  трансформировалась  у  нацистов  в  уничтожение   неугодных, недостойных – по их мнению,  жизни.   Разве  Земля не каждому человеку дом, а  беспощадность Чингисхана к  «иным», не повинующимся  «блестящему имени монголов»,   не проявление ли    слабости  победителя? Пусть  он, император,  останется    легендарной,  никогда не существовавшей   личностью -  загадочной и ужасной! Пусть останется мифом!

    Я сбит с нахоженной твердой колеи, но объясняю  каждый конкретный эпизод «выметания» и привожу  примеры заключения мирных соглашений с монголами.  Велика ли  плата за безопасность – десятая часть имущества, но зато мир и нет междоусобных  кровопролитных  войн,  возрождаются   погибшие  храмы и иконы, библиотеки,   города и дороги,  возводят астрономические обсерватории. Побежденные   вступают в браки с монголами,  защищают вместе с ними свои земли от внешних врагов. Для  всех – без исключения,  только один  закон -  Яса, Ясак, Ясун.  По сути,    монгольские   войны  не  этнические,   -  за  «конституцию»  Чингисхана, самый  важный, по их  пониманию,  закон.  Наде вовсе не нравится такой  залог сохранения  жизни и   процветания.
    - Закон   на острие  монгольских мечей? - замечает она с тонким сарказмом.   Разве  есть на это однозначный   ответ?

    В который  уж раз! - Надя просит меня  прочитать   Лаврентьевскую  летопись, хотя помнит наизусть отрывки,  врезавшиеся накрепко в детскую память: «В 1237 год пришли из восточных стран на Рязанскую землю безбожные татары и начали завоевывать Рязанскую землю, и пленили её до Пронска, и взяли все Рязанское княжество, и сожгли город, и князя их убили. А пленников одних распинали, других расстреливали стрелами, а иным связывали сзади руки. Много святых церквей предали они огню,  и монастыри сожгли, и села, и взяли отовсюду немалую добычу. Юрий Рязанский, оставленный Великим князем, послал  своего сына Феодора к   Батыю с подарками, а тот, узнав о красоте жены его Евпраксии, хотел видеть ее.  Юный Феодор сказал, что христиане не показывают своих жен  злочестивым язычникам, и тогда его убили, а  Евпраксия, узнав об этом,  бросилась с сыном, младенцем Иоанном  из высокого терема на землю и лишилась жизни».
    Надя слушает с каким-то потерянным видом и непроизвольно шевелит губами, как бы повторяя вслед за мной скорбные  фразы. 

    - Я знаю это место, оно  возле реки,  называется Заразом или Убоем. В честь  Евпраксии, - тихо, словно с трудом, произносит она. - На уроках краеведения нам, четвероклассникам,  учительница  рассказывала  о   Чингисхане, как  за убийство отца Есугея   он  приказал   истребить всех татар, «сделать кормом для монгольских мечей».   Не оставили в живых ни женщин, ни стариков; убивали даже детей, меряя их по оси тележного колеса: кто выше —  смерть,   кто ниже — рабство.   Мы  замирали от ужаса, боялись темноты, и  долго  повсюду мерещились кровожадные монголы. К чему такая жестокость? Она что – необходимость,  спутница военного гения? - Надя морщится  и  нервно вздрагивает  плечами. 
    - Я полностью согласен с тобой, беспощадность к мирному населению  ничем и  никогда нельзя оправдать.  Но война есть война, и жертвы   неизбежны.

    - Кажется, - Надя усмехнулась и приложила палец к губам, -  сейчас  они будут и в нашей семье!
    Из «детской»  несется взволнованный Витькин визг, переходящий в рев.   Глухое, едва различимое  бормотанье Жаргалки:
    - Нечего сказать – хороши твои монголы в Средней Азии!  Чингисхан   как  фашист. Я такого разгула не ожидал!
    Вот как! Жаргал полностью солидарен с мамой. 
    - Нашел с кем сравнивать! С Гитлером! Ты в себе или крыша поехала? –  звонко орет Витька, -  что? - двадцать миллионов, как   во  Второй мировой?  Да ты хоть знаешь, сколько  было тогда людей-то  на Земле? Что, по-твоему, Чингисхан –   садист с паспортом? А  до него и после  солдаты не погибали! Полежит на  поле с дыркой в голове, сбрызнут    живой водой, он вскочил   и дальше паф-паф?    Миллион  жертв - в Крестовых походах!  Слабо тебе?  А Наполеон! А Кутузов!  Сколько   людей положили, а ты – Чингисхан, Чингисхан!
     По полу быстро прошлепали   босые пятки,   до начала сражения  -  считанные секунды! Я поднялся  и направился к двери в  роли  миротворца, но Надя взглядом остановила, и  мы с интересом продолжали слушать.

    Неожиданно громкий  хлопок,   удар  книгой  - по голове? -  конечно, Жаргалкиной,  и секундой позже - Витькино подвывание:
    - Отпусти! Слышь, отпусти, пожалеешь, Ворчух! 
    - Ладно, -  спокойно говорит Жаргал, - чур! – учебниками не кидаться, захлопни рот и  слушай, если самому лень летописи читать!  Смотри, Муха,  сиди – не шебутись,  видишь мой аркан?
    Но Витька, несмотря на угрозы,  орет:
    - А ты сам-то, Ворчух,   вот это  видел?
    Я сразу понял, что  сын  открыл в компьютере  мою  подборку  и  уже громко  читает вслух:
    - Копия письма   графа  де Местра, сардинского  посланника в России  графу де Фрону  от 17 декабря 1812 года.   Он ссылается на одного из  очевидцев: «Две сотни верст я шел  по трупам…  Мы  вошли в Вильно по ущелью из мертвых тел». По трупам, Ворчух!
    Как бухгалтер-счетовод,  сын  называет цифры:
    - Всего за три месяца истреблены полмиллиона французских  солдат. Полмиллиона!  Сечешь?  Из них триста тысяч погибли, но  неизвестно – сколько    в бою, и  сколько от голода и холода;  двести тысяч сдались в плен.

    - А у нас? - спросил уже тише  Жаргал, и Витька продолжил:   
    - В квартире – газ!  И Наполеон, и Кутузов постарались!  Вот дальше у отца написано, что историк М.И. Богданов в 1860-м году  сообщил: в   битвах   Кутузов потерял  сто тридцать тысяч, а  сто семьдесят  умерли  по тем же причинам, что и  большая часть французов:  без  еды, тепла, одежды. О  них-то можно было позаботиться! У себя на родине, не в чужой стране!  А ты – Чингисхан, Чингисхан. Может он-то  больше  людей берег, по крайней мере – своих!   
    - Вот видишь, Муха,  здесь  говорится об армии, но не об убийстве  мирных жителей, как в войнах  монголов! В Москве французы  задержали  десятки   подозреваемых  в поджоге, но  казнили-то  лишь несколько человек!
    - А  Кутузов?   После Бородинской битвы,  - торжествующий голос Витьки сорвался на крик, - приказал  расстрелять семнадцать тысяч  солдат! Не французов, а своих,  русских!
    Жаргал  пробубнил:
    - А что ему оставалось? Это были мародеры, понял?  Есть  письмо, в котором он пишет, что армия   доставляет больше хлопот, чем неприятель. 
    Вот-вот! Мародеры! А может они голодные были?  По-твоему,  все  добренькие, белые и пушистые,  все, кроме  Чингисхана!  А доказать-то сможешь, Ворчух?
    - Легко!  Разгром Мухаммеда и завоевание  Средней Азии! Все документы   под рукой! На, читай, монгольский защитничек!

    Раздался грохот, наверное, Витька налетел снова на брата и перевернул его вместе со  стулом.
    - Что бы ты понимал, кроме «сиреневой бабушки», цветочков-лепесточков! - после недолгой возни  прозвенела язвительная трель. -  Наполеон с Кутузовым  не наказывали   членов своей семьи! А Чингисхан зятя не пожалел!
     Витька,    сознавая  победу в споре,  стал  сбивчиво говорить    о  Тогучаре.   О том, как в  погоню  за  Мухаммедом  после его разгрома      под Самаркандом  Чингисхан  отправил   Джэбэ, Субэдэя  и   Тогучара.   И  этот Тогучар, отделившись  со своим тумэном  от главных сил,   учинил расправу над сдавшимися добровольно жителями!  Нарушил    Ясу! Чингисхан   в  ярости    разжаловал зятя   из полководцев  в рядовые, послал как штрафника под  «пули»,  и тот вскоре погиб.   
    - Чингисхан  мог бы    родственника простить,  да  справедливость была ему дороже! –  сказал Витька,  громко зевнул и добавил. - С тобой разве уснешь вовремя! Завтра вставать рано.  Вечно ворчишь!
    Мы поглядели друг на друга  и  засмеялись.  А Жаргалка невнятно пробубнил:
    - Бессмыслица какая-то!

    Витькины аргументы в защиту Чингисхана  детски-легковесны, но  он привел факты.  Высунувшаяся из гнезда часов  кукушка  хрипло предупредила - двенадцать ночи!   Не слишком явно, но  мне  хотелось поддержать   рассуждения сына.  Я   встал из-за стола  и сказал:   
    - Мы   забываем, что  все средневековые  войны  далеки от гуманности.  Но   для любого  сурового   приказа важен повод! 

    Поиск     мотивов к   жестокости монголов в завоеванных странах – целая эпопея.  Предыстория   первого   их появления   на Руси  и  отношения к мирному населению слишком проста.  В 1223 году   прибыли в Киев послы от Джэбэ и Субэдэя, полководцев Чингисхана.  Об этом пишет  в «Предании веков» Николай Михайлович Карамзин.
    «Слышим, - говорили они   русским князьям, -  что вы, обольщенные  половцами, укрывших врагов наших  меркитов,  идете против нас;   но мы ничем не   оскорбили россиян: не входили к вам в землю,  не  брали ни городов, ни сел ваших, а хотим единственно наказать половцев, своих рабов и конюхов. Знаем, что они издревле  враги Руси: будьте же нам друзьями; отмстите им ныне,  истребите злодеев и возьмите их богатство». 
    Историк рассуждает: «Сие благоразумное миролюбие  показалось нашим князьям  или робостью или коварством: забыв правила народной чести, они велели умертвить послов».  Распорядился об этом   киевский  князь Мстислав.

    Монголы удивились такой «дипломатии», но    прислали второе посольство.     Русское  войско  шло уже   семнадцатый день  биться с  монголами, и послы  встретились с ним  на берегах Днепра близ Олешья.  Они  снова  обратились к князьям:
    «Мы не сделали вам зла. Вы, слушаясь половцев,  умертвили наших послов  и хотите битвы? Да будет!  Бог един для всех народов, он нас рассудит». 
    А потом была  победная для монголов    битва при Калке.  Россиян гнали до самого Днепра,  убили 6 князей и 70 богатырей, из каждых десяти воинов выжили  один-двое.  «Мнимые друзья наши половцы, виновники сей войны и сего несчастья, - пишет Карамзин, - убивали россиян, чтобы взять их  коней и одежду».   
    Воевода бродников Пласкиня, перешедший  на службу к   монголам,  от  их  имени предложил  князю Мстиславу Романовичу Киевскому, двум его зятьям  -  Андрею и Александру Дубовецким  сдаться за откуп. И опять поверили  князья, как и прежде – половцам.   Монголы  задушили их под досками, на  которых устроили пир.  Уважая мужество русских князей,   не пролили на землю ни капли их крови.

    Россия могла бы отдохнуть и собраться с силами:  грозная  туча как внезапно явилась, так  внезапно и скрылась.  «Кого бог во гневе своем насылал на землю Русскую?  Откуда приходили сии ужасные иноплеменники? Куда ушли?  -  известно одному  небу и людям, искусным в книжном учении», -  говорили люди.  Еще дымились в развалинах селения, отцы, матери оплакивали  убитых, но легкомысленный народ  совершенно успокоился, - говорит Карамзин, -  ибо минувшее зло казалось ему последним». Пятнадцать лет  было впереди до Батыева нашествия, но   русские князья не извлекли для себя  уроков.

    «Предвестником новых бедствий стала  комета,  звезда величины необыкновенной, и целую неделю  показывалась на западе, озаряя небо лучом блестящим.  В сие же лето сделалась  необыкновенная засуха: леса, болота воспламенились, густые облака  дыма затмевали свет солнца; мгла  тяготила воздух, и птицы, к изумлению людей,  падали мертвые на землю, -  свидетельствует летописец. - Ранние морозы побили все озими. Цена на хлеб стала невиданной. Начался голод,  открылись болезни  и  мор.  За четверть ржи платили гривну серебра или  семь гривен кунами.  Бедные ели мох,  желуди, сосну, ильмовый лист, кору  липы, собак, кошек и самые трупы человеческие; некоторые даже убивали людей,  чтобы питаться их мясом». Грабежи,  беспорядок и мятеж увеличивали бедствие. В одном Смоленске умерло 30 000 человек. На улицах  «гладные псы  терзали множество непогребенных тел и самых живых оставленных младенцев; родители, чтобы не слыхать вопля  детей своих, отдавали их в рабы чужеземцам».

    А что же   князья?  Им все нипочем!  Даже  суеверные  люди   не образумили.   Ненависть и распри разгорались с  неукротимой силой,  с обвинениями  в коварстве и вероломстве. Истребляли города и селения, брат шел на брата. Русская рука   проливала русскую  кровь.   Знамением  еще больших  несчастий стало  землетрясение   в России,   когда  в Киевской  Лавре падали кирпичи на стол с кушаньями во время обедни  для монахов и гостей.  А  через десять дней - необычное затмение солнца. На небе появились гонимые ветром разноцветные облака, и  устрашенные люди  ждали конца света,  «стенали на улицах и прощались друг с другом».

    Зло не замедлило явиться. В  облике  Батыя, сына  Джучи, держащего меч в одной руке  и  Ясу – в другой. Умолкли  княжеские распри: лучший из вас тот, кто подчинится закону монголов.  Теперь они искали в России не  друзей, как прежде, а данников и рабов.  «Если желаете мира,  то десятая часть вашего достояния  да будет наша», - передали  послы.  «Когда нас не будет, тогда все возьмете», - отвечали князья,  не пытаясь собрать единое войско.  В отличие  от них  Батый  не был так беспечен.   В походе на   Русь и   в  Западную  Европу его армия, как  и в  прежние времена,  была сплоченным  ядром   монголов  и   жителей завоеванных стран.

    Наши мысли, я это чувствовал, текли в одном направлении.  Теперь уже  Надя задумчиво рассматривала Малевича.  По ее сосредоточенному лицу можно было понять, что она не пытается проникнуть в черную тайну.   Ее   занимает совсем иное. Что  такое патриотизм? Не   оценившие монгольскую силу разрозненные князья  легкомысленно бросились на вражеские копья, погубили себя, тьму народа, и города превратились в пепелища. Это  ли  отвага и патриотизм? Если – да, то  кто,  в таком случае, Александр Невский?  Изменник?  Предатель?   В 1252-м году  он призвал монголов – «Неврюеву рать»  на «непокорных братьев своих -  Андрея и Ярослава».   В  1257 -1259 годах дважды  с большой жестокостью подавил  волнения новгородцев и провел по заданию хана перепись населения.

    В «Житии Александра Невского», написанного в конце ХIII века, он награжден библейскими добродетелями - «красив, как Иосиф, силен, как  Самсон,  мудр, подобно царю Соломону, и храбр, словно римский император Веспасиан».  Князь Александр Ярославич – «солнце земли Суздальской», на которой  при «монгольском иге» воцарились мир и покой. Родными братьями пожертвовал, чтобы  спасти русский народ от монгольских жерновов.  Есть ли граница между изменой и патриотизмом, не лучше ли уйти от привычных штампов, исходя из других понятий – добра и зла?

     Но что значит  мир и согласие, пришедшие с    грозным   завоевателем  Батыем?    Выходит,  нам нужен иноземный правитель-диктатор? Монголы, в послепетровские времена – все эти  немецкого разлива Анны – Иоанновна, Леопольдовна?   Да и Екатерина Великая, закрепостившая за помещиками  крестьян, с трудом привыкала  к чужому  народу!   
    Но и доморощенную  власть поражает  странный  вирус:  поднимаясь из народных глубин, как мой Хантаев, правители  теряют родовую память, забывают    корни и почву, на которой выросли. Они - уже небожители, и   почему бы не   бросить бестрепетной  рукой  жертвы ненасытному Молоху? Не  разглядишь ее, человеческую   жизнь   сверху,  крошечную, да   через уменьшительное стекло в золотой  оправе!  Вот и считаем жертвы миллионами, сотнями, десятками тысяч! Нет, не зря Александр Невский причислен  к лику святых!

    Словно вторя  моим раздумьям, Надя  говорит:
    - И Чингисхан, и  Наполеон  нас ничему не научили!  Для чего в русско-турецкую войну  положили под Плевной   пятьдесят тысяч   солдат,  да тридцать тысяч  умерли от ран!
    Я  застыл     на месте, запнувшись о Туськин хвост: 
    - Ты всегда читаешь мои мысли?   Только что  на глаза  мне попался Горчаков,  министр иностранных дел.  После Берлинского конгресса  в 1875-м он   вздыхал: «Мы пожертвовали  сотней тысяч солдат и  сотней миллионов рублей ни за что! Ни за что! – представляешь?
    Надя усмехнулась:
    - Запоздалое  сожаление!  Рубли и человеческие жизни! Арифметика – что надо: сотни и сотня!  Что солдаты, что рубли!
    Не удержавшись, я добавил:
    - Вот  Чингисхан  удивился бы, что и через шесть    столетий на  Руси, особо не задумываясь,   могут  оставить   на полях сражений  десять тумэнов!  Всего за одну компанию! И при этом  удивляются – за что? Оказывается, по словам министра – ни за что!  Какая тут жестокость – сплошной патриотизм!   

    Почти два часа – я взглянул на  циферблат,  шел наш нелегкий разговор.  У парней  гремела музыка, визгливо лаяла Туська.   Так она защищает  Витьку от  боксерской груши: ее-то молотить можно, а ей лупить  бойца -   запрещено!  Потом все стихло,   тренькнул чей-то комп,   а «хвостатый человек»  поплелся в прихожку и с грохотом рухнул на коврик.

     Жестокость монголов и   Чингисхана    волновала не только Жаргала, но тяжело  и - в большей степени,  мучила   Надю. Иногда ей снились кошмары – разорвавшаяся нейтронная  или психотронная  бомба, падающие,  словно в замедленной съемке,   засыпающие  люди, пустые здания,  вымершие города. Мы должны были дойти до конца,  до логического   завершения  темы ужасов, чтобы спасти свою психику.  Но в одном вопросе достигли согласия:  признать  бесчеловечность Чингисхана означает  то, что  он сам перестает быть мифом!   

    Теперь  надо   перейти Рубикон, чтобы двигаться дальше.    
    - По-моему,   ложный путь - смешивать  события    времен    Чингисхана  и Батыя.  Да,    непреложным законом оставалась Яса, но изменилась   сама  Монгольская империя. Если этого не учитывать, то  и до Тамерлана рукой подать.  Давай к  сражениям, которыми руководил сам Чингисхан!  - предложил я,  и  Надя  согласилась. 
    Она   плотно прикрыла  дверь кабинета – нечего парням про ужасы слушать!  Хотя недавняя дискуссия    показала - они  давно  проехались по всем монгольским  триллерам. 

    Склонившись над ксерокопиями, Надя тихо произнесла:
    - Вот завоевание  Средней Азии,  «Аль-Камиль фит-тарих» о нашествии монголов. 
    - «Всеобщая история»?  Арабо-курдский историк и   современник Чингисхана     Ибн-аль-Асир? - уточнил я. 
    Она кивнула головой и прочитала вслух:
    - «События, о которых я собираюсь рассказать, столь ужасны, что долгие годы я избегал всякого упоминания о них. Нелегко писать о том, что смерть обрушилась на Ислам и мусульман. Я хотел бы, чтобы мать не родила меня на свет, или чтобы я умер прежде, чем стал свидетелем всех этих несчастий. Если вам скажут, что Земля никогда не знала подобного бедствия с тех пор, как Бог создал Адама, верьте этому, так как это истинная правда».

    Крик души!   Волосы шевелятся на голове, благо – их теперь не так много.    Хочется   спрятаться за Китайской стеной, хотя монголы ее легко преодолели.     Пусть Чингисхан  станет  мифом! Но мы,  допуская  варварскую беспощадность, перешли к    постулату – он был,  жестокий Завоеватель! И от этого     никуда не уйдешь!   Я  видел,  как покрылось бледностью лицо жены,  пальцы сжимались  в кулаки.  Немного  подумав,    решился  -  взял с полки  только что вышедшую в издательстве  «Вече»  книгу “100 великих диктаторов”. Она пахла свежей типографской краской, и сразу открылась на нужной странице.

    - Итак,  Чингисхан начал  вторжение в  Хорезмийский султанат,   - я  искал свои пометки. - Ты помнишь имя персидского  ученого,   историка     Ала-уд-дина  Мелика  Джувейни  и его   "Историю завоевателя мира", «Тарихи-Джеган-Кюшай»?  Так вот на недавнем  форуме  Мухтар  Шиханов, казахский культовый поэт и  любимый наш советский   писатель Чингиз  Айтматов, ссылаясь на  эту книгу, утверждают, что  Джувейни   принимал  участие в войне против монголов и  как очевидец   свидетельствует о   монгольских  злодеяниях.

    Я нашел  нужный абзац: 
    - «Последним из крупных городов Средней Азии, чье население оказало героическое сопротивление монгольским войскам, был Мерв.   В течение четырех суток жители должны были оставить свой город. Монголы выбрали среди них 400 ремесленников и некоторое количество детей, чтобы сделать из них рабов. Остальные были казнены, для этого их распределили по всем воинским частям: каждый воин, принимавший участие в осаде, должен был зарубить мечом от 300 до 400 человек! В окрестностях города десятки тысяч крестьян спрятались в глубине пещер, пытаясь спастись от гигантской бойни, устроенной монголами». 

    Удивившись, почему в отведенное им  время жители не сдвинулись с места,  и, выдержав паузу, я продолжил:
    - «Ибн-аль-Асир говорит о 700 000 убитых.   Джувейни  сообщает, что некий  Из-ад-Дин Нассаба  провел тринадцать дней и тринадцать ночей, считая людей, убитых в городе. Учитывая только тех, чьи тела в самом деле были  найдены, и, не считая тех, кто   убит в гротах и пещерах, в деревнях и в пустынных местах, насчитали более 1,3 миллиона убитых». 
    В наступившей тишине слышно, как на кухне   капля за каплей  падает в раковину  вода.  Не забыть  завтра сменить прокладку.
 
     - После Мерва, -  взглянув на Надю,  я открыл следующую страницу, - монгольская армия получила приказ Чингисхана взять Нишапур: «…разрушив город таким образом, чтобы по нему можно было пройтись плугом, и в целях мести не оставлять в живых даже кошек и собак»… 
    «Монголы были врагами   земледелия и городов. При завоевании северного Китая  знать добивалась от Чингисхана приказа перебить все оседлое население до единого человека, а земли обратить в пастбища для кочевников».
    Этот сюжет широко известен.   Китаец Елюй Чуцай  доказал расчетами выгоду от введения налогов на оседлое население Китая, и Чингисхан принял его доводы.

    - И теперь ты будешь  настаивать на  гуманизме Чингисхана? - воскликнула Надя,   сердито  стукнув кулаком по столу. 
    - Нет-нет, ни в коем случае! Я ничего   не утверждаю. Но  вернемся к Мерву!
   Я  остановился перед Надей. Минута триумфа! - встал в позу   трибуна  и,  бравируя железной логикой,   произнес:
    - Если монголы взяли Мерв в 1219 году и  истребили всех жителей до единого человека, то  почему  они, скажи мне,  снова  брали тот же Мерв в 1220, затем в 1221 году, и откуда взялось   10 тысяч защитников в 1222-м? Как  это объяснить? -  выдержал паузу и нанес сокрушительный удар. -  Наш современник  историк и географ Лев Гумилев  считает, что  «разрушение культурных оазисов земледельческих народов» Хорезмийского султаната – миф, основанный на  легендах   придворных  мусульманских  историографов! Миф!
    - Ты думаешь, мы имеем дело с  хорошо продуманной мистификацией? – Надя широко распахнула глаза и улыбнулась моей дотошности. -  В таком случае,   можно ли полагаться  на Джувейни?

    Мы открыли картотеку Жаргала.   Так, …Джамуха,  анда Чингисхана… Джелал-ад-Дин.  О! Это сын и  наследник шаха Мухаммеда.   Талантливый полководец с трагической судьбой!  «...разгромил   корпус  Шиги-Кутуку при афганском  Перване,  одержал победы над  дамасским султаном и войском грузинской царицы Русудан. Хотел, но  не смог воссоздать  хорезмийский султанат. Сам Чингисхан восхищался его умом и   отвагой.  Как и Мухаммед,  панически боялся монголов.   Погиб в 1231 году в Курдистанских  горах».  С сыном Мухаммеда все ясно, а вот,  наконец,  и  наш «очевидец»    Джувейни!

    - Надя, обрати внимание!  Именно тут начинается самое интересное,–  быстро пробежав глазами текст,  я  был воодушевлен, словно адвокат, который нашел    сногсшибательный аргумент в пользу    подзащитного. -   Джувейни! - не мог  ни защищать Мерв! - ни быть свидетелем его падения! Смотри, он  родился в 1226 году,  за  год до смерти Чингисхана и  уже после падения  Мерва и Нишапура.  Так что описываемые ужасы он  видел  во сне, когда  повзрослел, а это, в лучшем случае, лет  через двадцать,  или их наблюдал кто-то другой!
    Я был на седьмом небе! 

    - Тогда не нужно было выдавать  себя за  очевидца! 
    - Подожди,   здесь  еще   один парадокс.   Джувейни  из знатной хоросанской семьи.  Все родственники  и сам он – чиновники   на  высоких  постах   при монгольских   иль-ханах  Хулагу и  его наследнике Абаге.  Следовательно, он  не мог по этическим соображениям  писать о кровожадности и зверствах монголов,  а   видел   только то, что происходило при этих правителях.    Из ряда вон  выходящие события,   только   на   десятилетия  позже  смерти  Повелителя Вселенной!

    Целую  историю  поведал  Жаргал в связи с обстоятельствами жизни Джувейни. Хулагу, сын Толуя и внук Чингисхана  с    сорокатысячной  армией   в 1255-м году   вошел в Самарканд.  Переправился через Амударью и разбил шиитскую  секту  исмаилитов,  уничтожил сотни замков и крепостей, центр сектантов Аламут. В1258-м году  монголы штурмом взяли  Багдад  и казнили халифа.  Готовились  к  войне в   Сирии против  египетских   мамелюков.
    Абага, уже после  Хулагу,  подчинил малоазиатских эмиров. Помимо этих войн шла жестокая схватка между потомками  Толуя,  владеющими   Ближним Востоком, Китаем,  и   наследниками  Джучи, Угэдэя и Чагатая, которым достались   Золотая  Орда,  Передне - и Среднеазиатские  владения. В 1272  году Абага  разгромил Ургенч, Хиву, Бухару и угнал пятьдесят тысяч пленных.   От былого единства  правления Чингисхана, которого свято почитал  весь его род,  не осталось и следа!

    Все это время  Джувейни   преданно служит потомкам Чингисхана.   Если и принимал участие в военных действиях, то, естественно, на стороне   монголов. Почему-то  его,  Джувейни  впечатлила  жестокость, но  не   Хулагу и Абаги, а Чингисхана    при завоевании Средней Азии полувековой давности!  Да, он - государственный чиновник,  дважды  посетил Монголию при великом хане Мункэ,  прожил там с 1249 по 1251 годы.   Хорошо  знал, как   организована   армия и   почтовая  связь,   как    собирают  налоги с завоеванных территорий.     Так мог ли   придворный  историк  толуидов  в   «Истории завоевателя  мира», описывая  события последнего десятилетия жизни Чингисхана, выдавать  себя за свидетеля?  По всей вероятности,  произошла путаница в  прочтении документов, а  Чингиз Айтматов и Мухтар Шиханов ошибочно  приписали Джувейни чужой текст! Но чей, кто  его  автор?   Сколько в нем правды?  Вопрос остается открытым. 

    Айтматов и Шиханов   продолжают цитировать  ужасы в «100 диктаторах»: «Жители Отрара в течение шести месяцев героически защищали свой город, а Каир-хан показал высокую отвагу, до последнего бесстрашно сражаясь с врагом. По приказу Чингисхана правитель Отрара был взят живым, после пленения его привели в Кок-Сарай и подвергли жестокой казни, залив рот и уши расплавленным серебром».  А вот и заключительный комментарий: «Каир-хан имеет полное право быть вписанным в отечественную историю как национальный герой. Но мне кажется, - говорит Айтматов, - в этом вопросе до сих пор проявляется некая нерешительность из-за утвердившегося  мнения, что Каир-хан уничтожил торговый караван из 500 верблюдов с 450 купцами, посланный Чингисханом в дар правителю Хорезма Мухаммедшаху».

    - Утвердившееся мнение! - выдохнул я.  - Нет, не «кажущаяся» Вам «нерешительность»,  наш дорогой Чингиз Торекулович!  Документы  - вот они! -  проливают свет на начало  конфликта.
    В 1219 году Чингисхан отправил к хорезм-шаху Мухаммеду своих подданных -  купцов с  караваном верблюдов, нагруженным дорогими товарами. Но,  не дойдя до Хорезма, в Отраре по приказу местного правителя Каир-хана людей убили, караван ограбили.  Половину добычи отправили к  Мухаммеду.    Хорезмшах вместо наказания Каир-хана за своеволие   принял  воровской  подарок! Хорош «национальный герой» и правитель иже с ним! 

    Чингисхан, удивленный   нападением на мирных торговцев, среди которых  был только один  монгол, остальные  мусульмане,  вновь отправил послов  для выяснения  случившегося. На этот раз сам Мухаммед   приказал  одних убить, других - голыми  выгнать в степь.  Но  не все  замерзли,  несколько  человек  добрались в Монголию.  Согласно законам Великой Ясы,   вероломство  требовало мщения. Можно вспомнить, как  поступают  и сейчас  демократические государства, отвечая бомбовыми налетами  за   гибель своего солдата!  Известно, что  Чингисхан не сразу решился на  войну с  шахом, долго молился, «сняв пояс и повесив его на шею». Астрологи предсказали удачу. Тогда он, готовясь к походу,  обратился за помощью к  правителю Южного Китая, но получил отказ. Так была предрешена судьба  и этой страны.

    Не в пример Мухаммеду:  владетель Алмалыка, как и многие другие, понимал, что сопротивление монголам  невозможно и политически неразумно. Он добровольно принял подданство.  Чингисхан  отдал свою  внучку ему в жены. В 1218 году  царевич найманов Кучлук, захватив врасплох правителя  Алмалыка, осадил город.  Обороной руководила его  жена, которая немедленно известила  монголов.   
    Помощь подоспела во-время, и Кучлук   отступил. Население радостно приветствовало монгольские войска.  Избивали  сторонников Кучлука,  противника ислама. Он бежал на север страны в Сарыкол, где, на самых высоких перевалах Тянь-Шаня – «крыши мира», -  его настигли  монголы  и убили.  Вопрос:  Чингисхану стоило закрыть глаза на вызов, оскорбление,  а, по сути – наглый  разбой  Каир-хана?   Может ли нация,  следует еще  разобраться, - гордиться таким героем?  Отвесить ему  глубокий поклон за разрушение  городов и отнятые жизни!

    Как и те, казненные Каир-ханом мусульмане, я предпочел бы иметь   своим  правителем Чингисхана, а не   единоверца   Мухаммеда.  Монгольский император  защищал бы мою жизнь, требуя строгого соблюдения   законов. Нарушивший их  -  будь то родственник,   как Тогучар,  или  венценосный шах огромного халифата  знали бы о неизбежном возмездии за угрозу моей жизни.  Не  потому ли чужестранцы     добровольно причисляли  себя  к «блестящему имени монголов»,    облегчая победное их шествие по просторам Евразии?

    Согласна ли  Надя  вместе со мной стать подданной Чингисхана?  Но старое  мудрое кресло  согрело, убаюкало жену.  Тихонько дышит  во сне, окутанная   легким  ароматом  ночной фиалки.    С далекой  юности, а может – с детства  он  поселился  в   волнах светлых волос, и  всегда странно действует  на мои  нервы: успокаивает  как валерьянка, пьянит как вино  и одновременно придает  ясность  блуждающей   мысли.  Просматривая   Жаргалкины записи, чувствую -  веки   тяжелеют,  строчки   мерцают и  расплываются,  компьютер виснет. А  Чингисхан  - ему был отдан весь сегодняшний вечер,  по-прежнему  не выходит  из головы.

    Главный вопрос - кем он был  для завоеванных  стран и народов.  Освободителем  или тираном? Новый Атилла,  гунн,  разрушивший  пресыщенный ленью и развратом  Рим, или реформатор Наполеон?  Какие весы могут  показать массу зла,  выплеснутого в Евразии,  и  меру  адекватного ему возмездия?  Кочевник из   азиатских  степей обрушился    планетарным катаклизмом -  как  раскол единой Гондваны на материки, как   покровное оледенение, погубившее  пышный мир древовидных папоротников и динозавров, словно   вулкан,  затмивший пеплом солнце!
 
    Грозную    энергию провидение  вместило  в избранного     человека,   и сокрушилась   жизнь    древних  городов,  величественных замков и соборов,   университетов,  королей и священнослужителей,   ученых,  мыслителей и зодчих! У Потрясателя Вселенной   свои стандарты, иные, чем у  тех, кто  не отмечен  божественной печатью. Мы совсем не знаем этого человека,  а  считать     злодеем – слишком просто и легко,  а помимо всего – и эпатажно; триллеры  востребованы  в сытой жизни!   Но кто создает эти  триллеры?    Все ли  авторы документов о Чингисхане   честны перед собой  и    компетентны настолько, чтобы  их творения принять за истину?

    Только-только прозвенел будильник. Но я давно уже лежу без сна и слежу за солнечным лучиком.  Он зажегся на люстре, перекочевал на стенку, перебрался  на подушку, ударил в глаза. Пора!   Надя,  уже готовая к выходу, чмокнула меня в небритую щеку,  смешно сморщилась,  улыбнулась и   спросила:   
    - Тебе принести кофе?
     - Да, пожалуйста! А кроме кофе – еще одна просьба. Надюш,  займемся ревизией известных  источников,  источающих  неизвестные прежде заблуждения?   Согласна?
 
    - Хотела сказать  «нет»,  но говорю - «да».   Вчера ты  был убедителен как Цицерон! Я – в восхищении! - и взмахнула рукой.  Летящий  прицельно  Туськин мячик   перехватил  правой и победно засмеялся.  Коричневый плюшевый  мишка, стремительно  пущенный вдогонку жене, удивленно вытаращил круглый глаз, шлепнулся о  дверь и упал на пол. В привычных баталиях он давно  окривел, бедняжка!  Надя   проворно вылетела  в коридор, но   все-таки  успела показать мне высунутый язык!   Приоткрыла щелку и  прошептала:
    - Поторопись!  Туся  просится гулять!

    Мелькают один за другим  весенние деньки, а там, глядишь,   промчится короткое сибирское лето!  Отцветут  медуницы,  жарки и водосборы,  поднимутся  над  ковром клевера и осоки   розовые  кисти иван-чая,  бордовые шарики кровохлебки, в карамельном аромате  утонет желтый  и белый донник. Это будет вершина горы, с которой  стремительно покатятся вниз  теплые деньки.  Жалко  будить парней, и мы с Надей  в шесть утра выводим собаку, точнее – она прогуливает нас  в развалинах  советской эпохи.  Лет тридцать назад заложили фундамент, но стройка так и не началась. Со временем бетонные плиты покрылись лишайниками и мхами,  в трещинах  поселились   сосенки,  разрослись кустарники,  вдоль южной стороны – настоящий сенокосный луг. По  утренней  росе   носится    Туська  как скаковая лошадь, мокрыми боками  сбивает пыльцу.  Около двухсот метров  тянется наш  терренкур.  Гимнастика для  мозгов и тела.

    - Ты  только взгляни на переводы! – говорю я Наде, отстегивая карабин с ошейника. - Кому, как не тебе знать подноготную этой кухни?  Один и тот же текст с вариациями, а события? Они – произвольные, придуманные! А мы?    Ходим по кругу,  и – ничего!   Нет другого пути, кроме как  приятельски  познакомиться с авторами   повествований  о  Чингисхане. Кто знает, может быть,  нам  повезет -  отделить часть зерен от плевел?

     Да, возможно, ты прав, Баб! - задумчиво произнесла Надя и погладила подбежавшую Туську. - Мои сомнения уже шатаются от раскладки  по Мерву и  доводов    Гумилева.  Как жаль, что такой талантливый писатель  предпочел политику литературе! Я – об Айтматове, к вопросу о жестокости. Как мы зачитывались «Топольком в красной косынке», «Пегим псом, бегущим краем моря»!  Улыбнулась и бросила  палку:
    - Да, Чингисхан – не миф. Лукавые авторы, берегитесь! Следствие ведут «знатоки»!   
    «Ну, наконец-то», - подумал я,  облегченно вздохнул и помчался  впереди Туськи подобрать апорт.