Взятие Филиппополя готами, 250г

Эск, провинция Нижняя Мезия, октябрь 250г.

          Осень вступила в свои права. Листва на деревьях пожелтела, и начала опадать. По утрам в низинах клубился туман. Становились на крыло птицы. Уже прошла пора сбора винограда. Дни стояли еще теплые и солнечные, но уже чувствовалось приближение позднего времени года.
          Деций, Геренний Этруск и Требониан Галл находились с армией в Эске. Разбитое при Берое войско приводилось в порядок. Потрепанные части реорганизовывались, наиболее пострадавшие были отведены в их постоянные лагеря для пополнения. Взамен вызывались новые подкрепления, вексилляции рейнских и британских легионов, вспомогательные формирования. Армия пополнялась и переформировывалась, но приближение зимы откладывало, по-видимому, продолжение кампании на следующий год.   
         Деций ходил мрачнее тучи. Столь успешно начавшийся поход окончился поражением, которое вовсе грозило перерасти в катастрофу. Орды готов и союзных с ними варваров беспрепятственно бродили по Фракии. Вся провинция, кроме укрепленных городов, была в их власти. Варвары нещадно грабили и убивали, и не думали никуда уходить. Опасность от них грозила уже Македонии и Греции. Императору донесли, что даже жители удаленных от Фракии Афин, страшась прихода готов, организовали по своей инициативе ополчение и начали укреплять Фермопильский проход, через который шла дорога в Ахайю. Тревога и чувство опасности охватили всех.
         В страшном гневе встретил Деций известие о провозглашении осажденного в Филиппополе Юлия Приска императором. Хотя узурпация эта была ничтожной и подневольной со стороны самого Приска, Деций злобствовал и посылал фракийскому наместнику проклятья.
Он должен был стоять любой ценой и удерживать город ради блага государства! А он предал меня, предал страну и римский народ! Позор, постыдный поступок!
           Император послал гневное письмо о Приске в Рим сенату. Сенаторы, давно уже
погрязшие в раболепии, тут же объявили Приска врагом народа. Теперь каждый мог безнаказанно поймать и убить бывшего фракийского наместника. Впрочем, пока Приск находился в осажденном Филиппополе и не думал его сдавать.
         Сенаторы спешили доложить августу о своем решении относительно несчастного узурпатора. В письме они возмущались и призывали громы и молнии на голову Приска. Деций, читая сенатское послание, не мог отделаться от нехорошего чувства.
Дурен был Калигула, а правду сказал, называя сенаторов рабами в тогах. О, боги… Сегодня они пресмыкаются передо мной, как ранее пресмыкались перед Филиппом, а завтра меня же проклянут и предадут, и примкнут к кому-нибудь новому, более удачливому.
               Другая новость повергла Деция в страх и едва не заставила его, бросив все, спешить в Рим. Богатей Юлий Валент, подстрекая и подкупая чернь, объявил себя императором и направил плебс на Палатинский дворец, чтобы убить жену и младшего сына Деция, малолетнего Гостилиана, которые остались в столице.
             Деций был в страшном волнении за их судьбу, но тут же следующее письмо сообщало о том, что мятеж подавлен, жена и сын августа в безопасности, а самозванец Валент убит. Император издал вздох облегчения и поблагодарил себя за предусмотрительность – две когорты преторианской гвардии он, уходя в поход, оставил в Риме, и именно они защитили семью августа и уничтожили узурпатора. Деций мысленно обратился с горячей благодарностью к богам и тем же вечером принес им хорошую жертву.
              С теми, кто не хотел чтить римских богов, поступали по-прежнему сурово. Несмотря на все свалившиеся бедствия и заботы, император строго следил за выполнением своего эдикта. Отчеты приходили со всей империи.
- В правление божественного Гордиана в Африке во время одной схватки с разбойниками захвачен был человек огромного роста и силы по имени Репрев, имевший, представь себе, песью голову, - развлекал отца рассказом Геренний Этруск, - После чего он поступил на службу в римское войско, о чем имеется запись в реестрах 3-ей когорты мармаританов, что стоит гарнизоном в Кесарии Каппадокийской.
- Псиглавец, это занимательно, - говорил Деций, - И что?
- И вот, этот Репрев был изобличен как христианин. И, поскольку он упорствовал в своем пагубном заблуждении, легат Каппадокии был вынужден приказать отсечь его собачью голову, что и было исполнено.
- Должно быть, ты хотел повеселить меня этим рассказом? Мне совсем не смешно. Эта зараза проникла и в войско. Как можно идти в сражение с солдатами, которые думают не о благе государства, а о ничтожном личном спасении?
- Солдат по имени Меркурий, что при Никополе убил варварского вождя, награжденный тобою за этот подвиг, ты помнишь его?
- Да.
- И он тоже отец, и он.
- Не может быть! - раздраженным голосом ответил Деций.
- Смотри, что он показал на допросе. Мне пришло донесение об этом сегодня.
        Геренний Этруск раскатал свиток.
- Перед битвой при Никополе ему де явился ангел, вручивший ему меч со словами: «Не бойся, Меркурий, и не страшись, ибо я послан на помощь тебе, чтобы сделать тебя победителем. Прими сей меч и устремись на варваров; и когда победишь их, не забудь Господа Бога твоего». Меркурий принял меч и отличился в битве, о чем ты знаешь. Но затем во сне ему вновь явился ангел, напомнивший ему прежние слова: «не забывай Господа Бога твоего, ибо тебе надлежит пострадать за него и получить венец победы в преславном Царствии Его, со всеми святыми». После этих событий Меркурий, хотя и не принял крещение, уверовал в Иисуса Христа, о чем открыто и рассказал. Он отказался принести жертвы богам, за что был заточен в темницу.
- Где он сейчас? - спросил Деций.
- Все там же, под стражей.
- Обезглавить его. Как того, псоголового.
- Ты не принимаешь во внимание его заслуги в войне с варварами, отец?
- Нет! Закон един для всех!      

            И несчастный Меркурий вскоре разделил участь многих тысяч своих единоверцев со всей империи, кому не повезло жить в правление императора Деция. Сам же Деций ждал. Его занимали военные заботы, и дела шли скверно. Ввязаться в бой с готами он в ближайшее время не мог – слишком уж тяжел был удар, полученный при Берое. Близилась зима, и снова вступить в борьбу можно было лишь к ее окончанию, весной. А пока оставалось лишь ждать и готовиться.      


Филиппополь, провинция Фракия, октябрь 250г.

          Осада Филиппополя, тем временем, продолжалась. Книва сменил тактику. Понеся потери в бесплодных попытках штурма на первых порах, теперь он решил не ввязываться более в бой с осажденными, а взять крепость измором. Король готов знал, что в городе, помимо населения и гарнизона, спасаются десятки тысяч беженцев со всех окрестных краев. Рано или поздно, при таком скоплении людей, должны были истощиться запасы продовольствия и всего, необходимого для жизни. Поэтому, Книва решил дождатсья этого момента.
          Юлий Приск, два месяца назад провозглашенный императором осажденными с ним в Филиппополе войсками, впадал в уныние все более. Он видел новую тактику готов, и понимал, что они хотят взять город измором. Приска бросало в ужас от одной мысли об ужасах осады, а помощи ждать ему было неоткуда. В голове наместника все чаще проскальзывала мысль сдаться варварам, в надежде на сносную участь.

          В одну из темных и дождливых октябрьских ночей в шатер готского вождя вошли два воина. Варвары, по простоте своего общественного устройства, еще не изобрели ничего похожего на придворный этикет, и каждый, кому вздумается, мог ввалиться к королю в любое время со своим вопросом, ограничиваемый лишь мерой своей наглости. 
          Книва хотел было возмутиться столь поздним вторжением, но вошедшие воины опередили гнев повелителя.
- Вот, вельха поймали! – сказали они, и втащили в шатер какого-то человека в римской одежде, - Выполз ночью из крепости, видать, поискать пропитания!
          Варвары захохотали. Книва посмотрел на пленного. Холеное, бритое лицо, чистый желтый хитон из мягкой, неварварской ткани, с нашитыми узорчатыми клавиями. 
- Однако, вельможа, - прищурившись, определил Книва.
- Да какой вельможа?! – бросил вошедший Лоллиан, советник короля, из римлян-перебежчиков, - Это одежда слуги!             
          Лоллиан был на административной должности в Мезии при императоре Гордиане III, но лишился своего поста при Филиппе, когда водворившиеся в провинции родственники Араба принялись наводить свои порядки. Изгнанный от должности Лоллиан затаил обиду на государство и перебежал к варварам, у которых быстро снискал авторитет за счет своих обширных знаний о «вельхах». Теперь он сам был готом – в кожаных штанах, в наборной, из колец, железной рубахе, с длинным мечом в ножнах красной кожи, украшенных зелеными камешками и золотыми гвоздями. На голове его сидел низкий варварский шлем.
- Расспроси его, Лоллиан, - велел Книва.
          Тот обратился к пленному на латыни.
- Меня не поймали, я сам пришел, сам шел к вам, - торопливо говорил захваченный.
- Кто ты?
- Я спальник легата провинции Фракия Юлия Приска, которого объявили императором.
- Зачем же ты шел к нам?
- О, почтенный, к тебе, как к римлянину, обращаюсь. Передай мою просьбу вождю варваров, что если он сохранит мне жизнь и свободу, то я сообщу сведения, которые будут ему очень полезны.
             Лоллиан обернулся к Книве и перевел ему просьбу.
- Валяй, я согласен, - махнул рукой король.
- О, спасибо, благодарю тебя, о, великий рикс (1) готов и прочих варваров! Знай же, что легат Юлий Приск совершенно пал духом и не имеет силы духа сопротивляться. Говорю тебе, ибо знаю это из-за своей должности ближайшего его слуги.
- На что он готов? – спросил, уловив суть вопроса, Лоллиан.
- Почтенный, он сдастся на любых условиях, лишь бы спасти свою жизнь.
               Лоллиан перевел. Книва в задумчивости потеребил черную бороду. 
- Ладно. Гони его прочь. Уговор есть уговор – пусть уходит. Завтра соберемся на совет, будем думать, как нам это использовать.

                Наместник Юлий Приск стоял на стене Филиппополя, в парадном одеянии
самозваного императора – красном плаще и короне на голове. Городские стены Филиппополю, в порядке исключения, даровал восемьдесят лет назад Марк Аврелий, и вот теперь они пригодились. Приска окружали солдаты 1-ой Гордиановой фракийской когорты, стоявшие по местам на стене, в шлемах, панцирях и темно-зеленых, с темно-красной каймой, туниках. Воины занимались своим привычным делом, чего нельзя было сказать о наместнике. Приск волновался, вертел головой, сжимал и разжимал пальцы. По его голове, начавшей неравномерно лысеть, делая наместника похожим на ощипанного поваром петуха, стекал пот, словно бы октябрьское солнце палило, как летом. С минуты на минуту должны были явиться варвары.
        Лоллиан, посланный королем Книвой для переговоров с бывшими сототечественниками, прибыл вовремя. Он тоже подготовился к встрече, одевшись по-римски, нацепив блестящее новое оружие и взяв отличного коня.
- Который там Приск? – спрашивали его спутники-готы.
- Вон тот, толстяк в красном!
- Ох, боги нас разрази!
 
         Фракийские солдаты со стен видели, как группа готских всадников стремительно приблизилась к запертым городским воротам. Двое выехали вперед.
- Мир! Мир! - кричал римлянам один из них, усач с кинжалом в золоченых ножнах на поясе, - Не стреляйте!
- Посольство варваров, - заговорили солдаты на стенах. 
         Один из готов, роскошно одетый, в знак мирных намерений, махал рукой.
- Кто такие? – спросили со стен.
- Лоллиан, посланник Книвы, короля готов!
           Услышав латинское имя, Приск горестно вздохнул. Император Деций считал римских перебежчиков предателями, даже тех, кто ушел за Данувий в мирное время. И сам наместник был с ним в этом согласен. Но сейчас, волей судьбы, он и сам стал узурпатором, врагом народа. Несмотря на осаду, Приск узнал об этом решении сената в Риме – рассказали сами готы, стремясь уронить боевой дух осажденных. Как бы то, ни было, выхода из сложившейся ситуации наместник не видел. Он подошел к краю стены и объявил:
- Итак, как мы и договаривались, город будет сдан риксу готов сегодня в пять часов пополудни.
- Книва, король готов, обещает императору Юлию Приску сохранить жизнь и свободу жителям Филиппополя, - ответил снизу Лоллиан, - Однако, собственность, как частная, так и общественная, отдается на усмотрение воинов Книвы.
- Да будет так, - обреченно согласился Приск, - Рикс Книва признает Юлия Приска единственным законным императором Римского государства, и окажет ему необходимую помощь в борьбе против Деция.
- Да будет так! – согласился Лоллиан.
         Переговоры закончились. Готы столь же быстро, как появились, помчались прочь, к
своему лагерю. Приск мрачно спустился со стены, снял корону и императорский плащ, небрежно бросил его на руки кому-то из слуг и отправился в свою резиденцию. Он не хотел присутствовать при сдаче города.

         Лоллиан вошел в палатку короля быстрым шагом, возбужденный. Ничего не говоря, зачерпнул ковш вина и осушил его весь.
- Что, Лоллиан, свиделся с земляками? – ехидно спросил Книва.
- Поговорил.
- Все вот думаю. Что вы, римляне, за народ? - задался вопросом гот, - Пьяницы да распутники, шкуры продажные. Жулью у вас нет конца! Хитрее вас никого на свете не бывает. За целость человека среди вас я бы и гроша не дал!
- Потому я их и покинул, - ответил Лоллиан.
- Знаю. Но как им верить? Лживы ведь. Не один язык у вельха — десять.
- Слышал поговорку? Фракийцы клятвы не знают. (2) Таковы здешние люди, Книва.
- Ну-ну...
- Однако, что ты наобещал Приску? Зачем тебе поддерживать эту куклу против Деция?
- Я не соглашался, - возразил Книва.
- Как это?
- Послушай, Лоллиан. Ну, не стоит нам торопиться домой сейчас. Фракия – слишком лакомый кусок, чтобы бросать его так скоро. Надо остаться тут. Мы возьмем Филиппополь, но кто потом будет охранять всю эту прорву народа? Чем их кормить и содержать? Припасы нужны нам самим. Невыгодно.
               Книва развел руками.
- Я обманул глупца Приска, но разве кто-то иной поступил бы на моем месте иначе?

         В пять часов вечера того же дня, как и было условлено, ворота Филиппополя были открыты. Едва готы вошли в город, как обещание, данное Книвой Приску, было нарушено. Готский король не был новым Бренном, (3) и не оставил для истории свое «Горе побежденным!», но это не отняло у него добычи.
         Варвары, войдя в город, внезапно напали с тыла на гарнизон, все еще находившийся на стенах, и истребили его. Затем готы ринулись в город, убивая каждого, кто встречался им на пути. Они врывались в дома в поисках сокровищ и захватывали все, что представляло хоть какую-то ценность. Жителей убивали всех без разбора. Улицы Филиппополя наполнились трупами, отрубленными частями тел, кровь текла по улицам ручьями. Всадники и пешие воины скользили и падали на ней. Тут и там вспыхнули пожары.
        Тысячи горожан в отчаянии укрылись в храме Аполлона – самом большом в городе, основанном более века назад самим императором Адрианом во время одного из путешествий по империи. Величественные картины гигантомахии (4) с одного фриза храма и взятия Трои с другого теперь ожили в самом Филиппополе. Готы ворвались внутрь храма и учинили невообразимую резню. Толпа безоружных людей была раздавлена и изрублена. Трупы лежали в несколько слоев; всадники, въехав туда верхом, передвигались по сплошному озеру крови, полностью скрывавшему копыта их лошадей. Здесь, в храме, в руки варваров попала огромная добыча. Готы ссорились и дрались между собой, деля ее. Рвали руками драгоценный шелк, пороли его ножами и кинжалами. Золото сосудов плющили сапогами, чтобы заняло меньше места в мешке или суме. Обирали и раздевали убитых, скатывали ризы, далматики, хитоны и забрасывали в сетки, припасенные для добычи. Добравшись до скоровищницы, рубили и ломали золото, выколупывали цветные камни и жемчужины. Вспыхнула опасная ссора — все требовали свою долю, и побольше. Взятие города грозило превратиться в драку между самими победителями, пока сам Книва не поспешил туда и не навел в грабеже некий порядок.
         Никто больше не видел наместника Юлия Приска. Узнав о вероломстве готов, он спешно бежал из своего дворца. Его стража рассеялась, когорты гарнизона были истреблены. Наместник, отбившись от всех, в одиночку прятался где-то в глухих проулках. Он решил дождаться наступления ночи, чтобы попытаться выбраться из города, пользуясь темнотой и всеобщим хаосом. И, когда стемнело, Приск крадучись направился к окраине, где, как он когда-то слышал, был потайной проход через стены, выходивший за городом к реке. Однако, надеждам наместника не суждено было сбыться.
         Его остановили окриком двое. Услышав латынь, Приск в первый момент даже обрадовался – это были не варвары. Незнакомцев было двое, и в одном из них, громиле с бочкообразной шеей, наместник узнал одного из гладиаторов, которым, по его же распоряжению, выдали оружие для участия в обороне города. На поясе его висел дорогой кинжал, видимо, уже добытый где-то, а в руке гладиатор держал цирковое копье, с раскрашенным синими и красными полосами древком. Второго разбойника Приск не знал; тот был худ, оброс неряшливой черной бородой; на нем была солдатская лорика, варварская шапка, отороченная мехом, на голове и дубина вместо меча.
- Легат Юлий Приск? – осклабился бородач в шапке, - Какая встреча!
           Его товарищ-гладиатор молча вытащил меч. Ужас мгновенно сковал наместника;
Приск чувствовал, что сейчас упадет в обморок от страха.
- Жирный боров, - глухо произнес гладиатор, и крепко схватил легата пятерней за шею, прижав к стене.
- Стойте… Стойте, - в страхе лепетал Приск, тщетно пытаясь высвободиться, - Мы же не варвары… Мы же свои… Мы вместе… Наше отечество…   
- Молчи, пес! – зло оборвал его бородатый, - У рабов не бывает отечества!
               В следующее мгновение гладиатор вонзил в наместника меч. Приск охнул и
тяжело повалился на землю. Разбойники, торопливо озираясь, бросились обшаривать труп в поисках добычи. Но ничем поживиться не удалось. Юлий Приск, еще несколько часов назад именовавший себя императором Рима, ушел в мир иной пустым, как нищий.         
          А варвары буйствовали в городе в полную силу. Последние оставшиеся в живых жители Филиппополя укрылись на верхних этажах амфитеатра, где в многочисленных и разветвленных помещениях провели тревожную ночь, слыша возню варваров внизу. Наутро готы поднялись наверх, обнаружили прятавшихся там, и всех убили.

         Разорение Филиппополя и истребление его жителей стало достойным апофеозом страшного 250 года. Наступала зима. Все замирало. Война брала передышку, чтобы с новой силой возобновиться весной.      

1. рикс (лат. Rex - царь) — название варварских вождей у римлян,
2. т. е., сами часто являются клятвопреступниками.
3. Бренн — вождь галлов, захвативший Рим в 394г. до н.э. (с этими событиями связана легенда о спасении города гусями). 
4. гигантомахия — битва гигантов (мифологический сюжет).