Байкальская история

На фото: Ваня в байкальской электричке на Кругобайкальской железной дороге; слева – трое поляков в свадебном путешествии; справа – Ванины сестры.

Иван Просняков

Байкальская история
или то, как горя правельно хапнуть.doc


      Было уже поздно, когда электричка «Слюдянка – Иркутск» приближалась к областному центру. В середине вагона сидели четверо «зайцев». Последние два часа сидели они, практически не разговаривая: кончились еда и деньги, а потому ехали они без настроения и билетов. Все выглядели измученными, некоторые ко всему были с синяками. Если бы кто знал, что молодые люди возвращались с отдыха, проведенного на берегу славного моря…. Несмотря на мрачные лица, головы их были наполнены воспоминаниями о еще недавнем времени, когда воодушевленные поступлением в университет бывшие лицеисты, а теперь уже даже не абитуриенты, но почти студенты,  решили вместе провести несколько дней на Байкале.
 Байкал! Если глядеть из космоса, то Байкал похож на капельку воды. Правда, снизу эта капелька омрачена дымами с целлюлозного комбината, но если ветра на восток, то можно неплохо отдохнуть с ближней стороны. Пляжные места здесь защищены горным обрамлением, поэтому загорай кому не лень, если не задует, конечно, какой-нибудь «култук». «Но если б солнечный летний день омрачался только смогом, а ночь – проливным дождем, то разве было бы нам плохо?» Так или примерно так думали, наверное, все эти четверо ребят, потому что поняли, что по-настоящему омрачить праздник могут только люди. Одним из этих невеселых парней был и я, еще не студент, но уже не лицеист.
      
      Глава 1. Дождь.
      В поход поехал я из-за Андрея, хотелось узнать его поближе (говорят, что друзья познаются в беде, в сложном походе и т.д.) С самого начала поездки на Байкал все шло как нельзя плохо: дождливая погода сопровождалась спорами Димана с Андреем о том, что лучше: Байкал или скальник "Витязь" - место паломничества начинающих туристов. Перевес был за Дюшей, так мы называем Андрея. На Витязе все уже были, да и, тем более, на Дюшиной стороне были девчонки. С ними парни вначале считались. Еще до отъезда, на Гончарово, распределили вещи. Палатка досталась, конечно же, мне. Все, кто за неё брался, бросали эту «черную дыру» через пару минут. Мне она казалась более или менее легкой, поэтому ее я нес быстро и весело. Первым, кого мы встретили, выйдя на станцию Слюдянка-II, был Иван Владимирович Аксаментов, заместитель директора нашего лицея. Путешествовать – для него обычное занятие. Отдыхал он здесь уже два дня. Кратко с ним поговорив об условиях отдыха (к тому времени все уже заметили какой-то полуостров вблизи) и о том, когда здесь проходит электричка (проходила она утром без четверти семь  и вечером дважды) пошли в сторону острова. Пошли все парни, кроме Сани. Придя на место, мы заметили, что с острова открывается красивый вид на горы. Вообще "остров" представлял собой длинную и узкую часть берега, сильно вдавшегося в море и расширявшегося на конце. Он был виден на большом расстоянии. Пологий берег с одной стороны плавно переходил в обрывистый с другой. Деревьев на нем почти не было: ольховый кустарник, ивняк и мелкие березы составляли почти всю его флору. Фауну составили мы.
      Сначала позвали девчонок, которые упорно сопротивлялись, так как им хотелось остаться на песчаном пляже. Первым делом начали ставить палатки. Вначале ставили Дюшину, из дуг с тройной прослойкой. Да, вот это палатка! Сложная конструкция. Не перестаю удивляться, как мы с Дюшей ее еще поставили. Потом расстелили Пашкину палатку, ту, которую я нес. Стали сгущаться тучи. Тогда я достал свой кусок полиэтилена и накрыл Пашкину палатку, потом так же сделал Диман (у него тоже оказалась пленка), но, ко всему, у меня были еще и прищепки, правда, только на "свою" палатку. Не прошло и десяти минут, как полил ливень. Да, ливень был здравый: на песке сразу же образовались лужи. Около полутора часов шел проливной дождь, сменившийся потом мелким дождиком.
      Когда пошел ливень, я снял с себя все, что было до пояса, и побежал к ближайшему кустарнику - стал набирать веток. И набрал и заложил палатку этими ветками! Течь, конечно, стало меньше, но все же в дверное отверстие наливалось очень много: даже образовалось небольшое озеро... После решили искупаться - я даже "нырнуть" успел. В общем, искупались и побежали в палатку греться.
      
      Глава 2. Накат.
      Мы (парни) еще долго ждали около палатки, пока переоденутся девчонки. Когда и они, и мы уже переоделись во что-то теплое, легли вшестером (остальные Миша, Настя и Женя остались в Дюшиной палатке) в палатку, где места еле-еле хватало на пятерых. Вот здесь- то уже начало становиться понятно, кто есть кто. Ксюха начала свою речь с того, что сказала: «Я сразу говорила, что я сплю в этой палатке...». Да, стоило сказать одной, как все затрещали о том же. Понятно, лучшая защита - это нападение. Тактика на выживание была выбрана правильно. Но не хватало чего-то еще более сильного, чем хаос... Да этим "более сильным" оказалось слово коллектива. Например, мне сразу пришла мысль о том, что все разбиты "по парам", кроме Димана и меня. Эта мысль была, как будто, подхвачена разгулявшимся ветром. Ну, тут мне уже точно делать было нечего, как только предложить перетащить немного вещей в другую палатку, чтобы места хватило всем (только чьи: свои, что ли?). Конечно же, последний голос коснулся меня: Димана из палатки не выгонишь - на гитаре играет, да и пьет мало... вина. Значит, остаюсь только я. И все уже подходило к завершению, как кто-то сказал (по-моему, это Дюша был): 'А давайте накатим!'. И вправду спор закончился на этом... до вечера.
     В это время Жека с Михой, то есть, Женя с Мишей, сильно поддали (водка была крепка, хотя сорок градусов и на Байкале сорок, Жеку сразу развезло, а Миха, я думаю, сдерживал себя и не пил много) и из нашей палатки были слышны их громкие возгласы и крики в адрес палатки, где был я. (Вообще от всей этой катавасии мне поначалу было даже очень весело).
      У нас в палатке было все относительно нормально. Накатив (пил я в первый раз, хотя все считали меня таким же, как они), мне стало теплее. Вообще, водка напоминает вкус одеколона, его я тоже не пил, хотя, говорят, раньше пили и его, поэтому  мне не понравилась. Потом распили красное вино. Зазвучала гитара, и в разговорах о погоде пришел вечер.
      
      Глава 3. Мокруха.
      Было уже где-то около полуночи, когда Ксюха подняла "вой" (вызывающий эмоции крик) о том, что пора ложиться спать и типа все устали и тоже хотят того же. Но ничего подобного: все были бодры как никогда, тем более, Диман играл на гитаре, пили вино при горящей свече, и время шло незаметно. Все-таки ближе к двум часам меня выгнали из палатки, и я пошел в другую.  Выйдя, я постоял на свежем просторе, любуясь ночными видами.
      Дождя почти не было, небо затянуло тучами, и лишь иногда происходили водяные накаты. Вдали светили маяки Култука, более близкого к нам, и Слюдянки, а так же огромных размеров телевизионная антенна поблескивала своими расплывающимися огнями в лежащей на горе туче. Все они оставляли длинные ленты света на играющих гребешках волн. Дул северо-западный ветер, он был не холодный, но приносил со своими накатами добрую порцию воды в виде мелкодисперсных брызг. Стихия почувствовала меня и "окатила" всем, чем можно, потому стоял я недолго и быстро стал забираться в заметанный грязью проход палатки, стоящей напротив.
     -  "Ну, что еще такое? Кто там еще лезет? Иван?! Аа? Пошел вон, Иван! Нам и так без тебя... места не хватает! Да ты еще и мокрый!" - вот такими приветливыми словами, перемежавшимися бранью, меня встретил Жека, уже изрядно напившийся «огненной воды». "Жека, успокойся, у вас в палатке роту уложить можно, и не мокрый я - только что из другой палатки пришел (на самом деле в эту палатку могло войти 5 человек, а их там было трое...)!" - "Ладно, запустите Ивана" - сказала Настя. Я зашел, сопровождаемый охами и ахами Жеки, снял еще не сильно мокрую куртку и спросил: "Как у вас дела?". "Да ничего, все нормально ... вот только ты пришел!" - снова произнес Жека из середины палатки. Я залез в палатку и попытался согреться. "Спальника у нас для тебя нет... спи так". Вообще это для меня было неожиданностью, потому что в палатке напротив мне сказали, что такой спальник имеется. В общем, в ходе недолгих переговоров с другим "островом Свободы" мне сказали: "Спи, как хочешь, спальник должен быть!".
      Чтобы окончательно разобраться, мне пришлось идти и разговаривать с Фиделем Кастро соседнего острова - Ксюхой. Выйдя из палатки, я теперь обратил внимание на грязную посуду, валявшуюся вблизи, да и не только - со всех палаток была сорвана пленка (теперь не было странным то, что палатки так сильно протекали). Дождя почти не было. Я собрал почти всю посуду и отнес к воде. Обратно вернулся, чтобы выдвинуть ультиматум "Острову свободы" о принятии им себе в палатку некоторого количества посуды, а так же забрать оставшиеся котелки и поправить пленку. А заодно и заглянул в "свою" палатку. Оттуда раздался голос с какой-то таинственностью:
- Иван это ты? Зажги свет. Поставь его сюда...
- Кого?
- Его.
- Кого его?
- Стакан.
- Какой стакан?
- Да не ты Иван... а ты...
     В разговор входит еще один голос:
- У меня нет стакана... ты его забрал!
     Так как я не зажег фонарик, не найдя кнопку включения в темноте, то ничего не понял.
      Когда все же кнопка нашлась, и свет зажегся, то передо мной открылась такая картина: Жека одной рукой, растопырив ладонь, закрывался от света, а другой... разливал в стаканы “водяру” (еще одно название водки, употреблявшееся у нас). "Иван, ты чё так светишь? Ты пить будешь?" - спросил Жека (это он спрашивал стаканы) и посмотрел на меня сквозь пальцы недовольным взглядом. Вообще, мне, как говорится, до "стрибеса"хватило той порции, которую мне налили до этого, но отказываться было нельзя: Жека с Михой были пьяны и могли не пустить в палатку.
- Ну давай... а стакан-то есть?
- Есть. (Я уж думал, отвяжусь, да не тут-то было!)
- Немного только. Хва, хва, хва...
- Не ссы, Иван, сколько налью – столько будет...
- Это сколько?
- Уууу…Тебе хватит...
     Да, Жека слов на ветер не бросает - налил грамм по сто пятьдесят (всем).
- А заесть тут чем-то можно?
- Вот... можно... - ответил мне Жека и вытащил кетчуп и майонез, две початые тары: майонез был, как после расстрела - весь в мелких дырках, кетчуп же состоял из двух элементов: хлеба и чего-то красного, а еще он вытащил из под спальников полумокроизваленный хлебец (так он его назвал) . Этого "хлебца" было грамм сорок.
     А так как пить и есть гадость страсть как не хотелось, то я предложил свои услуги по принесению из другой палатки хлеба и ножа. Хлеб и нож, а так же сгущенку я принес почти сразу после некоторой “переборки” с другой палаткой. И залез в палатку не полностью...
- Ну чё, за погоду хорошую выпить, что ли? - предложил я.
- Ну, давай… чё ли! - ответил Жека.
     Миха упорно молчал и сидел в углу. Я вообще думал, что он и стакана-то поднять не сможет, если ему его дать... Но все было совсем по-другому. Взяли стаканы и начали пить. Только я делал вид, что пью (водка неприятно жгла губы)... Потом поставил стакан и выключил фонарик с тем предлогом, что иду мыть посуду. Но самое главное то, что, уходя из палатки, я забрал "под шумок" тот самый стакан, со всем его содержимым. И вылил это содержимое где-то в траву... Ну не пить же эту гадость!
     Дорожка к воде была просто, как каток, от грязи. И я буквально скользил по ней вниз. Байкал разыгрался: к берегу подходили огромные волны и бились об него с грохотом. Да, мыть посуду в этот момент мне почему-то показалось смешным... Но я помыл и отнес к Диману (он был у самого входа в палатку). И попросил налить вина в кружку. Он перелил мне немного, да еще я успел ухватить три сухаря из пакета в углу палатки. Диман продолжил играть на гитаре. А я со всем этим добром уселся возле палатки на мокрую траву рядом с обрывом. Самым главным, что я заметил, было то, что во время игры Димана на гитаре дождь временно прекращался, как бы давая вслушаться в каждый звук мелодии. Сидел, пробовал вино и смотрел вдаль на свинцовые тучи и волны, а в спину дул постоянный ветер. Штиль здесь бывает редко, еще реже бывает, когда Байкал спокоен. Несмотря на шум «славного моря», аккорды и переборы, доносящиеся от гитары, настраивали на романтический лад и украшали это чудное место, вызывая душевное спокойствие. Диман закончил играть, и я отправился с мыслью поспать.
     В "моей" палатке еще никто не спал. Докатывали... Я зашел и посветил. В центре палатки валялись стаканы, кетчуп был разлит почти весь, майонез был раздавлен... но самым главным "чудом" было мутное белое озеро: кто-то умудрился поставить открытую банку сгущенки вверх тормашками... Этот ужас я наблюдал недолго: Жека после недолгих раздумий собрал в руки все месиво и выбросил на улицу, потом укрыл это место каким-то тряпичным предметом, достав из противоположного мне угла. (Как потом оказалось, это и был тот самый не найденный Санин спальник).      
     После долгой катавасии в "своей" палатке я все-таки улегся. Жеке все постоянно что-то не нравилось: то не так все лежат, то тесно, то... Спальника не было, поэтому я укрылся своей полумокрой курткой. И почти уснул, как вдруг почувствовал удар в голову сзади (спал я к другим спиной). "Иван, ты чё на всю палатку разлегся?" - так же внезапно раздался голос Жеки из темноты. Быстро опомнившись, я вскочил и нанес ему ответный удар со словами: "Обалдел, что ли? Я и так на краю сплю, да еще мокро здесь, с боку...". В ответ последовал еще один удар (бил, видимо, как первый, так и второй раз со всей силы, так как по силе эти удары практически не отличались). В этот раз попал в область груди. Я тоже не заставил себя долго ждать и просто-напросто сделал несколько ударов со "всей дури", что называется. Миха не успел даже начать нас разнимать, как все кончилось. После этого обменялись десятком бранных слов. Снова легли. Жека провел рядом со мной рукой по палатке и видимо понял, что не прав (я действительно лежал на краю), но все равно продолжал бормотать: то про братву, которая должна меня побить, то про то, что он сделает это сам. Всю ночь ворочался и угрожал мне, если я не подвинусь. Спать почти не пришлось - ждал новых фокусов от Жеки.
     Вот так прошла моя первая ночь на Байкале, кончившись примерно в пол восьмого, когда я проснулся от дикого холода. Холод был действительно дик: челюсть дрожала, не переставая, как ни пытался ее остановить. Для начала принялся растираться - стало заметно теплее, но холод все равно одолевал. Палатка напоминала мне только одно место: - морозильную камеру, так как вход в палатку был открыт ветром еще ночью и ветер спокойно гулял по ней. Тогда (ночью) у меня окончательно сел фонарик, и я не смог до конца закрыть эту поганую дверь на китайских липучках, которые практически моментально рвало ветром... В общем, быстро сообразив, что делать мне здесь больше нечего, я надел на ноги свои шлепки и побежал в другую палатку.

 
     Глава 4. Суп.   
     На острове "Свободы" еще шли комендантские часы - все спали, как сурки, в прямом смысле этого слова. Палатка была надежно закрыта на вязки, каковых не имелось у "моей", завязанные узлами. Недолго думая, я залез снизу, приподняв часть закрытой двери. Забравшись внутрь, стянул одеяло с Димана, чем он был очень недоволен, и улегся рядом с краю палатки. Ксюха проснулась и опять стала браниться на тему, что ей мало места... Диман встал и пошел на перекур, но места от этого мне не прибавилось(я лежал боком) - его тут же заняла Ксюха. "Вот такие пироги!" - подумал я про себя и тихо засмеялся. От быстрого "потепления" я вскоре заснул.
     Проснулся оттого, что все начали вставать (кроме девчонок; конечно, они вообще не выходили и даже курили в палатке). Первое более или менее нормальное предложение поступило от Андрея: "А не разжечь ли нам костер?" Эту идею я сразу же поддержал (хотя всем она показалась сумасшедшей). Все дрова, которые мы насобирали вечером, были мокрые, и от бумаги было мало толку - ветер костер сдувал, не то, что бумагу тушил.  Быстро одевшись, я с Андреем (по его предложению) пошли в сторону ближайших к нам палаток, где горел костер. Они находились на большой поляне, от которой нас разделял только небольшой перешеек между нашим островом и "Большой землей". Быстро добежав до своих соседей и поздоровавшись, мы спросили у них, как можно быстро развести костер. Возле раздуваемого ветром костра было только два пожилых человека: бабулька лет так под 70 и дед такого же возраста (остальные прятались от дождя в трехместной палатке). "Здесь поблизости есть много берез, мы разжигали костер с помощью бересты," - ответил нам один из стариков, показывая на березы неподалеку. Поговорив еще немного с ними о дожде и о продуктах (это была наболевшая тема: за одну ночь были съедены все сухие пайки, рассчитанные на 4 дня), мы пошли в свой лагерь за инструментами для добычи коры. Вернувшись в лагерь, мы с Андреем демобилизовали отряд из Сани и Димана (остальные парни спали в другой палатке), после  чего отправились на поиски бересты.
      Первые березы были видны еще на холме, перевалив через который, можно было выйти на песчаный пляж, усыпанный разноцветными палатками. Холм был практически лыс: берез оставалось небольшое количество, и они почти все равномерно располагались на нем. Подойдя поближе, стало видно, что кора с этих деревьев почти вся была содрана, оставались только те места, до которых было чересчур высоко. Пройдя дальше, нам, все-таки, удалось найти то, что искали. Набрав нужное количество бересты, пошли обратно.  По дороге снова встретились “наши соседи-старики” и подарили нам несколько буханок хлеба. Недолго поговорив, мы двинулись снова, и только Диман остался и еще говорил с ними о чем-то (он вообще любитель поговорить, как я до этого заметил). Придя к себе, первым делом сняли с одной из палаток пленку. Воткнули возле костра с  ветреной стороны две палки для пленки. Диман с Дюшей её держат – я с Саней растапливаю.  Ветер с дождем, как назло, усиливался, и трепал пленку... Все же костер развести удалось, хотя сожгли почти всю бересту, которую собрали.  Поставили котелок с водой, и Дюша начал колдовать над ним.
       Выполнив все, что от меня требовалось, я залез в палатку, чтобы переодеться во что-нибудь сухое. “Иван, что за …(непередаваемые сочетания бранных слов)? На край встань!” – прокричала Ксюха, накрыв свое симпатичное личико одеялом.  Можно понять, когда мат слышится из мужских уст, хотя тоже это мерзко, но допустимо, потому что матерятся все, но слышать такое от девчонки, произносящей грязные фразы нежным голосом, просто-напросто нелепо. Что-то внутри меня вскипело. “Слушайте, знаете, почему здесь такая дрянная погода? Да потому, что все матерятся и водку пьют.… А Байкал всё чувствует, и послал вот для вас погодку… ” – сказал я прямо с порога в ответ и встал на край палатки. Тут все как будто что-то поняли и замолчали. Минут так через десять, к слову сказать, перестал идти дождь, да и ветер поутих. На девчонок это подействовало, и они даже всем парням сказали, чтобы те не матерились, а если это произойдет, то щелбаны ставить всем  миром тому, кто что такое скажет…   
      Супец был готов. И все набросились на него, под дружные щелбаны, раздаваемые друг другу… Я был в это время в палатке и не торопился, потому что знал, что “остатки сладки”. Предварительно достав из рюкзака чашку и ложку, вышел из палатки и увидел, что вся жидкость в котелке была вычерпана, и остались, что называется, голые макароны с зеленью и кусками мясца. Я выложил из него все, что было, и умял за милую душу с куском хлеба, отломленным Диманом. Суп очень понравился (в данный момент я бы мог съесть все, что издавало от себя тепло и попалось бы под руку), но больше все-таки мне понравилось то, что приготовил его (не без помощи друзей, конечно) именно Андрей, как мысленно я назвал Дюшу обычным именем. Этот суп не ели только Настя и Жека. Жека не ел потому, что спал, а Настя, не привыкшая к походной пище, отдала мне свою порцию “на съедение”, сказав с выражением: “Я такое не ем…”. Плотно покушав, все снова разбрелись по палаткам. Погода начала проясняться: тучи потихоньку развеялись, показалось солнце. Кто-то достал удочку, и парни пошли рыбачить, кроме меня, Дюши и Димана. Настя и Катюха отправились в поход за продуктами, и они так быстро испарились, что мы глазом не успели моргнуть.

Глава 5. Человек из МЧС.
 Мы были возле палатки, когда подошел человек и, поздоровавшись, спросил, как наши дела и все ли в порядке.
- Все в порядке, – ответили мы. - А кто вы?
- Я из МЧС, наша будка находится вон там…- с этими словами он показал рукой в сторону Слюдянки.
Мужчина  был больше похож на местного рыбака, чем на человека из МЧС. На вид ему было лет сорок, одет был попросту, как все рыбаки, полная сумка снастей была перекинута через плечо, и всевозможные катушки и лески выпирали из неё наружу.
- Ну, и как тут у вас, все в порядке?… – спросил, как бы в шутку, Диман.
- В общем-то, ничего… кроме трех повесившихся неподалеку и местных… бродят тут они… будьте начеку, – он произнес слова так быстро и так тихо, с какой-то злобной улыбкой, при этом подмигнув на словах ‘будьте начеку’, что мы все подумали, что это была просто шутка. После этого он прошел дальше и скрылся в зарослях кустарника.
- Да это он просто так пугает… - сказал, быстро опомнившись Диман.
- Забей на него! – проговорил Дюша со сморщенным лицом и отошел в сторону. Солнце уже к этому времени практически перестало заходить за тучи и пекло, бив нас не только прямыми лучами, но и отражаясь от воды. Я пошел в сторону нашего эмчеэсовца – рыбака. Пока шел, увидел Саньку с Жекой и спросил, как улов. ‘Вот поймали, погляди… в пакете они…’ – Жека показал на пакет, весь сияя. Действительно в этом самом пакете лежали ‘они’ - два гигантских окуня и куча мелочи. ‘Классно… ну, ловите, ловите…’ – ответил я и пошел дальше. Пройдя сквозь дебри ивняка, я заметил небольшую фигуру на краю обрыва. Это был он – наш гость.
      -     Здравствуйте… как улов? – не зная, с чего начать, сказал я.
- Да попадается потихоньку…Парень, ты же с соседнего лагеря?
- Да, мы приехали дней на 5 сюда, вот отдыхаем…
- А, ну все понятно…
- Я тут хотел спросить, вы вот говорите…. Кстати, как вас зовут?
- Григорий Сергеевич.
- Меня - Иван. Ну да, вот, я спросить хотел о том, что вы говорили о каких-то повесившихся…
- Было… было вот недавно такое… вон с тех берез снимали двух девчат… - указав при этих словах на холм с березами вблизи нас.
- Да вы что… и как это было?
- Местные гуляли здесь на острове, на этом… вот и итог… сами не знаем, почему так вышло… говорят, сами повесились… да мы и расследование проводили… похоже, что сами вроде…
- А местные то часто здесь бывают? – спросил я не интересующимся, а каким-то, не ожидая от себя, возмущенным голосом.
- Частенько… - он поглядел в даль Байкала и, немного подумав, продолжил - но, в основном, здесь приезжие бесчинствуют… из Ангарска, Иркутска, Шелехова… А сами-то вы откуда будете?
- Из Шелехова мы… а кто третий?
- В смысле? – с этими словами он вновь огляделся по сторонам.
- Да нет, повесившийся, кто он, третий?
- Ааа… третий… парень один. Но он не здесь повесился… дальше.
- Понятно… все понятно… – сказал я, как бы про себя, хотя на душе стало как-то невесело и неспокойно.
Наш диалог на этом не закончился, и мы говорили еще о Байкале и связанных с ним историях, пока солнце не закрыла большая туча, и не подул пронизывающий  ветер. Стало холодно, и я прижал руки к груди, заодно посмотрев на часы: на них было почти семь… ‘Два часа, мы уже разговариваем два часа…. Наверное, уже девчонки вернулись с покупками…’ – промелькнуло быстро в голове.
- Так… я думаю, нам пора заканчивать… заговорились… два часа уже прошло… меня, должно быть, свои заждались…  – как бы невзначай, сказал я, невольно перебив своего собеседника.
- Ну что ж, иди…. Если что, ко мне обращайтесь…, ты же знаешь, где меня найти? – ответил он.
 - Да, да, знаю… Ладно, удачной вам рыбалки, – с этими словами я побежал к своим.
Прибежав, увидел, что девчат еще не было. Дюша с Диманом сидели возле палатки и занимались чем-то своим.
- Что, еще никто не приходил?
- Нет еще, как видишь… Ты-то сам, где пропадал?
- Да, тут разговаривал… с мужиком из эмчеэс.
- А, ну-ну… – как бы про себя, ответил Диман.
- Может, пойдем их искать… тут до Слюдянки-то идти им минут тридцать пять, не больше…– добавил Диман.
- Да ну… ты чё… их по всей Слюдянке искать будешь? – ответил Дюша.
- Ну, нет, конечно, хоть встретить…
- Ну, вот именно… подождем пока…
      Я пошел узнать, как дела у наших рыбаков, а тем временем пришла откуда-то Ксюха, и они с Диманом отправились на поиски пропавших. Когда вернулся, их уже не было, зато пришли пропавшие - Настя с Катей. Принесли нам поесть… пиво и хлеб в виде сухариков к пиву и газводы две бутылки. Могли бы и омуля купить, хотя бы копченого, на удочку ведь его не поймаешь. Но что с девчонок возьмешь! В общем, хлеба там не было, а тот, что и был, весь на сухари, видно, перевели, потому что, как я понял, праздник там. Приехал Жириновский со своей агитбригадой. Как выразилась Катюха: ‘Старушек местных приехал агитировать за свою партию, может они, бабушки из глуши, за него проголосуют?!’ Настя по этому поводу молчала. У нее отец – депутат, правда, в городской думе, наверное, знает всю эту политическую кухню. ‘И по такому случаю, дискотека у них сейчас намечается. Съезжаются туда всякие…’ – продолжала Катюха.
- А дальше куда он собрался, - спросил Диман. – На Кругобайкалку?
- - Да что ему там делать, по тоннелям ходить?
- Красивые места.
- Нет, он куда-то дальше, да не знаю…
- А деньги давал?
- Он что, деньги выдает?..
Так, с разговором, мы перешли в палатку и начали играть в карты.

Глава 6. Вася.
     Вдали постоянно был слышен звук мотоцикла. Он приближался медленно к нам и, наконец, прогудел где-то недалеко за нашей палаткой и затих. Послышались приближающиеся шаги. Еще несколько секунд… Мы молча смотрели друг на друга вопросительными взглядами и продолжали играть…
- Здорово, пацаны… – как будто свалилось с неба на нас. И с этими словами в палатку завалился здоровый мужик лет двадцати пяти… 
- Здорово – ответил кто-то из нас.
- Чё расселись-то, подвинься, что ли… – обратился он ко мне.
Из–за него выглянул еще один паренек (тоже поздоровался по-простецки), но внешность его была простой, не опасной…
- Вот тебя как звать? – обратился ко мне тот, который завалился к нам в палатку.
- Иван. А тебя?
- Друзья меня зовут Васёк, но ты пока меня просто… просто Васей зови… понял….
Видно было сразу, что этот Вася был не на шутку пьян.  По виду он походил больше всего на наркомана: полузакатившиеся глаза состояли только из огромных зрачков и какого-то красного месива… Руки и ноги были разодраны до крови….  В общем, вид был еще тот. 
- Водка есть?
- Нет, мы сюда отдыхать приехали, не водку же пить… – многозначительно ответил Дюша из центра палатки.
- Да ладно не гони мне… есть она, пацаны… есть…
- Нет, нет… ее действительно нет…
  Вася осмотрелся и заметил… топоры и нож рядом с ним. Тогда он схватил один из топоров и начал размахивать им со словами:
- Пацаны, горя хапните… горя хапните… лучше дай… горя… горя хапните, пацаны… – произносил он это, захлебываясь в собственных словах. 
- Вася… Вася… лучше не надо… положи топор… – попытался отговорить его сотоварищ.
    Он не слушал его и наоборот злился все больше и больше…. Схватив быстрым движением нож, он стал приближаться к нам с теми же словами, что повторял  раньше, при этом пытаясь разрезать свое плечо для устрашения… Мы отодвинулись в глубь палатки… Я нащупал еще один топор и оттащил его незаметно к себе. Показал Дюше, но тот махнул мне рукой вниз и шепотом произнес: ‘Не надо, Иван… Местный он, лучше по доброму…’ Момент был критический донельзя… Вот… вот… И вдруг послышался голос:
- Да ладно тебе, Вася, может, у них водки с натуры нету, возьми сигарет лучше несколько пачек, да пойдем…
- А, ну, давай… дайте нам четыре пачки, пацаны… нет лучше шесть…а еще трусы мне дайте, мои мокрые… купался я тут недалеко… ты мне дашь… – и он показал на растерявшегося Миху.
     Катюха вытащила в это время несколько пачек сигарет. Миха, конечно, трусы снимать не стал, но какие-то все-таки нашли… Все это было вручено Васе… Тогда он выполз из палатки и стал просить еще майку. Я снял с себя Дюшину драную майку (он давал мне ее поносить, моя промокла под дождем) и отдал ему. Пока он ее одевал, я спрятал топоры и все режущие предметы, оставив себе нож. В это время Вася, все-таки одев никак не одевающуюся, по его мнению, майку, увидел на руках Жеки крутые дорогостоящие перчатки и тоже отобрал их…. В общем, забрав все, что можно, он укатил вместе со своим помощником с острова.   
   
Глава 7. Котенок.
Глава 8. Орел.
Глава 9. Жирик.
       
Послесловие:
В другом варианте рассказа Ваня упоминает: «17 августа 2003 г.
      Вот такой большой перерыв получился, ну да ладно продолжу дальше...». Это было сказано в первой главе. Через три года Ваня погибнет, 5 августа, и это тоже станет следствием отдыха с друзьями. Некоторые люди талантливы в отдыхе, я знаю таких: они подготавливаются к предстоящему приключению за полгода, все у них продумано, поэтому, несмотря на водку и опасности, все - путешествие, сплав по реке или дальняя рыбалка - проходит без потерь, без моральных издержек. Летний отдых вспоминается весь год, как счастливое время. Ваня еще не успел научиться отдыхать. Многие его сверстники уже отдыхали традиционно -  «по-черному»: попав, к примеру, на Байкал или чью-то дачу, они могли потом вспоминать лишь количество бутылок.
Вообще, как только Ваня стал мне рассказывать в лицах, что происходило, я ответил, что надо это записать. Во-первых, запомнить все, что он горячо и настойчиво говорил, было невозможно. Во-вторых, я видел, что он рассказывает толково, и было, о чем говорить; у него был талант рассказчика, возможно, из-за эмоционального восприятия действительности. Ему хотелось поделиться переживаниями с самым близким человеком. Но вскоре началась учеба на первом курсе политеха, к учебе Ваня относился ответственно, поэтому времени на записи оставалось мало. Только месяца полтора он что-то писал, запершись у себя в компьютерной, как мы называли его комнату с компьютером. Ему не хватило немного до завершения. Помнится, что я предложил ему свою помощь. Ваня отказался. Это были его личные переживания. То, что он говорил мне, не вошло в записи. Рассказывать – одно, записывать, излагать на бумаге – совсем другое. Обычно те, кто много говорит, не могут написать даже грамотного письма. Для этого нужны способности.
Ваня был талантлив в работе, ему некогда было тратить время на пустые гулянки, потому что его целью было стать ученым человеком. Спустя несколько дней после этой поездки он получит предложение преподавать в центре обучения (при центре занятости населения) и станет преподавателем информатики, не начав еще учиться в вузе. Правда, слово «преподаватель» он не любил и просил называть его лектором. На Байкал он поехал, чтобы испытать друга – Дюшу. Несмотря на тяжелые испытания, выпавшие им в поездке, Андрей не упал в его глазах. Остальные парни проявили себя, как пьяницы и подлые личности. О девчонках он и говорить мне не стал, только махнул рукой: «Ах, папа…». В открытом взгляде сына я прочел все, что было. Одна, дочь депутата, успела уехать, тайком, а другие две вели себя чересчур откровенно с бандитами, издевавшимися над бывшими лицеистами. Бандитствовали не только местные, слюдянские, но и приезжие, практически земляки Ваниной компании, из поселка воинской части, находящегося неподалеку от нашего города. Казалось бы, свои ребята. Один из них служил в Чечне, поэтому получил кличку Чеченец. Этот вел себя, как отпетый уголовник. Надо сказать, что он так же поступил в технический университет и в дальнейшем, встречаясь с сыном, показал себя нормальным человеком.
Три главы повествования остались недописанными.
Котенок. Понятно, что речь идет о судьбе заплутавшего котенка.
 Орел. Это кличка одного из негодяев, издевавшихся над лицеистами. Тоже впоследствии встречался Ване, тоже вел себя вполне нормально. И здесь Ваня подмечал, что разные условия могут людей менять.
 Третья ненаписанная глава с характерным названием говорит об известном политическом деятеле Жириновском, который оказался неподалеку в поселке Култук. Девчонки ходили в магазин и рассказали об этом. Ваня тоже сходил. Для него, подмечающего юмор во всем окружающем, действия этого политика могли вызвать только смех. Особенно интересно Ваня рассказывал, как Жирик раздавал пятидесятирублевые купюры окружающим людям: «Вот тебе, тебе тоже нужно? На, бери, берите все, не жалко!». Кстати, в первоначальном варианте я увидел, что он назвал Жирика председателем коммунистической партии, потом, видимо, уточнил, какой конкретно. В итоге, не стал говорить об этом. Возможно, он планировал раскрыть его образ в главе, не зря же обозначил ее отдельно.
Неизвестно, рассказал бы Ваня о том моменте, когда для него одинаково реальны были и жизнь и смерть. Видимо, он выглядел самым стойким среди ребят, что бандиты решили его сбросить с обрыва. Ведь задача любых бандитов, прежде всего, унизить человеческое достоинство, все прочее – следствие. Надо сказать, Ваня к любому виду унижения относился категорически. В любых ситуациях он вел себя достойно. От «отдыхающих» бандитов пострадали и другие люди, находящиеся неподалеку, в том числе те пожилые, которых он описал. Вероятно, Ваня выступил в защиту кого-то. По описанию, обрыв был высотой метров пять-десять. К сожалению, я видел его только из окна поезда, этот обрывистый полуостров, хотя мне до сих пор хочется попасть туда. К счастью, место оказалось глубоким. Ваня упал не на берег, а в воду и не достал дна – так было глубоко. Это происходило в кромешной темноте. Вынырнув из ледяной воды – на глубине байкальская вода не прогревается, Ваня выплыл на берег и вылез наверх. «Живой? - удивились эти мрази в человеческом обличье. – Тогда живи». Этот случай Ваня не сразу решился рассказать – берег мои нервы.
 Общий обзор событий я представляю так. Двое из компании успели убежать до основных событий – через двое суток. Ваня провел там еще двое суток, но потом, так же тайно, они с парнями сумели уйти на электричку. Разумеется, он в любой момент мог уйти один, но бросить своих было подло. Девчонки остались – им понравилось. Он знал, что рядом – враги, поэтому боролся и выжил. Так как Ванек, как я его обычно называл, был бывалым таежником, бывало, один на один встречался с медведицей, то занимался костром и кашеварил – ему это доставляло удовольствие. Придурки-уголовники воспринимали это, видимо, как следствие их насилия. Ваня не мог сидеть без дела, тем более, он был трезвым и трезвомыслящим, а в такой обстановке надо было действовать. Заготавливая дрова, он смотрел пути отхода и нашел такую возможность. Но он не проявил малодушия, не убежал один, а захватил с собой и бывших одногруппников. Кроме одного, наиболее подлого. Рассказывал Ванек в лицах, надо сказать, рассказчик он был замечательный, поэтому я сразу посоветовал записать воспоминания. В раннем детстве, пожалуй, лет с четырех-пяти,  Ваня самостоятельно «издал» несколько книжек: сшил книжки, написал печатными буквами и нарисовал рисунки. Среди них был математический учебник для сестры, художественная книга с рассказами и загадками. На этот раз завершить повесть он не успел. Началась учеба, к которой он относился очень ответственно, тем более, параллельно он преподавал информатику в учебном центре. Не удалось описать самое тяжелое в этой истории – покушение на его жизнь. Выдумывать он не мог, а правда была такова, что требовала  от автора моральных сил и времени. Надо было отсеять грязь, одновременно донести читателю достоверность событий. Так и осталась повесть недописанной. Разумеется, часть его воспоминаний я помню, но передавать, например, своим языком, как Жириновский общался с избирателями или как случилось, что сына, за его стойкое поведение,  подонки скинули с высокого берега, не будет правильно. Литература – это не просто правда или вымысел, но это еще и язык, и стиль и боль автора.
Эта недописанная повесть показала, что у Вани были способности литератора, не только рассказчика. Как говорят, талантливый человек во всем талантлив. Глядите, как он подмечает, что шторм затихает от звуков гитары. Это можно рассматривать, как субъективное ощущение: для любящих звуки гитары, романтически настроенных людей, ничего не существует, кроме этой музыки, даже шторм не помеха. Но можно интерпретировать иначе: на Байкале добрые поступки и мысли действуют успокаивающе на природу, это уже мистическое, но на Байкале много мистики. Не зря же буряты поклоняются Бурхану, местному божеству. У Вани только одна фраза сказана, без объяснений – достаточно. В других предложениях пояснения есть, в скобках. Пояснить надо читателю некоторые моменты: молодежный сленг или ситуацию.
Жизнь оказалось не такой, о какой мечтал сын. Трусость, подлость, непорядочность, предательство, равнодушие неожиданно выявлялись для него в тех, кого он считал товарищами, с которыми поддерживал дружеские отношения. Он искал и заводил новых друзей. Именно эта страсть – иметь друзей – стала для него через три года роковой.
Что касается заголовка, то так Ванек назвал файл. Не название произведения, авторское название было «Отдых на Байкале… или байкальский экстрим», но я, как человек, хорошо знающий сына, решил поставить слова, отражавшие его душевные переживания.
 Когда же я заметил, что правильней будет написать слово «правельно» иначе, он с неизменной улыбкой махнул рукой:
- Здесь, папа, должно быть написано так.
Насколько я понял, эта фраза фигурировала у него в поездке, так как он быстро подмечал у людей характерные словечки и выражения. Иногда он использовал их в своей речи, как шутку, иногда – для характеристики личности. Возможно, они еще в палатке перешучивались таким образом, переиначив слова местных бандитов. Есть еще одна сознательная опечатка: слово «хапните» должно писаться как «хапнете» в том контексте, исправлять это не нужно.
Из Ваниного рассказа можно сделать несколько выводов. Самое экстремальное в России действо – это отдых. Именно, отдыхая, гибнет множество молодых людей. И дело не только, как видим, в изобилии спиртного. Это вопрос государственный. Остров на Байкале, соединяющийся с южным берегом узкой полоской земли. Недалеко железная дорога, большой поселок. Замечательное место для отдыха. Но что там есть для этого? Ничего, кроме смертельной опасности. Ничего, кроме издевательства. Разумеется, мы привыкли к этому, возможно, многим покажется, что лучше не придумать. Потому что мы – русские. Для нас вся жизнь связана с экстримом, потому что государство существует где-то отдельно от граждан. А были бы мы финнами или японцами, то мысль наша работала в одном направлении: создать соответствующую инфраструктуру для зоны отдыха с палатками, автокемпингами, охраной, бог знает чем, но чтобы люди могли отдыхать, а не бороться за жизнь. Почему на Байкал едут со всех стран мира убирать мусор с берегов, проводятся экологические акции? Все по этой же причине. Российской власти безразлично, что творится у нее под носом, в собственном доме, с ее народом. Все эти пустые разговоры политиков, которые вызывали у Вани смех, никакой практической пользы не несут. Но то, что я говорю о политике или ситуации – выражение личного мнения. Я, как простой обыватель, вешаю ярлыки: называю подонков подонками или негодяями, то есть, высказываю свою точку зрения напрямую. У Вани о той же жизненной ситуации сказано в художественной форме. Именно такой язык – литературный – вызывает более острое желание изменить жизнь, изменить страну, изменить себя. К сожалению, Ваня не смог это сделать. Так же, как не смог закончить эту байкальскую повесть.
А.П. Просняков