Алиса на даче

Тихое утро августа. Солнечный луч пробившийся сквозь шторы, светит прямо на Алису. «Опять свет!»-думает Алиса, переворачиваясь на спину, растягивается на всю длину. Зевает.
Приоткрывает свой левый глаз. На кухне слышен грохот кастрюль. «Ммм, с утра пораньше вкуснятинку для меня готовят». Встает, опять зевает. На кровати, закатавшись в одеяло, спит Оля-маленькая шестилетняя девочка. «Вот глупышка»-думает Алиса. «Пропустит все самое вкусное». Шагая важной походкой и улавливая витающий в воздухе аромат идет на кухню. Там, у стола, стоит женщина-мама Оли и что то режет. «Судя по запаху-это сыр»-думает Алиса и включая все свое обаяние и музыкальные способности начинает тереться о ноги женщины. «Ой Алиса! Уж без тебя не обойтись на кухне. Иди лучше мышей лови.»-говорит женщина смеясь, но все же кидает кусочек сыра. «Хм, ну вот еще! Мне, кошке благородной крови, обладательнице пушистой шерстки, прямой наследнице персидских королей, лазить где то в грязи и уничтожать ни в чем не повинных мышек!? Нет уж! Это пережиток прошлого для таких цивилизованных кошек, как я. Пусть этим занимаются деревенские коты-оборванцы.»
  К слову, Алиса всегда считала себя высококультурной кошкой. Всего лишь год назад, она была куплена в одном из зоомагазинов Санкт-Петербурга, меленьким пушистым котёнком. Но котёнком не простым, а с паспортом. Чем она очень гордилась. Прожив около года, не выходя из городской квартиры, она, вместе с Олей и её мамой, приехали на дачу, чтобы провести там лето. Сказать по правде, Алиса не горела особым желанием покидать квартиру, но конечно же её желание никого не волновало. Её насильно усадили в тёмную корзину и привезли в обычный сельский дом, где она и провела два с лишним месяца. Причем ни разу не покинув пределов дома, так как мама Оли, по каким то неизвестным причинам, запрещала Алисе выходить на улицу. Но Алиса, совершенно не расстраивалась по поводу этого запрета, потому что её всё устраивало. Близкие, любимые люди, вкусная еда. А за окном же, была пугающая неизвестность. Так вот и жила Алиса всё лето. Спала, играла с Олей, пила необыкновенно вкусное молоко, которое не шло ни в какое сравнение с городским. Но лето подходило к концу и буквально через несколько дней, им предстояло вернуться обратно в город, где Алису ожидала собственная кроватка и огромный аквариум с рыбками, за которыми она любила наблюдать, и неожиданно пугать их пушистой лапой.
 Утолив свой кошачий эгоизм кусочком сыра, Алиса решила вернуться в спальню и продолжить нелегкое кошачье бытиё, развалившись на спине девочки, перед этим тщательно помассировав коготками её кожу, что практически разбудило Олю. Закрыв глаза, Алиса, через несколько минут уносится в сказочное царство снов, там где она не выпрашивает колбасу, а где ей приносят ее лично и уговаривают съесть хотя бы кусочек, а она капризно обнюхивая все куски с наигранным пренебрежением выбирает один из них. Но тут просыпается Оля, переворачиваясь, скидывает с себя Алису. Алиса, так и не успев насладиться сказочными мечтами, смотрит на Олю недовольным взглядом. «Алисочка, ты чего такая сердитая?»- смеясь говорит Оля. «Посмотрела бы я , если бы кто -нибудь скинул тебя посреди ночи с кровати. Сомневаюсь, что тебе бы это понравилось.» -подумала Алиса переходя на подоконник. Там, за окном, по забору, с важным видом, проходил соседский Степан, помесь сиамской породы, светлошерстный голубоглазый кот. Дойдя до вишни, он заметил взъерошенного воробья, неподвижно сидящего на ветке, которая подходила прямо к забору. Степан пригнулся. Мышцы его напряглись, готовые к внезапной атаке. Он так хотел подкрасться незамеченным, что казалось, он пытался врости в забор. Он даже поджал свои уши к голове, но всё же, нападение не удалось. Хвост-предатель выдал его. Воробей упорхнул, звонко чирикая. Раздасованный Степан, жадно смотрел вслед улетающему воробью. Степан никак не мог понять, почему в самых ответственных моментах, ему не удавалось контролировать хвост. Словно хвост его, был ярым противником причинения вреда любым мелким животным. Но все же, Степан любил свой хвост. Он спрыгнул с забора, огляделся, а затем, сев на нижнюю часть спины и задрав вверх заднюю лапу, принялся вычищать языком свой живот и предательский, но всё же до того родной, хвост. Завершив это занятие, он встал и подошел к заборному столбу. Упершись передними лапами в столб и изящно прогнув спину, он принялся усердно точить когти. Для чего, непонятно. Но видимо в этом была какая то необходимость. После заточки когтей, Степан тщательно обнюхал одно место, снизу столба, а затем повернулся к нему задом.  В этот раз хвост не подвёл его. В нужный момент он встал трубой и задергался мелкой дрожью, действуя как рычаг ручного насоса. На том месте, которое Степан недавно нюхал, осталось темное пятно, в виде одуванчика с короткой ножкой. Что любопытно, ножка одуванчика постепенно удлинялась, пока не достигла земли. Степан повернулся, посмотрел на этот одуванчик, как художник, оценивающий сделанный мазок кисти, и видимо, остался не очень доволен своей работой. Он осторожно понюхал его и медленно развернувшись, два раза копнул передней лапой, как будто желая скрыть следы преступления. А затем, воровски озираясь, он скрылся в ближайших кустах.
 Алиса, за все лето, не один раз видела этот странный поступок деревенского кота и не могла понять его логики.Случай с воробьём и когтями был сегодня впервые, но что касается обнюхивания столба и пометки его странным цветком, то он повторялся практически каждый день. И наверно это было лишь то единственное, что Алисе хотелось узнать на неизведанных, пугающих пространствах улицы. Какой то невидимой силой, тянуло её к этому, ничем не приметному, заборному столбу.
  Прошло два дня. И завтра, трём дамам, предстояло возвращаться в город. В этот последний день, в доме, как обычно бывает перед отъездом, была страшная суматоха. Упаковав вещи, мама с дочкой отправились на вокзал, чтобы купить билеты.
  Алиса осталась одна, перед нею, в гостиной, лежали 3 сумки и её дорожная корзина. Алиса, неприязненно покосившись на корзину, отправилась допивать утреннее молоко. Закончив с ним и вылизав миску, она снова уставилась на сумки. Она все лето думала о возвращении в город, но сейчас, ей почему то стало грустно. Ей вдруг захотелось, напоследок, вновь пройтись по полюбившемуся дачному домику. Она зашла в Олину спальню. На кровати остался лежать один лишь матрас, а покрывало и подушки были аккуратно уложены в шкафу. Не задумываясь, по привычке, Алиса запрыгнула на подоконник. И тут, вместе с потоком солнечного света, в неё ударил поток воздуха, содержащий десятки незнакомых запахов. Окно оказалась незакрытым.
  От неожиданности Алиса испугалась и спрыгнула на пол. Боязливо, но в то же время любопытно глядя на окно, она продолжала улавливать новые запахи. Некоторые из них, чем то напоминали старые запахи, некоторые были совершенно незнакомыми. Чем то похожим пахло от Олиной мамы, когда она приходила с улицы. Но из всего множества запахов, Алису привлек один. Он был неизвестным, едким, но одурительно-манящим. Раньше, Алиса впадала в экстаз, при обнюхивании солидного куска колбасы, который порой выпадал ей, обычно после чьего-нибудь Дня Рождения или Нового Года, но аромат колбасы не мог сравниться с тем манящим запахом, исходившим откуда то с улицы. Алисой овладело странное чувство. Казалось, что всё исчезло перед ней. Не было никакой Оли, её мамы, квартиры в Санкт-Петербурге, собранных сумок у порога. Не было ничего. Была лишь Алиса и этот запах. Почти в беспамятстве она вновь запрыгнула на подоконник и глухо мяукнув.. спрыгнула с него.
  Как ни странно, но теперь Алиса не испытывала никакого страха. Возможно, пьянящий запах, затмил в Алисе боязнь перед улицей. Он служил ей путеводной нитью, в этом неизведанном пространстве. С каждым шагом, запах становился все более резким, пока наконец, Алиса не приблизилась к тому заборному столбу, где часто появлялся странный одуванчик Степана. У Алисы зазвенело в ушах, ей казалось, что она сходит с ума. Как будто издалека, она услышала хриплое мяуканье, исходившее из её же собственного горла. Она упала и принялась кататься перед столбом, на спине. Затем поднялась и потерлась правой стороной мордочки, о низ столба. Ею овладело чувство тоски, но тоски не обычной, а необъяснимой. Алиса и прежде испытывала тоску, когда Оля серьезно заболев, пролежала 2 недели в больнице. Тогда она знала причину своей тоски, но сейчас этой причины не было. По крайней мере Алиса не смогла бы её объяснить.
  Прошло несколько минут. Алиса не отходя от столба и глядя на него бессмысленным взглядом, принялась громко, хрипло мяукать. Ни благородная персидская кровь, ни наличие паспорта, не смогли изменить то, что было заложено в ней Природой.
  Все произошло неожиданно. Краем глаза Алиса заметила белую тень, мелькнувшую средь кустов. Несколькими секундами позже, она почувствовала, что кто то вцепился ей в загривок и отрывисто заурчал. С таким же урчанием Алиса, в недавнем прошлом, поглощала вкуснейшую колбасу.
  Алиса перестала мяукать. Острые когти вонзились в её спину. Пару дней назад, Алиса также мяла Оле спину своими когтями. И тогда, Оля, проявила недовольство, но что касается Алисы, то ей понравился этот острый массаж. Ей казалось, что она падает в пропасть, но падает не просто кошкой, а самым счастливым существом на свете.
  То блаженственное падение не продлилось и минуты. Его прервал пронзительный крик Олиной мамы, а затем, над Алисой, пролетела дамская сумка, не совсем удачно брошенная Олиной мамой. Хватка на загривке моментально ослабла. Своенравный хвост Степана исчез среди зарослей, оставив Алису сидеть на земле, с непонимающими глазами.
  Женская фигура нависла над кошкой. Алиса боязливо прижала уши, ожидая удара, но его не произошло. Мама Оли посмотрела на раскрытое окно, затем на Олю и покачав головой, подняла кошку и занесла домой.
  Через час, Алиса сидела в корзине, которая располагалась на Олиных ногах, на заднем сиденье машины. Они уезжали. Через маленькое отверстие корзины, Алиса смогла увидеть тот самый заборный столб, а сверху него, с азартным взглядом охотника, сидел соседский Степан и следил за летающими воробьями. Беспорядочные мысли кружились в голове у Алисы. «Этот неотесанный колхозник прикасался ко мне!»-возмущалась старая часть Алисы. Но другая часть Алисы, новая часть, с иронией заметила «Как ни строй ты из себя светскую львицу, но Природу нельзя обмануть». И Алиса улыбнулась, не как люди, а в душе, в своем кошачьем, но живом и трепещущем сердце. Корзина уже не казалась ей неприятной. Свернувшись в ней калачиком, она уносилась в мечтах своих, не в квартиру в Санкт-Петербурге, не в какой-нибудь колбасный рай, а на садовую лужайку, к заборному столбу со странным одуванчиком.