Марина, ощущение времени и нынешние коммуникаторы

 Ехал, слегка покачиваясь, в поезде метро - вибрации едва ощущались. Не так ездили в середине прошлого века, людей буквально шатало из стороны в сторону.

 Что было в прошлом (содержание памяти)

 Из памяти дробно выплывали строчки Марины Цветаевой, подметившей эти толчи и покачивания парижского метро, где представители каждый своих собственных внутренних миров, мотаясь от качаний метро туда-сюда, сидели, уткнувшись в свои газеты:

Ползет подземный змей,
Ползет, везет людей.
И каждый — со своей
Газетой (со своей
Экземой!) Жвачный тик,
Газетный костоед.
Жеватели мастик,
Читатели газет.

Кто — чтец? Старик? Атлет?
Солдат? — Ни черт, ни лиц,
Ни лет. Скелет — раз нет
Лица: газетный лист!
Которым — весь Париж
С лба до пупа одет.
Брось, девушка!
Родишь —
Читателя газет.

Кача — «живет с сестрой» —
ются — «убил отца!» —
Качаются — тщетой
Накачиваются.

Что для таких господ —
Закат или рассвет?
Глотатели пустот,
Читатели газет!

Газет — читай: клевет,
Газет — читай: растрат.
Что ни столбец — навет,
Что ни абзац — отврат…

О, с чем на Страшный суд
Предстанете: на свет!
Хвататели минут,
Читатели газет!

 Чувство языка - это ощущение времени. А смыслы времён это хитросплетённая ткань текста. Поэтому когда у поэта рождается речь, которой он вступает в общение со своим читателем, тогда его текст как текстиль состоит из горизонтальных рядов, открывающих взгляду подобие пространств. Эти линии, выложенные в строки, как раз и переплетаются обстоятельствами времени.
 Вот так - буквально- замечаешь такой "текстиль" у Цветаевой. Право же, стоит иногда понаблюдать за текстом. Он ведёт себя словно коллективное сознание, если ты и сам текст становитесь неким целым, тогда идеи времени - моменты выплывают из бытийных обстоятельств описываемого в тексте.

 Каждый момент несёт в себе некую идею, и её стоит осознать

— Пошел! Пропал! Исчез!
Стар материнский страх.
Мать! Гуттенбергов пресс
Страшней, чем Шварцев прах!

 Уж лучше на погост, —
Чем в гнойный лазарет
Чесателей корост,
Читателей газет!

 Люди - впрочем уже не люди, так как исчезают лица, но как бы представители массового сознания в разные моменты времени текста уподоблены неким социальным ролям:

 Жеватели мастик
 Читатели газет
 Глотатели пустот
 Хвататели минут
 Чесатели корост

 Коростой поэт называет засохший гной. Некогда рана, приносившая живому существу страдания, становится объектом нездорового любопытства толпы, красочным пятном в тягомотине её обыденности. Человеческие чувства превращаются в забавные "кунштюки" персонажей. Но чувства прорываются, ведь энергия их не может исчезнуть, превратиться в ничто, стадания людей создавают на общественном теле словно расчесанные (потому что не дают покоя) язвы.
 Смерть - не объект развлечения, она слишком налична (этим древнеримский зритель гладиаторских боёв коренным образом отличается от парижского "жевателя мастик": тот принимал смерти на арене в своё сознание, а читатель газетной полосы поглощает в себя "пустоты")

 Дадим говорить тексту стихотворения. Человек тут превращается в "..ателя".
 Чувствуете? Жев-атель, чит-атель. Что это такое - "..атель"? Русский язык плодороден как самое наилучшее поле. Там прорастают семена, а в языке - семы: составные единицы смысла.
 "А-тел-ь" этимологически сводит нас к понятию "тело". Когда телесно воплощает идею, облекая её в видимые, посредством категорий опыта описываемые формы, человек выполняет эту функцию. Потому что "...атель" - это некая обязанность по отношению к обществу.
 Создатель - создаёт тела вещей, писатель их описывает средствами языка, читатель - воспринимает описание, облекая написанное в телесные формы воображённого
 Кто-то глотает минуты - проглатывает импульсы времени, не осознавая несомого ими смысла

 Итак, в отдельные моменты времени текста один и тот же человек в метро, отгородившись от других и мира газетой, становится каждую минуту другим "..ателем" по мере того как он выхватывает из текста его клочки в ритме, создаваемом покачиванием подземного поезда:

 Кача — «живет с сестрой» —
 ются — «убил отца!» —

 Постукивает поезд, задавая темп чтива, ритмично позвякивает стих - размернный как барабанный бой, тревожный, словно бы предчувствие боёв, в этих строках - отчаяние. Страх.
 Нет никому ни до кого дела. Массовое сознание, как с газетного листа. Техномонстр. Такой видела Цветаева первую половину ХХ века. "О мания! О мумия величия! Сгоришь, Германия. Безумие, безумие творишь" (вот оно, пророчество поэта, куда Нострадамусу)

 Какие "вертикальные нити" времени соединяют собой смыловые горизонтали текста?
 Вот жеватель, вот читатель, вот глотатель. Это социальные роли жертвы "гуттенбергова пресса", писатель газет - в том числе.
 Отголоски живого мира - кто-то живёт с сестрой, другой убил отца - массовым сознанием превращается в пустоты. Журналиста не интересует, что там произошло, ему просто некогда: нужно заполнить полосу "взрывным материалом" - к определенному часу и в определённом  количестве.

 Это Марина называет "тщетой". И в самом деле, тщетно, бессмысленно пытаться понять - почему один убил другого, тем более своего отца. Стоит у события выхолостить его содержание, текст теряет лицо, то есть безликим становится коллективное сознание, набором вещей, предназначенных для заполнения пустоты сознания пёстрой шелухой описаний.
 Что-то умерло в душе человека, это факт бытия, но его преподносят массовому сознанию в удобно препарированном газетой виде. И теперь этот факт для писателя газет, который относится к убийце и убитому как вещам, ничего не объясняет, а потому не даёт читателю ничего для осознания, понимания себя, другого, и событий, что происходят с миром.
 
  Вот что такое глотаемая пустота смысла.
  И далее уже наступают последствия того, что чужая беда, смерть становится для людей не более чем развлекающей газетной строчкой. Затем также телеграфно они станут относится к массовым смертям
 До тех пор, пока множественная смерть не постучится в собственные дома таких газетных людей, каждый из которых позабыл о том, что он - не социальная роль, а человек, имеющий право на жизнь. Вот это Цветаевой и больно. Она любила людей

 Транспорт сегодня.

 Что изменилось в транспорте нынешних городов Европы начала ХХI века, кроме того, что ездить стали плавно (этому научились)?

 Езда - только одна примета развитой техносферы. Вторая - персональные средства связи, повсеместно заменившие газеты. Ныне в метро Мюнхена или Парижа не увидишь читателя газеты, а тем более книги. Но четыре человека из десяти сидят, уткнувшись в личные коммуникаторы. Из этих четырёх трое - конечно, молодёжь
 Другой громко разговаривает как будто сам с собой, оживленно выражая эмоции. Несколько лет назад подумали бы: сумашедший. Теперь понимают: говорит по современной "мобиле", которую не нужно приближать к лицу. Не видно ни микрофона, ни наушников, болтай свободно. С собеседником, который за тысячи километров, может быть, разговаривают так, как будто он рядом
 А "мобилу" там называют "хэнди". Что значит примерно следующее: "ручной"

 Итак, прежде общались с газетой - средством коллективного сознания, узнавая вести, изготовленные вчера
 Нынешний коммуникаторы, социальные сети интернета сжимают и расстояние и само время. Добавь к ним сканирующие очки "Гугла", которые появятся в продаже в следующем году -  и ты в реальном времени сможешь видеть и слышать то же, что другой в Америке, Новой Зеландии или Скандинавии видит и слышать сейчас

 Коммуникация сжимает время и пространство. С одной стороны, мы стали ближе друг к другу благодаря всемирной сети электронной коммуникации. Даже внутренне - ближе, потому что в социальной сети собеседник скажет тебе нечто такое, что не решился бы при личной встрече. Текст как коллективное сознание выуживает из нас нечто сокровенное. Но в этом-то и дело.

 Не всё так просто с соединением людей техносферой. Дело в том, что мировая сеть соединяет в нас очень часто не то, что мы есть сами, как таковые.
 Что имеется в виду?

 Сеть техносферы, соединяющая людей, имеет большой недостаток, замеченный давно Мариной Цветаевой, в те времена, когда о персональных коммуникаторах, носимых с собой, еще не знали, и единственным - несовершенным "коммуникатором" была газета
 Но узнал я об этом совсем недавно - наткнувшись на собственные записи, сделанные в недавнем прошлом на одном из форумов. Словно заново прочитав их стороны, я с изумлением спросил себя: неужели человек, который это писал - я?
 Если люди судили обо мне по этим строкам - значит, она меня не знают. Я вовсе не такой!

 Коммуникаторы обладают способностью создавать нечто вроде смешанной реальности. В них текст - это коллективное сознание, которое выуживает из тебя не того, кто ты ЕСТЬ, но нечто, что играешь как роль для другого, чтобы оправдать его ожидания

 Так и СМИ частенько в нас будят зверя - для каких-то целей. Но жить со зверем в себе приходится каждому из нас