Ты слышишь зов

                Дверь оказалась не заперта, и она вошла, пугливо оглядывая  неопрятную, задымленную квартиру.
      -Сюда... Идите сюда, я здесь-послышался грубоватый,
холодный голос. Она  оглянулась и, только сейчас заметила его, сидящего в кресле. Совершенно неприлично, как ей показалось, он сидел, раскинув вытянутые во всю длину, худые ноги в неряшливо лоснившихся серых брюках и в поношенных, лохматых тапках.
    - Ну, что же вы стоите? - нетерпеливый тон хозяина растормошил ее   задумчивую брезгливость.
   - Я, кажется, ошиблась. Извините.
   -Как, вы уже уходите, даже не назвав ваше  имя? Минутку... - взмолился он.
   Она выжидающе взглянула на него, удивленно сузив глаза.
   Он мгновенно окинул взглядом ее легкую фигурку-ничего
 лишнего, но без угловатости... Улыбнулся одними губами, силясь быть хоть чуточку приветливее...
   -Марина. - Просто представилась она.
   -Вы не бойтесь, Мариночка, моего хлама, его мы свезем
 на свалку и вам практически нечего будет прибирать.
 А в еде я - неприхотлив, хоть хлеб да вода-и я доволен.
 Честно-честно... Ну, что вам стоит скрасить дни, может быть последние, такого никчемного, заброшенного всеми, но
 весьма благодарного старика? Поверьте-я, как кактус-
 весь в иголках, а внутри-мягкотелый и вполне безобидный.
 О нем забыли, а он - цветет... - он, выжидающе замолчал.
     Марина решительно шагнула к двери...
   -Вы никогда не держали на подоконниках цветы?! Вы не
 любите цветы вообще или только те, что ...Пожалуйста,
 даже если они вам противны, как и я, пожалуйста,
 полейте их, пока они не завяли... - поспешно, словно срываясь с обрыва, ловя ускользающую  надежду, проговорил он, вмиг подобрав свои длинные ноги и, напряженно вытянув шею.
     Марина взяла в руки маленькую, детскую смешную  лейку в виде поросенка и, сквозь его вылинявший пятачок  полилась в горшочки вода.
    -Благодарю вас, - вновь приобрел уверенность и надменность хозяин. - Там, в кухне вы найдете все, что нужно для сэндвичей и бутылочку беленькой...
    Она опять вскинула брови.
   -Нет, нет. Бутылочку не надо. Вылейте, если хотите.
 Или, лучше-оставьте на случай ангины, чтобы делать на
 горло компресс.
    Она сняла пальто и он, с жадностью вдохнул запах
 легких, едва слышных, нежных духов. Ему показалось,
 что вокруг - закружила в вальсе листва.
     Он открыл глаза. Из кухни шел бойкий шум воды -  Марина мыла посуду. В пыльном зеркале он увидел себя.
           Его стало душить сознание стыда. Он стянул с отощавшей
 спины толстый свитер и, майкой, быстро протер стекло.
 Отражение  заставило его зло усмехнуться: он видел не себя, нет, а   чье-то жалкое чужое тело, которое хотелось
 тоже снять, содрать с себя, как старую одежду и бросить
 в печь!.. Он, вдохновенно сдернул с вешалки костюм. Но не  было рубашки... вернее кучи их-засаленных, помятых валялись в тумбочке и в  шкафу.
      Он чуть не вскрикнул от  отчаянья и, вдруг, внезапно вспомнил, что положил в дорожный чемодан наряд на   самый черный день-на смертный день...
      Он кинулся к нему и, распахнув, нашел сокровище -  дешевую, но новую рубашку и чистые носки.
      Когда он нервно брился, содрогаясь от мысли, что   сейчас, вот в этот самый миг она уйдет... она спокойно  и, как бы привычно, расставила тарелки на столе.
     Ее отталкивало все в его квартире: и сумрачные  занавески цвета пыли, и скатерть, сброшенная ею со  стола и, даже, в золоченой раме картина на стене. Она   не задержала взгляд на этом русском, классическом  пейзаже-ей дела не было: что там за вид... Ей нужно  просто жить, нет-выжить, а для этого приходится - работать.


       Приходится терпеть людей, таких как этот, неряха.
 Может быть, алкаш. А может, шизофреник или садист-
 развратник... И почему он, зачем он... дал то объявление
 в газету, мол, требуется домработница...  Ведь, видно: здесь
 давно никто не прибирал, не мыл и не стирал, так все
 запущенно и вдруг... понадобилась чистота?..
     -Павел Арсеньевич Нехватов, позвольте представиться.-
 он смущенно поправил галстук, чуть кашлянул в кулак
 и, осторожно проверил на щеке кусочек от газеты, при-
 клеенный к  порезу. 
     -Ну-с, приступим к трапезе, - он отодвинул мягкий венский стул. - Прошу Вас.
     -Нет, я-не буду есть. Я-сытая. Спасибо.
     -Прошу Вас, - он повторил настойчиво и властно.
     Он откупорил красное  вино. Насколько оно было    дорогим она не знала. Она совсем не разбиралась в
 винах, как и во множестве других, не интересных ей вещах.
      Он посмотрел на ее руки: без маникюра, но изящные,
 игривые пальцы и, живо спросил:
    - Вы где-то устроились в Москве?
   -Да, я живу у тети, в Перово. Бесплатно. Почти.
   -Что значит-почти? - удивленно отозвался он.
   -Это значит, что ей нужно время от времени помочь
 свезти в прачечную вещи или приготовить стол для приема
 гостей или закупить продукты... Мне совсем не трудно, но...
 еще бы денег...
   -Вы учитесь?
  - Нет. Не поступила. Не удалось.
    -Ну и не надо. Учеба-это что: пустая трата времени и   забивание мозгов излишней информацией. Согласна?
  - Мы уже на ты?
  - Простите. Как Вам будет угодно.
  -Мне угодно-Вас поблагодарить за гостеприимство... - она,
 незаметно для самой себя, переняла тот благородный, вы-
  сокопарно-учтивый стиль речи, не допускающий и на-
 мека на какие-либо вольности. И эта странная манерность слов, чудесно залетевшая сюда, в  наш современный заплеванный, бесцеремонный мир из  прошлых, столь галантных времен-было единственно-чистым и красивым.
     Он вышел из-за стола и подал ей пальто.
    Он напросился проводить ее к метро. Они шли молча.   Ему казались сном и небо-с дирижаблями туч, и колючий,
 сырой воздух вокруг, и даже она, Марина-казалась бесплотной, проецируемой   на экран тенью с кинопленки.
     Он вместе с ней прыгнул в вагон и видел перед собой только строчки: «Не прислоняться. Не прислоняться."
     "Нет, я - не  прислоняюсь. Я даже не смотрю ей в  глаза.       Я вообще ее не знаю. И не узнаю никогда-откуда вдруг   и как, она впорхнула в мою жизнь, словно мотылек в окно".
     Она сказала: «До свиданья." Но он не слышал. И даже
 не узнал: на какой станции она вышла.   
                ЧАСТЬ -2
        Перово. 
      -Дура ты, дура. Ты ж могла его к ручкам прибрать. Квар-
 тирку бы со временем отреставрировали и-красота! Живи
 сама или сдавай посуточно. Получала бы денежки не потея.
     -А если бы он и  не подумал жениться на мне? Или бы
  женился-но
    -...не скоро умер бы, хочешь сказать? Отвечу опять же
 одним словом: дура, значит.   
     Марина посмотрела на тетку, как на учительницу смотрит первоклашка и наивно спросила:
  - А эту ты  тоже - так добыла, по наследству?       
  -Ох, и наглая ты, оказывается, племяша, ох и наглая! Так или как - это не твоего ума дело. И вообще - ничьего! Вот сгоню тебя с насеста-по-другому закудахчешь и полетишь обратно  в свою деревню.
  -Мы не в деревне, а в городе живем, только маленьком.
  -Знаю я в, где вы с матерью живете- сама из той же, «столи-
 цы мира"...
  - Ну, думай: либо возвращаешься к себе, в "город", либо ты
 должна где- то пристроиться. Не вечно же мне тебя нянчить, в самом деле... Еще недельки две я тебя подержу, конечно,
 но не более. Ты сама понимаешь - мне вот так держать
 жилплощадь-невозможно. Это - роскошь: в наши дни не
 сдавать жилье в аренду и, я бы сказала, легкомыслие, если
 не откровенная тупость.
  -А куда же ты сама? И твои вещи... Или ты оставишь
 их все?
 -Ну, все-не все, а оставлю. Я-не ты! Я такую себе работку
   нашла, что нужна буду только  я, единственная,
 неповторимая. А остальное-предоставит и обеспечит
 принимающая сторона, то есть работодатель. Ловко?
 - Удобно.
  -Ну, вот и ты-туда же. Вернее, не туда же, а так же...
 Ищи, у тебя шансов побольше моего. Ты- то молодая,
 красивая, чистая еще девочка, да таким-везде у нас
 дорога... А таких: вообще-то мало, а в Москве - особенно.
     В Москве-матушке надо быть пираньей, на худой конец-
 баракудой...
  - Теть Рай! А это что такое: пиранья, баракуда?
  - Э-хх, город! Деревня - она и Москве - деревня!
   Ну вот, посмотри на меня, - тетя Рая подошла к большому зеркалу в прихожке, густо намазала губы помадой, скинула
 пальцем лишнее в уголках   рта: "Барракуда", «пиранья", стерва  и, просто, неординарная  женщина-это я!  Учись, пока ты со мной!"
 
                ЧАСТЬ 3.
      -Пашок, налей на посошок!.. Ишь ты, стихами говорю,
 а ты спишь что ль?..
     -Не сплю. Просто думаю.
     - И чего надумал? И о чем? Штой-то ты не пьешь совсем!
 Штой-то не пойму...
     -Правильно: не поймешь, - Пашок вздохнул и отвернулся.
     -Ой, ли? Да куда уж нам-мы тут из себя Родена-то не
  изображаем!
     -Надо говорить: Родиона. - Встрял третий из друзей. Имя - иностранное, хотя... он тут при чем?                - Все-то ты  "знаешь" Гошенька, как же... Один я-
  меж вас-дурак! Не Родион он, а Родэн, Ро-дэн! Ро-дэн, как
 и ты. Вы оба-Родэны чертовы, сидите-думаете... А думать
 вредно, это наукой уже доказано: кто много думает-тот
 мало пьет, а кто пьет мало-тот не наш человек, не   русский, значит. Значит-немец! Или... лицо кавказской
 национальности! А раз ты-лицо, так тебе среди нас в   Москве-не место! Езжай в эту свою Чачню, проклятый ты,Бен-Ладен,будь он не ладен!!! 
      -Ну, все: Гаврилыч-разбушевался.
       Надо бы его уже  спать уложить. Давай, Гош, на диван его.
     -Гаврилыч! Гаврилыч, баиньки пора... ага?
      -Баиньки?..
       
           Часть 4
   Она не знала, что сказать. Потупила глаза и просто  молчала, закусив губу.
    А он был рад. Так бесконечно рад, что не сумел произнести ни слова. Да, что слова-дышать не было сил.
 Он смог опомниться от навалившегося счастья лишь
 тогда, когда она вдруг повернулась резко, на каблучках
 и понеслась по лестнице вниз, вниз, едва касаясь грязных,
 ржавых перил...
      Он, не догнав ее на улице, упал на ледяной дорожке,
 раскатанной детьми и громко застонал. Нет, не от боли, а
 скорее от досады на себя, на свое ставшее неловким и  слабым, хилое тело, за которое ему было стыдно! Настолько стыдно, что ему вновь захотелось вырваться из жалкой, ставшей   ненавистной плоти, но вспомнил, что это -  пожизненно и скупые слезы задрожали в уголках глаз.
     -Вы не ушиблись? Дайте руку... - она  вернулась, чтобы помочь подняться и уйти. - Вы можете дать мне руку?
     -Нет. Я сам. Мне ничего не надо. Тем более от Вас.
 Я сам, - он подтянул свои длинные, нелепые в шлепанцах ноги и, ухватившись за скамейку, умудрился на нее присесть.
     -Может, «скорую"?   
     -Нет, Мариночка, не беспокойтесь. Все нормально, как в
 старые, добрые времена. На трюках... Только теперь вот, теперь времена-
новые, а я, я теперь-стар.
     -Да, бросьте, здесь - любой бы поскользнулся, здесь же -  лед!
       Он посмотрел на ее милое, простодушное, детское еще
 лицо и улыбнулся, медленно и робко.    
     -Пойдемте, теперь я Вас провожу! - она весело, забыв
 былую, деланную надменность хлопотала вокруг него и
 щебетала совсем по-птичьи, а он только улыбался и шел,
 покачиваясь, стараясь "не прислоняться". Он вспомнил как   
 они ехали в вагоне метро и ему показалось, что это было ужасно давно, еще зимой, а сейчас... сейчас уже май или июнь?



     ЧАСТЬ 5

    -Вы любите чай с медом или вареньем? - она стояла, с
 двумя банками в руках и ждала его ответа, приоткрыв
 ротик.
    -Евгения Симонова. А я-Куравлев.
    -Что!? - она явно не поняла.
   -Куравлев-я. Ну, то есть Афоня. А ты-Женечка Симонова,
 ну, помнишь? Фильм такой Данелия снял, там тот же
 вопрос: с медом или вареньем, помнишь?
      Она не помнила, а может и не знала этот советский  фильм, но мирно рассмеялась и поставила обе баночки на стол.
     Он включил старенькую "Березку» и блеклые цвета зап-
 рыгали на экране.
   -Жалко, что у Вас - такой, не на кристаллах, как у
 тети Раи... - она мгновенно поняла свою бестактность, но он,
 казалось, и не слышал.
      Потом, когда она уж позабыла свою реплику, он ей от-
 ветил: «Я телевизор не люблю. Я не люблю смотреть. Я -
 сниматься любил."
    Она, как бы с недоверием посмотрела на него.
   -Вы? Сниматься? В кино? Вы - актер?
   -Да.
   -А в каких фильмах вы снимались? - он молчал. - Вы не
  снимаетесь сейчас потому-то нет роли? Или не хотите, не
 нравится сценарий? - он по-прежнему молча курил, сосре-
доточенно глядя в дым. - А я провалилась. Думала: хорошо
 подготовлена, оценки неплохие, внешность, драмкружок
 посещала... там мы ставили новогодние сказки. Вы Новый
 год встречать любите?
  -Нет. Никогда не встречаю. Просто пью и сплю.
  -Так Вы-пьете, вот почему не снимаетесь! Для пьяниц-ролей  нет.
  -А для Вас - есть?
  -Тоже нет, - она вздохнула.
  -Значит, Вы тоже-пьяница! - они лукаво посмотрели друг на друга и расхохотались.
            
       часть 6
      
     Она приехала пораньше в это утро.
     Он был уже при параде и ждал ее.   
     Они сошли на станции Бологое и через час сидели
  за столом. Все (восемь человек) чинно ели, пили из
 высоких, узких бокалов тоже тихо, аккуратно, без тостов и
 разговоров. Широким, острым ножом хозяин нарезал на
 ломти индейку. Хозяйка внесла торт-белоснежный, словно  покрытый инеем. Марина зачарованно смотрела на него и
 ей казалось, что еще немного, и он растает от их дыхания и горящих свеч. Павел Арсеньевич заметил ее взгляд. Он при-
 поднялся с бокалом в руке и с полуулыбкой произнес:
      - За виновника торжества!
       Хоть мы и не католики, но раз  уж этот вечер собрал нас    всех сегодня здесь-одного это достаточно для того, чтобы назвать этот вечер святым. Еще раз: с праздником! И пусть уж "именинник "задует свечи и разрежет торт.
    Девочка, лет   шести, в нежно- желтом платьице, румянная и радостная, захлопала в ладоши, но ее осадили, зашикали и она поникла.
     -Извини, малыш, - обратился к ней Павел Арсеньевич. - Но,
 как видно, хозяева взяли торт напрокат. После застолья они
 сдадут его обратно, в "службу быта", чтобы на следующий год он мог опять порадовать гостей своим видом.
      -Пашка - в своем репертуаре. Фигляр! Скоморох  несчастный! - прошипела пожилая грузная  дама, презрительно качая пышной прической на белых,
 словно ватных плечах. 
      -Нет, это не фигляр, не клоун-не забавлять нас он сюда
 явился, а издеваться над нами!! Неблагодарный!
      -Дорогая, тебе нельзя так нервничать...
     -Мне вообще, никак нервничать нельзя, но мой братец
 забыл это. Или нарочно паясничает, нам назло.
     -Он никогда не уважал семью. Что значит для такого  человека  родство, если он сам не потрудился  иметь  достойный дом, жену, детей. Привез к нам сюда, в
 приличное общество свою шлюху и считает себя ровней с нами только лишь на том основании, что вырос среди нас и носит нашу  фамилию.
       -Пашка, не смей! Да разнимите же их  кто-нибудь! - закричали  голоса.
      Послышались женский визг  и хруст посуды под ногами  дерущихся.
      - Павел Арсеньич!!! - взмолилась Марина. Она птицей
 впорхнула в круг людей и попыталась тонкими руками
 оттолкнуть от Паши  плотного, вспотевшего, раскрасневшегося человека с мрачным, немилосердным выражением лица.   
       -Да что же это делается! В такой день! Как вам не
 стыдно! Э-эх! Вцепились друг другу в загривки, как псы!
      -Мамочка, прости! Прости, пожалуйста-Павел Арсеньич
 взял в свои руки сухонькую, покрытую, словно не кожей, а пергаментом ручку костлявой, но  весьма величественной старушки.
     - И ты, Павлушка, прости их. Не признали они тебя тогда и
 сейчас не признают. Лучше уезжайте с девонькой твоей, пока опять чего не вышло. Меня проведал и на том-спасибо.Подарков мне никаких уж и не нужно,лишь бы видеть вас,но-разумных,без драк позорных.
      -Прости еще раз,мама, милая,ты слышала: меня тут обозвали  "неблагодарным", а я- как раз, безмерно благодарен.Но  благодарен только лишь тебе...
      -Конечно,матери-то быть благодарным легко:купил
 платок да бусы и все-хватит!
      -А тебе-прокурор добавит!-вновь весело забалагурил
 Павел оборачиваясь к сестре.Она с ненавистью глянула на него и,подбоченясь отвернулась.
      -Ты что это,опять что ль нарываешься?-медленно,но грозно  подошел к зачинщику потный.-Тебе чего надо ,а?
      -Да,ничего,вроде,если,конечно, про должок не вспо-
 минать...Павел Арсеньич ясно и храбро глянул в красное
 и  злое,напряженное лицо.
      -Ах,вот зачем ты появился,падла...-вот чего ты ждешь:
 чтобы я тебе должок вернул,денежки чтоб отвалил...А за то,что
 ты,выродок,столько лет здесь жил,человеком
 здесь тебя считали,кормили-одевали,вот это тебе,
стало быть-ничто,да?!-заревел и тяжело задышал хозяин
 дома.-Да,матушка,пригрели,стало быть змею на груди,
 пригрели...На!Подавись,гадюка,чтоб тебе с ними пропасть,-и он направился к секретеру за деньгами.   
        -Толик,он и так-пропаший и без твоих денег.Гони ты его,чтоб и дорогу забыл,- верещала жена хозяина.
       -Не-ет,-зарычал Толик,-я отдам,все до копейки отдам,
 чтобы эта сволочь не думала,что я- бедней его живу!
       -Да,он и думать не способен:алкаш!-повисла на
 мужевом локте хозяйка,-пропьет же добро и ни ему,ни
 нам...а по весне,ведь,крышу перестилать решили!
       -И пусть!Зато я увижу как он передо мной за этими
 рубликами ползать будет!!!-и в воздух взметнулись
  веером пестрые бумажные рубли.-Беги,подбирай,гад!
   Доволен?Все ли взял?-и,неожиданно Толик заржал,
  всей глоткой,сотрясая едва обтянутое брюками,брюшко.
         Павел Арсеньич прикрыл глаза,словно в лицо ему
 плеснули воды.Он, вдруг ,спокойно подошел к секретеру
 и вынул из него  глянцевый,плотный лист.
     -Все здесь знают:что это?- спросил он тихо и отошел к
 окну.-Так,нотариально заверенное завещание на мою
 московскую квартиру.Я его порву сейчас,в два счета,
 если а)-вы не извинитесь перед этой девушкой за гнусные
 слова и дикие сцены,б)-не соберете раскиданные здесь деньги и не вручите их моей подруге.Причем,сделать это
придется достаточно почтительно,как и полагается обращаться с дамой.И,наконец,в)-вы поклянетесь матери,
 что никогда,повторяю:никогда в ее присуствии не устроите ничего подобного.Сегодня вы открыли истинное ваше лицо.
     И благодарите бога,что именно в этот день-день его  рождения,я меньше всего на свете хотел бы быть здесь,
 с вами,братья мои и сестры.
      часть 7 
   Марина по дороге в Петербург сосредоточенно молчала.
   Павлу было неловко.Все случилось настолько спонтанно,
что ему послышались знакомые слова:"Стоп!Снято!Всем-
 спасибо."   Казалось:то,что происходило несколько
 часов назад,его не касалось никак.Но,тогда откуда в сумке
 у Марины лежала сейчас толстая пачка денег?Он вновь увидел тяжелого,как танк,Толика и его жену собирающих
 по полу купюры.Марина тоже,вспомнила эту картину и,
 прыснув от смеха,внезапным порывом обняла его:
 -Ты-молодец,-сказала она уже серьезно глядя ему в глаза.
 -Теперь не думай о них.Вообще,ни о чем не думай.Потом
 расскажешь мне все,а пока спи.
       Он благодарно и трепетно   прижался щекой к ее  мягкому,теплому ушку,к волосам и,сердце защемило  мучительно и сладко,как в детстве. 
      
  часть8
        Они шли по заснеженному ночному городу и,не
 чувствуя усталости и мороза,широко распахнутыми глазами
 дивились стройности и великолепию архитектуры,строгой
 одухотворенности лиц и всей той атмосфере призрачности,
 рождаемой и тяжелым,сизым небом над головой,и посвис-
 том северных сквозняков.Наконец,он нашел нужный дом.
       Поднимаясь на стареньком лифте на нужный этаж, он пытался припомнить номер квартиры, гадая:то ли 56,то ли 65,повторял вслух и так и этак,словно пробуя звучание слов на вкус.
        -Простите,ради бога,за беспокойство,не были бы Вы
 так любезны,чтобы помочь нам найти квартиру Шестопа-
 ловой Инны Никитичны?...Никак не могу определиться:то
 ли 56-ая,то ли...
        -65-ая!-оборвала лепет Павла Арсеньича,категоричная
 очень прямая и бледная пожилая женщина в круглых  очках. -Инна Никитична долго болела и никто ее не наве-
 щал,а стоило умереть...как всем вдруг понадобилась!Но
 не она сама,а квартира!-бывшая соседка Инны Никитичны
 смотрела на нас откровенно презрительно.         
       -Я не знал!-горестно воскликнул Павел Арсеньич.
       -Она страдала от сильных головных болей,почти ос-
 лепла,но главным ее мучением были люди,точней: отсуст-
 вие людей.У всех-свои заботы,дела,своя жизнь,полная
 своих проблем,а к ней заходить было некогда,да и
 неохота.Теперь у нее обьявилась дочка.А Вы вот и внучку
 привезли?-она укоризненно посмотрела на Марину.
         -Нет,мы-не родственники.Я-ее ученик.Был ее
 учеником.
           Хотел ей девочку показать...Спросить совета.Да,
просто-поговорить. Вспомнить прошлое...
          -Н-даа,-протянула задумчиво соседка.Раньше б...-
  взгляд ее на этот раз смягчился и чуть потеплел.
          Они поймали такси,попросив отвезти их в гостиницу.
       
          Часть-9
         
         -Ты,когда-нибудь,сидела в ресторане,с мужчиной?
         -Думаете:нет?
         -Думаю:нет.Хотя,я не настолько знаю тебя,чтобы
 говорить уверенно.
         -Мама всегда считала рестораны- школой распутства
 и порочных излишеств.
         -Ты не против поступить в эту школу уже сегодня?  Прямо сейчас?Нам сразу же вручат диплом и мы   почувствуем    себя высокообразованными,без занудных  лекций и зачетов.Ну,как?-она сначала поджала губки,  потом ее глаза вдруг осветились беспечно-дерзким блеском  и она, весело,по-девчоночьи,закивала в ответ головой.-  Только,небольшой ньюанс:прежде мы заедем в салон.
      - Салон мод?
      - И туда,тоже.Но прежде-в парикмахерский салон.Мне
 кажется,нет,я уверен:тебе к лицу будет стрижка,а не этот
 занудный,банальный хвостик.И еще-пустить немного золота в
 цвет...Ничего,что я раскомандовался?
       -Ничего,-прошептала она,-Я доверяю твоему вкусу.Только...
 деньги...
         -Считай:я плачу тебе аванс,плюс премиальные и плюс
 командировочные,идет?
         

         Он сам выбрал ей платье.Ярко-красное из безупречно-
 гладкого атласа.Она потупив голову,очень тихо,но решительно
 заявила,что не наденет его.Он приподнял ее смущенное личико за  подбородок и усмехнулся:
         -Твои щеки-под цвет платья!-Она гневно оттолкнула его руку
 и направилась к выходу.Ему опять показалось,что он срываясь с
  уступа летит в пропасть.
        -Ну,что... что случилось,малыш,обьясни дураку!-он поймал ее
 руки и сжал их так сильно,что они побелели.
        -Отпусти!
        -Нет,скажи,что не так?
         Что же мне  сделать,чтобы ты простила меня?И за что?
         -Сделать?Только одно-купить мне билет в Москву.А за что-
  за оскорбление моего достоинства.Я -не то,что ты себе представ-
 яешь!Мне просто было жаль тебя,а еще мне нужна зарплата...
         -Деньги?Ради бога,сколько нужно,возьми их все,-и он ,  судорожно,стал вкладывать  в безвольные ее ладони купюры.
          -Я-не проститутка,-вспыхнула она,брезгливо отряхнувшись.
  И совать свои деньги,и покупать красное платье будете какой-
 нибудь другой девушке...С чего вы взяли,что можете себе это
 позволить со мной?-она зарыдала и,задыхающуюся,с багровым  лицом,дрожащую,он прижал к себе,пытаясь всей нежностью своею
 отогреть ее.Через минуту выяснилось,что ярко-красное носят те,кто
 работает на панели,а приличным девушкам даже примерять такое  не пристало.Он коротко расхохотался и вместо извинений весело   спросил:какое ей самой нравится платье.
           -Здесь такого нет,-гордо ответила она.-Мне нужно маленькое
 черное платье.            
           -В твоем возрасте-черное носить нелепо.Ну-ну,не обижайся
 опять,цыпленочек ты мой.
           -Я-не цыпленок.
           -Правильно,ты не Коко Шанель.А,действительно,кто же ты
 у нас?Ага,Марина-морская,значит,и он направился  к ассистентке.
 
            Им вынесли элегантное шифоновое платье  на подкладке,цвета морской  волны и не менее искусительное маленькое черное платье с
открытыми плечами и спиной.Он купил обе вещи,
 облегченно вздохнув, но,когда она вновь надела свое   мрачное,темно-коричневое пальто с облезлым мехом на воротнике
 и манжетах,его вдруг захлестнула волна щемящей  жалости  к ней-такой трогательной и красивой в такой нелепой,старенькой одежде...Он подошел к ней и стал молча расстегивать лакированные
 деревянные пуговицы,раздраженно вытягивая их из плена,проде-
 ланных в драпе петель.Она недоуменно смотрела на его крупные,
 неуклюжие  руки и вновь зарделась возмущенно и пылко.
              Конечно,она была против излишеств,против этих    бессмысленных трат,против напрасных с ее точки зрения попыток
  сделать из нее светскую,надменную,дорогую женщину,которой более под   стать определение:дама,слово холодное и чужое.
              Ей комфортнее и   спокойнее жилось в ее простой,лишенной стиля и претензий, поношенной одежде,но он сумел убедить ее,что так нужно ему.Не  ей,а, именно, ему,непонятному человеку,со странной прихотью-мечтой.Ему,видите ли,необходимо быть рядом с леди,
 недоступной,божественной,неземной...
              -Боюсь,я не справлюсь с этой ролью.Я никогда не видела
 себя такой: роскошной и ...стервозной что-ли...
              -Нет,ты - не стервозна,поверь.Ведь, стервочки-это такие
 девочки,которые лично мне-абсолютно противопоказаны.Видишь ли,
 они могут вызвать вредные побочные эффекты,вплоть до  анафилактического шока...
               -Вы,вы-обычный московский пижон!Любите заумные  словечки!  Думаете,что поставили провинциалку в тупик?У меня мама-фельдшер
 и терминов я знаю побольше вашего!
             ... А  уж если  у вас- запоздалый  диатез ,так это, возможно,от  ваших же злоупотреблений!
              Павел  Арсеньич опешил.Он обессиленно склонил голову,а она-
 неожиданно, победоносно рассмеялась.Он,изумленно и настороженно
 поднял взгляд и вдруг,тоже беспричинно расхохотался.В этом смехе
 растворилось утомление дня,проведенного в нервном  напряжении  противоборства.   

               
              часть 10
            
              -Вы позволите пригласить Вас на танго?
              -Ах...э...не знаю.Я под такую музыку не танцую.Просто не умею.
 Мне говорили,что танго не модно.   
             -То что немодно-изысканно.Вы,также, изысканны,синьорита.
              Хотите я Вас научу?Не беспокойтесь,я не вычту из вашей зарплаты  за урок.Вообще,ни о чем не беспокойтесь.Всего лишь доверьтесь мне .Вашу руку...пойдемте!
              Он вел ее уверенно и нежно,едва касаясь трепетными пальцами  ее благоухающей спины...Страсть слышимая в музыке и в
 сердце то яростно отталкивала их тела  прочь, то в безудержном   порыве   волнующе  притягивала вновь!
               Им апплодировали.
              -Благодарю Вас,- поклонился он.
              -Вы замечательно танцуете, - с улыбкой на губах, смущенно призналась она.
             -Не только танцую, но еще и пою!
             -Вы удивительный!
             -О, удивлять: моя специальность. Не обращайте внимания.
 

               Вновь благородное звучание оркестра тепло и ласково сияло, словно отсветы свечи в бокале вина. Ее душа поддалась обаянию окру-
 жающего великолепия и, сладко, незримо ликуя, сама стала восторженно- величавой, что манило взор искренностью и очарованием счастья.
              Он ловил  мгновенные перемены в ее оживленном лице и поражался тому, как аристократично и в тоже время естественно она держится.
              В парикмахерской ей сделали завивку и подняли локоны в при-
ческу, наподобие греческой, его сначала  этот образ огорчил, ведь он
 видел в воображении маленькую изящную головку времен НЭПа и потому
 настаивал на стрижке, но сейчас любовался выбившемуся из общей золотистой массы волос, блестящему завитку.
              Когда через зал к их столику направился грузный, солидный мужчина, в безупречно сидящей добротной тройке и, слегка кивнув головой в сторону Павла,извинившись,спросил разрешения на танец-
Марина вопросительно обернулась,растерянно глядя на своего спутника.
"Солидный" также уставился на него,кажется,что-то припоминая.
              -Нехватов?Какими  судьбами в Питере?Снимаетесь?У кого?
             Павел Арсеньич узнал его с полувзгляда,мгновенно память
  проиграла в мозгу старую пластинку с мощным властным голосом
 режиссера-Вадима Бориславского:"Пашенька!Голубчик!Смотреть на
партнершу надо любяще,млея!А ты смотришь на Наташеньку,как на
жену!" Паша тогда не был женат.Даже не был слишком влюблен,но
 понимал,что " смотреть,как на жену"означало для Бориславского без-
различие и тоску.Тогда режиссер жил в Москве,его жена-в Киеве,а
подруга,молодая,никому не известная актриса -в Ленинграде.
-Может,Вы имеете ввиду моего брата,Павла?Если так,то
 он давно уже не в России.Пригласили в одну частную кинокомпанию,
 да так он там и остался,знаете- эти француженки,Канны,вино...
                -Стало быть,во Франции?-недоверчиво покосился    Вадим.
                -Да,-уверенно произнес Нехватов.-Я гостил у него прошлым
 летом.О,Пари!Этот город похож на прекрасную женщину,цветущую
 и грациозную.
                -Звучит несколько не патриотично.Заметьте,сейчас и здесь достаточно хорошо,чтобы рваться на Запад.Тем более,из Северной
 Пальмиры или хотя бы из Москвы.  Они тоже-похожи на женщин,но
 на опытных,зрелых женщин,которые знают себе цену...
                -...и которые скупы на чувства и холодны до фригидности... 
                -не знаю как Вас величать...
                -Александр Арсеньич,к вашим услугам,-представился Павел,-
Моя племянница,дочь сестры,Марина-очень талантливая девочка.
                -И в чем же таланты?-с интересом взглянул на зардевшуюся
 Марину Бориславский,-  ...а-а ,догадываюсь.Очарован вашим танго.
 Боюсь,буду посрамлен своим банальным вальсом.
                ...А где же в Париже он прижился?-внезапно обрушился на
Нехватова Бориславский.
                - На бульваре Сен-Жермен.Если идти от их дома,от дома
 где живет  теперь Павел со своей женой Мари,по бульвару Распай,через
улицу Ренн,  вверх примерно с километр,то незаметно поднимешься на Монпарнас,- беззастенчиво, актер взглянул в сомневающиеся глаза режиссера .
                -Ну,слава богу.Я уж думал,что непременно на Елисейских
 Полях...
                -Если ж плохо жить в таком престижном районе,то почему же "Слава богу"?-изумившись,попыталась принять участие в разговоре Марина,скорее из простого любопытства,чем из желания поддержать его.
                Мужчины переглянулись.
                -Милая деточка, жить на Елисейских Полях-все равно, что жить в Кремле. Эту привилегию могут позволить себе не более сотни
 человек. Практически все здания имеют историческую или же коммер-
ческую ценность.
                -Ой,как интересно!-вполне искренне  воскликнула Марина.                -Я немного знаком с  этим,действительно,незабываемым городом,мы планировали провести в  нем натурные сьемки, но показалось-слишком дорого...
                Нехватов, не желая выдать себя,изобразив на лице
заинтригованность,предположил:
                -Так,Вы с Пашкой братья по цеху?
                -Нет.Я-кинорежиссер.Забыл представиться:Вадим Янович
 Бориславский.
                -Очень приятно,-нагло улыбнулся Нехватов.Могу передать
 весточку или привет,если,конечно Вы ничего не имеете против.
                -Нет,я не против,а напротив...-неожиданно мягко  засмеялся
 Вадим Янович,ловко ощупывая Марину глазами .



…Она боялась,что он увидит в ее тревожно- мятующихся глазах
призрак той,которую он ждал.Ей хотелось, чтобы он заметил присуствие совсем другой,непрошенной,не жданной,но давно желанной гостьи,чьи светлых два крыла
могли бы заслонить его от страха, боли и невыразимой тоски перед
вынужденным расставанием…
…Он боялся,что она поймет,как ему тяжко,почувствует,что эта-торжествующая во
всем его теле, беспощадная, всепобеждающая слабость уводит его за собой,в бесконечность… Он попытался улыбнуться,но,вдруг, застыдился своей жалкой,
вялой улыбки немощи.
-Мариночка,молока хочу-страсть!-прошептал он почти бескровными губами.Она
только закивала в отчаяньи и невероятной радости и, не отрывая от него настороженно-чуткого взгляда стала быстро одеваться,едва попадая в рукава пальто.Она,с непривычным для себя шумом,резко захлопнув дверь,не дожидаясь лифта,с тяжелой дробью в сердце и яростным грохотом по ступенькам,
буквально,кубарем, вылетела на улицу…   
   «Так,теперь куда?»-  лихорадочно соображала она.
   «Ах,вон они-магазинчики, в ряд…»
  Она схватила литровую бутылку пастеризованного и стала продираться к кассе.
 «Пустите!»-умоляла она,«Меня больной ждет!» и люди расступались,глядя на ее искривленный в судорогах,едва сдерживаемого рыдания,пересохший рот,на слишком блестящие,широко распахнутые глаза,на разметавшиеся,волосы.
  Она вбежала в дом и,не закрыв за собою дверь побежала в кухню подогреть молока…и только тут она вспомнила,как Паша ей однажды говорил,что не пьет молока
совсем. Просто не переносит его… Она,дрожащими пальцами,осторожно поставила бутылку на белый стол и, вдруг,внезапно все поняла. «Ы-ааа!!!»-извергалась из груди лавой раскаленная,содрогающая ее, боль.
   Она метнулась к нему в комнату и уже с порога увидала его бледную руку, безвольно, соскользнувшую с постели.Она,медленно,словно,затекшими ногами подошла к нему.Он радостно и в то же время огорченно взглянул на нее усталыми,воспаленными глазами.
    -Не успел…- виновато шепнул он ей.
     И бесшумные, тяжелые, слезы выскользнули из глаз, все вокруг показалось ей затонувшим, в глубинах горя, погибшим миром другой жизни.
    Она взяла его за руку. Ладонь была прохладной. Кончики пальцев пожелтели. Она заметила, что его верхние передние зубы вонзились в нижнюю губу, а брови страдальчески изогнуты, как в трагической маске и, волна неукротимой жалости обрушилась на нее, погрузив в пучину образов и воспоминаний.



     Она впервые встретилась со смертью и это не было чем-то пугающим или отталкивающим… напротив, ей хотелось, склонив голову  преклониться перед            величием этого невыразимо печального момента-когда игра закончена, и занавес опущен…актерам принято дарить цветы…  октябрь 2009