Семь

Их семеро. Тлетворные их призраки очень хорошо знакомы каждому.

Червивая бледность Чревоугодия.
Алая жестокость Похоти.
Темнейшая беззвездная клоака Гнева.
Распаленная краса Гордыни.
Зеленая пелена Зависти.
Удушливая яркость Алчности.
Отравленная нега Праздности.

В то время, когда из слияния Похоти и Гордыни рождаются пафос шлюх, способных любить только свое тело за деньги и обманчивую власть, а Чревоугодие и Праздность сжирают последние силы, Зависть и Алчность исполняют вальс на истлевших костях человеческой добродетели. И бесконтрольный Гнев пьет душу, вытягивая ее по капле, иссушая дотла.

Сочетание Праздности и Гнева порождают тягучий липкий Бред. Статичное положение тела вкупе с раздирающими изнутри гремящими жестянками Ярости постепенно заражают Безумием, из которого выбраться так же легко, как проглотить моргенштерн. Бред тянет мертвенные щупальца всюду, гнойными побегами прорастает в людские отношения, используя пот и слюну как скрепляющий элемент для возведения той самой стены, которая скроет подчиненного ему ото всех.

От Алчности и Чревоугодия перед глазами не проходят тошнотворные звезды, а вязкая слюна - плевок за плевком, извергается извне, чтобы растечься белым озером пены. Можно коснуться языком воспаленной кожи губ, зубами сорвать с них присохшую корку и проглотить, чавкая и давясь. Ничто не бывает таким вкусным, как собственное тело. Пусть и с мерзким привкусом прогорклого чеснока.

Гордыня и Зависть, казалось бы, взаимоисключающи, но нет. В мире полно безумцев, подверженных им одновременно. Гордыня вздергивает вверх, пока заострившийся нос не задерется выше песка, по которому другие люди обычно ходят. Выше не прыгнуть - Зависть тянет вниз тяжким камнем. И в душе словно две ощерившиеся кошки, голодные, истерзанные, они срывают покровы культуры, обнажая черное гноящееся дно.

Похоть заслуживает отдельного внимания. Шлюха в яркой упаковке, сладковатой, как смрад несвежего трупа, высовывающая свои обглоданные конечности в манящем призыве. Обнажающая почерневший гнилой частокол зубов в порыве безудержной страсти. Трясется мелко, предвкушая новых любовников, раздвигает ноги, раскрывает плоть, приглашает разделить с собой простынь с гнилым душком.

Что, не захотелось еще ли грешить?