Зверинец

Сегодня все утро я занимался различными расчетами. Для начала мне захотелось завести свой собственный календарь, чтобы зачем-то (а я действительно не знаю, зачем) считать дни, проведенные в этих диких краях.
Первая попытка подсчета показала, что на острове я нахожусь уже 138 суток, то есть ровно 4 месяца и 15 дней.
Может быть, мне стоит отпраздновать эту дату? Закатить какой-нибудь ужин, который мы съедим вместе с Фиделем.
Ну да, как же иначе!

В задумчивости я бродил по побережью, рассматривая далекие просторы и слушая крики морских птиц. Неожиданно я наткнулся на какой-то твердый предмет, наполовину закопанный в песок. Потрудившись над ним минут десять, я понял, что это маленький сундук, прибитый к берегу волнами.
Радости моей не было предела. Я схватил сундук и как мог быстро отнес его к своей хижине. Вскрыть эту посылку мне хотелось именно там, что я и сделал, добежав до дверей.
Внутри обнаружилось некоторое количество перьев, что не могло не радовать, и несколько старых книг. Одна из них представляла корабельный журнал, в котором капитан "Сомниума" вел свои записи. Мне лень было читать эту скукоту и я стал перебирать остальные находки.
Среди прочего обнаружился какой-то сонник непонятного издания. От этой книги буквально веяло грустью, природу которой я не мог понять.

А ведь мне как раз снился сон, в очередной раз.
Он был очень сложным, очень красивым, правда, осталось у меня от него лишь ощущение некоторой неуловимости, невнятности прошлого. Единственное, что я запомнил из всей этой красочной истории - момент с одним необычным предметом.
Я видел, что кто-то протягивает мне выкованную стальную маску, только что снятую с кузнечного огня. Я долго смотрю на нее и пытаюсь понять, доброе ли это выражение лица или нет. Что-то нейтральное, может быть, даже ближе к злому.
Тогда я заглянул в сонник.
"Если в своем сне вы разглядываете маску, значит, некая персона будет неверна вам, а ваши дела пострадают".
Ничего не скажешь, отличные новости.
"Тот, кто снится тебе в маске, нечестен с тобой, все его слова - лживы".
Прекрасно.
Но маску протягивали мне. Показывали. И что в таком случае?
"Видеть во сне маску - к недоверию и обману. Если во сне Вы видите себя в маске, то Вас ожидают некоторые трудности, связанные с Вашим неадекватным поведением в отношении некоего человека. Ваше намерение помочь ему будет неверно истолковано. Однако в конечном итоге Вы окажетесь в выигрыше".

В выигрыше! Да уж куда больше. Лучший выигрыш – попасть на этот чертов остров, с которого невозможно выбраться. Просто мечта вселенских игроков.
Опечаленный всеми этими предзнаменованиями, я отправился под ближайшую пальму и уютно устроился в песке, закрыв лицо журналом. Поначалу было жарковато, но когда я притерпелся, мое песочное логово стало поистине идеальным местом отдыха. Клонило в сон.
Я долго думал над тем, что же мне делать дальше. Бежать с острова? Невозможно. Я даже плот толком не смогу сделать. Застрелиться? Тоже ведь не выход – далеко не факт, что в той жизни мне будет лучше. Что еще? Звать на помощь?
Никто не услышит, потому что никто не слышал никогда.
Затем я на какое-то время провалился в густое сонное небытие.
Проснувшись, вновь начал думать обо всем на свете. И особенно – вспоминать треклятую маску.
Ясно, что это плохой символ.
Кто же носит ее? Ну, уж точно не я сам, потому что в журнале мне нет смысла лгать и обманывать. Да и кого? Себя? В этом мире и так не осталось ни одной живой души, кроме моей собственной.
Альберт?
Нет.
Ну, тогда…
Один вариант.

И что тогда?

А что, если нет? Что, если носящий маску - это все-таки я сам? Человек, обманывающий себя и боящийся в этом признаться...

Словом, вопрос так и остался без ответа.

Внутри вдруг стало жечь значительно сильнее, чем снаружи. Солнце показалось мне какой-то жалкой холодной точкой на безучастно далеком небе.

Прелестно.
Плачевно, отстраненно и непонятно.
Но самое печальное, что мне еще предстоит жить дальше, осознавая весь этот ужас и наблюдая проклятую маску во всех своих снах. Мне отчего-то показалась, что она будет преследовать меня вечно.
Может, стоит просто не спать?

Собственно, с этим вопросом я и задремал. Смех да и только.

Сон не замедлил появиться.
В этот раз мне приснилось одно давнее воспоминание.
Стоял жаркий весенний день. Мы с Роксаной пошли в зверинец, который несколько недель гастролировал в наших краях.
Мы ходили по специально отведенной территории, радостно ловя порывы освежающего ветерка. Кричали какие-то диковинные птицы, пришедшие гости весело переговаривались.
- Хочу посмотреть на вон тот пруд! – смеясь, говорила Роксана.
- О, для тебя все что угодно! – отвечал глупый (во сне почему-то было стойкое ощущение этого определения) я.
Мы подошли к ограде и уставились вниз, в мутноватую воду водоема. По ней скользили какие-то пестрые утки.
- Я очень люблю уток! – говорила Оксана, не глядя на меня.
Слово «люблю» больно ударило по натянутым струнам моей души. В тот момент мне показалось, что я сейчас же разом выпалю ей все то, что мне так давно хотелось сказать, но… но я посчитал, что декорации для этого момента явно не подходили.

Глупый Робинзон!
Надо было бы тебе в тот момент понять, что от декораций совсем ничего не зависит.
И даже от расстояний.
Если человек хочет быть с тобой, то будет несмотря ни на что, даже если ты находишься в другой стране. Или на другом континенте.
Или на необитаемом острове.

Он все равно будет с тобой, если почувствует потребность в тебе.

Кажется, осознание этого перенеслось прямо в мой сон. Я явственно погрустнел и уныло стал всматриваться в плеск воды. Роксана, увы, не обратила внимания на это.
Проникла в мое сознание еще и мысль о том, что это всего лишь сон. Всего лишь иллюзорное бытие, не существующее на самом деле, хотя, казалось бы, такое реальное.

Мне стало страшно. Я понял, что весь этот светлый мир сейчас рухнет к чертовой матери.
Спешно я подбежал к своей спутнице и, взяв ее за плечи, поглядел прямо в глаза.
- Что-то не так? – боязливо спросила Роксана.
- Все не так, Роксана. Все не так! Пойми, я никогда не говорил тебе о своих чувствах, пока мы были на суше… Вернее, пока я был на суше… Ну, до кораблекрушения…
- Я не очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду…
- Забудь, забудь же, Роксана! – возопил я. – Тебе ничего не нужно знать. Кроме одного. Мне кажется, я понял, в чем дело. Просто я…
Мой голос ощутимо дрогнул.
- Просто я люблю тебя.
С великим трудом произнеся последние два слова, я заметил, что образ Роксаны начал медленно тускнеть. Медленно, но верно, неостановимо. Она становилась прозрачной.
А ответа все не было.
Про себя я взмолился Провидению, чтобы этот момент остановился, чтобы мгновение замерло, чтобы поход в диковинный зверинец длился вечно.
- И что же? Ты ничего мне не скажешь?
- Просто я… - тихо проговорила Роксана. – Просто я так… ошарашена этим… признанием…
А я был ошарашен тем, что ее лицо почти совсем растворилось в воздухе. Одни лишь светящиеся каким-то живым огоньком глаза явно вырисовывались в расплывчатом пространстве грез.
- Хорошо, - наконец проговорила она все так же тихо. – Если ты хочешь знать это сейчас…
- Больше всего на свете, о, черт побери, Роксана!
- Я тоже тебя люблю. Очень-очень…

Я что есть мочи сжал ее нежные ладони в своих и хотел крикнуть на весь мир, что нет ничего прекраснее этого зверинца, этих уток, этих волшебных мгновений весны, этого взгляда и вообще всей этой жизни!
Но крик мой растворился в небытии.
Я попытался посмотреть на Роксану еще раз – и увидел лишь призрак, через несколько мгновений совсем растекшийся по извилинам какого-то промежуточного коридора между сном и явью.
Ее руки потеряли сначала свою нежность, потом свою теплоту, а потом уже и всякую материальность.
Ее больше не было.
Не было зверинца, не было теплых ветров.
Не было слез в моих уставших глазах.

Зато был остров.
Бесконечный, загадочный, всеобъемлющий.
Остров, с которого нельзя было убежать.
Остров, на котором нельзя было ни от кого скрыться, а прежде всего – от самого себя.
Остров…

Когда я проснулся, на темном платье неба уже были рассыпаны жемчуга мерцающих звезд.
Утешала и одновременно огорчала одна мысль – эта реальность уж точно не растворится, не расползется по разным мирам и не уступит место другой, более определенной и осмысленной.