Пять минут

               
               

                Слезливое небо, распухшие тучи.
                Намокшие судьбы, продрогшие души.
                Колючие капли, закрытые двери,
                Холодные ветви бездомных деревьев
                Так пусто и сыро… А было ли лучше?
                Слезливое небо, распухшие тучи…
                О.Кузнецова
               



                1


     Слезливое небо. Распухшие тучи. Мокрые деревья, мокрые дома, мокрый асфальт. Мокрый, мокрая, мокрое, мокрые… И дождь, дождь, дождь. На улице пусто. Дома тоскливо. На душе муторно. А ботинки давно промокли, и колючая, жутко сырая вода леденит ноги и пробирает насквозь до последней, самой маленькой косточки.
     Впереди дом. Сухой подъезд. Тепло, уют. Горячий чай и традиционный телевизор. Впереди хорошо.
     Эхо шагов стремительно взвивается вверх, под крышу. Лифт, как всегда не работает. Впереди двести ступенек.
     Коричневая дверь. На сухой половичок торопливо стекают холодные дождевые капли. Рука привычно нащупала красную кнопку звонка.


                2


     «Московское время 22 часа 30 минут». Дребезжание звонка. Испуганной стайкой разлетелись мысли, которые ютились в голове вот уже два часа. Холодно и расчетливо рождались зверские планы мести, расправы, позора и унижения. ЕГО.
     Не было слез. Была только глупая ярость и глупая ненависть. И совсем глупое, просто идиотское желание отомстить и унизить.
     Она резко вскочила и направилась к двери.


                3


     Она знала, что он придет. Рано или поздно. Он приходил всегда. И теперь придет тоже. Может, это привычка, а может, и что-то еще. Но вот что?
     Два года встречались они так глупо. Просто Он возникал из ниоткуда, неожиданно и стихийно. Он материализовался из воздуха на пороге ее однокомнатной квартиры, на скамейке у входа ее конторы или просто на улице. Он то исчезал надолго, то каждый день почтовый ящик дарил ей его открытки, телеграммы, письма.
     Она ждала, когда Он решится и заведет речь о женитьбе. Но то ли Он был такой недогадливый, то ли нерешительный и вообще какой-то странный, но всегда старательно избегал этого вопроса и никогда не стремился упрочить и конкретизировать их отношения. Странно! У Нее никого не было, кроме него. У Него никого не было, кроме Нее. По Его словам. Ей было 32 года. Ему – 37. Она никогда не была замужем. Он никогда не был женат. Но это ничего не меняло.
                4


     И вдруг, так просто Ей до смерти надоел этот туман. Ей надоело выходить из конторы и выискивать в толпе знакомые глаза, надоело сидеть вечерами дома и ждать звонка, надоело вылавливать из почтового ящика пестрые листочки плотной бумаги с традиционными «поздравляю»! На-до-е-ло!
     Опротивели вдруг Его аккуратность, даже какая-то болезненная и Его манера говорить, неторопливо растягивая слова. И Его привычка приходить всегда с подарками (чаще всего это были торты, шоколадки, конфеты, печенье и т.д.), словно Она не взрослая женщина, а маленькая круглощекая сладкоежка.
     И вот в один совсем не прекрасный, а наоборот, очень гадкий день Она поняла: «Все! Это конец!»
     Только не хотелось отпускать Его просто так. Хотелось отомстить за свое мнимое счастье, за те свои надежды, за простую бабью радость. ОЧЕНЬ хотелось…


                5


     На пороге, конечно же, стоял Он и сжимал в руке букет мокрых лилий и мокрую коробку торта. И сам Он был мокрый с головы до ног.


                6


     Он не сказал: «Здравствуй!» или даже «Привет!», а просто молча вошел и закрыл за собой дверь.
     «Вот,  - сказал Он, - цветы и торт. Это тебе!» (Как будто еще кто-нибудь находился здесь.)
     «Правда, мне?» - ехидно спросила она и сдула со лба крашеную челку. Он ничего не ответил, а начал медленно расстегивать плащ. Одна пуговица жалобно крякнула и упала, покатилась по полу и остановилась, замерла возле Ее ног.
     Он и Она с величайшим вниманием проследили за ней и опять ничего не сказали, даже не улыбнулись.
     Она безмолвно разглядывала маленький кругляш с таким брезгливым любопытством, будто это была не обыкновенная пуговица за двадцать копеек десяток, а нечто неземное, странное, но очень-очень мерзкое.

               
                7


     Она не нагнулась, чтобы поднять пуговицу. Он не шагнул к ней, чтобы сделать то же самое.


                8


     Они стояли друг напротив друга и молчали. Она – изучающее, как будто видит его впервые. Ее взгляд сверлил, жег, выворачивал, вымучивал.
      Он смотрел на Нее вопросительно, удивленно, виновато.


                9


     Молчание явно затягивалось. Тишина противно давила на барабанные перепонки.                Пуговица сиротливо валялась на полу, всеми забытая.
      С цветов, с плаща и коробки стекала вода.
      Об ноги доверчиво терся рыжий пушистый котенок.
      Об стекло глухо бился дождь.
      Монотонно тикали часы. И все. Тишина.


                10


     Он набрал в легкие воздуха и открыл рот.


                11


     Она сказала: «Уходи!» и швырнула ему в лицо цветной ворох открыток.
     Он инстинктивно поднял руку и отвел летящий в него пестрый снаряд. Закрыл рот и открыл дверь. И ушел. Так ничего и не сказав. Опять в дождь, опять в сырость.


                12


     Она оторвала головки лилий и бросила их шустрому котенку на растерзание. Толстые, тугие ножки цветов резко разлетелись в разные стороны. Еще холодная и влажная коробка с ее любимым тортом с грохотом отправилась путешествовать по мусоропроводу.


                13


     Яростно чеканя шаг, Она продефилировала к окну, чтобы с высоты 12 этажа последний раз окинуть презрительным взглядом Его жалкую сутулую фигуру, сжавшуюся от горя, обиды, унижения и холодного, нудного дождя.





                14


     «В Москве – 22 часа 35 минут».
     В совершенно мокрое окно ничего не видно. Все сливалось и расплывалось. И только газоны и шевелюры деревьев кричали из грязно-серой массы грубыми зелеными мазками.
     Загремели, заскрежетали рамы открываемого окна. Сверху посыпались белые, пыльные кусочки краски. Упал на пол и разбился горшок с геранью. В лицо нагло брызнул дождь.


                15


     Вытирая пальцем пыль с перил, Он медленно побрел вниз по лестнице в никуда. «Обидно, - подумал Он, - и интересно, за что?» Но выяснять отношения не было ни сил, ни желания. Двухлетние мирные и дружественные отношения прерваны. Приятные воспоминания о них испорчены.
     «Что Бог ни сделает – все к лучшему!» - вздохнул Он, страдальчески сморщась и поднимая воротник плаща.


                16
   

     Мимо проплыла молодая женщина, круглая, как шар, в прозрачном дождевике, с маленькой лохматой собачонкой. Вся женщина – шар излучала такое спокойствие, тепло, уют и ласку с примесями домашних пирожков и блинов, что окончательно промокшие ноги сами повернули в ее сторону. САМИ. Без каких бы то ни было сомнений и решений. Женщина замедлила шаг и улыбнулась такой все понимающей улыбкой, что ноги пошли быстрее и веселее.
     Но упрямая голова все же повернулась в последний раз на знакомое окошко и увидела-таки нужную фигуру, быстро метнувшуюся прочь от окна.
     «Все в прошлом!» - даже с каким-то облегчением прошептал Он и продолжил свой путь к таким недалеким, соблазнительным пирожкам.


                17


     Она резко отпрянула от окна и с грохотом захлопнула его. Стекла жалобно зазвенели.
     В коридоре уныло мерцала голая лампочка.
     Она не пошла, а полетела, помчалась выключать свет (в целях экономии, конечно, - это раз; а еще Ей просто НЕОБХОДИМО было куда-нибудь полететь, а не стоять набитой, оставленной дурой у окна, чтобы на тебя падали остатки краски, а под ногами мешались осколки глиняной посудины и засохшие комочки земли – это два!)
     На пути Ее лежала одинокая, несчастная пуговица…
     РАЗ! И на нее наступила голая нога!
               ДВА! Пуговица обиженно хмыкнула.
                ТРИ! Она оступилась и очутилась на полу с дикой болью в ноге и со злостью во всем теле.
      Котенок испуганно вжался в стену. Изо рта его обреченно свисал нежно-белый цветок лилии. На полу валялись ЕГО открытки. Пестрели красочные цветы и тощие буквы: «Дорогая…милая… любимая… поздравляю… от всей души… желаю...  всего-всего…» А ЧЕГО???

     Она исступленно взвыла и яростно плюнула в пуговицу…




                ЭПИЛОГ



     «Рохля! Мямля! Кляча! Бабник! Юбочник!» - в сотый, тысячный раз твердила Она, глотая слезы обиды вперемешку с грузинским чаем.

     На журнальном столике – засахаренное варенье и дубовые баранки.
     Хрустальная ваза совсем сухая. Стоит, молча глотая пыль.
     В телевизоре счастливо и безоблачно улыбается Ангелина Вовк. За окном бушует гроза.

     Скучно,
                Тоскливо,
                Одиноко,
                Пусто.
     Нога в гипсе.