Необычный ужин и ночной автобус

Я сидел за небольшим черным ресторанным столиком без скатерти. На нем посередине стояла прямоугольная белая ваза с веточкой исскуственной орхидеи.   

- Мне, пожалуйста, кроссовок в гуталинном соусе, - обратился я к незримому официанту. - А еще, чашечку машинного масла с запахом метро.

Вскоре передо мной оказалась большая теплая тарелка с кроссовком. Он приятно пах гуталином. Насадив ботинок на вилку, я с трудом оторвал зубами кусочек. "Хороший, свежий. Он еще не приобрел того тошнотворного запаха ношеной обуви". С наслаждением я пережевывал упругую черную кожу и мягкую ткань кроссовка, пропитанные гуталином.
Принесли масло. Я с удовольствием втянул в себя запах, который обожаю с детства. Этот ни на что не похожий запах, который можно встретить только в метро.
Жидкость была приятно-теплая и густая. От каждого глотка по телу разливалось мягкое тепло. Никогда я еще не получал столько удовольствия от ужина.

- Счет, пожалуйста!

Подали счет, в тонкой вафельной книжечке. Я положил туда две грязные, с неприятным запахом, бумажки и вышел на улицу.

Отражая свет фонарей, тускло мерцали полузамерзшие лужи. Холодная темнота вокруг пугала меня. Голос из колонок извещал:

- Ночная экскурсия по городу. Отправление прямо сейчас!

"Экскурсия? Как скучно..."

- Это не обычная экскурсия, - продолжал голос, - здесь вам не надо слушать экскурсовода и осматривать достопримечательности. Здесь вы можете просто ни о чем не думать и смотреть в окно.

Я зашел в слабо освещенный автобус. Немногочисленные пассажиры, с усталыми лицами, распутывали наушники. Я сел у окна. Автобус понесся по пустым ночным улицам.

Город был прекрасен. Сверкая огнями фонарей, мигая рекламой, город, казалось, жил и дышал. Жил той особой жизнью больших городов,  которую почти никто не замечает.
 Мимо проносились громады домов, сверкающие заправки, темные пятна деревьев. Все пассажиры уже дремали с наушниками в ушах.

Я закрыл глаза. Под мерный шум мотора я начал проваливаться в темноту. Все мышцы были расслаблены, уже невозможно было пошевелить ни рукой, ни ногой. Я продолжал лететь в пустоту. Мне хотелось, чтобы это пограничное состояние длилось вечно. Я засыпал, чтобы никогда больше не просыпаться.