Нет выхода. Сон

      Чистое ровное белое поле. Всюду до самого горизонта – только снег. Ни следов, ни дороги, вообще ничего. Облака скупо пропускают рассеянный дневной свет. На горизонте – куда ни глянь, - пусто. Ни домов, ни опушки леса. Вокруг меня ровное белое поле. Пасмурная погода не позволяет даже чётко видеть линию горизонта, где это поле как бы переходит в серое небо.
      Я нахожусь в подворье старого деревенского бревенчатого дома. Участок огорожен ветхим невысоким, по пояс, штакетником, на котором там и сям висят в ужасном беспорядке старые глиняные горшки, грязные латаные тряпки и прочая ерунда, когда-то видимо бывшая полезной жителям таинственного дома по хозяйству.
      Подворье уныло и запущено. Повсюду кучи неведомого хлама, наполовину скрытого под снегом, неряшливые поленицы и козлы для распилки дров. Снег покрывает всё это единым сугробом, разрывающимся то тут, то там чернеющими дырами. Ни единого следа, будто бы из дома уже давно никто не выходил или никто не возвращался.
      Дом стоит в самом центре. Мрачный, гнетущий, как туша огромного замёрзшего животного. Грязные мутные стекла маленьких окон скрывают чёрную непроглядную мглу внутри.
      Мне двадцать два года. Одет я не по сезону: футболка с коротким рукавом, потёртые синие джинсы, закатанные почти по колено. Босые ноги утопают в рыхлом снегу.
Опасаясь ненароком споткнуться, я нетерпеливо хожу кругами по двору, боязливо всматриваясь в зияющие глазницы окон старого дома, пытаясь разглядеть чьё-либо присутствие внутри, но дом пуст. Замшелая, в рваной чёрной копоти труба разноцветного кирпича, криво вырастающая из шиферной крыши, мертва. Я понимаю, что в доме никто не топит печь. Мучительно пытаюсь понять, где я. Осматриваю пустой горизонт, но взгляду не за что зацепиться.
      — Сегодня вторник. – Рассуждаю я про себя. – Завтра я должен быть на работе. Как вернуться домой? Где я вообще? Что это за странный дом?
      Ответы не находились. Я запаниковал. Куда идти? В какую сторону? Подошёл ближе к дому. Прислонившись вплотную к мутным стёклам, пытался разглядеть хоть что-нибудь внутри. Возможно, стоило зайти? Но что там делать, если внутри никого?
      Начало смеркаться. С каждой минутой небо становилось темнее, стал падать редкий снег. К этому времени я протоптал вокруг дома тропинку, тщетно изучая горизонт.
Волнение и страх неизвестности нарастали. Нет выхода? А если он есть, но я не знаю, куда мне идти? Это не одно и то же?
      Перемахнув через трухлявый штакетник, я пошёл босиком по полю. Снег к этому времени стал падать интенсивнее. Когда я отошёл достаточно далеко, понял, что он может занести следы моих босых ног, и тогда я не смогу вернуться…
      — А впрочем, какая разница? — отмахнулся я сам от себя и зашагал быстрее.
 
      Комментарий Владимира Степанова

      Молодой человек – это я. Молодой, потому что не зрелый в собственных суждениях, собственном выборе. Незрелый или не созревший для того, чтобы принять какое-нибудь окончательное решение. Оставив колебания, следовать ему до конца. Отсюда и хождение «по замкнутому кругу». Легкомысленная одежда не по сезону свидетельствует о таком же подходе к самой жизни, к решениям, ответственность за которые не ограничивается одним днём.
Нарастающее беспокойство – внутренне ощущение необходимости принять решение. Потребность выйти из подвешенного состояния.
      Дом – моя семья. С некоторых пор сложилось так, что домой я прихожу как будто только для того, чтобы переночевать. Нахожусь в нём лишь физически, в то время, когда моя душа «витает» где-то далеко. Не витает, даже, а скорее мотается, будто в проруби. Вот почему темно внутри. Семейный очаг угас без моего внимания, моего живого участия. Тоска и мрак поселились в моём доме.
      Беспорядочно наваленные хлам и дрова на подворье, горшки и рваные тряпки, висящие на штакетнике – всё это свидетельствует о том, что дом всё же продолжает жить, хотя бы и без меня. Полноценная жизнь его как бы заморожена, остановлена в режиме ожидания. Ожидания чего? Может быть, меня? Мрачные оттенки картины подворья свидетельствуют о том, что дом устал ждать. Свет и уют, родившиеся в нём когда-то, теперь замерзают от невнимания и безучастности.
      Белое поле вокруг – это Она. Это неизвестность, безвыходность. Отсутствие хоть сколько-нибудь определённого намёка на моё с ней совместное будущее. Это холод, чистый лист. До самого горизонта – никаких перспектив даже для того, чтобы просто начать строить что-то новое.
      Моя боязнь выйти с подворья – опасения оставить уже налаженный, хоть и надоевший во многом быт.
      Серое пасмурное небо – моя душа. Она теперь такая же, как и это небо. Свет истины с трудом проникает в неё. Сумерки свидетельствуют о том, что моя душа умирает. Как я решу поступить? Лучше всех ответ может быть известен только мне самому, но мне же сложнее всего сделать выбор.
      Пойти ли в дом, чтобы вновь развести огонь, согреть стылый очаг. И может быть, тогда весёлый танец воскресшего пламени озарит лица присутствующих во мраке, тех, кто ждёт меня там внутри этого дома? Или может быть пойти на удачу догонять горизонт.
Идущий снег, заметающий следы, показывает, что поступив так, я не смогу вернуться. А что будет со мной, если я выберу этот второй путь. Путь в пустоту. Дорогу туда, где нет ничего. Это равносильно тому, чтобы оставить то, что уже есть. Покинуть островок, на котором пока ещё сохранились следы жизни.
      Этот отчаянный поход в неизвестность. Скорее всего, я просто замёрзну, так и не встретив на этом пути ничего, кроме холодного снега. День сменит непроглядная тьма, и я уйду, не оставив после себя даже следа. Усиливающийся снегопад свидетельствует об этом.
Возможно ли, что всё же есть что-то там далеко, за горизонтом. Этого не знает никто. Риск велик, но оправдан ли он? Сколько готов заплатить я сам? Готов ли рискнуть вот так, ценой собственной жизни, ценой спасения моей души?