Граф Оман

  В замке господина Омана, носившего графский титул, кипело тишиной и пустотой. Граф, болтаясь на унаследованной от бабушки кресле-качалке, пытался понять свое настроение. Очень странно: в душе весельем не искрилось, но и тоска не ставила от себя печатей.
«А может, меня что-то тревожит?»- задумался граф, разглядывая солнечный свет, льющийся из грязного высокого окна на заброшенный рабочий стол. Граф приклеился взглядом на одну из раскрытых книг на столе. Мелкие буквы на пожелтевших страницах напоминали графу тараканов, которым только и оставалось смотреть в потолок или в глаза читателям.
«А вдруг, я и есть этот таракан из тысячи мне подобных!- вздумалось ужаснуться графу Оману.- А вдруг, я так и проживу, ничем не выделившись из этой буквенной черноты!».
  По мере вырастания этой мысли граф начинал раскачивать свое кресло сильнее. И когда его мысль прервалась на слове «черноты», он вылетел из качалки и, приземлившись коленями на ковер, пополз к рабочему столу.
  Первое, что сделал граф, так это сбросил со стола недочитанные книги. Затем он схватился за перо и занес этот пернатый клинок над пустым пергаментом.
  Когда стрелки на часах дотикались до 11-ти вечера, а за окном шипела прохладой вечерняя синева, пергаменты напоминали пчел из-за исписанных строк. Граф Оман одобрительно захрипел, смахнул со лба пот и принялся читать свою писанину:
«В замке господина Омана, носившего графский титул, кипело тишиной и пустотой. Граф, болтаясь на унаследованной от бабушки кресле-качалке, пытался понять свое настроение. Очень странно: в душе весельем не искрилось, но и тоска не ставила от себя печатей....»
             ***
  В тускло освещенной комнате молодой человек, не брившийся уже несколько недель, печатал на ноутбуке, скрючив ноги и сгорбив спину. Файл, который он заполнял предложениями, назывался «Граф Оман». Его работа, надо сказать, пошла сначала неплохо. Началась она со слов «В замке господина Омана, носившего графский титул, кипело тишиной и пустотой.» . А вот закончилась она как-то странно, а именно фразой «В замке господина Омана, носившего графский титул, кипело тишиной и пустотой.». Автор, поставив точку, развязал ноги, выпрямил спину, а вместо со спиной выпрямилась и мыслительная кочерга, которой необходимо нарыть в темной массе угли горящей истины. 
«А дальше-то что?- задумался автор.- Ведь это что же получается? Я взялся писать рассказ про первого графомана, которым и был Граф Оман, и сам не избежал графоманства!».
  Автор нервно зашагал по комнате, гоняя по помещению осла размышлений (мыслительную кочергу просто тяжело за собой таскать). Мысли запинались, икали и ржали, но более смыслового крика они не выдавали. Ближе к полуночи автор замер у входной двери. На двери был прибит портрет человека, который был больше, чем графоман. Его черно-белые глаза (так уж их распечатали!) светлою грустью, сравнимою с грустью луны, глядели в одну точку. Автор посмотрел туда же. И увидел свою клавиатуру, которая беспричинно улыбалась черными квадратами. Молодой человек присмотрелся к правому верхнему углу клавиатуры, и нашел там свое решение. И он потянулся к кнопке «Delete».

                ***
  Думаю, на этом и прекращу. Да-да, именно на этом предложении: «И он потянулся к кнопке «Delete».  Мне даже самому стало интересно, если я писал про, как кто-то писал про того, который писал о себе, то не значит ли это, что очень много шансов, что кто-то пишет обо мне, как я пишу про того, кто пишет о том, как кто-то… Так, стоп! Пока я пытался зашнуровать мысль, запутался в своих логических шнурках. Пора прекратить эту словесно-марионеточную анархию. Пора на двери моей рукописи поставить железный засов из одного простого слова.
  И я его поставлю.
  И словесным засовом моей рукописи будет слово…
                «конец»!