Молчанки

Я молчал не о том, что тебя слышу. И не о том, что ты меня предала (об этом, как раз, ты молчала). Быть может, о том, что ты меня не слышишь. Уже очень давно…
Молчать в разных комнатах – слишком просто и скучно.
Мы притащили из кухни стол, поставили посреди гостиной и сели друг напротив друга.
Вообще-то, это была твоя идея. Тебе, наверное, надоела моя «одиночная игра». Ты решила доказать, что тоже можешь. И тоже хочешь…
Лады. Время пошло.
На самом деле, нарочно молчать не так-то просто. Ты сначала сидишь, излучая уверенность в себе, даже в глаза смотришь с вызовом. Потом начинаешь поглядывать по сторонам и часто менять позы: руки скрещены на груди… руки подпирают подбородок… постукивают пальцами по столу… Постепенно в твоих глазах проявляется злость. Даже ненависть. И чтобы скрыть её, ты прячешь взгляд.
Можно встать из-за стола. И выйти из гостиной. Таков уговор.
Ты сходила в комнату и переоделась. Вернее, разделась.
Присела на край стола и теперь демонстрируешь своё полупрозрачное бельё. Должно быть, это тебя заводит.
Я киваю в сторону спальни. Ты улыбаешься, протягиваешь руку и выводишь пальцем на столе ИМП…,- хочу ударить тебя по руке, но ты отдергиваешь руку, показываешь средний палец и снова идёшь в комнату.
Конечно, подобные приёмы не запрещены. Но существуют же и негласные правила. А на них можно плевать и вдвоём…
Я могу, например, сходить в спальню и взять в заложники что-нибудь, что тебе дорого… Настоящие террористы не выдвигают требований. Теракт это прежде всего акт, а уже потом тер и всё остальное.
Ты возвращаешься одетой победительницей. Не рановато ли?...
Я поднимаю и кладу на стол правую руку. Ты смотришь непонимающим взглядом.
Ах, да, извини, без головы его просто не узнать…
Поднимаю и кладу на стол левую руку.
…твоего плюшевого Тэдди. Его особые приметы – перламутровые пуговки вместо глаз.
Ты открываешь рот…
Настоящие террористы берут заложников не для того, чтобы их потом отпускать.
Ты сжимаешь кулаки, вскакиваешь, едва присев, и бежишь в спальню.
Голова Тэдди летит в прихожую, а его пухлое брюшко с лапками и крошечным хвостиком ударяется о стекло и заваливается между горшков на подоконнике.
Я не улыбаюсь и не радуюсь, я думаю, что, наверное, зря, когда ходил за Тэдди, не припрятал свой хрустальный кубок.
Ну вот, точно – зря.
В твоей предсказуемой стремительности есть что-то от бумеранга.
Сейчас ты похожа на Статую Свободы, только вместо факела в твоей руке мой кубок.
Пока он летит к полу, я успеваю подумать, что качественный хрусталь бьётся буквально вдребезги…
Так и есть – хрустальная крупа засыпает почти весь пол.
Теперь моя очередь идти в комнату.
Когда я возвращаюсь, ты сидишь за столом. В твоей позе – готовность, в твоём взгляде – ожидание. В моей руке – пистолет.
Ты приподнимаешь брови. Молчишь о том, что: «Пистолет? Надо же…»
Я пожимаю плечами. Молчу о том, что: «В наше время купить оружие ничего не стоит. Ничего, кроме денег».
Я изображаю убийцу. Целюсь. Ты изображаешь безразличие. Сидишь.
Взвожу курок. Ты не выдерживаешь и через стол набрасываешься на меня. Валишь на пол. Пытаешься отнять пистолет. Но всё, что тебе удаётся, это только вытащить магазин.
Мы рассаживаемся по местам.
Твоё лицо раскраснелось. Твои волосы растрепались. Твоё чело прекрасно! Я целюсь в твоё сердце. Ты показываешь мне средний палец. Жму на спусковой крючок…
Опаньки! Это кто ж дослал патрон в патронник?...
Ты лежишь на полу. Твои глаза открыты, губы плотно сжаты… Я не понимаю, о чём ты сейчас молчишь. Я думаю о том, что победить тебя теперь невозможно.
Разве что – ничья…
                Виктор Конвоев.
(сентябрь,2006 год)