Завмаг

- ...Это был настоящий разрыв шаблона... – сказал санитар Васечкин, некогда учившийся на философском факультете, своему коллеге.
Так Васечкин прокомментировал случай произошедший с заведующим магазина «Продукты» Жорой Сидоровым.
У Жоры с утра не было предчувствия, что этот день закончится плохо. Да у него вообще давно не было предчувствий, каких-то сложных чувств. Чувства атрофировались во время отсидки по малолетке. После этого, слава Богу, правоохранители Жору больше не принимали - и вообще дела шли в гору.
Есть жизнь, есть магазин, есть неприятности, есть деньги. Всё остальное - чушь собачья. Примерно так глядел на мир Жора. А продавщицы уважительно называли его Григорий Михайлович. А он был немногословен с ними, строго хмурился, держал коллектив, что называется, в ежовых рукавицах
Он надел белую рубашку, надел серый пиджак и вышел из квартиры. Спустился во двор, сел в свою ласточку марки BMW, поехал на работу.
Вот его просторный кабинет. Жора сел на привычный стул, пухлыми пальцами вытащил из кармана мобильник. Мобильник надрывался какой-то простейшей мелодией без слов
- Алло
Пауза.
- Да, понял. А кто приедет?
Пауза
- Понял. Ну спасибо, что не забыл сказать.
Жора положил трубку и в оцепенении уставился на некую точку в противоположной стене.
Через несколько мгновений пришёл в себя и ругнулся в воздух:
- Вот чёрт!
Может быть, к дальнейшим событиям действительно приложил руку какой-то чёрт или бес, точно же никто не знает.
По мобильному Жоре позвонил осведомлённый источник и сообщил, что сегодня в магазин заявятся государевы люди с комплексной внеплановой проверкой. Комплексная – это значит и налоговая тоже будет.
Проблем в магазине было много. У шефа, владельца небольшой сети магазинов, многомиллионные долги, проверяющие органы подают иски, зарплату продавщицам нечем платить. Они сидят без денег уже три месяца.
- Козлы! – ругнулся вновь Жора.
Так, что делать?
А что тут поделаешь? Надо договариваться. С пожарными, Роспотребнадзором, Санэпидемстанцией и, конечно, налоговой. Всю жизнь надо договариваться – с мытарями и ментами.
Жора вызвал к себе главбуха Наталью Ивановну, спросил, всё ли в порядке с отчётностью. Та ответила утвердительно. Конечно, здесь действовала двойная бухгалтерия – один пишем в три уме.
А что поделаешь?
Жора вновь остался один в кабинете. И тут случилось неожиданное.
Он вдруг почувствовал, как сильно он устал. Всегда держал жизнь за горло мёртвой хваткой, никому спуску не давал. А тут – в один миг – накатила невероятная усталость. А тут резко и стремительно Жора начал расклеиваться, раскисать.
Он остро-остро почувствовал этот распад.
Вытащил белый платочек из кармана пиджака. Вытер пот со своего мясистого, красного лица. Пот лил ручьями. Отвратительный холодный пот.
-Уф! Жарко! – произнёс Жора вслух.
И включил на полную кондиционер.
Будто так хотел противостоять распаду. Будто в тепле он таял как кусок масла. Но этот процесс уже было не остановить
В сознании стало всплывать то, чего там давно не было. Далёкие-далёкие воспоминания детства.
Вот он едет на велике к озеру, что располагалось неподалёку от деревни. Вот он идёт по ржаному полю, ветер приятно обвевает его лицо. Гриша идёт, радостный, свободный, юный... Вот Яна - первая любовь, девочка с чёрными как смоль волосами и тонкой шеей. Вот они с пацанами разжигают костёр в лесу. Вот он повязывает красный пионерский галстук себе на шею. Вот они воруют яблоки с друзьями. Вот они воруют аккумулятор из гаражного кооператива…
И другие, другие картинки из далёкого прошлого.
- Да что ж такое! – сказал сам себе Жора. Он хотел подавить в себе эти воспоминания, хотел их убрать куда подальше. Сейчас не получалось. Наоборот – воспоминания разрывали его на части.
Разрывали на части, били в голову, ломали привычные механизмы, так давно и без сбоев работавшие в сознании. Жоре, сорокалетнему мужику, нестерпимо захотелось заплакать. А он не плакал, даже когда ехал в колонию.
Страх – сильнейший страх – завладел им. Он в испугался находиться в этом кабинете, ему стало казаться, что его здесь заперли, одели этот пиджак, итальянские туфли, посадили за стол. Оставили здесь одного, беззащитного, с этими документами, деньгами, большим коллективом в подчинении, вискарём в стеллаже. А он отчаянно хочет «по крышам бегать, голубей гонять». Он здесь в клетке, в тюрьме, он раб, его будут пытать, обязательно будут пытать, обязательно будут пытать. Представитель Пожнадзора будет бить его огнетушителем по голове, конечно, конечно, огнетушителем по голове, сволочи, огнетушителем по голове.
Он начал грызть ноготь большого пальца руки. Чтобы хоть как-то успокоиться.
Но страх превращался в истерику, не было больше привычного Жоры.
Представители налоговиков и Санэпидемстанции (они приехали первые) зашли в кабинет Григория Михайловича и очень удивились.
Жора лежал под столом на полу – в чистом пиджаке и брюках - и смотрел на них испуганными глазами.
Он явно хотел спрятаться.
 - Григооорий Михайлович, что-то ищете?
- Не доставайте меня, мне всего двенадцать лет, не доставайте, не доставайте, не доставайте, меня здесь нет - запричитал Жора. Сложил ладонь пистолетом и направил его на посетителей.
- Пиу! Пиу! Пиу! Попробуйте моё лазерное оружие!
- Что с вами, Григорий Ми….?
- Уходите. Не трогайте меня. Не трогайте. Я ни при чём. Я не начальник, я просто мальчик. Не трогайте, не трогайте, пожалуйста, не трогайте
- Рехнулся, - тихо сказала женщина из налоговой.
- Ага, - согласилась гостья из Санэпидемстанции.
А Жоре так хотелось оказаться в тёплой постельке. Выпить кружку молока на ночь и чтобы мама потрогала лоб и рассказала какую-нибудь сказку…
Господи, как тепло, как хорошо! И никакой ответственности. Он ни о чём не должен заботиться. Наоборот – все заботятся и опекают его. Господи, как хорошо.
- Так. Лучше поговорить с бухгалтером….
-------------------------------------------------------
- Ты прикинь, сорокалетний мужик, а вообразил себя пацаном. Типа он мальчик и всё такое. А ещё на вид такой полноватый и морда такая красная! Совсем не мальчик. Завмагом был. Это был настоящий разрыв шаблона. Экзистенциальный звездец… - так это описывал своим коллегам санитар Васечкин, некогда учившийся на философском факультете, но естественно, не нашедший работу по специальности.
И продолжал:
 – Щас он во второй палате. Всем говорит, что его зовут Гриша, ему двенадцать и он хочет поиграть в футбол. Предложил ему курить, а он отказался. Сказал, что мама запретила. Вот тебе и «все мы родом из детства».
- Это ещё что! Я один раз Наполеона привёз… - начал свою историю другой санитар.


Рецензии