Поцелуй полуночи. 49

Бабы восстанавливаются быстрее.

Хороший мне Ильяс юбилей свадьбы устроил. Просто карнавал. Догонялки, фейерверки, конные прогулки, фокусники и театральные представления. А голову кто мне на место вернет? Которая, хоть и видела все произошедшее через глаза вытаращенные, но поверить до сих пор отказывается.

Дочь моя, конечно, проказница известная, и вокруг нее все время собирались не самые благообразные экземпляры, включая постоянных клиентов детской комнаты милиции. Но сегодняшняя ночная публика добила меня окончательно.

Нет, вы представьте себе ситуацию: провели вы с мужем брачную ночь. Далеко не первую, но, по неизвестным причинам, наполненную страстью, коей именно в таком виде не доводилось испытать в ближайшие… ну, лет пять точно. Праздник, согласитесь? И вот мы, заполненные этим торжественным ощущением по самые крышечки, удовлетворенно отходим ко сну, дабы с утра, посвежевшими, с положительным зарядом настроения, встать и позавтракать, строя планы на дальнейшую счастливую жизнь… Представили? И вдруг посреди ночи, выдирая вас из самой сладкой фазы сна, приходят незнакомые люди, тащат через весь город в лес, и заставляют участвовать в самых трагических событиях в вашей жизни.

Нет, конечно, когда-то в прошлом вы бегали по чужим мирам, дрались, искали сокровища, или артефакты, или просто какие-нибудь сабельки, но непременно мистические, волшебные. Но это же было в прошлом, в детстве, да? Да? Почему все молчат? Почему никто не хочет меня поддержать?! То есть, вы хотите меня убедить, что все это произошло со мной, и моей семьей, на самом деле? Ох, девчонки, не дай Творец вам пережить подобное!

-Лерочка, лапушка, ты в порядке? – Ильяс гладил меня по щеке, периодически чмокая то в ушко, то в лобик. Приятно было, правда.
-Ильяс, скажи, я не сплю?
-Нет, малыш, мы все не спим. Просто надо привыкнуть.
-Слушай, дорогой, как ты думаешь, все закончилось?
-Думаю, да.
-Как я устала за эту ночь… Мне страшно было. И до сих пор страшно. Это ведь представление было? Не по-настоящему? Ну, скажи!
-Лерусь… Это все было взаправду. Прости.
-И наша дочь…
-Да, избранница Иллирии.
-И ничего сделать нельзя?
-Нет, маленькая моя… Она есть такая, какая есть.
-Ну почему именно мы? И именно тогда; когда у нас все налаживаться начало в семье. Знаешь, я все эти четырнадцать лет надеялась, что мы станем счастливыми родителями, у которых умница и красавица дочь.
-Она и умница, и красавица.
-Да, но не наша.
-Дети всегда рано или поздно улетают из родительского гнезда.
-Она нас бросит?
-Не скоро. Сейчас она не может уйти к иллирианцам. Должна пройти подготовку.
-Подготовку? И кто ее будет готовить?
-Морфей.
-Да уж, нашли репетитора… Мою дочь будет учить лошадь. Кошмар.
-Он примет человеческий облик, это уже решено.
-Если он начнет Лонку соблазнять, я его прибью.
-Я ему передам.

И потянулись долгие недели. Муж, чтобы не оправдываться передо мной постоянно, видя мой полный укора взгляд, с головой ушел в бизнес. Конюшню отстроили, питомцев вернули под его опеку. Так как не стало Семена Аркадьевича, который усиленно претендовал на владение Ильясовыми деньгами, инвесторы перешли к прямым вложениям, причем с заметной выгодой. Оказалось, что ушлый посредник снимал приличные проценты с проходящих через него сумм. В итоге, репутация Ильяса, как добросовестного управляющего, была восстановлена.

Морфей и в самом деле «перекинулся» в образ носатого Серано, обаятельного и брутального мачо. Поначалу он высказал пожелание обучать Лонни в усадьбе, мол, там просторно, есть много помещений и спортзал, к тому же верховые поездки были ей необходимы. Тут уж я встала на дыбы. Заявив, что, пока она считается моей дочерью, я буду контролировать все их занятия. Лонни посопротивлялась слегка, намекая на свою эмансипацию, но потом смирилась.

Она вообще изменилась, моя девочка. За одну ночь вдруг стала взрослой. Резко потеряла интерес к своим подростковым забавам. Готской компании больше не существовало. Ну и немудрено, так как их предводитель погиб. Дело быстро замяли. Был он хулиганом, доставлял головную боль местным правоохранителям уже лет десять, да к тому же являлся сиротой. Поэтому, смертью его никто и не заинтересовался всерьез, как это ни прискорбно было признать.

Лонни даже с Лешкой постепенно контакты свернула. Парнишка ничего не помнил из той ночи, естественно о гибели своей не узнал тоже. Что там в его мозгах подкрутил Луксор, неясно, но к дочери Лешка больше не тянулся, незаметно отошел в сторону, а затем и вовсе уехал поступать в институт за несколько тысяч километров. Хотя до этого к учебе был неспособен. Видимо, дал ему покровитель некий бонус, в виде измененного мышления.

Я злой надзирательницей ходила вокруг занимающихся наукой дочери и Морфея. Все пыталась выявить в разговорах, во взглядах, в поведении мужчины и девушки какие-нибудь признаки отношений, выходящих за рамки формата «наставник-ученик». Дочь сперва злилась на меня, раздражалась при моем присутствии. Морфей же, наоборот, глядел понимающе, и слегка насмешливо. Даже иногда мне подмигивал, стервец, пока ученица не видела. Но со временем они привыкли ко мне, как к реквизиту, как в школе перестают замечать нянечку-уборщицу, что возит тряпкой по полу. Есть она, и есть, как данность. Вот и я стала предметом мебели для них.

Морфей притащил из портала стопку толстенных фолиантов, не иначе, к старому Айрону в библиотеку наведался. В основном это были книги по истории Иллирии, прилегающих королевств, и всех правящих и подчиненных кланов, существовавших несметное количество лет. Лонка с азартом накинулась на занимательные истории из жизни королевских семей. Но, пройдя первый курс, дочь поняла, что со сменой поколений политические дрязги не менялись, повторяясь, с незначительными нюансами, из столетия в столетие. И ей стало скучно. Перестав вникать в подробности жизнедеятельности царских особ, она ограничивалась зазубриванием титулов и имен.

Морфей натаскивал ее еще по разным теоретическим дисциплинам, однако, было понятно, что нашей «домашней школе» уже тесно в стенах городской квартиры. И я сдалась. Отпустив их в усадьбу. Даже всплакнула умиленно, когда Лонка захлопала в ладоши, и запрыгала на месте радостно, став на мгновение задорным ребенком. И Морфей прикрыл глаза, как бы одобряя мой отважный поступок. Я показала ему язык. А он вдруг посмотрел на меня по-другому, заинтересованно, что ли. Внимательно. И что то ворохнулось в душе. Да что там в душе, что я тут из себя строю? Ведь сейчас он был мужиком, красивым и сильным, мечтой всех баб. Но, как оказалось, внимание его ко мне было иного характера.

Я осталась одна. Опять. Сразу убавилось забот по дому, отпала надобность убираться, готовить, и обстирывать абитуриентов и преподавателей. Я могла ходить по своей квартире в чем угодно, а то и вовсе без всего, не оглядываясь по дороге в туалет, в боязни быть застигнутой в неприглядном виде. И именно мое обнаженное отражение заставило меня прислушаться к своим ощущениям. Живот. Он начал расти.

Я никогда не была расположена к избыточному весу, но все равно начала вертеться перед зеркалом, пытаясь обнаружить в «зонах риска» жировые накопления. Но их не было. Что могло означать только одно. Творец  еще раз давал мне шанс испытать радость материнства. Мысль эта стала для меня такой неожиданностью, что сразу позабылись все неприятности, произошедшие в ту кошмарную ночь. Значит, когда Лонни уйдет по своим миссионерским делам, со мной будет малыш. Мой малыш. Теперь уже только мой. Не иллирийский, не Ильясов. Мой. И уж этого я им точно не отдам!

Жизнь продолжалась, теперь я знала это совершенно определенно.