Утонувшие кораблики

 
  Утром, перед уходом на работу, Дарья Сергеевна зашла в детскую, чтобы взглянуть на

приболевшую внучку. Поцеловала пятилетнюю кроху в жаркий лобик. Та проснулась, слабо

улыбнулась и шёпотом попросила:"Ба, купи мне куклу. Она поможет мне выздороветь". "Хорошо,

хорошо, моя ты сладенькая. Спи. Будет тебе кукла",- заверила её Дарья Сергеевна и,

потихоньку закрыв за собой дверь, вышла.

  Стояла ясная сухая с утренним холодочком осень. Не хотелось думать, что завтра придёт

зима. Дарья Сергеевна дорабатывала последний предпенсионный год. И всё-то у неё было

расставлено по полочкам, обдумывалось заранее: и в личной жизни, и в профессии. "Эту

женщину ничем не удивишь,- говорили про неё коллеги.- В меру красива, одевается со вкусом.

Не злая, но вся в себе, точна до педантизма".

  А сегодня Дарью Сергеевну что-то тревожило. Уяснить причину не удавалось.Как всегда,

полила цветы в кабинете, огляделась. Нет. Всё уютно, чисто, спокойно. Телефон молчал.

Кот на будильнике водил глазами туда-сюда, следя за движениями своей хозяйки, выдавая

сдавленное "мяв" через каждые полчаса. Эти часы были единственным несолидным предметом на

рабочем столе. Внучкин подарок.

  Уже не первый год Сомова занималась оформлением документов в дома-интернаты. Какие

только люди не приходили в её отдел в Центре социальной защиты населения: брошенные

детьми старики и инвалиды, психохроники в сопровождении родных, бомжи и вышедшие

 "в никуда" из мест заключения. Однажды самой пришлось отвозить ставшую ненужной мать

высокопоставленного чиновника, который работал в мэрии их города...

- Да, да! Войдите!- разрешила Дарья Сергеевна постучавшемуся первому посетителю.

  Никто не входил. Она подошла и распахнула дверь.Перед ней стоял высокий, худой,

опирающийся на палочку мужчина лет шестидесяти. На приглашение сесть не среагировал.

Он был глухой. Пришлось жестом показать на стул возле стола. Сомова терпеливо ждала, пока

человек доставал из своего потрёпанного портфеля документы. Но внезапно ей послышалось

тихое "Данута... Данута..." Дарья Сергеевна пристально всматривалась в лицо посетителя и

медленно бледнела. Неужели? Сколько лет прошло?..

...Это происходило в послевоенные пятидесятые. Егор Эссеркауке-Зеберг был сыном приезжей

учительницы. Много пропустил в учёбе, пока мыкался вместе с матерью где-то в других

краях. Сосланная после войны из Прибалтики семья попала в Марий Эл. Причину никто не

знал, да и не интересовался. И у матери, и у сына глаза были похожи на вымытые золой

стёкла.

  Жили они в комнатушке при школе, где нужно было топить печь, возиться с дровами. Да и

по всей школе насчитывалось двадцать с лишним печек. Их начинали топить в четыре утра,

чтобы согреть классы к началу уроков.

  Егор был старше Даши на целых пять лет. Мальчика с бледной прозрачной кожей посадили с

девочкой за одну парту. С первого дня их знакомства он стал звать её Данутой - на свой

лад. Но Даша ни за что не хотела отзываться на придуманное Егором имя. Стеснялась.

А Егор стал писать однокласснице письма, тайком подкладывал их между листами Дашиных

учебников или тетрадок. Белые треугольники девочка не вскрывала, записки не читала.

Нарочно,чтобы Егору было видно, выходила к большому пруду возле школы, заросшему по

берегам старыми вётлами, и бросала те послания в воду. Они сначала плавали, потом мокли и

тонули. С молчаливой тоской Егор смотрел через классное окно на свои оставшиеся

безответными письма, плавающие по пруду вместе с жёлтыми осенними листьями.

  Однажды Даша всё же прочла то, что сосед по парте ей писал - любопытство победило.

Оказывается, это были... стихи. "Ты вся из сказки на морозе,- писал

Егор,- из снега, инея и льда. Мне очень нравятся твои глаза, ведь в них, как в море,

бирюза и солнца луч... и на глаза моей сестрёнки так похожи, уснувшей на волнах, которую

и чайки не смогли найти, никто не в силах был отыскать её помочь..."

  Даша никогда не видела моря, не слышала слова "бирюза" - совсем не представляла, что

это такое, хотя девочке казалось: слово оно доброе и красивое. Но с другой стороны, не

хотелось, чтобы в школе узнали об этих письмах и стали их с Егором дразнить, поэтому с

детской жестокостью безжалостно топила его послания в пруду, била по ним палкой,

отталкивая дальше от берега...

  Теперь он сидел перед ней. Скупая слеза застыла в уголке его левого глаза. Не

скатывалась. Больной и одинокий старик. Конечно, Дарья Сергеевна оформила все

полагающиеся по такому случаю документы, похлопотала через министерство, чтобы путёвку

для Егора выделили как можно скорее.   

  Ровно через месяц Сомова приехала туда, где нашёл пристанище Эссеркауке-Зеберг. Но

Егора нигде не было. На вопрос об их новом жильце главврач покачал головой и вручил Дарье

Сергеевне толстый бумажный пакет. Оказалось - Егор умер и лежал под крестом за номером

1217.

...Вечером муж Сомовой, увидев жену, притихшую на диване с тетрадью в руках, мельком

заглянув через плечо Дарьи, удивлённо пожал плечами, хмыкнул и пошёл в свою комнату

смотреть телевизор. Большой, надёжный мужчина.

  Много было в той тетради рифмованных строк, и все они посвящались девушке по имени

Данута...

  А ночью Дарье Сергеевне снился сон: много-много белых бумажных корабликов плыли по

воде и медленно тонули. Все, до одного.