Ночь

Прошло несколько дней с тех пор, как я попал на остров.
Сложно сказать, что жизнь моя наладилась или стала лучше. Возможно, даже наоборот. Скорее всего так.
Понимаю, что ругать свою судьбу - это дело во всех смыслах последнее, но все равно никто не читает этот журнал и не ходит по моему острову. Разве что Фидель, но он и без того наслушался моих рассказов. не так давно я поведал ему историю Роксаны, но, видимо, моя зазноба его не очень заинтересовала.
Грустно.
Недавно мне вновь снился сон. Да, собственно, сны мне снятся каждый день - и я путешествую, наслаждаюсь небывалыми видами, слежу за парадом планет. А иногда и встречаю ее в этих снах. Все эти приключения - самое счастливое, что со мной происходит в этих забытых богом краях.
Вчера мне снилось, будто мы с Роксаной лежим вместе на кровати, без всякой причины вглядываясь в потолок. Роксана собирается уходить - и почему-то пытается надеть мои брюки вместо своей красивой юбки. А ее юбка мне всегда нравилась. Она всегда прекрасно подчеркивала ее длинные ноги, которые я так исступленно целовал в давно прошедшие ночи.
Сон, правда, оборвался так резко, что я не успел вновь насладиться любимыми линиями. Все растаяло в воздухе, уничтожив и крышу над моей несчастной головой, и прекрасное лицо моей возлюбленной.
Остался один только Робинзон. Далеко над морскими гладями все еще шумел неспокойный ветер.
Наконец это начало меня раздражать.
Мне, может быть, осталось жить всего несколько дней - и я сгину в этой заброшенной земле. И вместо того, чтобы молить Бога о спасении, вспоминать родные края и писать в журнале возможные письма далеким друзьям, я всю свою душу трачу на какую-то несчастливую любовь.
Почему несчастливую?
Любимая далеко, преступно далеко. Думает, что я погиб в волнах безжалостного океана.
И, в общем-то, правильно думает.
Кто я? Что я?
Явно не тот Робинзон, что был раньше. Только лишь его бледная тень, безумец, сумасшедший, грезящий за каждым новым деревом встретить или дикую пантеру, или улыбающуюся Роксану.
И черт побери, не знаю, кто из них смертоноснее для меня.
В тот же день ближе к ночи мы отправились на изучение острова вместе с Фиделем. он уже привык ко мне, и бежал, не отходя ни на шаг. Какое-то время мы изучали раскинувшиеся по всему острову джунгли. К счастью, никакая живность нам не встретилась. Разве что один раз Фидель приметил крупного скорпиона, но я оттащил пса подальше.
Когда уже стемнело, мы поднялись на очень высокий холм, с которого открывалась прекрасная панорама. Видимая часть суши бледно освещалась одинокой луной, от которой в далекие космические дали сбежали звезды. Увидев эту картину, я ощутил, как мое сердце болезненно сжимается. Мне отчего-то показалось, что эта луна столь же одинока, сколь и я сам. Также меня убивала мысль, что на другом конце земли дружелюбное солнышко освещает землю, даря небывалую радость всем людям. Мне живо представились прекрасные пляжи, где люди бегали, резвились и смешивали сияющий свет с волшебными брызгами. И никому не было дела до Робинзона, который стоял на холме, весь завешанный какой-то поклажей, опирающийся на крепкую палку. За спиной у меня болталось ружье, вызволенное с корабля во время одной из последних моих вылазок. С ним я не расставался ни на минуту, словно опасаясь, что на меня совершат покушение.
И было бы кому.
Вконец расстроенный осознанием этого давящего одиночества, я не нашел ничего лучше, как закурить трубку. Табака у меня было крайне мало, но это ведь как раз тот случай, когда его следовало использовать. Да и когда он закончится - я переживу. Не самая моя большая потеря.
Фидель настороженно лаял на темные волны, в то время как я сидел на песке и шумно вдыхал в себя дым. Мне, кажется, полегчало на какое-то время. Табак был превосходным.
Я почувствовал, как моя голова тяжелеет. Фидель неожиданно подошел и положил свою лохматую морду мне на ноги.
На секунду мне показалось, что у меня на глазах выступили слезы. Я вдруг проникся невероятной любовью к моему единственному другу, который везде и всюду сопровождал меня на острове.
Кто знает, может быть, кроме этого пса никто и никогда больше не увидит меня, одинокого морского путешественника.
- Как жаль, дружище, что я не могу тебя спасти, - вздохнул я, поглаживая его по шерсти. - Я-то пропаду, ничего страшного. А вот тебя мне очень жаль. Но что я могу? Что я могу?
Некоторое время я молчал, вслушиваясь в монотонный рокот волн.
- Зато в твоем положении есть и хорошие стороны. В конце концов, ты не являешься узником собственных воспоминаний, как твой хозяин. Поверь, именно воспоминания наносят человеку самый ужасающий вред. Я, кажется, уже не боюсь погибнуть здесь голодной смертью - куда страшнее, что мысли о Роксане, о прошлом и о возможном будущем сведут меня в могилу раньше времени.
А потом я заснул.
Не знаю, где был Фидель и что происходило во время моего сна.

Когда я проснулся, ничего будто бы не изменилось.
Я открыл глаза и с ужасом обнаружил, что напротив меня кто-то сидит.
- Человек! - воскликнул я, едва сдерживая слезы. - Боже мой, человек! Как же я рад, как же счастлив? На чем вы приприлыли сюда?
Сидящий медленно поднял глаза и посмотрел на меня без всякой выразительности.
- Не человек, - сухо сказал он.
Я слегка приподнялся на песке.
- Простите?
- А вот так. Просто пойми, что я не человек. И не принес тебе спасения. Разве что в каком-то смысле.
- В каком еще смысле?
- Я смотрю, ты уже опустил руки, - продолжал Неизвестный, казалось бы, без всякого интереса. - Уже задумался о смерти. Сгину через несколько дней. Тюрьма воспоминаний. Дикие животные, Роксана, людоеды, каннибылы, голод. Какая же скука. Ты просто слабак.
Я смотрел на него с изумлением. Мне ужасно хотелось понять, кто это. Уж не плод ли моего голодного воображения?
- Мне противно видеть, как ты заживо хоронишь себя. Плачешься каждый день, упрекаешь Фиделя в счастливой судьбе. И больше всего мне грустно оттого, что ты боишься. Боишься судьбы. Боишься Роксаны. Боишься за то, что провидение повесило на тебя вину за потонувшний "Сомниум". Сколько можно бояться?
- Кто вы? - спросил я шепотом.
- Это совершенно неважно, - ответил Неизвестный. - И тебе ничего не даст. Скажи мне вот что. Ты действительно собрался умирать на этом острове?
- Я... не знаю. Что я могу?
- Ты можешь все.
- Все?
- Абсолютно все.
- Как прикажете понимать?
- Как умеешь, - глаза Неизвестного излучали холодную решительность. - Просто сделай так, чтобы мне больше не было за тебя стыдно.
- Я...
- Ой, знаю, что ты хочешь сказать. Вновь о своей Роксане, правильно ведь?
У меня не было никаких слов.
- Лучше замолчи.
А мне и нечего было говорить. Сердце болезненно стучало, неведомая боль разливалась по всему телу.
- Вот и молодец, - сказал Неизвестный несколько мягче. - Да, прекрасно понимаю, ты попал в тяжелое положение. Тебе больно, плохо, одиноко. Некому пожать руку, некому броситься на шею, некому пересказать вчерашний сон. Но нельзя останавливаться.
Я стал сильно давить ладонями в землю, будто желая провалиться куда-то в темную неизвестность бытия.
- Нельзя отчаиваться - никогда, нигде. И скажи спасибо за этот банальный совет - может быть, он спасет тебе жизнь в будущем. И ведь действительно. Ты можешь все. Ты всемогущ - как писатель, подносящий перо к чистому листу. Просто не забывай, что это перо всегда есть в твоих руках. Порой это сложно признать, но это так.
Наступила кратковременная пауза. Я молчал, боясь произнести и слово. Ветер растрепал мои волосы.
- Сейчас ты все поймешь. Я высказался.

И тут все вновь переменилось.
Я с трудом открыл глаза - как после долгого, тяжеловесного сна.
Яркое солнце наполовину высунолось из-за горизонта. Недалеко от меня бегал Фидель, преследуя какую-то пеструю маленькую птичку.
Я посмотрел по сторонам и увидел какой-то предмет, почти полностью скрытый желтым песком.
Приблизившись, я понял, что это была ржавая пила.