Научите меня любить

                Знаешь, что я делала, когда тебя не было?
                Знаешь, что я...

                ...делала, когда тебя не было?
                Встречалась со своим бывшим любовником.
                Он обещал мне показать свою новую квартиру
                И дать опробовать в ней подоконники.
                И я надела свои перчатки красные,
                Хотя он умолял меня о чулках.;
                I

- Я люблю тебя… –  Нежно прошептал Он.

 Господи, почему у меня так чешется правый бок, просто невыносимо, невыносимо… Наверное, брюками новыми с блестками натерла. Стоп. О чем я думаю, господи, зачем Он это сказал. Снег какой-то липкий, успел за несколько минут к носкам моих любимых ботильон прилипнуть, какие они у меня все-таки модные, если встречу у кого-нибудь такие же сначала её растерзаю, а потом обманщицу подлизу продавщицу. Так, не то, не то. Люблю, люблю, что же делать. Пора бы уже что-нибудь ответить, хотя, может, решит, что я слегка не в себе и просто уйдет. Нет, этот так просто не отстанет. Да и мне не хочется, по большому счету, Его терять. Стой и улыбайся, улыбайся. Улыбка – залог успеха, так, кажется, говорила моя бабушка или не бабушка. Нет, ещё пару секунд и Он точно решит, что я чокнутая.

 - Милый, ты что, выпил лишнего? - пролепетала я с натянутой веселостью. – Правильно, ведь сегодня Новогодняя ночь, может ты и для меня припас глоточек.

Глоточек Белиза просто жутко необходим, - вертится в моей голове.

 - Да, конечно, держи – мягко произносит Он и достает из пакета бутылку Белиза.
Вот уж точно насилие нежностью невыносимой;.

 - Мой хороший, не говори глупостей. Меня любить? – искренне изумилась я. - Это же безумие. Я не создана для любви, я слишком испорченная девчонка для тебя.
 
 - Что ты, Вероничка, ты самое прекрасное создание из всех, кого я знаю. Ты одна из самых прекрасных девушек, которых я когда-либо встречал, никогда не говори о себе плохо. Зачем ты убеждаешь меня в том, что ты плохая, испорченная, не созданная для любви. Ты хочешь оттолкнуть меня этим? Зачем. Я не понимаю. Если я тебе совсем не нужен, совсем не нравлюсь, просто скажи мне об этом и все.

- Если бы ты не совсем не нравился, я бы не общалась с тобой, начнем с этого, - уже немного раздраженно произнесла я, - и я не хочу оттолкнуть тебя, а проявляю свое уважение к тебе тем, что говорю тебе правду. Я не обманываю тебя, в отличие от большинства женщин.

Его мямление начинает надоедать. Нужно срочно исправлять ситуацию, иначе я тут у подъезда так и зависну на всю ночь, всю новогоднюю ночь, а ведь впереди еще столько планов, столько мужчин припасено на сегодня и на завтрашнее утро, даже, есть.
Даже думать не хочу о том, что у него сейчас творится в голове. Вероятно, как обычно, груда вялотекущих мыслей, плавно переходящих из одной в другую, так слабо при этом касающихся реальной жизни, её обитателей, и в первую очередь, обитательниц.

- Солнце мое, уже совсем поздно, ты не успеешь домой к двенадцати. Мне очень жаль, но нужно тебя отпустить, прости. – Настойчиво-мягко произношу я. – Что это? Ты с ума сошел, какие еще подарки?

Последняя фраза невольно чуть не выдала мое нетерпение и досаду. Подарки требуют определенной ответной реакции, на которую я уже не была способна.
 - Верунь, это так мелочь,  - сказал Он, поднимая с бетонной плиты огромный пакет, украшенный цветами, поделочной бумагой, бантами. -  Самой прекрасной девушке на Новый год, что бы она всегда сияла, удивляла, ошеломляла и была самой прекрасной…или я об этом уже сказал, прости, повторяюсь.

 - Что за глупости, тебе не за что извиняться. Я, конечно, тоже не с пустыми руками. – Игриво произнесла я. – Правда, мой маленький кулечек с милой безделушкой сомнительно соперничает с твоим подарком, - на этом слове я сделала ударение, - ну да ладно, главное, что уже давно пора, пора, пора. И от души.

Мысли опять уходят в сторону. Как странно – находиться рядом с человеком, целовать Его, чувствовать Его запах. Кстати, Он пахнет не так, как я люблю, но Его отличают многие другие чрезвычайно положительные качества. Он отзывчивый, целеустремлённый, умный, добрый, эмоциональный, разве только, слишком навязчивый, но равнодушие пыл любого мужчины охладит. Получилось, как раздел в резюме про личные качества. Смешно.

Даже, когда Он на расстоянии вытянутой руки, я не ощущаю Его. Мысли мои далеко, не только за пределами нашего пространства, но и реального мира. Думать о тысячи вещей одновременно и, почти, не оставлять места для того, кто рядом, неужели, этого никто не исправит, неужели, я так и буду лишь тенью своих мыслей, слов, желаний, страхов, которым не суждено стать реальностью.

 - Вот и машина! – уже не совсем сдержано говорю я. - Если поторопишься, еще президента послушать успеешь.
 
- А как же глоточек Белиза за новый год, за тебя, – весело вещает Он, роняя при этом стоящий рядом кулек, цепляясь за перила подолом дубленки.
Как Он прекрасно нерасторопен.

- За тебя!

 - Конечно! – с самой из обаятельных своих улыбок отвечаю я. – И за тебя, мой хороший.
Хотя какой ты, к черту, мой, ты не только не мой, ты не чей. И я ничья. Но ведь тебе так приятно слышать «мой», так почему бы мне не сказать этого, не сделать тебе маленькую приятность, учитывая, что всё в своей жизни я делаю для того, что бы кому-то было приятно, хотелось быть рядом со мной, слышать от меня откровенную, но вкусную ложь.

 - Какой я неаккуратный, - смеется Он сдержанно, придерживая меня за локоть.
Боится, что убегу, ведь я, вполне, могу. Дай только повод. Забывшись, отпусти и потеряешь навсегда.
Его попытки склеить пальцами, разорванную при падении бумагу, лишают меня последнего терпения.

- Все хорошо, мой милый, тут только уголочек оторвался, я успела в деталях разглядеть упаковку, все равно её придется рвать. Не страшно, - пытаясь сгладить Его неловкость, произношу я.

– Прости, - растерянно произносит Он, вручая мне чуть потрепанный пакет.
Начинаю отчетливо ощущать приливы агрессии и нервозности. Если это самобичевание прямо сейчас не прекратится, я за себя не отвечаю. Нет, спокойно, Верунь, спокойно, ведь я совсем не хочу Его обидеть, просто, с нежностью и любовью Он слегка перебарщивает и, похоже, сам этого не осознает.

Странные мы женщины создания, тьма комплиментов и слишком явное проявление любви и нежности нас раздражает. Слишком скупое проявление эмоций доводит до самоубийств, если не реальных, то психологических, точно.

Что бы сменить настрой моих мыслей, начинающих покрываться налетом негатива, и отвлечь Его от мыслей о собственной несовершенности, я решила немного сменить разговор.

- Хочешь, я расскажу тебя одну маленькую историю, только с одним условием, сразу же после этого ты поедешь домой, иначе все новогоднее волшебство пропустишь. Хорошо? – Спросила я мягко.

- Конечно. Обожаю, когда ты говоришь, голос у тебя словно журчание лесного ручейка.
Еще забыла про одно из Его достоинств – красноречие. Умение красиво говорить для мужчины тоже не повредит. Женские уши только бы комплиментами и питались.

- Прошлым летом, в июле, я отдыха с подругой в деревне. 25 числа, в день моих именин, я лежала в поле, наслаждаясь летним ветром, солнцем, спокойствием, одиночеством и случайно заметила рядом на травке совсем маленькую девочку, почти Дюймовочку из сказки. Ростом она была с сочную травинку, хрупкая как слеза, легкая как ветер, с крылышками прозрачнее, чем воздух. Она лежала на листе одуванчика и занималась тем же, что и я. Я поинтересовалась, не страшно ли ей, такой маленькой, одной в поле, соразмерном с мегаполисом для человека.

- Нет, - ответила малышка, - не страшно. Я сама избрала для себя жизнь, навечно оторванную от своих сородичей, среди этого поля. Мои родители женили меня без моего ведома, и я должна была навсегда лишиться своих крыльев и остаться с моим избранником в одном из цветков. Запертая от всего мира. На всю оставшуюся жизнь. Уж лучше я буду всегда одна, чем принадлежать кому-то, быть чьей-то. Меня тяготит неволя. Здесь я свободная, одинокая, никому ничем не обязанная, счастливая.

На уровне подсознания я поняла свою Дюймовочку лучше, чем на словах. Так и лежали мы дальше, одолеваемые одними и теми же заботами,  превозносящие одни и те же ценности, понимающие одни и те же радости.

- Вот моя история, а теперь уезжай, как договаривались, - настойчиво произнесла я.
Задумчивый взгляд.

- Вероника, ты удивительная. Ты фантастическое создание, рожденное не нашей планетой. Я люблю тебя.

- Выпьем еще? – натянуто - приветливо спросила я, желая избежать дальнейших словоизлияний.

Наконец-то выпили, сладко-сладко поцеловались и Он, окрыленный, правда, с немного обрезанными крыльями и озадаченными мыслями сел в машину, не избежав, естественно, спотыкания о порожек, укатил в ночь.

Что такое, почему обратно едет? Забыл передать, купленные на вечер современной хореографии, билеты. Если бы не Он, моя культурная жизнь была бы значительно скуднее. Поцелую за это Его еще разочек, с самым искренним чувством, на которое только способны мои ледяные, фальшивые губы.

В квартире меня уже заждался мой милый Он, немного пьяный, обиженный моим длительным отсутствием, но довольный тем, что я все же вернулась, еще и с выпивкой, подаренной подружкой, которая ко мне приходила, по версии для Него.
Ах, забыла предупредить, что это был уже другой Он.

Имена стираются, лица смываются из памяти, а что был Он, точно был, это я помню, отчётливо помню, даже запах помню, но вот имя, увольте. Да, и вообще, зачем вам, дорогие мои читатели, его имя, оно для Вас так же бесполезно, как и для меня. Набор букв, ни к чему не обязывающий, ни о чем не говорящий. Просто, это был очередной мужчина, очередной прекрасный, обаятельный, заботливый, внимательный, а может, наоборот, жестокий, грубый, брутальный, эгоистичный мужчина, чье имя растворилось в истории моей жизни. Только одно имя я знаю, я помню, я люблю, я боготворю, я ненавижу и никогда не забуду – Максим. А, возможно, и оно забудется, но для этого понадобится значительно больше времени. Максим – это не Он, это реальный мужчина, застолбивший участок в моем сердце, как он сам выражался, оставивший мою душу разбитой и выброшенной, но пережившей любовь. Ведь душа, не разбитая любовью еще не душа. Но об этой истории из моей жизни чуть позже.

                II

Наконец-то мы выехали из этого шумного, пропахшего алкоголем и сексом, пропитанного безудержным и нескончаемым весельем, дома. Если его вообще можно назвать домом, а не стойлом для временно обитающих душ, не имеющих своего уютного уголка. Огромная надпись на балконе квартиры «VIP квартира на сутки» мягко диссонирует с содержанием, подтверждая одну из истин современности – все в мире решает вычурная, яркая реклама.

Губки накрашены, глаза блестят, платье индивидуального пошива, лак ботильон сверкает, кружевное белье нежно щекочет атласную кожу, чернобурка мягко спадает с плеч. Я готова, и любой клуб города готовы впитать друг друга.

Водитель мчит по ярко освещенным улицам, везде мелькают счастливые маски лиц. А может это только я маска, а остальные совсем даже настоящие?

- Что ты там щебечешь, кошечка моя, – сальным голосом на ушко произнес Он.

- Так. Смотрела на пьяные лица и думала. Почему природа создает человека изначально чистым как полотно. И куда же потом девается эта невинность? Почему мы склонны впитывать, в основном, плохое, пошлое и грязное, лишь изредка вспоминая о том, что наше тело не помойное ведро, и нельзя забивать его чем попало, вливать в него все, что не попадя. Но если мы об этом задумались, скорее всего, процесс запустения и гниения уже значительно подчистил наши души и тела.

- Солнце, перестань. Ты самое чистое и светлое создание, из всех, которых я когда-либо встречал. Ты прекрасна душой и телом. Если ты смогла, путаясь с такими людьми как я, сохранить невинность своей души, значит, это возможно. Не все хотят заморачиваться по этому поводу. Например, мне уже давно наплевать на общественное мнение, на голос совести. Плохо или хорошо то, что я сделал. Если бы я задумывался над каждым своим поступком, я бы, наверное, с ума сошел. Мне комфортно, я доволен, для меня это главное.

Последнюю фразу Он произнес как-то шутливо - печально, чем вызвал во мне ощущение, что я лезу не в свое дело, и, что Его, возможно, криминальное прошлое, мне, для своего же блага и спокойствия, лучше не ворошить.

А, может, задуматься все-таки стоит. Мои мысли, возможно, немногим испорченнее, чем у большинства. Моими поступками руководит не только страсть, но и мораль, да моя собственная мораль, диктуемая молодым свободным сердцем, но мораль. Мои слова зачастую куда мягче того, что на самом деле я подумала и хотела произнести, подсознательное желание не обидеть, вознести, похвалить, особенно если дело касается мужчин, не позволяет мне сказать всего. Моя фантазия порой рисует значительно более мрачные, порочные, безвкусные картины и сюжеты, нежели то, что я могу совершить в реальности.

И не смотря на все это, я чувствую себя ужасно порочной, лживой, тщеславной, прогнившей. Распущенность моих мыслей холодит мою кровь, обескураживает случайно попавшихся слушателей, заставляет голову и тело работать опосредованно друг от друга, что бы ни реализовать задуманное.

Я разбрасываюсь жизнью как мне угодно, разбрасываюсь мужчинами, как мне заблагорассудится, разбрасываюсь знакомыми как листьями по осени. Но я чувствую, что мне это позволительно, хотя бы потому, что люди прощают мне это. Если общество позволяет, почему я сама не могу себе этого позволить. Может, это говорит, скорее, о чистоте моего разума, работе совести, терзающих меня все жизнь, не давая спокойно спать. Так за что, за что они позволяют мне вести себя потребительски, по-хамски, поглощая и переваривая людей. А может это только мне кажется, что позволяют, на самом же деле, реакцию я уже не успеваю оценить, переключаясь на новую жертву.

- Кто-кто, но я, по-моему, – это просто сборище пороков, страхов и грязи, - меланхолично произнесла я, с чуть сдерживаемой печальной улыбкой.

- Нет, ты просто не знаешь себя достаточно, лапуль. Ты любишь наговаривать на себя, либо на комплимент напрашиваешься при этом, зная, что ты не такая, либо я тебя плохо знаю и приписываю тебе больше, чем есть на самом деле. Будь проще, поменьше думай о том, что у тебя в голове и побольше о реальных вещах, обо мне, например. – Сказал Он с чуть заметной ухмылкой взрослого, всезнающего человека, наставляющего свою непутевую маленькую подругу.

– Мы приехали.

Нет необходимости реагировать на замечания людей, сквозящих намеками на их опыт, знания, приобретенные за годы разнообразно-насыщенной, всё повидавшей жизни. Наставления дают либо те, кто вам действительно близок и желает добра, либо те, кому, просто, некого больше наставлять. Все их нравоучения уже съедены и полупереварены их друзьями, коллегами, родными. А остальные пока не поддаются.

Музыка шквалом обрушилась на наши головы. Полуобнаженные тела извивались в порыве постоянно подпитываемой музыкой, алкоголем, темнотой, ощущением праздника страсти. Радость, пьяная всеохватывающая, заглотнула нас как волна каплю воды.
- Что будем пить? – спросил Он весело и настолько по-свойски, что сложилось впечатление, что девушкам Он задает этот вопрос также часто как чистит зубы.

- Милый, здесь же так все дорого, - прошептала заискивающе, насколько мне позволила сделать это громкая музыка, я, - может стаканчик мартини с лаймом.

Не знаю, откуда во мне столько кокетства, жеманства. Сказать банальное «да» мне, видимо, природная грация языка не позволит. Никогда меня не воспитывали, как самовлюбленную, эгоистичную девчонку, топающую ножкой, желая заполучить что-либо. Видимо, с молоком матери я впитала умение кокетничать, игриво улыбаться и получать все, что мне заблагорассудиться только за счет моего природного обаяния, вышколенного годами тренировок и проверенного на десятке мужчин.

Перед глазами был пример моей добропорядочной семьи, с нормальными, так сказать взаимовыгодными отношениями, построенными на компромиссе, доверии и уважении. Я не была одним ребенком в семье, следовательно, не была изначально эгоистична и своенравна, лишь была собой. В нашей семье позволительно было быть самим собой, не притворяться, не строить из себя больше того, что ты на самом деле из себя представляешь. Окружение, время, жизнь, красота, мужчины – все это испортило меня, сделало такой, какой я стала. Пройдя первичную социализацию в приличном месте, потом я попала в окружающий мир, насыщенный событиями, людьми, соблазнами, возможностями. Жадно впитывая все вокруг: пошлое, извращённое, прекрасное, неизвестное, вычурное, утонченное, взрослое, я ощутила внутренний разлом. Жизнь на острие правильного и неправильного, недосягаемо божественного и глубоко грешного. Жизненные порывы склоняли меня то в одну, то в другую сторону.
Наверное, каждый, хоть изредка думающий человек, подвержен подобным мыслям. Выбор жизненного пути, спутника жизни, института, лака для ногтей сопряжены с ломкой сознания. Различны лишь важность принятого решения и возможность вернуть все вспять. Наша совесть, мораль, жизненные правила оценивают все поступки с точки зрения хорошо - плохо, правильно - неправильно, разумно - неразумно. Делать-не делать, в конце концов. Но есть и другой вариант. Делать только то, что хочется, и не обращать внимания на умирающий крик внутреннего голоса, невнятный гомон общественности, слабые доводы подруги. Насколько хватит меня? Как долго я смогу жить только по принципу: «Я так хочу»? И не только хочу, но и делать буду так, как мне подсказывает мое сердце, а не разум, жизненная мудрость и опыт.

- Какие глупости, бери все, что хочешь! – повелительно исторг Он. – Для моей самой чистой, прекрасной девочки мне ничего не жалко. И если я так считаю, значит, так оно и сеть.

Дальнейшие разговоры, трудно передаваемые мысли были уже не уместны. Две бутылки мартини, бутылка виски, бокал Bacardi и жизнь заиграла не только новыми красками, но и краски эти поплыли в направлении, противоположном здравому смыслу.

- А вот и моя панацея, – с восторгом, почти, прокричала я, - магазин белья. В отделах с нижним бельем я чувствую себя как героиня фильма «Завтрак у Тиффани»;. Могу часами там просто находиться, примерять, рассматривать, вдыхать запах новинок, возбуждаться от прикосновения и даже ничего не покупая, чувствовать себя совершенно счастливой.
Все это я проговорила на одном дыхании, завороженно поедая своим слегка потускневшим от бурного веселья взглядом, витрины женского магазина из окна его совсем неженской машины. Водитель за рулем меланхолично делал свое дело, уже привыкнув не отвлекаться на не всегда невинные шалости его хозяина и работодателя, по совместительству.

- А почему бы и нет, – хитро проговорил Он. – Остановись-ка у магазина. Я думаю, одна очаровательная девушка в этом автомобиле заслужила еще один новогодний подарок.

- Нет, это же магазин мечта, с поднебесными ценами, не доступными для меня. Я только хочу, мечтаю, но ничего не беру. – Как можно более невинно и кокетливо произнесла я.
Учитывая, что его первым подарком было внушительных размеров украшение из отдела Swarovski, я решила лишний раз не наглеть, и притормозить с подарками от одного мужчины. Ведь, есть еще другие. Скромность – одно из моих положительных качеств. Скромность, такая, какой я сама её понимаю.

- Можно мне такой же наборчик, но размер побольше, а то грудь не помещается, - игриво, тихо, но так, что бы услышали все находящиеся вблизи мужчины, проговорила я.
Хотя мужчин, надо заметить, в десять утра, в магазине нижнего белья, первого января, было крайне немного. Точнее, совсем не было. Но коренившееся глубоко в подсознании желание нравиться всем и вся, не покидали меня, как бы мне этого не хотелось. А может, мне, просто, этого и не хотелось вовсе. А только совесть моя все пыталась наладить контакт с головой и докричаться до неё.

- Нет, нет. Вот еще чего вздумал, примерочная не место для посторонних, – вполне однозначно - напористо проговорила я. – Ну, если только одним глазочком, – добавила я, смягчившись, и оставила маленькую щелочку в двери.
Иначе, если Он увидит меня в том, от чего я сама себя хочу, мне не обойтись без проблем при прощальном поцелуе, который грозит затянуться.

- Малышка, а как насчет того, что бы поймать свою удачу в казино, - игриво, весело и немного пьяно и возбужденно предложил Он, когда мы и пара красивейших пакетов с еще более великолепным содержанием, снова погрузились в машину.

- Милый, ты меня балуешь, - насмешливо ответила я. – А вообще, знаешь, почему бы и нет. Считается, что для счастливой жизни необходимо планомерно и постоянно получать маленькие положительные аффекты, и что, это больше способствует счастью, нежели редкие, но большие радости. Сегодня уже столько было маленьких сюрпризов, что я уверенна, нам без выигрыша не уйти, - весело продолжила я.

- Как ты любишь загрузить чем-нибудь этаким замороченным. Не знаю, что там другим нужно для счастья, но такое ангельское создание приносит счастье мне, в этом я просто уверен, пусть оно и недолговечно. Видимо, тебе не поспать сегодня, уж прости. – Обратился Он к водителю. – Едем в казино, то, в котором мы с пацанами по вторникам играем.

В основном, люди, по натуре своей, не скептики, и им свойственно верить. Не верить же значительно сложнее и требует определённых умственных усилий. Не знаю, что нами точно руководило. Вера в то, что нам обязательно повезет или алкоголь или новогодняя ночь, так волшебно переходящая в утро, но недолго думая мы отправились в казино.

Все на черное. Тринадцать черное. Тридцать красное. Тридцать три черное.

Не знаю, с чего Он это взял, но Он твердо решил, что тройки должны принести нам удачу. Как и в любой другой азартной игре, во многом рассчитанной на удачу, мы, не являясь профессиональными игроками, рассчитывали только на неё. Мы проигрывали и выигрывали с переменным успехом, естественно, оставшись в проигрыше к концу нашего веселья. Здесь нами управляет судьба. По жизни управлять мы способны лишь тем, что сами делаем, так пусть это и будет нам утешением.

Как человек азартный, я довольно быстро проигралась. Благо фишки Он покупал, а-то боюсь, ярость быстро бы распространилась по моим жилам, перекрыв кислород моему ласковому началу. В новогоднюю ночь еще и не только не получить, но и потерять – я бы ни себе ни ему не простила.

Из казино мы вышли с глазами полными восторга, азарта, адреналина, жажды наживы и собственного бессилия одновременно.

Полная кутежа ночь, уже плавно перетекшая в день, выпитое, высказанное, прочувствованное вымотали нас обоих, что лично мне было очень на руку, потому что продолжать веселье по Его обычно, немного, блятской, немного, городской программе, мне не хотелось.
С тысячью и одной сумочкой я, окрыленная, почти счастливая, телом уставшая, но сердцем горячая, была доставлена до моего уютного гнёздышка одинокой блондинки, чью территорию крайне редко посещают существа другого пола, что и делает её особенно уютной, комфортной и не опороченной разными воспоминаниями. Шкаф, диван, подоконник и ковер не вызывают чувства горечи, пустоты и одиночества, наступающие обычно после их осквернения, так как они чисты и принадлежат только мне. Милая квартирка, подаренная одним Им на мое день рождения в честь того, что я есть, как Он мне объяснил в дальнейшем. Но не будем углубляться в причинно-следственные связи поступков мужчин, которые нам, женщинам, никогда не понять.

Проснувшись на следующее утро, я чувствовала себя разбитой, немного пьяной, отчаявшейся, но все еще чего-то желающей. Желание в моей жизни играли решающую роль, значит всё пока еще шло хорошо. Поругала себя за несдержанность и неумение сказать себе нет, в ситуации, когда так навязчиво предлагают, и, когда ты понимаешь, что эти несколько выброшенных на ветер тысяч не пошатнут Его финансовое положение и, вполне, их можно было бы потратить и в другой раз.

Всепоглощающий сон на целую вечность, выбросивший меня из реальности, и порция новых книг в Электронной читалке вернули меня к жизни и через пару дней я снова была готова к приключениям, новым знакомствам, авантюрам, фантазиям, исполнению желаний, мечтаний, страху, адреналину – в общем, к жизни.
«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон. Он! Вечер обещает быть горячим.

                III

Его пальцы страстно вонзаются в мою голову. Медленные движения вперед-назад, хаотично, шея становится мягкой, пол плавно уходит из под ног, глаза закрываются, утомленный работой мозг растворяется в небытии. Его сильные руки, руки несостоявшегося врача, так властно обхватывают мою шею, плечи. Ещё движение и они уже на моих икрах, бедрах. Мысли предательски улетучиваются из  головы, мурашки одолевают тело, истома захватывает сознание.

Сопротивление невозможно. Он единственный, кто обладает мной. Нет, не мной, только моим телом, моими рефлексами, которые Он заставляет работать на себя. Ощущения обостряются, становясь резкими как лезвие ножа, каждое прикосновение доставляет столько же радости, сколько боли. Боли от мысли, что это будит длиться не бесконечно.
Наше сознание стирается, дыхание становится одним на двоих. Мы отдаемся телесному танцу страсти.

Бокал Мартини с лаймом и запах Его сигареты возвращает нас в реальность.

- Мой вкусный, это было прекрасно, - сладко лизнув Его в ушко, мурлычу я.

- Вероника, ты невероятная женщина, ты открыла во мне мужчину, моя душа сочится от желания. Только с тобой я чувствую себя по-настоящему живым и несущим жизнь. Ты порабощаешь мое сознание, позволяешь быть тем, кто я есть. С тобой мне хочется жить.

- Что ты такое говоришь, не перебарщивай, - довольно отстраненно произнесла я.
Мысль о том, что я кому-то нужны для того, что бы жить и чувствовать себя живым, конечно, немного тешила мое самолюбие, но, становясь слишком навязчивой, могла бы привести к нежелательным последствиям. Смысл моего существования зачастую я определяла следующим образом: если я кому-нибудь нужна, значит, мне стоит жить, если же я не приношу никому ни счастья, ни радости, значит, дальнейшая жизнь, просто, не имеет смысла. Но боюсь, что моя значимость Его жизни была слишком ограниченной и однобокой, не выдерживающей требований моих мыслей.

- Я не чувствую, что нужна тебе постоянно, что ты нуждаешься во мне, поэтому не говори о том, чего на самом деле нет. Не тешь надеждами мое воображение. – Ласково произнесла я.

- Вероника, ты слишком много от меня хочешь. Мне хорошо с тобой, я расслабляюсь душой и телом. Но ведь ты сама не подпускаешь меня слишком близко, часто говоришь какими-то загадками, телефон через раз берешь. Вот и приходиться довольствоваться тем, что ты в редкие минуты хорошего настроения, вспоминаешь обо мне.

Я закусила губу, отчаянно понимая правоту его слов и их фатализм, уткнулась носом в коленки и, тихо глотая слезы, сидела следующие несколько минут тихо и неподвижно.
Лунный свет преодолевая покровы тяжелых занавесок украдкой пробирается в комнату, меняя очертания мало знакомых мне вещей, усиливая ощущение пустоты и бесполезности окружающего пространства.

В прикосновении Его руки чувствуется сила и власть, мысль о моей принадлежности только Ему, подкреплённая серьёзными финансовыми вложениями, делает хватку сильнее и требовательнее.

Я чувствую Его всего, его дыхание, мысли, биение сердца, похрустывание суставов, но себя я не ощущаю.

- Красавица, ты чего там, в колени уткнулась, иди ко мне под крылышко. Согрею свою, вечно порхающую с места на место, девочку. И вообще хватит болтать ни о чем, давай лучше телевизор посмотрим.

Болтать ни о чем. Как Он далек от понимания того, что для меня это не просто разговор не ни о чем, а только лишь самое сакральное в жизни. Чувство защищенности становится гипертрофированным в Его объятиях. Но почему я так далеко, так бесконечно, немыслимо далеко.

А вдруг это конец, вдруг другого не будет, и максимум на что я могу надеяться в будущем, это постепенное угасание красоты, ума, фантазии, жизнерадостности и, следовательно, нескольких обожателей, за чей счет я морально и физически живу. Господи, как страшно, жутко и прост невыносимо – я же могу остаться одна навсегда одна, одна во всем мире, во всех мирах, в которых я проживаю мысленно, реально, ирреально в прошлом, будущем и настоящем. Зачем, вообще, продолжать эту никчемную жизнь отчаявшейся пустомели, которая только и может, что мужчин разводить, да договариваться со своей совестью о продолжении контракта с той или иной жертвой моих желаний и страхов.

Легкая дремота, окутавшая обмякшее после напряжения тело, привела мое сознание в норму. Выкинув все неуместные на пропахших похотью шелково - льняных простынях, мысли, я бережно сдавливаю Его руку в своей, прижимаясь всем своим холодным существом к его все знающему, все испробовавшему мужественному телу.

- Не помню, поблагодарила ли я тебя за ту премилую квартирку, которую ты мне подарил, - сладострастно воркую я, поворачиваясь вновь холодным и лишенным слез и разочарований, лицом, - это прекрасное место для прекрасной незамужней девушки.

- Без проблем, милая, - подавляя зевок, произносит Он, - сколько тебе еще можно было толкаться в этой дыре, которую ты ошибочно считала квартирой. Такому прекрасному созданию, просто, противопоказано все не роскошное. Эти прекрасные пальчики, сладкий животик, гладкие ножки, вкусные губки, аппетитная грудь не могут выносить тех мерзостей, которые ты им предоставляла.

Слова свои Он сопровождал говорящими движениями любящего хозяина, чья кошечка свернулась калачиком у Его ног.

Все. Думаю, что хватит. Как змея, плавно выскользаю из-под черных простыней, запечатлевших наше неуемное желание несколько часов назад, покачивая бедрами, зная, что меня никто не видит, иду в ванную.

Короткая записка карандашом для глаз на полу возле кровати: «Срочные дела. Не обижайся. Нежно целую. Твоя кошка».

Выйдя на улицу, я почувствовала, что душевный подъем, вызванный выбросом эндорфинов в кровь начал постепенно угасать, сменяясь паталогическим, вечно преследующим меня страхом, даже скорее не страхом, а состоянием нестабильности.

Квартира его располагалась недалеко от городского парка, было еще очень рано, часов около восьми утра. Защитная реакция – никогда не оставаться слишком долго в чужой постели, ретироваться нужно очень вовремя, не задерживаясь ни на секунду. Если ничего не было, и вы, просто, пьяные уснули вместе, то велика вероятность, что утром Он будет вполне ориентирован на близость, что не приветствуется у меня; если же, вы провели ночь вместе, то утренние сонные глаза, немного стыда за произошедшее тоже не сыграют в вашу пользу. Так что, сон только в очень умеренной дозе, а потом красивый уход по-английски.

Погода была очень мягкая, настраивающая на брожение мыслей, на созерцание и самоанализ. Чуть припекающее солнце, искрилось на снегу, заставляя игриво щуриться и улыбаться. Легкое потепление вечером и пробуждающая изморозь утром сделали снежный покров рыхлым и хрустящим, как накрахмаленное постельное белье в деревне. Сугробы прямо-таки манили окунуться в них и мечтать, глядя в небо. Именно, в небо, не на небо, а в него, в его синеву, белизну, бесконечность, чистоту, вечность, божественность. Тут я поняла, что хочу расплакаться, расплакаться как маленькая девочка, у которой, по её масштабам, большое горе. Не знаю, почему так бывает, вдруг невыносимо хочется плакать, чувствовать себя беззащитной, маленькой, обиженной, кинутой, осиротевшей на чувства девочкой с дурными наклонностями.

Поддавшись соблазну, я шагнула прямо в сугроб, снег мягко принял мое тело, бережно сохраняя очертания моих рук, ног, головы.

Глядя в синеву бесконечности, мне нестерпимо гадким показалось мое поведение несколькими часами ранее. Зачем я погрязаю в пороке, позволяю естеству взять верх над разумом и покорить его, толкая на бесчинства, безумства, распутство. Настоящая вакханалия тел, слов, вздохов, движений охватила нас, подчинила себе, поглотила, растоптала и снова выкинула в реальный мир. К чертям катится все вокруг, когда ты уже почти на вершине блаженства, никакие мысли, здравый смысл, совесть не способны выдернуть тебя обратно. Сатанинское счастье, разливаемое по жилам, отупляет, делает глухим, слепым, обесточенным. Весь окружающий мир канет в твоих глазах, когда пик блаженства уже близок, но еще не настал, ты готова на все, можешь сделать все, произнести любое пахабство. Зачем природа так утроила человека, подложила ему такие испытания собственными эмоциями. Именно во грехе рождается новая жизнь, самое прекрасное, что только может быть на земле. Почему? Либо эти испытания призваны выделить лишь избранных, тех, кто справился, тех, кто переборол в себе чувственное начало плоти. Либо они должны сравнять всех, не выделяя отличившихся, потому что, таковых фактически нет. Отказываясь от физического наслаждения, мы теряем вкус к жизни, пребываем в меланхолии, а порой и в депрессии, негативом выплескиваемой на окружающих людей. И отказ от греха, по сути своей, не является нормой. К чему женская жизнь, не оставившая после себя ничего, пустоту, ни новой жизни, ни даже себе замены. Мысль о том, что только избранные должны выбирать себе путь безбрачия, одиночества, поклонения Богу, отказа от мирских радостей и страстей, тоже сомнительна. Куда же внесем, в таком случае, идею равенства всех людей?

Чем же является наслаждение для меня? Пороком, заставляющим потом совесть отчаянно работать, придумывая себе новые пытки с целью своеобразной отработки и наложения хороших дел на не очень хорошие. Или счастьем, за обладание которым нужно поблагодарить создателя. Живое, реальное, чувственное наслаждение, дающее силы, хорошее настроение, бодрость, позитив, желание жить и творить дальше.

Что за наркотик чувственная любовь, даже не любовь, скорее обладание друг другом. Почему я не могу жить без этого? А свершая, чувствую угрызения совести, голос нравственности, неизбежность расплаты.

Жизнь. Странная вещь, противоречивая, неоднозначная, но такая желанная. Жизнь. Если бы её не было, мне бы её жутко не хватало.

                IV

Скольких ещё мужчин выдержит моя душа, мое сердце, мое тело? Каждому мы отдаем кусочек себя, как затратно, если подумать. Что же останется к концу, для того единственного, в появление которого я не верю, но знаю, что такое возможно. В сказках же возможно, а моя жизнь вполне напоминает сказку, принцев только несколько. Сколько ещё можно истязать себя? Сердце, выжатое как мокрое полотенце, просит отдыха, пощады, смерти, но только не новых приключений. Юное тело против – новые, новые, новые ощущения, знания, мысли, идеи, мужчины, правила, беспутство, адреналин, драйв. В омут беспамятства кидаются прошлые отношения, ссоры, насилие. Нет, это еще не все, не настоящая жизнь, только игра в жизнь, когда же не меня будут любить, когда я буду любить? Могу ли я по-настоящему полюбить?
Я не умею любить, не умею. Слезы начинают глаза жечь, руки тянутся к ним на помощь, невольная улыбка спешит сгладить впечатление. Игра настолько прочно вошла в мою жизнь, что даже наедине сама с собой я думаю о мнении окружающих. Это сумасшествие, насилие, бред.

Стоп. Так и до аварии не далеко. Паркуюсь на своем новеньком черном Пежо около алкогольного магазина. Как кстати. Выражение полной потерянности в глазах, размазанный слезами макияж, деньги выпадающие пачками из кармана, перемотанными резинками. Совсем забыла про свой гонорар за статью. Даже смешно. Деньги, полученные собственным трудом, выглядят в глазах продавца как грязные чаевые, выпавшие из трусиков танцовщицы, а аккуратно сложенные купюры в кошельке от очередного Его смотрятся вполне благопристойно.

- Бутылку «Cinzano», пожалуйста.

- Конечно, мне уже исполнился 21 год.

Мое миниатюрное тело, маленькая ножка, миленькое личико, почти не испорченное макияжем, кроткий взгляд хищницы в душе, вероятно, навел продавца на подобный вопрос, а может это, просто, очередная попытка завести знакомство. Мужчины не всегда отличаются оригинальностью в вопросах первой фразы.

Мужчины любят маленьких девушек, вызывающих у них отеческие чувства к мифическому ребенку, которого у них нет, с которым ещё можно и любовью заниматься и поговорить о падении биржевых курсов. Одна из причин, почему меня любят. Любят все, не все, многие, не многие, единицы.

Предательские слезы катятся по щекам, вызывая недоумение в глазах продавца, который видит перед собой успешную, милую и, вероятно, чуть-чуть зажравшуюся девушку, плачущую над бутылкой Мартини, лаймом и пачкой денег. Иногда мне кажется, что слезы как катализатор, помогающий выжить моему раздваивающемуся организму, ускоряя мыслительные, нравственные процессы.
«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
 - Телефон.

Неужели я все-таки нужна еще кому-то, или просто кому-то неймется. Ааа, это же Он, прекрасно, вечер сегодня занят милой болтовней и насыщенной культурной программой.

- Привет, мой хороший, как настроение? – с усилием подавляя всхлипы, произношу я. – Давно не виделись. У меня? – вопросительно - нежно интересуюсь я. - Все прекрасно. Вечер классической хореографии. Восторг. Конечно, я с огромным удовольствием составлю тебе компанию. До вечера. Целую.

Слезы прячу обратно под оболочку беззаботной веселости, надеваю маску бесстрашия и самоуверенности. Плохое настроение утопим в бокале, заев лимончиком. Глазки снова блестят всепоглощающей веселостью, малиновые губки заманчиво приоткрыты, взгляд добродушно-распутный, походка самоуверенно - элегантная, платье беспутно-аскетичное. Иногда самое главное – просто быть красивой. И этого достаточно. Без мыслей, упреков, сожалений.

- Ты как всегда неотразима, Верунь, – произнес Он восторженно, - ах да, это тебе. Прости, совсем забыл. – Добавил Он, неловко вытаскивая из-за спины букет, зацепляясь при этом за шипы алых роз полами своего странного пальто. – Хорошо добралась? У тебя новое платье? Тебе очень идет, к цвету твоих кошачьих зеленых глаз. И сапоги новые, какие необычные.
Все это было произнесено так искренне и надуманно одновременно, так нежно, но в то же время слащаво – вычурно. Комплименты, все же, нужно порциями выдавать, а не всем скопом сразу. И больше разнообразия, мужчины, больше разнообразия.

Ещё хоть слово и порву Его на части, вдавливая во вновь образовавшиеся раны, шипы, им же подаренных роз. Сама не знаю, почему зуд на коже, вызывающий раздражение, и приятные моменты могут вызывать тождественные чувства. Мне крайне приятна Его компания, Он умеет рассмешить; поддержать, а самое главное, завести, интересный разговор; хорошо одевается, от него вполне прилично пахнет. Где-то на уровне подсознания я понимаю, что доставлю Ему мучительную боль своим странным, непоследовательным поведением. Почему же Он меня иногда так мучительно раздражает. Нет в моей голове ответа на этот вопрос. Не могу и все. Может причина кроется в том, что я чувствую, что вызываю в нем нежные чувства и при этом болезненно ощущаю собственную неспособность на нечто подобное, что и заставляет меня раздражаться.

Пытаюсь заставить себя вести более корректно и тактично, но саркастичные замечания, колкие словечки постоянно вылетают из моего вишнево - поганого ротика. Как заставить свой организм испытывать приятные эмоции к другому. Не знаю. Как человек, старающийся делать только то, что хочется и только то, что велит безбашенное сердце и горячая кровь, я осознаю, что не обязана заставлять себя привязываться к Нему или тем более влюбляться в Него. Но разум говорит о другом. Сознание четко помнит все вечера, проведенные в фешенебельных ресторанах; все концерты, оплаченные из Его кармана; все развлекательные прогулки, совершаемые за Его счет. Чувство долга мозолит глаза. Сколько раз Он уже повторял, что делает все это только из-за огромной симпатии ко мне, по собственному желанию, не требующему расплаты. Сколько раз говорил – столько раз я и пыталась в это поверить, но тщетно. Жизнь научила меня, что долг платежом красен, и ни как иначе. Каждый раз я невольно стараюсь выглядеть как можно более привлекательно, говорить как можно более интересные вещи, вести себя как можно более ласково и нежно. Как бы заочно оплачивая в своей голове Его счета.

- Хватит болтать, мы уже опаздываем. Для тебя я в любом наряде прекрасна, даже с пакетом на голове и мешком вместо платья, мы это уже проверяли, – довольно жестоко по отношению к Его благородным и ненавязчивым мотивам, отреагировала я.
Хотя, кто проверял Его мотивы. Может Он хочет не меньше и не больше, чем многие: все взять, насладиться, воспользоваться, омолодиться телом и пойти дальше своей дорогой. Пусть берет, но без расчета на мои чувства. Их я Ему не предложу, и жестоко накажу за желание ими овладеть.

- Что ты. Просто у тебя безупречный вкус и невероятная фигурка, которую ты очень умело подчеркиваешь, - еще пока довольно спокойно проговорил Он.

- Все. Еще одно слово и мы точно опоздаем. Спасибо за цветы. Пошли уже, наконец, - теряя терпение, произношу я. – Кстати, ты галстук к цветам, как я вижу, подобрал, - чуть насмешливо дополнила я.

- Прости, я что-то не то сказал, - начал Он взволнованно и растерянно, но продолжил уже более жестко и грубо. – Ты раздражаешься за доли секунды, хотя ничего плохого тебе я не сделал.  Последние слова Он произнес с явным недовольством, обиженно уходя в сторону театра.
Не хотела и опять обидела. Чем-то Он мне явно противопоказан. Вызывает безосновательное раздражение и язвительность. У Него, точно, теплятся мысли о более близких отношениях. На подсознательном уровне чую это.

- Прости, не знаю, что на меня нашло, – попыталась я оправдаться, присоединившись к Нему у входа. – Цветы, кстати, прекрасные.

Почему мы постоянно извиняемся друг перед другом, пора бы уже не делать того, за что приходиться извиняться. Не дарить извинительных подарков, цветов, игрушек.

Я чувствую перед Ним свою вину за Его бесхребетность, мягкотелость, доброту, открытость, отзывчивость. Лихорадочное состояние охватывает тело при Его очередном подарке, предложении провести вечер. С каждым словом, с каждым поступком Он делаем меня еще более обязанной, а сам он, даже, не замечает этого, не понимает, не осознает. Обирать богатых, успешных, крутых не страшно. Нет того тянущего чувства жалости к Его персоне. О чем я говорю. Жалеть мужчину – последнее дело. Не жалею, просто, знаю, что Ему это достается не так просто, как многим из моих знакомых.

Чувство жалости – вот что раздражает меня. Примешивавшееся к этому осознание Его более глубоких чувств ко мне, нежели от других мужчин, доводит наше общение до критической точки. Вот что заставляет трактовать Его поступки иначе, бередить мои прочно запечатанные сургучом и поставленной мной же печатью, эмоции.

Мало я могу дать ему взамен и это гнетет меня, расстраивает, обескураживает, не позволяет вести сея так, как я привыкла – нахально, целенаправленно, безжалостно, круто, без сожалений.

Спектакль был немного странным. «Клубок эмоций, комком застревающий в горле. Театр на языке страдающего тела и предельных эмоций, осуществляемый практически без слов. Коллаж, живописный и музыкальный, в центре которого смерть». Написала я позже в одной из своих статей для журнала, с которым я сотрудничала. Я работала журналистом без постоянного места работы, фрилансером.

Пугает мысль, что весь остальной мир уже давно все это переварил и уже считает чуть ли не классикой, пока мы, шокированные, обуреваемые негодованием, считаем себя продвинутыми по части современного искусства и все знающими по части отношений.

                V

- Я хочу, что бы ты была только моей, - сказал Он достаточно понятливо и не предложил вариантов для рассмотрения.

- Что ты хочешь, что бы я сделала, что я должна сделать? - нежно и безропотно спросила я, понимая, что слишком многое должна она Ему и, что за все в жизни нужно платить, и, видимо, час расплаты, по Его мнению, настал.
Вновь замаячил вопрос расплаты, так плотно преследующий меня на протяжении последних лет моей жизни.

Я понимала, слишком остро понимала, что сама виновата в происходящем. Но я не умею жить иначе, не умею любить иначе. Умею страдать только отчасти, по-отдельности, с разными мужчинами, по разным вопросам. Как кошка, привязываюсь я к своему «хозяину», отдаю ему все - свою любовь, страсть, мысли, красоту. При этом желаю чувствовать себя свободно, и в любой момент могу сбежать, ощутив, что становлюсь слишком ручной, выбирая следующего лучшего, из предложенных мне жизнью, кандидатов. Практично, скупо, современно и при полном отсутствии романтики. Хотя, иногда я кажусь себе неуместно сентиментальной и романтичной. Игра – основа моего существования, игра, основанная на трезвом расчете, продуманная до мелочей, с определёнными целями и задачами для достижения целей: установила цель – добилась, установила – добилась, с долей самоиронии, самоанализа и сладкой каплей правды в глазах, которую иногда, просто, не удается скрыть.

- Ты ничего не должна, – парировал Он, слегка смутившись, но настойчиво - хорошая моя, ничего не должна, извини, если это прозвучало как-то грубо. Мне хочется, что бы ты была моей. Я не хочу делить тебя с другими мужчинами. Мне претит мысль о том, что я лишь как развлечение в твоих руках. Ты не раз говорила мне о том, что не хочешь постоянных отношений. Ты бежать готова каждый раз, как разговор заходит о твоих чувствах, дальнейших планах, семье. Как долго это может продолжаться?

- Если ты читаешь меня как открытую книгу, зачем, вообще, вопросы задаешь, - не зная, что ответить, сказала я.

Когда чужие руки лезут в твою душу, копаются там, дают советы, согласно их собственному мнению, жизненному опыту, - становится так невыносимо гадко, что хочется в клубочек свернуться и громко кричать, что бы Он не мог и дальше слышать твои мысли. Я не знаю, чего я хочу, к чему я иду, почему я живу так, а не иначе. Я, просто, запутавшаяся потерявшаяся девочка, с претензией на неординарность, со слабой, но планомерно развивающейся и приобретающей всю большую власть надо мной, совестью.

Мир так противоречив, требуя одного, мы на самом деле хотим другого, Почему окружающие меня мужчины всю жизнь претендуют на единовластие. Один человек не способен предложить мне всего: и пылкость любовника, и правдивость друга, и привязанность мужа, и заботливость отца. И я не способна. Вот почему, я предпочитаю занимать лишь одну-две роли в жизни каждого своего человека. К чему этот неуемный эгоизм, эта самоуверенность в собственной разносторонности и всеобъемлимости. Никому не навязываю свой образ жизни, не требую понимания, не выношу осуждения.

Каждый человек ограничен в своих способностях, талантах, умениях, знаниях. Успешность одного гарантирует убогость другого. Не изобрели еще таблеток NZT, усовершенствующих работу всего головного мозга, повышающего его эффективность, способствующего максимально разнообразному качественному выполнению самых различных функций. Нет, не изобрели. Так что не стоит считать, что используемые в обычной жизни шесть процентов мозговой деятельности от общего составляющего приближают вас к сверхчеловеку, способному на все. Ни меня, ни кого бы то ни было другого.

Я начала съезжать, но ответить что-то, в любом случае, было нужно. Первое, что пришло в мою светлую голову, это мысль о том, что должна быть причина, почему он сам должен оказаться от мысли о серьезных отношениях.
Быстро скоординировав, начинавшие разбредаться мысли, я решила подойти к этой теме с другой стороны. Сделать так, что бы Он сам пришел к тому, что я не нужна Ему двадцать четыре часа в сутки, я не нужна Ему как постоянная спутница жизни, потому что и Он мне в подобном качестве не нужен.

- У тебя нет времени на меня, глупыш, зачем мне становится твоей, - скромно начала я зондировать почву, - работа – твоя любимая жена, врагиня, любовница и мамочка одновременно. Твоя девочка не может жить без должного внимания. Иначе, она начинает чахнуть, растекаться по полу от изнеможения и пресыщенности одновременно и, в конце концов, найдет для себе новое место обитания.

- Голову ты кому угодно заморочить можешь. В этом, Вероника, у тебя, точно, талант, - сказал Он задумчиво. – А что работа? Все работают и ничего, семьи строят, детей воспитывают, занимаются саморазвитием и все успевают и каждый, по-своему, вполне, доволен.

- Прости, но я никогда не смогу полностью принадлежать тебе, никогда. Я обожаю тебя, твое тело, твой запах, но не чувствую, что готова провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Прости, если чем-то обидела, зато честно, не правда ли, - произнесла я как по писанному, но, как и всегда, довольно убедительно, нежно и настойчиво. – Я не гожусь в жены, не умею готовить, не умею быть верной, немного нестабильна и иногда люблю поплакать без причины.

- Кого ты убеждаешь, Вероника, - вздохнул Он уже более отвлеченно, - не хочешь ты просто этого, не хочешь. Лень тебе проявить терпение, выдержку. Отношения требуют работы над собой и над ситуацией, умения идти на компромисс. Тебе нравится, когда все просто и доступно. Здесь хвостом покрутила, там повертела, но ведь это далеко не все. Не в этом настоящая жизнь. Никто не знает наверняка, что будет завтра, и кто для кого создан, но ты, ведь, даже пробовать не хочешь. Как-то полюбилась ты мне, просто, привязался я к тебе, что-ли, а ты безосновательно отвергаешь мое к тебе расположение.

Разве я просила Его учить меня жизни, разве пришла на курсы семейного планирования или тренинги молодой семьи. Нет. Нет и нет. Вот пусть и не вмешивается в мою жизнь. Живу, как хочу. Да, я так хочу, хочу быть одна и со всеми одновременно, со всем миром и всеми мужчинами одновременно. Раздражение плавно начинает дрейфовать по моему телу. Никому не позволю осуждать себя. Слезы прячьтесь, прячьтесь обратно. Никто не должен знать, что я страдаю, и что сама не уверенна однозначно в том, чего я хочу.

- Поехали уже в театр, милый, не хочу опоздать и дать повод недовольным контролерам поворчать на нас, - выравнивая голос, произнесла я.

- Пойдем, красотка, пойдем. Все равно, видно, тебя, сложно в чем-то переубедить, но если надумаешь, что созрела для серьезной жизни, звони. Если буду еще свободен, обязательно отзовусь. Приятна ты мне, как человек, приятна. Хочется с тобой время проводить, жить вместе. Я уже не пацан двадцатилетний, не кидаюсь в омут с головой, делаю свой выбор осознанно. Подумал, что ты мне, вполне подходишь, особенно сели тебя приручит немного, крылышки подрезать. Если я пришел к подобному решению, значит, увидел в этом смысл.

- Я поняла тебя, - произнесла я серьезно, - но уже, по-моему, свое мнение по этому поводу, я обозначила. Я хочу быть с тобой, но не буду только твоей никогда. Если тебя это не устраивает, значит, нам придется расстаться. Я за комфортные отношения, не напрягающие обе стороны, - все это я проговорила не настолько твердо, как, возможно, было необходимо, но настолько не мягко, как позволяет моя лисья сущность.

Как, интересно, подобными увещеваниями Он хотел завладеть моей свободой? Так грубо задевать подобные тонкие вопросы, не годится, на мой взгляд. Хотя, ему уже не двадцать лет и молодежные страсти, необдуманные решения уже не составляют прелестную черту Его характера. Скептически рассуждая о браке, семье, детях, Он, просто, не хочет ранить самого себя, брать на себя то, что Ему не под силу, причинять себе боль.

Отвратительный в своем самодовольстве, не самый умный мужчина. Считает, что идеален и мир сошелся на нем. Ничего подобного. Если бы не мысль, что я сейчас погружусь в умиротворительную театральную атмосферу, способную развеять многие страхи, недовольства, обиды, разочарования, вопросы, ни за что бы не продолжила этот вечер с Ним.

Мы снова в театре. Театралы планомерно погружены в чтение программок, что не удивительно, ведь почти ничего не понятно. Вот уж это опять современное искусство. Я не исключение, тоже, ни черта не понимаю. Может уже хватит изображать из себя кого-то. Например, заядлую театралку, тонко разбирающуюся во всех тонкостях современного и классического театра.
Не верю, не верю во весь этот фарс, в театральные ридикюльчики, бархатные платья, сменные туфли. Все это пахнет нафталином и пафосом. Модой человек решил отличиться и повел свою подругу в театр, не в кино, в театр. Оценит, решит, что порядочный и быстрее все закрутится, думает Он. Второй акт уже совсем не обязательно слушать, стиль уже создан, желание пересилило образ порядочности, можно потихоньку сбежать и дальше заниматься тем, что действительно интересно. Пара, где муж в костюме Pierre Cardin вяло и без интереса созерцает происходящее, его жена, выжидательно и робко смотрит на него; дочь, больше заинтересована своими новыми, не по возрасту, туфлями Paolo Conte, нежели происходящим на сцене или собственной семьей.

Так значительно проще. Придумать себе образ и жить по собственному образцу или по макету вашего кумира, артиста, музыканта, режиссера, писателя. Для ощущения собственной значимости человеку просто необходим достойный образ. А, может, хватит изображать из себя кого-то и пора, просто, жить по собственным законам и правилам, мыслям и идеям. И опасайтесь людей, которые твердят вам, что они совершенно свободны от предрассудков и живут только по собственным законам, не считаясь с правилами и нормами общества. Особенно, если они поют об этом душещипательные песни. Про тяжелую жизнь отшельника, выбравшего свой путь, не обремененного социальными предрассудками, подчиняющегося только своим правилам. Звучит как полнейшая фальшь и притворство, порой, к сожалению, даже и не осознанное.

Найти того, кто реально так живет, можно, главное не спрашивать его об этом.

А я. Я конечно, в вечернем платье, с клатчем от Luciano Padovan, в туфлях от Jimmy Choo, программкой в руках. Все как по писанному. Марка платья, причем, совсем не важна, это может быть перешитое бабушкино платье. Стильные, говорящие сами за себя, аксессуары сделают конфетку из любого образа.

- Сегодня такую необычную выставку посетила, - говорю я голосом, полным энергии, позитива, жизни и желания поделиться новой, совершенно немыслимой информацией в ответ на Его недовольно-задумчивый взгляд поверженного победителя, не совсем уловившего свою ошибку, и не понимающего до конца, почему я ответила не так, как Он хотел. Эгоизм. Предательский эгоизм.

Отчетливо читая в Его позе, взгляде, жестах не заданный вопрос, застрявший укор, невысказанную претензию, на которую Он не имеет права, но которая не дает Его сердцу биться ровно, так же, как раньше. Нет. Стоп. Это любовь, я читаю в Его глазах любовь. Никакой любви, меня нельзя любить. Отпусти меня, пока не поздно, перестань любить меня или мы больше не увидимся. Ты не имел права влюбляться в меня, я предупреждала, что я не создана для любви. Зачем ты лезешь ко мне со своей любовью, со своими серьезными отношениями. Может, и не во мне вовсе проблема, а в тебе. Ты не тот, с кем я хочу устроиться на работу под названием семья. Бери то, что я даю тебе, и не прости большего.

Что конкретно из этого я произнесла, а что только хотела сказать, и что Он сам прочил на моем лице, я не помню.

Семейные разборки несемейной пары в театре на концерте классической симфонической музыки – это просто пошло. Время суток разное, мужчины разные, театры разные, а вопросы те же. Те же претензии, желания, недомолвки, просьбы, отказы, уговоры, недовольства, непонимание. Зачем вообще нужны такие отношения? В общении, в совместном времяпрепровождении нужно чувствовать комфорт, а если комфорта нет – нет и общения. Жизнь слишком быстротечна, что бы её ещё тратить на людей, которые тебе не интересны, досаждают чем-то, не приятны. Все. Еще хоть слово укора от этого самонареченного праведника и учителя, и я встаю и ухожу.

Молчание затянулось. Антракт как жвачка медленно тянулся от стула к юбке, к которой она прилипла, вызывая раздражение и томительное ожидание момента, когда ты снимаешь эту юбку, и дети перестанут тыкать в тебя пальцем, спрашивая, что это у тети белое на попе.

- Так вот, - заискивающе продолжила я, все еще надеясь как-то сгладить сложившуюся ситуацию, быть вежливой, и, чего греха таить, перестать быть предметом разглядывания окружающих театралов, которые обескураженно думают о том, как неприлично устраивать ссоры в театре у всех на виду. Одно дело сказать, что мне плевать на общественное мнение и совсем другое – на самом деле на него наплевать. Я продолжила, - на выставке были представлены инсталляции молодых авторов, я была приятно поражена глубиной вложенных мыслей и технологиями исполнения, бомбы-матрешки, утрированно громкий стук человеческого сердца. Как тонко прочувствовали эти молодые мальчики общечеловеческие проблемы через призму души простого живого человека.

Не могу понять, слушает ли Он меня. Его взгляд пугает меня, зрачки расширены, глаза влажные. Либо Он сейчас ударит меня, либо обнимает, может пора бежать, пока не поздно? – стучит вопрос в голове.

- Ты не хочешь понять меня, - говорит Он мягко, сдержанно, однозначно, сурово, как в пустоту. – Я люблю тебя, искренне люблю, всей душой. Ты не хочешь понять меня. Ты вбила себе в голову, что тебе не нужны прочные отношения, семья. Но это и есть самое главное в жизни, уже поверь моему опыту. Пожил-то я побольше твоего. Я люблю тебя.

Последняя фраза звучала как укор. Но мой страх прошел, Он не причинит мне зла, я тонко, как пугливый зверек, чувствую, когда опасность есть, и когда её нет. Но иногда и звери ошибаются и тогда их проглатывают вместе с их страхами, раздумьями, телом и душой.

- Милый, ты не можешь меня упрекать в этом. Я всегда была с тобой откровенной и сразу предупреждала, что в меня нельзя влюбляться. Мы не можем быть парой, мы можем быть только друзьями. Прости, но если для тебя наше общение в тягость, лучше нам вообще не пересекаться по жизни.

- Как я могу отказаться от общения с тобой, ты самое прекрасное создание на свете, ты наполняешь мою жизнь светом, мою душу теплом, мои мысли радостью. Я не могу без тебя. Для меня это вообще все странно как-то. Обычно девушки страдали от того, что я мало уделяю им внимания, а теперь мне самому не по себе от мысли, что ты не только моя, и не хочешь быть только моей. Может, я действительно, по-настоящему, влюбился в тебя.

Есть ощущение, что Он сам точно не определился со своими мыслями. Если человек не знает, что у него в душе, в голове твориться, не стоит даже пытаться кому-то постороннему в этой каше разобраться. Любою – может, влюбился. Семья – может, не семья. Хочу – может, не хочу. Что из нас может получиться, когда мы оба точно не знаем, чего хотим, и что уже имеем.
Подумав, Он продолжил.

- Просто я не понимаю, почему кому-то ты даешь все, а кому-то ничего. Я видел в твоем телефоне фотографии тебя с другим мужчиной в кровати.

- Стоп! Ты совсем потерял границы, – тут Он меня окончательно взбесил. - Ты не имеешь права лезть в мою жизнь, – на повышенных тонах произнесла я.

Граница моего терпения постепенно переполняется. Мало того, что Он меня только что с грязью смешал, так еще и упрекает. Что же меня все еще удерживает рядом, почему я уже не на полпути к выходу, в поисках следующего, менее пытливого мужчины, не позволяющего бередить мою израненную душу. Он тот человек, которому мне хочется довериться, которому хочется поплакаться – вот и ответ. Не хочу я терять Его, не готова еще, но и дать Ему больше, чем я предполагала изначально, то же не готова. С первой секунды знакомства девушка может с, небольшим  уровнем погрешности, определить, что её свяжет с этим человеком – дружба, близость, отношения. Так же как, после первого взгляда, можно сказать, будет у меня секс с этим мужчиной или нет. И изменить это первое впечатление, ох, как нелегко. Чувствую знакомое покалывание в глазах. Это соль раздражает глаза.

Выбрось эти мысли из головы. Ты же знаешь, мужчины ненавидят женские слезы, им не нужны твои проблемы, только твоя чистая душа, румяное лицо, свежие мысли, острый язычок. Я не должна верить Ему. Я верю Ему. Начинаю верить. Вдруг, Он действительно влюбился, а я даже не хочу воспринимать Его слова всерьез.

- Вероничка, прости меня, ты права, я не имею права так говорить. Я не могу смириться с мыслью, что ты не можешь быть моей, я уверен, что если я буду стараться, то мы сможем быть вместе. Я сделаю все, чтобы ты поверила мне.

- Кажется, я начинаю понимать, ты просто хочешь переспать со мной, - заинтригованно, но немного испуганно спрашиваю я, благодаря Бога за пятьсот зрителей сзади и триста – спереди, иначе бы я взорвалась уже.

- Да, я хочу этого, я люблю тебя и хочу обладать тобой, целовать твои губы, ласкать твое тело, зарыться в твоих волосах, – проговорил Он нахально - добродушно.

- Прости, но это переходит всяческие границы, - громко и с напором заявляю я, - что за сексуальные фантазии?

Моя душа уже давно поднялась и ушла с этого стула, но тело и голова все еще верят в то, что Он не будет настаивать и примет мою позицию. Мою дружбу с примесью дружеской любви, на какую, вообще, способно мое сердце.

Свет гаснет, мы не услышали звонков, поглощенные звоном в наших ушах, зудом между ног, гневом в глазах и любовью в сердце. Спасительная темнота. Звуки первой скрипки, фагота, флейты, контрабаса пленяют своей чистотой, глубиной, оторванностью от мирских мелочей. Музыка обволакивает мое тело, мою душу, звуки проникают внутрь меня, заставляя забыться, кануть в небытие. Прошлое путается с настоящим, мысли растворяются в неге блаженства, спокойствия, безграничного одиночества, но одиночества, не несущего тоску и разочарование, а прекрасного созидательного, репродуктивного одиночества. Теперь только музыка правит мной, управляет моими эмоциями. Она стирает гнев, отчаяние, раздражительность, рождает прекрасную, всепоглощающую пустоту, пустоту вокруг меня. Вся суть концентрируется внутри, эпицентром мироздания становлюсь я, мои ощущения, моя гармония, мои чувства. Я уношусь в потоке бессознательного, отталкивая все напускное, внешнее, чуждое, не мое.

- Вероничка, ты прекрасно сегодня выглядишь, - тихо прошептал Он, видимо тоже успокоенный бессмертным Чайковским, - ты всегда прекрасно выглядишь.

Разговор зашел, значит, это гложет Его, живет в нем, и рано или поздно Он снова заговорит об этом, снова будет упрекать меня, просить, умолять, требовать, взывать, просить прощения, уходить и возвращаться.

Так уж мы созданы, нам всегда чего-то не хватает, мы порой не умеем обладать даже тем, что имеем, но все равно требуем, берем, ищем, выпрашиваем, крадем что-то еще. Нашему обжорству нету границ. Неужели Ему не достаточно того, что мы проводим столько времени, не достаточно меня, моих дружеских прикосновений? А обладание мною, будет ли оно достаточным для него? Боюсь, что нет. Он хочет меня всю, без остатка, поглотить мою душу, завладеть моим телом, взять мое тепло, мое настроение, мои желания. Не позволю. Я не имею права, я не достаточно принадлежу себе сама, что бы позволить кому-то овладеть мною.

Он, даже, не нравится мне настолько, что бы я могла рассматривать Его как свою половинку. Но как чутко мое ранимое сердце отозвалось на Его признания. Некоторые Его заявления были настолько грубыми и бестактными, что отвратили бы любую, но, почему-то, не меня. Что-то меня удерживает около него, привлекает и держит одновременно. Достаточно Его внимания, Его ласк, Его объятий, Его внимания. Я не прошу больше, не имею права просить больше. Я беру от людей столько, сколько считаю позволительным, в разумных пределах моего собственного обжорства. Не могу позволить брать от всех своих мужчин много. Иначе я просто не смогу вынести на себе этот груз, груз переживаний, разочарований, любви, радости, страсти. Но Ему я не могу сказать этого, Он хочет быть единственным, и одарить меня всем, и взять от меня все. Нет. Не может один человек дать все, и я не могу и рассчитываю на это.

Совершая небольшую прогулку по городу в быстром темпе, в удобной обуви, с наушниками в ушах. Без каблуков, просто потому, что слышала, что прогулки в хорошем темпе способствуют похудению даже лучше, чем бег.

Мысли мои далеко. Музыка, долбящая по ушам, обладает удивительной способностью отвлекать от всего на свете, в ней тонут тяжелые воспоминания, растворяются мысли о неясном будущем, некрасивом прошлом и странном настоящем. Простой и легкий способ освободиться от навязчивых мыслей, неизбежно сопровождающих всех, кто совершает прогулки в одиночестве.
Кое-какие мысли, все же, прорываются сквозь поток децибел. В очередной раз я оценивала себя, свой образ мыслей, свое поведение. Я веду существование полное приключений, подарков, мужчин, довольства, но не умею понять смысл происходящего, уловить, возможно, сарказм судьбы, глумящейся над обворожительной девушкой с заниженной самооценкой и постоянными мыслями о сущности происходящего вокруг. Мне не дано познать истину, даже себя я не умею познать.

Отказаться не могу, осмыслить не умею, вдуматься не смею.

В радиус моего зрения попала ярко красная Mazda, со знакомым мне номером, невольно подняв глаза, как ворона на все блестящее и яркое, я невольно остановилась. Это была Его машина и Он за рулем. Рядом. Рядом сидела девушка. Блондинка с хорошо уложенными кудрями. Как многое можно сказать о девушке по её волосам. Ухоженные волосы, сложные прически могут себе позволить только те, у кото есть на это либо время, либо средства. А кудри требуют особо длительного приготовления. Губы алые. Зубы белые. Она очаровательна. И она забрала моего мужчину. Забрала, увела, переманила, выпросила, заслужила, отработала, поимела, одним словом.

Обидно видеть что-то свое в чужих руках. Не полностью мое, но все же мое, мое, мое. Эгоистка. Он никогда не принадлежал тебе и ты Ему. Мы только дополняли друг друга какое-то время. Интересно, если Ему позвонить, что соврет? Насколько я ценна для него?
Не берет трубку.

Настроение испорчено, но день еще только начинается. Улыбка, взгляд, походка, настроение. Да, пусть настроение надуманное, взятое на прокат у людей более счастливых, непорочных, менее требовательных, чем я, но оно в глазах, а это не утаится от зорких мужских глаз, любящих все свежее и легкое.

«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон.

Что готовит мне сегодняшний вечер? Только новое, новое, неизведанное, не испытанное, не испробованное. Никаких попыток оценить это с точки зрения морали, нравственности. Мою мораль мне диктует горячее желание выжить и сделать это так красиво, как ни у кого другого.

                VI

Проснувшись утром после очередной безумной гулянки, понимаю, что не могу произнести ни слова. Мое горло выдавало только устрашающие утренние хрипы. Судорожно включенный мозг стал перебирать события прошлой ночи: холодное виски прямо на улице «Хочу необычного – заявляла я, - рестораны надоели!»; лед кусками «на слабо» с подругами, охлаждение разгоряченного клубом тела ночной улицей.

Тот факт, что я, вообще, могу шевелиться, в определенной степени радует.
Что делает с нами отчаянное желание вырваться за рамки, оторваться как в последний раз. Вероятно, с собой я взяла только обтянутое сексуальным нарядом тело, а голову дома оставила.

Что диктует нам необходимость оторваться так, что бы, как говориться, не было обидно за бесцельно прожитые годы?

Желание доказать самой себе, что ты свободна, вольна делать все, что хочется.
Стремление завести, взбудоражить компанию, продемонстрировать им свою бесшабашность и внутреннюю вседозволенность.
Желание для себя быть свободной.

Или же просто желание забыться, потеряться в потоке бессознательного веселья, не дарующего успокоения, но предоставляющего временное убежище для изможденного сомнениями, вопросами, раздумьями, противоречиями мозга. Для меня, скорее всего, подходило последнее. Я не льщу себе и не считаю, что заморочек в моей голове больше, чем у любого другого мало-мальски мыслящего человека, особенно девушки, особенно девушки без постоянного молодого человека, особенно девушки размышляющей, особенно для девушки, умеющей выражать свои мысли вслух. Это я о своей работе, работе журналиста, требующей от меня постоянного и беспрестанного стремления как можно более четко сказать то, что думается, а это очень не просто. Попробуйте нарисовать в своем воображении картинку, думаю, что если вы еще не совсем сошли с ума, то у вас это обязательно получится, причем очень даже профессионально, с правильной перспективой, чуть заметными переливами оттенков цветов, рельефно, объемно и просто неподражаемо. А теперь попробуйте воплотить замысел в реальность, если вы не художник, конечно, а если художник, тогда не нарисуйте, а попробуйте словами написать небо, радость, грусть, радугу. Наши фантазии – это еще не повод воплощать их в реальность. Пусть они остаются на уровне идеального. А мне приходится мучить себя и свои фантазии, других людей воплощать в реальность, преподнося их так, что бы все увидели то же, что я на самом деле нафантазировала. Я люблю свою работу. Это бесспорно. Но это сложно и мозг требует от меня отдыха, разграничения реального и идеального, фантазийного и существующего. Все это приводит меня на пьяные, разгульные, безумные, нереальные отрывы, позволяющие моей голове отдохнуть. Все просто. Нет. Все очень сложно. Сложно до тошноты. И я вовсе не ищу себе оправдания, даже не думайте.

Прохрипев в аптеке, что мне нужно, я поплелась домой, лечиться, совмещая нежность кровати с болью трескающегося по швам тела.
«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон.

Он. Узнав, что случилось, посчитал необходимым приехать и улучшить мое самочувствие с помощью позитивного настроя. На позитив меня должны были ориентировать красная икра, эклеры и любимые мной королевские креветки (заранее приготовленные! мне даже безразлично кем. За что отдельное спасибо).

Дверь открывать я категорически не решилась, боясь высунуть свой красный нос. Постояв с той стороны порога, Он оставил свои дары на полочке для сумок, которую, к слову, прибил Он (2) специально для меня.

«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон.
Он. Внимательно выслушав мои раздраженно-больные, плачевные всхлипывания, предложил приехать, как время свободное будет. Он не удовлетворился бы закрытой дверью. Пришлось впустить. Выглядела я, по-видимому, несколько асексуально, поскольку даже Он не проявил своего мужского начала и оставил этот день без приставаний. Снабдив меня месячным запасом лекарств, пожелал как всегда в скупо-безапелляционном стиле: «Выздоравливай скорее, а то вдруг я перестану тебя хотеть» и быстро удалился.

Следующей встречи я просто побаивалась. Она сулила мне тонну уменьшительно-ласкательных эпитетов, нежных порицаний, увещеваний, советов, переданных всеми известными человечеству современными средствами коммуникаций, что могла вывести из себя и более уравновешенное создание. А уж, тем более меня. Нежность всегда хороша в меру, когда я понимала, что уже начинала захлебываться, приходилось разбавлять розовую лужу вокруг нас парой грязевых пятен, исторгнутых моими собственными губами, телодвижениями, сальными шуточками, не пригодными ни для какой другой ситуации, кроме самой критически плаксиво-тающе-нежной.
За первые три дня болезни я разжирела и скорее эмоционально, чем физически. Заедая клубникой черную икру, запивая все это свежевыжатым соком, моя мораль начала разлагаться. Просто меня уже не хватало на 115-ое «Я хорошо себя чувствую». Избыток заботы может раздражать так же, как и его недостаток.

Отчаянное желание выздороветь спасло моё  состояния стервы, зажравшейся жизнью и придирающейся ко всему. Затем последовали ласковое объяснения, что именно масла и ингаляция…иглоукалывание…таблетки…позитивный настрой…вкусная еда…прогревания...массажи, предложенные Им, Им, Им, Им, Им принесли мне облечение.

Я обожаю свою жизнь. Я обожаю своих мужчин, каждого в соей ипостасии, в своей роли. Я обожаю свое мышление и совесть, позволяющие мне вести такой образ жизни.

Но как же все это и одновременно пусто, быстротечно. Я как бочка с дорогим коньяком, с годами становлюсь лучше, опытнее, приобретаю более интересные оттенки вкуса и аромата. Постепенно вы выпиваете меня, и меня становится меньше и меньше, я просачиваюсь в вашу жизнь, и вы выпиваете меня до дна, у каждого дно разное, в зависимости от сноровки и уровня дохода. Вкус вам не приедается, потому что вам не дано познать его полностью, но я убываю, таю, заканчиваюсь. Кто же допьет последние капли, самые ароматные, крепкие, напитанные вкусом, запахом, приобретённым с годами винной выдержки, которые убьют меня такую, какая я есть сейчас?

                VII

Мою душу охватило смятение. Страх сделал меня больной, потому что боится только одна сторона меня, и я раздваиваюсь. Подорвалась в кровати от внезапно пришедшей мне в голову мысли: мне уже двадцать пять лет, а у меня нет ни постоянного молодого человека, ни детей, ни карьеры, сулящей мировую популярность и безбедную старость. А что если мои жизненные грехи отразятся на моих будущих детях? Мои крошки не должны расплачиваться за распутную жизнь своей матери. Я не хочу этого, не позволю.

К чему мне вся эта красивая, насквозь фальшивая, приперченная и посыпанная сахарной пудрой в нужных местах, жизнь, если я просыпаюсь одна в холодном поту посреди ночи, не различая ни чьих рук, ни чьих глаз, не чувствуя ни чьего тепла. Стоп. О каком распутстве я думаю, мое распутство начинается и заканчивается в голове, и детки мои не пострадают от этого. Какие еще детки, с ума сошла, или не проснулась еще? Я одна, свободна, счастлива, обеспечена, довольна, целеориентирована.

Мои вечно хаотично бродящие мысли путаются и не дают мне сосредоточиться на главном. Главное. Главное. А что вообще для меня в жизни относится к разряду «главное»?
Деньги – однозначно нет, они только балую, немного развращают, дают определенные блага и приходят к тому, кто очень их желает.

Власть – нет. Она лишь возвышает, больно бросает обратно. Дает преимущества, забирает душу и достаётся самому хваткому.

Семья – для меня тоже скорее нет. Её построение утомляет, забирает все силы, давая взамен чувство собственной значимости, защищенности, достается тем, кто ищет, и кто умеет корректно обращаться со своим я и я членов своей семьи.

Свобода – возможно. По словам одного известного француза достаётся тем, кто одинок, молод и безвестен. Нет, не для меня. Одиночеством меня перед сном можно пугать.

Поиск истины – да. Только вот способна ли я, заблудшая, потерянная в собственной голове, не то что бы в жизни и смерти, душа говорить о поиске истины. Больше святости, или порочности нужно мне для обретения душевного покоя. Святости – понятно, душа будет открыта, совесть чиста, мысли ориентированы на поиск. Но и порочность освобождает мозг от лишнего, совесть заглушается позывами плоти, если не душа, то естество точно ориентировано на впитывание нового.

Затуманенный взор, слабость в руках, истома во всем теле, расплывчатые причудливые картинки перед глазами – верные признаки наваливающегося сна, и, следовательно, необходимости выкинуть лишние, да, и не лишние, тоже, мысли из головы, расслабиться и наслаждаться областями неведанного.

«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон. Он! Сума он что-ли сошел? Семь утра.
- Хеллоу, крошка, как настроение? – наигранно бодро произнес Он, скорее всего подавляя зевок.

От Его фамильярности меня просто слегка подташнивает, но оригинальное видение мира прощает многое, особенно мужчинам. Несколько неадекватных фраз, немного романтики, создание видимости неповторимости твоей спутницы и девушка тает на твоих руках, как кусок сахара в кипятке.

- Привет, у тебя, как вижу, хорошее, - нежно произнесла я.

- Искра души моей, хочешь, что бы твое божественное тело оказалось сейчас в месте, его достойном. Что бы твои изумрудные глаза созерцали великолепные пейзажи экзотического места. Что бы твоей нежной кожи касались лучи золотистого южного солнца. Кстати, прощу прощения, я, наверное, разбудил, и твое тело еще нежилось в мягких простынях, нагретых твоим горячим телом за ночь.

Как я, любитель экстрима, полный желания впитывать новые эмоции, поглощать новые впечатления, заглатывать и пережёвывать новых мужчин могла отказаться от заманчивого, слегка опасного приключения. Ни как.

- Форма одежды? – поинтересовалась я, уже более живо.

- Вероничка, за это тебя и люблю, за твое умение легко соглашаться на самые немыслимые шалости. – Кстати, захвати с собой загранпаспорт, - как бы между делом добавил Он.

- Шалости, это мое второе я, - весело проговорила я.

- Через час буду. Одевайся красиво, но никаких каблуков.

Очень тонкий расчет, сначала сказать девушке про какие-то там документы и лишь потом про одежду. Краткосрочная память сделала свое дело – паспорт я сунула в сумку почти бессознательно, зато выбором одежды озадачилась основательно.

Заинтригованная до глубины души, напряженно размышляя о том, что бы надеть, я мысленно было очарована собой, миром вокруг себя; судьбой, дарующей нам столько возможностей, шансов, случайностей. Люди, считающие себя неудачливыми, зачастую сами становится виной собственных проблем и разочарований. Судьба беспрестанно подкидывает нам сюрпризы, неожиданности, возможности. Неудачи, горе, несчастья она тоже не преминут подсунуть, но только лишь для вселенского баланса. Что же больше виновато в том, что я стала такая, какая стала: воспитание, жизненная цепкость, красота, природное очарование или просто мужская сущность, позволяющая, при умелом обращении, нежно собой манипулировать?
Предаваясь очередной порции самокритичных мыслей, ругая и ненавидя свой образ жизни, и безгранично любя его всей душой, я опустошенным взглядом поглощала шкаф, который никак не хотел помочь мне с выбором.

Два часа спустя мы уже мчались по шоссе, ожидающие, восторженные, молодые, счастливые, по-своему. Дальше все было значительно неожиданно. Приехав в аэропорт, Он поставил машину на стоянку, и предложил мне проследовать на стойку оформления документов для международных рейсов.

Немало опешив, не понимая, что происходит в реальности, а что рождает моя больная фантазия, я послушно отдала загранпаспорт, получила посадочный талон, прошла таможенный контроль, и, только, очутившись в комнате ожидания, наполненной кисловатыми запахами людей, кофе, печенья, безделья, томительного ожидания, я пронзительно расхохоталась.

- Что происходит? – истерично смеясь, произнесла я, -  куда мы летим, как ты мог забронировать или купить билет без моего паспорта, почему нельзя каблуки было надеть, в конце концов, пятки от плоской обуви болят.

- Моя искрометная шаловница, не так быстро, - весело и нежно ответил Он. По порядку. Мы летим в Египет, потому, что там лето, а твои глаза цвета горного камня и бархатистая кожа, чуть смуглая и покрытая загаром предыдущего отдыха заслуживают нежного зимнего африканского солнца, наполняющего тебя энергией, светом, воздухом. Когда солнце озаряет небосклон, ваши глаза озаряются счастьем, доступным только для твоей чистой души и меня, как твоего спутника. Данные твоего паспорта, я знаю, потому что отксерокопировал их, когда встречал тебя после поездки в Индию. Ты утомилась в самолете и по прилету была не в полном адеквате и, даже, не заметила, как я сделал свое грязное дельце, - рассмеявшись, произнес Он. – Ах да, каблуки. Там песок, ноги будут увязать.

- Ты неподражаемый, неповторимый, невероятный. Ты мечта моей романтичной части натуры, ты мечта, просто, мечта. Как тебе в голову только такое могло прийти? – восторженно, испытывая искреннее удивление и радость, произнесла я.

Не переставая пребывать в трансе от неожиданности, я мягкой рукой поглаживала Его руку, нашептывала Ему слова восторга и негодования, и думала, что не имею права на него. Сюрпризы подобного масштаба не делаются просто так, за них придется платить. Плата своим телом меня пугала, но казалось достаточно оправданной и соразмерной; плата своим общением – я должна дать Ему столько новой информации, сколько даже нет в моей голове, что бы уравновесить содеянное; плата ответными чувствами – самая тяжелая для меня, неподъемно обременительная и просто невозможная. Отбросить лишние вопросы и прямым тексом спросить, более безболезненно, и я смогу оценить свои шансы на их исполнение. Или же полное прекращение отношений с человеком, который начинает ко мне привязываться.

- Зачем, зачем, ты делаешь такие шикарные сюрпризы, - чуть укоризненно проговорила я, – я недостаточно хорошая для таких подарков. Я даже представить не могу, что ты хочешь взамен. Это не лилию при встрече подарить.

- Что за глупости, принцесса моя несравненная, самокритичная, с заниженной самооценкой. Ты самый прекрасный цветок на земле, небесное создание, излучающее феромоны счастья, ты украшение моей жизни, подарок небес этому грязному миру, забывшему о красоте как таковой. Я делаю это для того, что бы ты почувствовала себя так, как ты должна себя чувствовать. Обожаю тебя, боготворю и мечтаю, что бы твои глаза всегда улыбались. Вот и воплощаю свое желание.

И как после такого не обзавестись манией величия или хотя бы, на крайний случай, не заболеть нарциссизмом.

Если бы большее количество мужчин осознало, что женщины действительно любят ушами, им, я думаю, было бы гораздо проще нас соблазнять. Он это понимал на подсознательном уровне, и умел сказать такое, что ты уже готова ему простить все семь смертных грехов.

Три часа полета сильнее разожгли мою бушующую фантазию. Лето среди зимы, Египет, солнце, Он, ночь вместе. Первая ночь, мы длительное время общались, но никогда все не заходило так далеко, что бы сидеть, прижавшись друг к другу, в самолете, и лететь на другой континент на неопределённое количество времени. На последний вопрос у него, скорее всего, был ответ, но воображение парило даже выше коридора полета нашего самолета. Страх, счастье, совесть, долг, беспутство мыслей, нежность Его мягких рук, зоны турбулентности вывели мое сознание из состояния напряжённой постоянной работы, сгрудились и, перегоняя одна другую, финишировали, одерживая верх над остальными, поочередно.

Приземлившись в Cairo International Airport в Каире, мы на автобусе отправились дальше в город Гиза. Когда я думала, что силы уже окончательно покидают меня, Он преподнес новый сюрприз, сказав, что дальше мы поедем на джипах прямо по пустыне.
Организм находился в страшной депрессии: из минус десяти в плюс двадцать семь, из кровати в Африку, от легкого флирта к ночи вдвоем.

Араб сурового вида, со сморщенной как сухофрукт, почти черной кожей, навязал на нас арафатки; ,   рекомендательно заставил купить солнцезащитные очки у своего напарника – товарища торговца, напоил нас освежающим чаем и предупредительно подбодрив на ломанном английском: «Если ветер не поднимется, не засыплет, как раз вовремя приедем к месту назначения», отправил нас в путь.

Задорно улюлюкнув, мой бесшабашный друг сел за руль небольшого джипа, вызывающего во мне сомнения по поводу своей работоспособности и возможности доехать до места, какого, я тоже, впрочем, не представляла, не растеряв по дороге деталей.

Мы бешено рванули вперед, навстречу песочной бесконечности, бескрайнему небу, позабытому облаками, на встречу будущего, прошлого, чистого, похотливого, желанного, неизведанного и многократно пройденного тысячами туристов. Песок застревал везде, куда только мог пробраться. Адреналин, разливающийся потоками по телу, притуплял другие желания.

Беззастенчиво прерванный сон, утомительный перелет, щекочущее нервы ожидание, перепад температуры, жгучее желание помыться.

Ветер свистел в голове, не смотря на сомнительно невероятную скорость нашего горе-джипа, нежно дребезжащего в ритм моих тянущихся как воск мыслей. Чудо постройки прошлых поколений, плавно проплыли мимо, покоряя своей монументальностью, не человечностью. Хеопса, Хефрена и Микерина величественно созерцают со своих покрытых никогда не разгаданными тайнами высот на нас, мелких, суетящихся, восторженных людей, чьей мозг пытается рационально постичь их сущность, забывая о толике мистики, несомненно, присутствующей во все этом месте, в пирамидах, их строителях, заказчиках, в тех, кто жизнь, судьбу, годы положил  их ногам.

После довольно утомительной езды, мы оказались в специально для нас растянутом шатре посредине пустыни. Может это и не была середина пустыни, а лишь только её краешек, кажущийся нам, маленьким человечкам чудом бескрайним, безбрежным песочным морем. Может и эта палатка не была выстроена специально для нас, а была лишь местом соблазнения и растления восторженных душ и тел девушек мужчинами, чьи финансовые возможности позволяют делать такие подарки, и уже следующая пара на подходе  в наше ложе любви на следующий час. Да и какое все это имеет значение, когда именно ты и никто другая лежит сейчас здесь на мягком шерстяном ковре под расшитыми арабским орнаментом сводами НАШЕГО маленького логова. А может это вовсе и не из разряда поставленных на поток экскурсий, а его личная фантазия, подкрепленная наличием свободного времени и денег.

- Радость моя, ну как тебе мой подарок? – сказал Он нежно, неуклонно прижимая меня к себе.

Нет, я совсем не хотела, не собиралась, не планировала, не думала о том, что бы закончить вечер в одной постели на верблюжьих одеялах, отделенными прозрачной москитной сеткой от окружающего мира. Есть только один Он, которому я позволяю делать со мной это. За подобный роскошный подарок все же придется расплатиться, да и тем более Он же не противен мне, а наоборот очень даже приятен. О любви, говорить не приходится, но позитивные эмоции Он во мне вызывает, хотя нельзя спать с человеком, только за то, что он тебе не противен.
От таких мыслей я сама стала себе казаться гадкой. Что за мышление проститутки? Отдаться за плату, даже размер которой определи за меня. У девушек по вызову хотя бы есть право…нет, о каком праве речь, если они не в полной мере распоряжаются своей жизнью, или совсем не распоряжаются, находясь в зависимости от людей, наркотиков, собственных фантазий и потребностей.

Не бывает ничего бесплатного, ничего безвозмездного. Даже за качества, подаренные природой я плачу. Одинокая прогулка по улице чревата лишним вниманием, не всегда с положительным настроем, очередная подруга, позеленев от зависти, бросит, оценив как её, ЕЁ мужчина флиртует со мной. Да еще и выскажет все, что она обо мне думает. Поэтому у меня почти нет подруг. Женщины гораздо более мстительны, расчетливы, злопамятны, хитры, нежели мужчины. С ними нужно всегда быть настороже, а представителей сильного пола почти всегда можно обратить на свою сторону, отвести от себя подозрения или, даже, влюбить.
Я не просила, я не хочу, я не старалась, я отвратительный, фальшивый, испорченный жизнью, вниманием, комплиментами, человек. Страдания мне чужды как таковые. Мои глаза обязаны искриться, мои передние зубы должны быть видны всем. Ведь я всегда улыбаюсь. Я не жалуюсь. Я счастлива, своим мазохистским счастьем.

- Солнечный луч мой, что случилось, почему в твоих глазах слезы, - недоуменно спросил Он.

- Нет, нет, не обращай внимания, - торопливо проговорила я, смахивая предательски выдавшие мои мысли капли, - это от счастья и от неожиданности. Невыносимо приятно, когда тебе делают такие подарки и невыносимо больно, когда ты понимаешь, что не можешь дать достойный ответ на такое расположение. Мне безумно хорошо с тобой, я страдаю от мысли, что могу причинить тебе боль.

- Главная звезда млечного пути африканского небосклона, не сходи с ума. Если ты не захочешь, ты никогда не причинишь мне боль, мне безгранично хорошо в твоем обществе, и я хочу, что бы ты была счастлива.

Слова застряли в горле вместе с песком и чуть кисловатой египетской водой.
Они были, в общем-то, не нужны, атмосфера сделала все за нас. Мелодичные арабские мотивы; разморенное теплом, дорогой, нежностью партнера тело; вкус пресной воды без песка во рту; мякоть спелых фруктов в тарелке. Я таяла в Его объятиях, оставив все нормы приличия. Мысли наконец-то оставили мою больную, опухшую от раздумий и сомнений голову, хотя одна мысли крепко присосалась к моему мозгу: правильно ли я живу? И насколько меня хватит?
Всю ночь мы наслаждались друг другом, насколько это возможно для людей, которые не любят друг друга, ведь именно эмоции добавляют львиную долю счастья в близкие отношения людей, даже при выполнении механически отработанных столетиями движений. Мы почти не разговаривали, внимая голосу песка, ветра, пустыни. Порывистый ветер, нещадно хлещущей палатку, не дал бы нам уснуть, даже, если бы мы этого захотели, но спать не хотелось. Адреналин, все еще бродящий по крови, все еще крепко держал нас.

- Спасибо, милый, это было удивительное путешествие, я по сей момент пребываю в шоке от твоей бурной фантазии. Я просто не заслужила к себе такого отношению, нет, не отрицай, не заслужила. Золотце, такие вещи нужно делать, будучи уверенным, что та, для кого это делается, оценит и у неё еще будет время ответить тебе тем же. Ты же знаешь, что это не про меня, что не я твоя вторая половинка. В меня нельзя влюбляться. Я не готова дарить ответную любовь.

- Вероничка, ты уже не раз об этом говорила, - произнес Он со вздохом, но дольно спокойно и отстраненно, но почему ты так в этом уверенна. Как ты можешь заранее знать, подходим мы друг другу или нет? Или даже не я, а кто-либо другой. Ты не даешь мне шанса доказать тебе обратное. Сама выстраиваешь стены вокруг себя, обозначаешь границы, не даешь узнать тебе получше, отстраняешься, становишься как лед после расколки, рассыпчатой, не собираемой больше в единый живой организм. Неужели тебя хоть иногда не одолевает скука одиночества и не возникает желания, что бы кто-то всегда был рядом? – Проговорил Он, скорее, мне показалось, себе, а не мне.

- Тихий зимний вечер, медленно заполняющий тело и душу холодом, одиночеством. Слабое мерцание огней в чужих окнах, где, возможно, царит мир, покой, радость, плачут дети. Хотя, нет, про детей перегнул. Но запах горячего кофе, щекочущего воображение, принесенного тебе твоей милой спутницей в очаровательном белье – все это рождает состояние бескрайнего покоя, спокойствия, неги.

Все это Он произносил так задумчиво и с таким взглядом, прямо, внутрь себя, что мне даже неудобно стало за то, что я стала свидетелем Его мечты, его мифической жизни. Это не разжалобило меня, но и не оставило равнодушной. Может, Ему нужно было родиться женщиной и вечно ждать своего принца с чашечкой хорошего, ароматного кофе.

В целом же, я ненавижу такие разговоры. Меня просто начинает потряхивать, когда мне предлагают подумать, переоценить, посмотреть именно на Него по-другому. У них, как будто, и текс уже написан где-то на подобный случай. Я не хочу этого, мне не нужно смотреть на тебя с другой стороны, что бы отчетливо понимать и со своего угла зрения, что ты мне не нужен. Просто, не нужен, н-е н-у-ж-е-н! Никакие объяснения, увещевания и тем более попытки добиться не смогут изменить моего отношения к мужчинам. Не самого, надо заметить, хорошего отношения. Почти все они хотят взять от тебя как можно больше. Нежно заставить быть для них всем. Дарить им свою красоту, любовь, тело, молодость, верность, а потом в один прекрасный день, они просто назовут вас в компании своих друзей старой, но еще не совсем увядшей женщиной, которая что только и сделала в жизни,  так это подарила вам пару детишек, и на этом спасибо. Сами при этом они будут выглядеть куда печальнее вас, животик будет лежать на коленках во время этого скептического высказывания о легкой женской доле, и чуть седеющие волосы лосниться на солнышке.

- Солнце мое, давай сразу поставим все точки над i, если ты хотел этой поездкой просто развеяться и проветриться самому в приятной компании молодой спутницы, – я полностью согласна и поддерживаю. Но если, ты собираешься морочить мне мозг своими чувственными излияниями, в надежде воззвать к моим эмоциям, то прости, я пошла, лучше с верблюдами пообщаюсь.

- Вероника, ты как всегда непреклонна. Вообще да, я тешил себя мыслью, что эксклюзивная поездка в лето среди зимы, ночь вдвоем настроят тебя более благосклонно. Но на нет и суда нет, - закончил Он с улыбкой легкой иронии и расстройства на лице.

- Только никаких расстройств, я этого просто не вынесу. Буду до конца жизни мучить себя мыслью, что я неблагодарная тварь, которая не умеет сказать достойное спасибо за достойный подарок, - уже начинала нападать я.

- Крошка моя, я же немного уже успел узнать тебя за время нашего знакомства, поэтому никаких обид, все в норме.
Без разницы мне, искренне Он это говорил или нет. И вовсе не жестокость говорили во мне, а чувство справедливости. Сколько раз можно повторять, что не готова я становиться рабом никакого мужчины, каким бы сладкоговорящим, богатым, умным, интересным, очаровательным, влюбленным Он не был.

- Прости, но я хочу прекратить этот разговор, - довольно сурово парировала я, - давай не будем портить себе ощущение лета среди зимы, хотя бы на те несколько часов, на которые мы смогли обмануть природу.

Все оставшееся время до самолета мы самозабвенно предавались поездке на джипах по пустыне; глотая песок с примесью воды, а это уже было скорее на это похоже, нежели наоборот; крепко сжимая друг друга в объятиях все решивших людей. Нельзя быть, конечно, уверенной, что тот факт, что я для себя все решила, был так же стопроцентным решением для него. Но повторюсь, мне безразличны, по большому счету, Его чувства, я честна перед собой, я сказала Ему сразу, возможно, даже в первый день знакомства, что мне не нужны отношению. Я не собираюсь в него влюбляться, и пусть Он даже не думает делать этого же. Больше, чем на общение и приятное времяпрепровождение нечего рассчитывать. Вероятно Он, со свойственной мужской самоуверенностью, и решил где-то в душе, что он же не как все и Он-то точно сможет изменить мое отношение к мужскому полу и отношениям. Но это лишь Его самолюбие, не больше.

Полет обратно прошел мягко, гладко, без серьезных разговоров, уговоров, обещаний, надежд. В общем, так, как я люблю.
Больше Он никогда не позвонил.

                VIII

«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон. Он.
Если честно, то Он уже начал порядком надоедать мне.
Его вечные недовольства, систематические признания в любви, немые укоры в глазах, неудобоваримые СМСки на несколько телефонных страниц, невыполнимые просьбы, ревность и полное отсутствие понимания того, что мне этого не нужно.

Как все правильно начиналось. После нашего знакомства, я была приятно удивлена Его эрудированностью, любознательностью, открытостью, мягкостью, влюбчивостью, холостяцкой жизнью с примесью заморочек, присущих женатым мужчинам.
Первая моя ошибка заключалась в том, что Он стал ухаживать за мной и я, закрыв глаза от морального удовольствия, пошла у него на поводу. Если мужчина изначально не привлек вашего внимания, не стоит рассчитывать, что позже влечение появится. Не екнуло. Не зацепило. Не ослепило. Дальше будет только хуже, Он приучит вас к себе, приручит, сделает своими объектами желания, обожествления, воспевания. Сам же объект постепенно теряет бдительность и стойкость, покоренный масштабными наступлениями внимания, которыми нас, в основном, мужчины не балуют. Это не был мой выбор. Это было изначально обречено на провал. Меня покорили охапки цветов, подарков, комплиментов и, в первую очередь, охапки интересных мыслей и познаний.

Довольно быстро мне стали надоедать Его неослабевающие от моего отпора знаки внимания. Смены настроения, от «я люблю тебя, Вероничка» утром до «Нам не нужно больше видеться» вечером. Его попытки убедить меня, что Он любит меня, стали подвергаться сомнению в моей голове и тем более в сердце, а эти две составляющие никогда у меня не ладили между собой.
Все чаще я боялась, лишний раз, открыть рот, что бы нечаянно не обидеть Его. Как многое я готова прощать людям только за то, что с ними интересно. Он оказался слишком увлекающимся, самым эгоистичным из всех, кого я встречала. Он хотел обладать всем во мне, всем без остатка и когда я со свойственной себе мягкостью отказывала Ему, Он обижался, а потом сам выпрашивал прощения, ссылаясь на свое глубоко настоящее чувство. Не верю, просто перестаю верить Ему.

Я хочу тебя, ты не понимаешь, что творится в моей душе, когда я рядом с тобой – это был конец. Заявить мне в лицо «я хочу тебя», утверждая, что это настоящее чувство. Пожалуйста, кого-нибудь другую жизни учи, мне не хочется.
«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон.

Что-то я задумалась, а телефон-то все еще трезвонит. Ничего, мой хороший, полезно иногда
потомиться ожиданием.

- Да, мой хороший друг, слушаю тебя, – довольно сухо произнесла я.
Немного нестандартное обращение призвано было ежесекундно утверждать Его в мысли, что мы только друзья, между которыми не могут существовать более близкие отношения.

- Вероника, думаю, нам лучше не общаться какое-то время.
Старая песня о главном. Что, интересно, Ему в очередной раз в голову взбрело, надо прикинуть, сколько Он еще сможет удерживать мое внимание, если так планомерно и систематически будет отталкивать меня от себя. А я терпеливое создание, терпеливое, готовое прощать и снова принимать в свое сети, только не любви, чего угодно, но не любви.

- Что случилось, в очередной раз, - довольно мягко говорю я, хотя, ярость уже начинает распространяться по моим жилам.

- Ты совсем не хочешь понять моих чувств к тебе, я люблю тебя всем сердцем, а ты не хочешь понять этого. Все, что я могу произнести словами – это лишь маленькая толика того, что я чувствую на самом деле.
Интересно, это правда, что Кейт Миддлтон скопировала свадебное платье у итальянской актрисы, недавно ставшей принцессой Бельгии, Изабеллы Орсини? Мысль куда-то убежала, о чем Он говорил, о чем говорил. Не могу воспринимать подобные излияния, особенно в случае, когда ты прямым текстом говоришь о том, что к тебе, то есть ко мне, нельзя относиться серьезно, что я не хочу отношений, мне не нужен секс, в меня нельзя влюбляться, я не намерена влюбляться. Нужно что-то сказать.

- Золотце, если бы действительно искренне меня любил, то не относился бы ко мне как к объекту своих желаний, а желал бы счастья мне вне зависимости от того с кем, и как я его обрету. В тебе не сердце говорит, а кое-что пониже живота.
Не знаю, насколько я логично ответила, с учетом того, что даже вопроса не запомнила. И вообще, не слишком ли грубо? Да и на слишком большое благородство я рассчитываю, а данное качество не является определяющим и системообразующим в типичном современном мужчине. Системообразующим – какое слово необычное, точно по смыслу, сразу можно понять, о чем речь.

- Я не просто хочу переспать с тобой, я хочу сделать тебя счастливее, ты достойна гораздо большего, милая прекрасная Вероника. Я не хотел обидеть тебя. Прости, если я сказал, что-то не так, но я, действительно очень люблю тебя.

Еще одно слово о любви или прощении и я положу трубку, уже подкатывает недовольство. Либо, Он сам думает о чем-то постороннем, либо просто теряется в мыслях. Не нужна мне любовь ни твоя, ни чья-либо другая.

- Не улавливаю логики. Что ты же хочешь от меня, в конце концов. Чуть ли не каждый день ты выносишь мне мозг своим отношением то любви, то недовольства, то обиды. Я была всегда честна с тобой и не обещала того, что не могу дать. Ты постоянно меня в чем-то упрекаешь, чего-то от меня требуешь. То хочешь, что бы я общалась только с тобой, то, что бы наши отношения стали более близкими, то, вообще, моей любви, то секса прямым текстом. Как я должна, по-твоему, сердцу приказать влюбиться. Как? Опиши мне технологию, интересно даже.
Ярость начала плавно перетекать в слезы отчаяния. Сколько же можно? Сколько можно? Почему все от меня чего-то хотят, чего-то просят, умоляют, требуют.

- Что ты хочешь от меня? - Уже срывающимся голосом, почти прокричала, я.

- Вероничка, я не хотел расстраивать тебя, прости меня. Единственное, в чем я виноват перед тобой, так это в том, что я влюбился, безумно влюбился, потерял контроль над своими эмоциями. Когда ты рядом, я не могу думать о том, что кто-то другой может прикасаться к тебе, ласкать тебя, целовать тебя.

- Это лишь твой эгоизм, не более того. Прости, я больше не намерена этого терпеть. Если ты не хочешь общаться – мы не будем общаться. Я, в отличие от тебя, уважаю твое мнение, твои желания.

Тут меня переклинило, и я решила высказать Ему все, что накопилось у меня в душе за время нашего знакомства.

- Ты просто слюнтяй, который сам толком не знает, чего он хочет. Дожить до седой головы и ни черта не научиться понимать девушек. Да что бы ни одна девушка не захотела стать твоей женой, как по сей день ни одна и не захотела.

- Я не хочу ни одну девушку, кроме тебя. Я хочу, что бы ты стала моей женой. Выходи за меня замуж. – Произнес Он на одном дыхании.

- Ты не последователен, мягкотел, ведешь себя как капризный эгоистичный ребенок, который не может определиться, какую же игрушку Он хочет, и это вызывает у него взрывы негодования и агрессии. Прости, но нет, не хочется мне нянчиться с тобой всю жизнь, находясь под твоим тотальным контролем. Если успокоишься, звони, я с удовольствием продолжу общение с тобой. Но истерик я больше не намерена терпеть, я не твоя жена или мама.

- Я виноват в том, что это для меня серьезно. Надо, надо проще. Но, когда я думаю о тебе или смотрю на твои фотографии, я понимаю, что это невозможно. Я разберусь в своих чувствах к тебе. Я оклемаюсь и потом тебе позвоню. А если не оклемаюсь, тебе позвонят. Это была шутка.
Тонкое чувство юмора.

- Прощай. Целую тебя, и искренне надеюсь, что мы сможем нормально общаться в дальнейшем.
– Сказала я совершенно спокойно, голосом миротворца.

Что же, в действительности, говорило в нем: любовь, эгоизм, одиночество, желание, страх потерять, выстроенные им же самим фантазии?

Меня нельзя обвинить в том, что мужчины для меня являются лишь развлечением. Всей душой отдаваясь им, я чувству себя полнее, свободнее, чище, прекраснее, восторженнее, воодушевленней. Поглощая мужчин, их мысли, знания, умения, опыт, я отдаю им часть себя. Без сожаления, без утайки, без преувеличения я отдаю то, что имею.

Где проходит грань между рациональным эгоизмом, эгоизмом и альтруизмом. Можно ли считать эгоизм и альтруизм двумя противоположными полюсами? Сомнения по поводу Его чувств ко мне исключительно относятся к разряду моих собственных домыслов. Может отсутствие любви в моем собственном сердце убивает во мне веру в то, что другие способны любить?
Какая любовь? Им управляла не душа, а тело. Если бы я отдалась Ему, пыл бы приутих и в скором времени, возможно, мы смогли бы нормально общаться. Или наоборот? Акт любви только бы еще больше привязал Его ко мне, сделал бы моим рабом.

Чувство собственной беспомощности делает меня уязвимой, доступной. Созданная мною прочная броня черствости, меркантильности, тщеславия, расчетливости делают меня сильнее, придавая осмысленности каждому моему шагу и слову.

Опять соль в глазах. Не могу осознать, что правда, а что нет. Даже в собственной голове не могу определиться с правдой, что тогда пытаться других понять. Слабая, беспомощная, зависимая, одинокая, потерянная, не знающая правды отшельница, которая решила, что умнее всех и готова обмануть собственные эмоции. Не готова, не умею, не могу. Должна. Нет никогда в мире, кому я нужна настоящая, живая, такая, какая я есть?

К чему, вообще, продолжать мою никчёмную жизнь? Кто ощутит всем сердцем, если меня не станет? Мои родные – да. Но любая боль проходит, нужно только время, много времени, много других занятий, мыслей, и все – постепенно забыто, захоронено в покровах памяти. Мои мужчины – не думаю. Кто-то расстроится основательно, что им делать, я уже сказала. Кто-то в душе даже решит, что так оно и к лучшему, потому что одной нерешенной проблемой в жизни стало меньше. Кто-то опешит, не понимая, зачем мне было нужно лишаться такой прекрасной, на их взгляд, жизни, и, просто, не поймет меня.

Спрыгнуть с моста и все. Немного храбрости и отчаянности, а потом пустота, даже боли не успеешь почувствовать. Но боль моего сердца ничто по сравнению с болью живых, оставшихся, сердец. Слишком я привыкла жить для других. Даже собственную смерть я предаю во имя блага и спокойствия других. Привычка – тяжелый крест.
Или я не нашла правды.

Людям свойственно любить картинки. Жить можно, когда еще эти картинки созданы самим человеком, но совсем конец, когда они лишь созданы в голове того, кто вас воспринимает.

                IX

В ногах мелкая дрожь от усталости. Убийственные шпильки оставлены на рабочем месте, и я неторопливо плетусь домой. Машина в ремонте. Женщины многие, вообще, не очень хорошо водят, и я в том числе. Что-то пока мои мужчины дорогие совсем не дорогие, у одного проблемы с деньгами, другой уехал, третий обиделся на что-то…в общем и целом приходится поработать. А работа журналиста – это работа с шилом в мягкой округлости тела, полными позитива глазами, с головой, наполненной мыслями, и  вездесущей удачей на хвосте, что бы ни упустить момент и не убить своего нерасторопного оператора.

Неожиданно меня подрезает внушительного размера машина, дверь открывается.

Оценила своим прагматичным взглядом: дорогая игрушка на колесах, самоуверенный взгляд водителя, самодовольная поза. Слишком, пожалуй, самодовольная.

- Нет, извините, мне некогда, я сама дойду. Подвозить меня не нужно. - Однозначно отрицательно без доли притворства и кокетства сказала я. Во мне говорили усталость, и отсутствие здравого авантюризма на сегодняшний день. Не знаю, на работе, наверное, весь оставила. Исчерпала запас дня.

Ноги предательски ноют и говорят об обратном, идти ещё далеко, но, нет.

Нет, - еще более безоговорочно парировала я его повторное предложение подвести меня до дома.

Обогнув машину, я направилась дальше. Даже не улыбнулась мило. Инстинкт охотника подсказывал мне, что излишняя мужская настойчивость, властность, физическая сила мне на пользу, в критической ситуации, явно, не сыграют. В случае чего, так просто не отделаешься. Правильно поступила, что не села.

Через пару кварталов вижу уже знакомую машину. Но потом дорога разветвлялась, и тротуар был отделен от трассы стеной.

- Девушка, вы, наверное, устали. Столько пешком пройти, - ошарашил меня новый знакомый уже около моего дома, - Максим.

- Вы что следили за мной? – Произнесла я раздражительно - ласково.

- Да нет, что ты, - вальяжно протянул он, - просто, ты красивая и нам оказалось по пути. Твой магнетизм заманил меня. А теперь назови свой номер телефона и я спокойно уеду, потому что мне совершенно в другую сторону, и я, по правде сказать, уже опаздываю, - почтительно, но настойчиво проговорил он.

- Вероника. 8909…
Думаю, что Вам, мой любимый читатель, совсем не интересен мой номер телефона, ведь вы не собираетесь знакомиться с такой добродушно-распутной девушкой как я.

Так судьба, или, может, моя плохая работа мозга вследствие усталости, свели меня с моей единственной в жизни любовью, разморозившей, а затем разбившей мне сердце; поработившей мое сознание и тело, и ярко оголившее, скрывающиеся мазохистские наклонности.


Встречались мы довольно редко в силу того, что он очень много работал. Максим занимался машинами для сельскохозяйственных работ и сам ездил на машине, не уступающей по размеру среднестатистическому трактору.

Он трепал меня по щеке своей большой тяжелой рукой, я чувствовала его запах, упивалась тем, что он рядом. С холодно-мужской мягкостью он научил меня не звонить слишком часто, не говорить слишком много, собираться очень быстро, жить одним днем; не надеяться на то, что ты можешь кого-то изменить, не ждать большего, не торопить события и просто любить.

                X

Суббота. Восемь утра. Телефон.
- Привет, не разбудил? – бодро и уверенно спросил его голос.
Поднялась в кровати, попытавшись скинуть пелену сна, я мягко и немного хрипло со сна проговорила, - разбудил, конечно, но теперь я уже не сплю и поэтому готова тебя слушать, не вздумай класть трубку, и потом корить меня тем, что не взял меня с собой, потому что я спала.

- Авторадио, ты мое, - смеется Максим, - поэтому и звоню. В деревню поедешь со мной, там техника новая. Ехать уж очень далеко, боюсь уснуть по дороге, а ты кого хочешь заболтаешь, не дашь мне уснуть.

- Никакой романтики, конечно, я не вижу в твоем предложении, но с удовольствием составлю компанию.

- Хорошо, солнце, через пятнадцать минут буду.

- Ты плохо на меня влияешь… - Сонно проворковала я, - собираться за 10 минут – это не нормально для девушки.

- Наоборот. На свидания, теперь, с мужиками опаздывать не будешь и развести их сможешь на большее количество коктейлей Б-52. Очень актуально.

- Что за глупости!? А как же милое томительное ожидание, во время которого молодой человек стирает остатки нервов с лица; собирается с мыслями, отрабатывая сногсшибательный первый комплимент; формирует выражение развязности и уверенности. – Не выдержала я.

- Глазки сонные. Целуй меня скорее и поехали. А то, уже, и так из-за тебя опаздываем.

- Я еще и виновата? – негодующе восклицаю я.
Что со мной происходит? Он ведет себя просто по-хамски, невообразимо для моего нормального общения. Взять меня с собой вместо портативного радио. Какого черта я это делаю, зачем я сижу в этой огромной машине, вызывающей у большинства, кто меня в неё видит, одну мысль: содержанка, нашла себе хахаля богатенького и сидит у него теперь на шее. На самом же деле, это на моей шее невидимая веревка, перекрывшая кислород злорадства, лести, лицемерия.
- Актриса моя, чего молчишь? Рассказывай, кому глазки свои хитрые строила, с кем гуляла вчера, кому отдалась? – насмешливо, но как всегда невинно - добродушно спрашивает Макс.
Он просто неуважительно ко мне относится? Или я придираюсь?

- С чего ты взял такое? – Негодую я.

- А как же иначе, у такого очаровательного создания как ты, не появилось нового ухажера за вечер? Быть не может, - сказал он, слегка улыбаясь, но глядя строго на дорогу.

- Макс, неужели ты совсем не веришь в то, что люди могут быть моногамны, верны друг другу, могут уважительно относиться друг к другу, верить, в конце концов, и доверять, - произнесла я, серьезно, пристально глядя на него.

О чем это я, на самом деле, какая моногамия. Я и один человек. Как может один человек предложить тебе все: ум, любовь, секс, дружбу. Один не способен заменит вселенную, даже самую маленькую вселенную девушки простушки, без больших притязаний на жизнь, а тем более для меня, отчаявшейся поклоннице многопарнертсва и клонирования. Эта мысль, пожалуй, слишком часто стала забредать в мою голову, уже не знаю, я её проповедую, или она уже успела поработить меня и уверить в своей непреклонной правоте. Кстати, клонирование, как я раньше не подумала, в этом, несомненно, был бы смысл. Каждый клон отличался бы своими качествами, которые бы нравились тебе, и, встречаясь с отдельными, так сказать, его проявлениями, никто бы даже не заметил, что это разные люди. Не было бы кривотолков, что ты девушка легкого поведения, что ты мужчин как перчатки меняешь, и всей это чепухи под названием общественное мнение.

Зачем тогда я это говорю, если сама не верю. Или верю, просто, еще не получила порцию его зачастую немногословных ответов, отличающихся ярко выраженной долей цинизма, любви одиночества, эгоизма, и даже, на мой взгляд, инфантилизма. И мне хочется узнать его мнение, его мысли, оцинкованные в его голове за годы активно прожитой жизни. Два брака, один ребенок, армия, замашки случайно разбогатевшего обычного человека, криминальные делишки, жесткие падения, длительная жизнь холостяка, множество любовниц и еще уйма самых различных жизненных приключений. Немного забежала вперед. Все эти подробности всплывали постепенно, неторопливо, не сразу. И мне предстояло узнать многое, о чем на момент нашего знакомства, я и догадываться не могла.

Когда он говорит, пусть не люблю порой то, что он говорит, но когда его мысли раскрываются передо мной, прошлое (довольно подозрительное и криминальное, надо заметить) всплывает из-под покровов одиночества, грубости, жесткости, панциря, который он смастерил себе за жизнь, я чувствую, что проникаю в него значительно глубже, чем дозволено.

- Неужели в твоей жизни не было хорошей женщины, которая бы поняла тебя, с которой тебе бы хотелось быть вместе всегда, – продолжила я.

Вы, наверное, думаете, что я слишком навязчива, и не особенно корректно пытаюсь дознаться до того, что мне действительно интересно. Но замечу, что девушкам вообще свойственно любопытство и не самое это бесполезное качество, и второе – это лишь мои домыслы. Что за привычка, пытаться понять, что у другого на уме.

- Хорошая женщина, - усмехнулся Макс, - даже звучит не слишком убедительно. Нет, в моей жизни была чудная жена, очаровательная сука со светлыми локонами, цепкими руками, ****ским ротиком и неистощимым чувством наживы.

- Ты не говорил, что был женат, - обиженно - недоуменно проговорила я.

- Лучше бы не был, - смеется он. – Она была редкостная сука, жила за мой счет, вертела хвостом, когда хотела. Изменила мне несколько раз. И какой невинной и посрамленной всегда представала потом. Она, просто на просто, женила меня на себе. Заставила свыкнуться с мыслью, что без неё моя жизнь будет пустой и никчёмной. О чем я только думал, когда у женщины такие добродушно-распутные глаза с чертовщиной и адским огнем. Как у тебя, кстати, Вероник, - посмотрел он на меня ласково, как будто только что, это не он описал дьявольское происхождение женщины. – Нужно беречься, беречься, остерегаться и друзей остерегать. Когда же её ведьмовские чары начали потихоньку спадать, она снова кинула козырь. Забеременела. Коза. Знала, что меня нельзя удержать ребенком, но понимала, что, теперь, деньги она из меня будет трясти систематически. Пришлось для сына купить квартиру, что бы раз и навсегда оставить этот разговор о деньгах. Мы развелись два года назад. Сейчас она хвостом перед более состоятельными кавалерами водит. Но с таким багажом труднее знакомства новые заводить, домой никого не приведешь просто так, а как она слаба на передок.

В этот момент, я, как здравомыслящая девушка, должна была выйти из машины, даже не хлопнув дверью, что бы открыто продемонстрировать свое абсолютно отрицательное отношение к его неприемлемому отношению к женщинам и детям. Но. То ли чувство глупого женского долга – доказать ему, что бывают нормальные, интересные, хорошие девушки. То ли страх перед авантюрной ночью, проведенной на полдороги в город на трассе, размахивая, в лучшем случае, только большим пальцем. Не уверена, что именно, меня остановило. Этот момент стал переломным в моем восприятии. Для вечно гулящей, свободной, вдохновенной, мечтательной, немного драматичной, иногда заносчивой, легко относящейся к приходу и уходу богатств, болтливой и без меры восхитительной меня открылись двери нового мира, мира одного мужчины, постичь который я отчаянно попытаюсь.

- Как ты можешь так говорить?! – возмутилась я. – Что значит женила? Напоила и под венец на руках затащила. Смешно. Не женила, а сделала все, что бы ты решил, что сам этого хочешь. И ты не струсил и сделал это.

Я замужем не была, никого на себе не женила, поэтому не могу сказать, скольких это стоит усилий, но думаю, что либо она действительно профи по части женского пикапа (если такой вообще существует, если он вообще необходим современным, цепким как пиявки, девушкам) либо Максим раньше не был так искушен жизнью. Надеюсь, что второе. А то, даже, как-то обидно, что мне, по сей день, не удалось никого на себе женить. Буду тешить свое самолюбие – я, просто, не старалась этого сделать. Или не смогла бы? Предложить мужчине всю себя, просить всего Его, не рассчитывая, при этом, что это лучший из предложенных жизнью вариантов, и, следовательно, находясь в постоянном поиске другого. Ни себе бы жизни не дала, ни Ему. А что, если Максим и есть моя судьба и мой последний вариант. Может, пройдет время, и он сам изъявит желание сделать меня девушкой всей его жизни. При этой мысли, умиротворенная улыбка блуждала по моему лицу.

Мы еще долго и много говорили об отношениях, изменах, ревности, женщинах, мужчинах, правде, лжи, лицемерии, деньгах, свободе, семье, детях, прежде чем доехали до очередной далекой деревеньки, где он занялся работой, а я смотрела «500 дней лета»; в его машине и вспоминала о себе прошлой. Обо всем том, о чем говорят все пары на разных стадиях своих отношений. Разговоры похожи как снежинки на холодной варежке, различны как те же снежинка и капля воды на горячей руке.

Мужчины определяют проблему женщины в том, что она слишком много говорит. От красноречия
начинается беспорядочность в голове – от беспорядочности в голове начинается беспорядочность в жизни. Смысл есть. Несомненно. Моя жизнь жутко беспорядочна, мысли хаотично бродят по туннелям извилин в голове, пытаясь найти конечный пункт. Но только слабость ли это? Чувственность, эмоциональность, восторженность, рожденные истерзанными мыслями, так и не нашедшими приюта и конца, были бы прагматичностью, цинизмом, холодностью у женщины, но зато степенностью у мужчины. Ха. В огонь стереотипы. Тысяча мыслей, рождённых и никогда не осуществимых – прекрасно. Прекрасно, когда идеи рождаются только для того, что бы умереть. Только нашедшим свою конечную станцию следует реализоваться или хотя бы быть произнесенными вслух.
 
                XI

«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?».
Телефон.

-Звезда моя, чем занимаешься? – Весело поинтересовался Макс.

- Статью пишу, к завтрашнему дню нужно доделать, так что активно работаю, что не очень на меня, к слову сказать, похоже.

- Болтушка, поедешь со мной в одно интересное место. Только быстро решай, мне нужно прямо сейчас ответ дать.

- Надолго?

- До вечера.

- Неужели придётся отказаться, - расстроено проговорила я, - не успею иначе дописать.

- Нет, так нет, один поеду. Звони. – Без особого сожаления, но с легкими нотками расстройства в голосе, произнес он.

- Постой, - быстро переосмыслила я свои жизненные ценности. – Через сколько ты заедешь?
Потом все успею. Ночью даже лучше работается, активизируются отдыхающие днем клетки мозга. Недаром же, именно ночью все вокруг драматизируется и усложняется. Правоту своих мыслей я не проверяла, но для успокоения собственной совести, этого было достаточно. Перспектива провести время с мужчиной моей мечты освежала и будоражила куда сильнее, особенно, учитывая редкость поступаемых от него предложений о совместном времяпрепровождении. Примерно, в таком направлении развивались мои мысли.

- Через полчаса у тебя буду, - произнес он довольным голосом.

- Форма одежды? – поинтересовалась я заинтригованная.

- Дурацкие какие-то у тебя вопросы. Не на каблуках. Там, наверное, грязно будет.
Положив трубку, шок отпустил меня, и я поняла, что окончательно свихнулась. Согласиться на свидание в больших кавычках, где «будет грязно», не сделать задание, и, ко всему, тебя готовы были заметить на кого-то более сговорчивого. Он даже не попытался меня поуговаривать. Нет – так нет. Поедешь – хорошо. Какого он вообще о себе мнения? Я ему что, девушка на побегушках, готовая сорваться по первому зову?

Разрази меня гром. Кто говорит моим ртом, размыкая мои губы-вишни, произносящие сладкие речи, наполненные словом «да…». Слишком много согласий на мою пропитанную неттт..том душу.

Из-за несданной в срок статьи мне потом пришлось глупо поунижаться, включив природное обаяние, говорливость и кристальную слезу. Мораль – ночь, все же не лучшее время для работы. Все ради него. Ничего ради него. Как прекрасно подать кусок своей жизни другому, подчинив ему свои желания, чувства, тело. Только Максим не просил и не сказал спасибо за проглоченный с аппетитом кусок пирога моей свободы.
«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?».
Телефон.

- Привет, как настроение? - Довольно принужденно и натянуто - добродушно произнесла я, пытаясь натянуть при этом на себя штанину.

- Привет, красавица. Все отлично, спасибо. Как ты? – прозвучало настолько искренне и радушно, что мурашки отвращения к себе по спине пробежали.

- Прекрасно, только сейчас мне некогда разговаривать, прости. Давай в другой раз поболтаем. Хорошо? Я сама наберу тебя, – торопливо произнесла я.

- А я и не собирался тебе болтать предлагать. В ресторан хотел пригласить, и так, просто, на машине по городу покататься. Я же, к стати, тачилу новую купил. Посмотришь, может даже опробуем.
Последний намек звучал настолько сально, что тошнота подкатила к горлу. Все самые прекрасные ночи в своей жизни я провела именно с Ним, но сейчас мне Его предложение показалось настолько отвратительным и гадостным, что я не смогла сдержать гнев.

- Знаешь что, я кто тебе? Машину опробовать Ему не с кем? Да как у тебя наглости хватает звонить мне с такими предложениями.

- Тихо – тихо, красавица, сбавь обороты. Раньше это тебя не напрягало. Нечего на меня наезжать, не хочешь, так и скажи, чего злиться-то, – сказал Он недовольно, но сдержанно.

- Да, прости, погорячилась, наверное. Настроение, что-то, ни к черту. Давай я сама тебя наберу, когда снова улыбка будет за меня говорить, а не голова. – Ласково произнесла я, понимая, что ни совсем права, но и, что с этим придется заканчивать. Если я решила испробовать новый тип отношений. Сущность проявляется, не иначе.

- Хорошо, малышка, звони. Ты же знаешь, я всегда рад твоему звонку, если свободен, конечно, в этот момент, - расхохотавшись, произнес Он.

- Целую, прощай, – сказала я нежно. – Кстати, поздравляю с покупкой.

Всю длинную дорогу мы разговаривали. Удивительное свойство говорить обо всем и ни о чем. Не вижу смысла передавать все разговоры. Просто, физически не представляется реальным для нормального человека запомнить все слова, мысли, догадки, домыслы.

- Я не могу понять тебя, прости, отчаянно не могу. У меня в жизни три страха. Иерархично от меньшего к большему могу изложить их так: бессонница, страх быть как все и страх одиночества. Как видишь, страх одиночества стоит на первом месте.

- Что за глупости. Почему такая красивая, интересная девушка боится этого. Кому-кому, а тебе точно не стоит, - посмеялся он. – Я ещё могу думать об этом. Заядлый холостяк, погрязший в работе. Но ты?! Какие глупости. Как все ты никогда не будешь, ты совершенно особенная, просто, сама не видишь этого. А твой сон я сохраню.

- Ты не боишься, что тебе стакан с водой в старости некому будет принести? Мужчины боятся красивых женщин. Не утверждаю, что это про меня, но говорили мне об этом очень много раз, - усмехнулась я. – Тем более мужчины бегут от умных и, просто, испаряются как вода в пустыне, если женщина успешна. Только немногие признаются, что боятся серьезных отношений; редкие любят жить под крылышком бизнес-леди, к коим я тоже сомнительно отношусь, - снова засмеялась я.

Неповторимый, неизгладимый, вечно бытующий страх одиночества, довлеющий над многими представительницами прекрасного пола. Не мне  об этом рассуждать. Я, планомерно скрываясь от мыслей про это странное для меня состояние в обществе Его (1), Его (2), Его (3), Его (4)…давно потеряла чувство реального ощущения одиночества и не одиночества, если вообще есть такое слово. Ощущение псевдо компании, псевдо любви, псевдо отношений притупили страхи. Но стоит мыслям проворнее двигаться по извилинам, крови быстрее кочевать по телу, глазам видеть больше, чем угол своего обзора и мысль о крадущемся коварном гнусном зверьке по имени одиночество овладевает мной снова.

Когда у тебя насморк, и ты уже задыхаешься в рожденных твоим же носом образованиях; жарко и окно предательски закрыто, а встать невыносимо лень; подвёрнутая с помощью новых туфель лодыжка, принуждающая рассматривать узоры на паркете, и не дающая самостоятельно подняться; один билет в кино, вызывающий жалость у окружающих. Пошло все это к черту. Сама, сам справишься. Нет, пусть это будет моей слабостью, не хочу думать, что со всем придется справляться самой. Пусть это будет моим капризом глупого ребенка. Мне не страшно. Нет. Мне очень страшно. Я не умею. Очередная, надо заметить вещь, которую я не умею. Стоит научиться, наверное, бессмысленно думать, что умирать в одиночестве приятно, так же и носовой платочек пусть лучше принесет Он…

Выжженная одиночеством душа уже не рассчитывает на верного спутника, скрасившего её одиночество. Пусть, хотя бы, тело побалуется не одиночеством, даже иногда купленным, лестью, ложью, улыбками, сексом в зависимости от цены, которая была назначена и моим отношением к торгу в тот день.

- Не всем же быть бизнес-вумен, и тем более, не тебе, Вероник, ты для этого слишком привлекательная, – игриво заключил он, потрепав меня по коленке. – Мне не страшно быть одному, одиночество – это свобода действий, передвижений. А стакан в старости мне, надеюсь, не понадобиться, потому что я совсем не желаю доживать до старости. Быть обузой для мне тяжелее, чем не быть вовсе. Вообще, звезда, моя хватит болтать, смотри какой очаровательный домик отдыха для дальнобойщиков. Пойдем, отдохнем, как следует перед тяжелыми испытаниями капитана, который проведет на стрельбищах для нас настоящий солдатский тест-драйв.

- На чем!? Стрельбищах – открыла я рот. – Ты очаровательно - непредсказуем, ты неповторимый человек, хотя, временами, ты просто невыносим…

- Поаккуратнее со словами, - перебил он меня. – Одна моя знакомая в сердцах оскорбила меня однажды. Так я и не смог ей этого простить. Извини, но не умею прощать, хотя иногда, конечно, приходится. Вот тебя, например, уже не раз простил, твои измены, хотя раньше бы выставил голой на улицу, если бы узнал и больше бы не подпустил к себе, как бы не просилась. Жизнь и женщины научили меня, что ревность только здоровье ревнующего подрывает.

- Что за глупости, - возмутилась я, нежно, - какие измены. По большей части они происходят у тебя в голове.

Зачем мы рисуем мифически измены, зачем прорисовываем в деталях подробности нарушения данных нам обещаний в своей голове. Тем самым мы только даем им повод к осуществлению, материализуем, уже и так продуманное воображением другого. Просто, глупо становится не сделать того, за что тебя уже наказали. Он наказывал меня своим отношением, пренебрежением, нелюбовью, сухостью, жесткостью, безразличием, а порой и просто забывчивостью. Не было причин не изменить ему, постепенно, это вошло в норму наших отношений (если это вообще были отношения, ведь официального: «Вероника, давай будем вместе» я не услышала и никогда не услышу от этого человека).

Негласный договор гласил: мне позволено:
• изменять ему физически,
• следить при этом за своим здоровьем,
• делать это тайно;
• следить за своей фигурой и не худеть.
Ему не позволено:
• изменять мне.

Пусть только кто-нибудь посмеет сказать, что это были не самые романтичные отношения, что здесь не было место любви. Нет. Нет. Нет. Это были самые искренние отношения, самые честные отношения, самая настоящая любовь, которой суждено было прожить пресловутые три года;. И не минутой больше.

- Опять заболтала меня, говорунья, – ласково посмеялся Максим, - идем уже, идем, я очень хочу тебя, моя шалунья. Есть хочу и тебя.
Как наркотиками зачумленные, наши тела предавались бешеной страсти, питаемой энергией земли, неба, солнца, луны, воды, глины, кожи, пуха – все того, что служило нашим ложем.
Сердце замирало как последний вздох умирающего, руки конвульсивно рвали все живое, стоны пугали окружающую реальность.

Мы умели постичь случайность, хаотичность, непознаваемость нашего бытия, раствориться в потоке эмоций, минуя отяжеляющую стадию рационализма. Что порок для не испытавшего его. Что мораль, для не предавшего её. Что пошлость для не познавшего её. Что страсть для выжившего после неё.

Испепеляя разум, загоняя сознание в угол, мы умели жить эти несколько часов только друг другом, дышать телом, говорить глазами, понимать каждый стон другого. Теряя сознание, я возрождалась вновь, очистившись от скверны бытия скверной банальности движений, к которым нам приходилось прибегать в связи с анатомией наших тел, так схожей со всеми остальными.

Постепенно, в наших отношениях все больше становилось секса и все меньше разговоров, так возбуждавших нас в начале.

Переполненные адреналином, мы меняли одно оружие на другое. Чувство разрывающегося карабина на твоем плече рождало самые смелые желания, и веру в сверх возможности.
Оглушенная стрельбой, опьяненная предшествующему стрельбе разрыву сознания, я, даже, не оценила голодных взглядов солдат, пожирающих мое хрупкое тело, по сравнению с массивностью оружию у меня в руках. Авангардное свидание в стиле голливудского кино, к сожалению, закончилось, как и все в нашей жизни. Солдаты уехали служить дальше, капитан, друг Максима, пригласивший его в рамках «спасибо» за предложенные моим мужчиной услуги по расчистке местности для казарм, ушел за ними. Придавленная усталостью и грязью я мирно спала всю обратную дорогу, мечтая о ресторане, большой постели и горячей ванной. Все эти пунктики мы в обязательном порядке выполнили по приезду.
«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?».
Телефон. Разбудил меня. Он.
Что же делать – истерично промелькнуло у меня в голове.

- Алло, привет, как дела? – произнесла я на одном дыхании.

- Вероничка, хорошая моя, как я рад тебя слышать, - так слащаво, как только Он может, сказал Он.

- Ты по конкретному вопросу звонишь, или поболтать, - сказала я строго, пытаясь создать видимость делового звонка.
Самое главное, что бы разговор был обезличен, без имен, без местоимений, выдающих пол.

- Почему ты так сухо со мной разговариваешь, - обиженно произнес Он.

Да потому что рядом со мной сидит мужчина моей мечты, а от тебя меня давно уже воротит. И я держу тебя рядом только из-за того, что ты умеешь развлекать меня как следует, и потому что у тебя деньги водятся. Вот что мне хотелось сказать, на самом деле. В реальности я была значительно мягче:

- Сейчас дольно поздно. Давай, завтра пообщаемся, я очень устала. День был длинный и довольно тяжелый. Хорошо?

- Я не понимаю тебя. – Он, явно, начал выходить из себя. – То ты так нежна со мной, то пытаешься отделаться, даже, разговаривать не хочешь. Что за отношение?

- Спокойно. Без нервов. Я действительно устала. Завтра поговорим.
Тут, мне кажется, Он бросил трубку. Не знаю. Учитывая то, что завтра, Он, почти без сомнения, позвонит и будет извиняться за свои слова, и тот факт, что Он поставил меня в неловкое положение, с лихвой оплатили Его недовольство и жалобы.

- Хахаль твой звонил? – язвительно спросил Максим. – Старый или нового уже успела подцепить. Да, да. Не возмущайся, ты не раз говорила о том, что теперь все иначе, что ты теперь порядочная приличная, почти, семьянинка. Но, глядя в твои глаза, помня твои горячие руки, видя твое пышущее чувственностью тело, мне крайне трудно верить в это.

- Я хочу, что бы ты доверял мне. Просто, доверял. Нельзя строить отношения без доверия. Нельзя. Ты понимаешь это, - сказала я, с чувством полной невиновности, как на лице, так и в голове.

- Пупсик мой, как тебе можно доверять? Женщинам вообще доверять нельзя и тебе, в особенности. Но я больше не хочу слышать при мне подобных разговоров. Меня это раздражает. Что-то разозлила ты меня, окончательно.
Я увидела в этих словах не что иное, как ревность. Он ревнует меня. Ревнует. Значит, я не безразлична для него. Значит, я что-то значу для него.

                XII

- Привет. Зачем звонила? – Довольно сухо поинтересовался Максим.

Находясь в небольшом ступоре от вопроса, я даже молчала первые несколько секунд.

- А что обязательно должна быть причина? – поинтересовалась я, как можно мягче.

- А что просто так-то время тратить на пустые разговоры? – безобидно произнёс он. – Если тебе заняться нечем, устройся волонтером, будешь, тогда не только на себя работать, но еще и хорошее дело для общества делать. Лично мне работать нужно и некогда просто так болтать.

- Хотела сказать, что доллар поднялся сегодня сильно и пробка на шоссе от твоего дома в сторону центра, - произнесла я спокойно, разрываемая внутренним гневом.

- Спасибо, милая, но только мне приходят ежедневные оповещения на телефон о курсе валют, а из дома я уже уехал, - произнёс он совершенно безобидно.

- Пока, звони, - сказала я, стараясь полностью отключить эмоции.

Что за отношение!? Безразличие, прикрытое мнимым влечением и сексуальным желанием. Я не позволю так с собой обращаться. Не позволю!
Я уже давно чувствую пошловато - грязное желание мило развлечься.

В тот же вечер я позвонила Ему. Он охотно согласился провести со мной время. Мы сидели в романтичном ресторанчике в центре города, умело создающим иллюзию отгороженности от внешнего мира, от людей, разговоров, мыслей. Очередной бокал Белиза сделал меня слишком откровенной и словоохотливой.

- Теряю контроль над собственным сознанием, почти не понимаю, для чего я что-то делаю. Каждый день я совершаю множество действия, пустых и бессмысленных, по своей сути. Стремление к деньгам, красоте, совершенству все глубже загоняет меня в тупик, мною же расставленные капканы захлопываются на запястьях, оставляя психологические рубцы и постоянно сочащиеся раны. Практически каждый день мне говорят о том, что я прекрасно выгляжу, что я очень интересный собеседник, разносторонняя личность, доводящая до ошеломительного оргазма. Но как развращает вся эта блажь, эта лесть. Теряю себя, не умею довольствоваться малым, не знаю, что от жизни хочу, по большому счету.

Семья? Полегаемость и неистребимое желание смены обстановки, эмоций, людей не совместимы с семьей.

Дружба? Как говорят многие мои мужчины, девушки не дружат со мной, потому что завидуют, мужчины – как оказывается с течением времени, больше желают меня, чем мои мысли и разговоры.

Карьера? Будущее в дорогой одинокой постели меня страшит больше чем, сон на улице.

Дети? Дети без отца, по-моему, мнению не могут быть полноценными и счастливыми, если видят постоянное желание и печаль в глазах одинокой матери.

Сколько раз я уже задавалась этим вопросом, а ответ так и не приходит в мою голову, мысли
так и не давали мне спокойно жить, совесть – крепко спать.

- Прости, зачем тебе мои проблемы. Прости. Я глупая отчаявшаяся потерянная в ирреальном мире собственных фантазий девочка, которая ищет оправданий своим поступкам и образу жизни. Не обращай внимания. Не слушай меня. Прости. Я замолкаю.

Слезы уже предательски стояли в глазах, когда я договаривала последние слова своего путаного монолога, заключавшего все и ничего. Полумрак ресторана спас меня от Его испуганных глаз, полных сострадания. Ненавижу жалость, сострадание, излишнюю ласку по отношению ко мне. Женские слезы в глазах мужчин выглядят как упрек им, не сделавшим чего-то, что мы от них, видимо, ждали. А мы сами, как известно, виноваты в том, что ждали от людей больше, чем они могли нам предложить. Он не увидел, не увидит моих слез. Не увидит. Нет. Не увидит. Не позволю.

- Вероника, что с твоей самооценкой? Ты самая красивая и необычная девушка, из всех, кого я встречал. Ты восьмое чудо света, - сказал Он, чуть смеясь. Ты добьешься в жизни всего, чего только пожелаешь. Я уверен в этом, ты целеустремленная, цепкая и умеешь держать руку на пульсе времени. Не понимаю, что тебя расстраивает. И что за глупости про оправдание образа жизни. Живешь, как самая нормальная девушка, работаешь, культурно обогащаешься, книжки читаешь, со мной общаешься, меня культурно развлекаешь. На мой взгляд, тебе нужно остепениться немного, обзавестись постоянным спутником. Не могу смотреть на твое расстроенное личико. Я тоже далеко не идеален, как, впрочем, и все люди на земле. Если бы я был хоть чуточку удачливее, богаче, симпатичнее, то женился бы давно. Раз не захотела еще ни одна девушка связать жизнь со мной, значит не все так хорошо.

Последние фразы были, скорее, обращены к своему внутреннему я, а не ко мне. Я тактично молчала, понимая, что только что вылила на него столько грязи и отбросов собственной жизни, что теперь, должна немного помолчать и послушать Его душевные испражнения.
Хотя, когда Он начинал заниматься самобичеванием, меня просто подмывало взорваться и заткнуть Ему рот, крича о том, что более идеальных мужчин, чем Он я в жизни не встречала и если бы не болото в моей голове, мечтать только о таком мужчине. Молодой, успешный, с хорошей работой, перспективный, открытый, добрый, ищущий серьезных отношений, семьянин в душе. Но Он слишком хороший. Хороший. Даже не для меня хороший, а хороший по определению. В энциклопедическом словаре напротив слова «хороший», вполне, могла была бы быть размешена Его фотография. Единственный Его минус – навязчивость, излишнее желание помочь, поддержать, утешить. Его ласки рвут мое извращенное сознание.

- Ты просто не все знаешь, мой хороший. Как я живу, чем занимаюсь и на что живу.

- Такое неземное создание как ты, Вероника, не может делать что-то предосудительное. Я уверен в этом. Ты надумываешь себе, бог знает чего, хотя на самом деле все хорошо. В твоем сердце живет красота, которая отражается в твоих прекрасных миндалевидных зеленых, как у кошки глазах. Я влюбился в тебя. Влюбился как мечтательный подросток. И не хочу даже думать о том, что там у тебя за секреты от меня.
Почему даже Его речь порой начинает раздражать меня. Я ненавижу себя за свою жестокость, свое жестокосердие, холод в груди.

- Солнце мое, меня нельзя любить. Я не создана для любви. Я не достойна твоей любви, слишком слаба и порочна для тебя. – Попыталась я отделаться заученным ответом. Моя голова немного прочистилась от словоизлияний, и я поняла, что уже и так наговорила много лишнего. Почему, иногда, что бы стало легче, нужно просто выговорить. Так просто сначала, и так, порой, стыдно потом. Хотя, мне не было особенно стыдно за сказанное, но чувство легкого неудобства за то, что я нагружаю кого-то своими проблемами, меня немного угнетало и преследовало.

 - Ты ангел, спустившийся с небес, несущий людям свет, радость и понимание того, что они живут не напрасно. Из-за таких девушек как ты, мужчины все еще живут, фантазируют, пишут стихи, бередят своего внутреннего романтика. Как бы я хотел жить с тобой. Всегда.
Пора заканчивать этот фарс. Пусть видит то, что хочет видеть.

- Ласковый мой, я вижу, что ты сегодня тоже настроен на волну болтливости. Пойдем домой, пока мы не наговорили друг другу лишнего. Девушка. Счет.
Прогулка по ночному городу. Банальная, но романтика. Не беру Его за руку. Отталкиваю Его мягкую, сухую, не уверенную в движении руку.

- Не дотрагивайся до моей свободы. Когда, ты держишь меня за руку, я не могу убежать и чувствую себя не свободной. Если я иду рядом, то в любой опасной, с моей точки зрения, ситуации для моей свободы, я могу убежать, не оставив следов, - говорю я, негромко, мягко, настойчиво, вкрадчиво.
«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон. Максим!

Чувство паники холодом проходит от кончиков пальцев до искривленных страхом губ. Страх. Зачем я здесь, что я здесь делаю? Зачем я иду рядом с этим идеальным мужчиной, который мне не нужен, который не рождает во мне животных эмоций, так мне необходимых.
Беру трубку.

- Привет, милая, как настроение? Спишь уже? А нет, слышу, как каблучки стучат. Куда идешь, с кем?

- Так гуляю, - пытаюсь я говорить свободно, как будто судорога не свела моих связок. – С одним знакомым.

- С молодым человеком что-ли? Тогда не буду, пожалуй, отвлекать. Развлекайся.

- Почему с молодым человеком? Нет. – Я даже не вру, я просто не могу сказать ничего другого.

- С подругой если бы ночью гуляла каблуки бы, наверное, не стала надевать. Если вы, конечно, не собирались снять кого-нибудь, поразвлечься. Вероник, не ври мне, я слышу по голосу, что тебе неудобно разговаривать, что ты растеряна. Милая, живи так, как считаешь нужным, я от тебя ничего не требую, не прошу. Но думаю, что на этот номер телефона мне нет больше смысла звонить. Счастливо, дорогая.

Туман, охвативший кольцом мою голову, больше не пропускал ничего. Ни света столбов, ни слов моего знакомого, ни шелеста шин по тротуару. Шагая по инерции, я как робот вышагивала последние перед падением метры. Туман рассеялся, Он пытается понять, в чем дело, что случилось с моим настроением, узнать, кто звонил.

Такси. Я одна. Не знаю, как я уехала, как доехала, как вышка, не знаю, что делала дальше. Шок прошел, пришла боль. Я почувствовала смерть. Не свою, чужую смерть, приносящую невыносимую боль оставшимся, живым, любящим, близким.

Пустота в голове перешла в пустоту в теле. Не чувствую его, я распластала его на полу в комнате, пытаясь умереть если не физически, то хотя бы мысленно. Сухие глаза жгли мне сердце, холодные руки искали его, тело рефлекторно сжалось, как перед ударом.

Я не хочу жить без него. Я не хочу жить. Я не смогу жить без него – вырвалось из моих потрескавшихся губ. Мое тело таяло от исторгаемых потоков слез. Телу стало легче, проще, понятнее. Слезы – значит, что-то случилось. Туман в голове не проходил. Душа трескалась на куски от сухости. Слезы на щеках не могли дат ей живительной влаги.

Сдавленные всхлипы, вскрики помогли оставаться в сознании. Боль я проецировала на изрезанный ножом диван, мой оранжевый диван. С каждым уколом жизнь уходила из моего сознания, с каждым вздохом тело теряло силу и, следовательно, переставало чувствовать.
Нет. Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Безумно. Горячо. До боли. До смерти. Больше жизни. Я люблю тебя. Максим. Я не хочу жить без тебя. Я не умею больше жить без тебя. Я кричала, ныла, стонала, хрипела, молила, шептала, мечтала. Но он не брал трубку, не реагировал на мои СМС.

Я обессилела. Сон завладел моим телом. Скомканное утро поразило меня своим светом, новизной, свежестью, надеждой. Приподняв голову от пола, я наконец-то головой осознала, что произошло. Чистые, очищающие сознание слезы полились из моих глаз. Я поняла, что потеряла то, что, даже, еще не успела понять. Я потеряла любовь.

                XiiI

Через два дня, отмеченных бессонницей из-за отсутствия полноценной кровати и внутреннего мира, я вышла в мир живых людей.

В очередной раз, прослушав гудки в телефоне, я окончательно отчаялась и педантично отдалась работе. Деятельность способна развеять любую скуку, помочь переварить любые трудности и залатать раны в сердце. Истеричка. Думала я про себя, глядя на свой диван. Как я вообще это сделала. Я, так любящая свой диван, просто убила его, сорвала на нем свое отчаяние, передала свой негатив.

Несколько часов за компьютером, голова тяжелая.
«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон. Он.

- Привет, Вероник, как дела? – слышу веселый голос в трубке.

Собрав в кучу всю силу воли, отвечаю довольно вежливо и непринужденно. Сердце отказывается понимать мою логику, но трезвая голова её отчетливо диктует. Максим не хочет с тобой разговаривать. Ты влюбилась как дурочка, но это лишь твоя проблема, не его. Время лечит все. Жизнь не остановилась. Хороших мужчин не так уж и много, береги тех, которых ты еще не успела отвратить от себя. 

- Добрый день. Рада тебя слышать. Все в норме. Работаю.

- Хотел поинтересоваться, хочешь со мной съездить отдохнуть в Тайланд на недельку?
Звучит настолько заманчиво, что губы уже шепчут безоговорочное дааа, да, конечно, хочу. Авантюрное начало уже гардеробом в дорогу озадачилось. Тело приготовилось к новым впечатлениям. Но душа сказала просто и однозначно:

- Спасибо, это нереальное предложение и я бы с удовольствием, но, к сожалению, не могу. В командировку уезжаю на следующей неделе по работе. (Иногда безобидное вранье значительно упрощает жизнь, особенно тому, кому врут, потому что избавляет его от лишних домыслов и фантазий). В другой раз, просто бы, не раздумывая, уже бежала вещи собирать. Но, прости,
нет.

- Вот уже от тебя никак такого не ожидал. Вероника, ты меня пугаешь. У тебя, точно все в порядке? – саркастично – удивленно спросил Он. – Ты, тебе синоним «сюрприз», и ты отказываешься от жаркой страны, да еще и из-за работы. У меня нет слов. Прости, я в шоке.

- Знаешь, я немного не в себе последние несколько дней, - сказала я спокойно. – Так кое-какие проблемы личного характера, вот и решила с головой в работу уйти. Извини, что не оправдала твоих ожиданий. Прощай. Целую

- Ну, пока. Как в себя придешь, звони, еще куда-нибудь сгоняем. Не последний день живем. Наслаждайся жизнью. Целую. До встречи.

«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон.
Что там опять?
Максим!
Не может быть!

- Да, - тихо и немного застенчиво произношу я.

- Привет. Что, звезда моя, нагулялась? Я тут в командировку по работе уезжал, сегодня вернулся. Есть у тебя время? – спросил он, как ни в чем не бывало.

- Я чего-то недопонимаю…все в порядке? Ты действительно хочешь встретиться? – спросила я настороженно, но как можно более ласково.

- Малышка, я соскучился. Думал, что не успею, а соскучился, вот и решил набрать. Через часик заеду.

Пелена оцепенения мягко спустилась на меня. В моей голове не укладывалось: то ли он меня считает девушкой по вызову, которую можно вызвать, когда тебя заблагорассудиться, то ли он простил меня и действительно искренне соскучился, потому что я ему не безразлична. Томительное ожидание все сильнее путало карты в моей голове, неужели он разгадал все мои козыри, а девушка без пары сюрпризов в голове уже не настоящая девушка, в полном смысле этого слова. Неужели, я действительно влюбилась, или это нервное переутомление от мужчины, которого я не могу разгадать.

Телефон, я, наученная горьким опытом, поставила на буззвучку и, впоследствии, делала так всегда, вне зависимости от того, с кем я встречаюсь, если, конечно, это был представитель мужского пола.

Разговор получился достаточно скомканным, несвязным, обрывочным. Я боялась сказать лишнего, у него было мало времени, мы оба не понимали, к чему ведет наше общение.

- Макс, ты же понимаешь, почему я это сделала. Мне не хватает твоего внимания. Я чувству себя и с тобой и без тебя, я и в паре и свободна одновременно. Если мы строим отношения, нужно их строить, если нет…что тогда мы, вообще, делаем вместе на моем разорванном диване? Хочется стабильности, определенности, какого-то порядка в голове, теле, мыслях.

- Вероник, тебя же устраивают такие отношения, я знаю, что устраивают. Ты создана для того, что бы гулять и наслаждаться свободой. У меня очень мало времени, я много работаю, мне некогда строить отношения. Не верю, что ты хочешь выйти замуж, родить ребеночка и сидеть дома. Просто не верю. Даже если ты будешь меня в этом убеждать. Ты хочешь выйти замуж за меня? И будешь сидеть не у себя дома одна, а у меня дома. Я приму то, что ты будешь порой иногда крутить на стороне.

- Это не нормально, не правильно. Не хочу крутить романы на стороне, если ты будешь давать мне чуть больше внимания, надежд и будущего. – Становится сложно сдерживать эмоции, чувствую прилив нервного озноба.

- Я не могу предложить тебе будущего прямо сейчас. Возможно, спустя несколько лет я сделаю тебе предложение, но не сейчас, - сказал он совершенно спокойно.

- Ты не относишься ко мне серьезно, и в этом наша проблема, - не отступала я.

- Как можно относиться серьезно к девушке с кошачьими глазами.

- Я же не игрушка, я не могу жить в постоянном ожидании, когда тебе захочется поиграть в следующий раз, - я больше не могла сдерживать слезы, слова любви обжигали мне губы, но я понимала, что больше мне тогда уже не на что рассчитывать, я отдамся ему вся, и без остатка.

- Актриса моя, успокойся, ты же знаешь, я не люблю слез. Ты не игрушка, ты нужна мне, я хочу быть с тобой, мне хорошо с тобой. – Произнес он с нежность в голосе и заботой.
Его слова медленно и больно убивали своей умиротворенностью, отстраненностью, спокойствием. Мне хотелось вывести его на эмоции, насладиться порывом его бессвязной речи, ощутить грубоватое прикосновение его рук, в конце концов. Но я не была в состоянии сделать что-либо для этого, потому что сама полностью пребывала в его власти, не управляла собственными порывами и речью. Если ты хочешь вывести кого-то на эмоции, будь сам спокоен и настойчиво - непримирим. Это не про меня.

- Хочется развития отношений, мы общаемся уже целый год, а ощущение, что позавчера познакомились. Отношения заморозились, остановились. Может, я, даже хочу попробовать пожить вместе.

- Я понимаю тебя. Но мне не хочется что-либо менять, меня все устраивает, а если тебе так уж хочется серьезности, выйди хвостиком махни и сразу поймаешь кого-нибудь, кто захочет строить с тобой серьезные отношения. Только мне сообщи об этом и будем дружить семьями, - вы и я.

- Ты просто не воспринимаешь меня всерьез. Я иногда начинаю ненавидеть тебя за холод твоего сердца, ты не подпускаешь меня близко.
Взрыв был неизбежен.

- Успокойся, - сказал Он, начиная раздражаться. – Я приехал не на твои истерики смотреть. Мне плохо потом от твоих стрессов, я постоянно думаю потом об этом, ищу, в чем моя вина, пытаюсь найти причину. После твоих встрясок я контроль над собой теряю, за дорогой не внимательно слежу, ты выбиваешь меня из колеи. – Продолжил он уже более спокойно и, даже, с налетом нежности. - Я не черствое бревно, каковым ты пытаешься меня представить. У меня потом голова болит, сердце ноет, внимание совсем не концентрируется. А если бы я устраивал тебе скандал после каждых твоих гулянок, кричал, приводил тебя в чувства? Как бы тебе это понравилось? Если я не лью слез, не кричу, не нервничаю внешне, это еще не значит, что мне по-барабану.

Что за дурацкая черта характера. Сначала пытаюсь вывести на откровенный разговор, выпытать признания, услышать мольбы, слова прощения. А потом сама пугаюсь сказанного и стараюсь замять разговор, как будто ничего и не было, и он сам захотел об этом говорить.
Подобные разговоры велись между нами довольно часто. Я коснулась его одиночества, но это не сделало ни его, ни меня, менее одинокими. Когда эмоции переполняли, и я больше не могла их сдерживать и металась в беспамятстве по квартире после его ухода и кинутые на прошение «Милая, если ты захочешь расстаться, сообщи мне об этом, я пойму и больше не буду тебя беспокоить» стучали в моей голове. Я медленно сходила с ума, от любви, боли, непонимания, отчаяния, нежности, страсти, одиночества, еще больше усугубившемся после его появления.

Когда я срывалась при нем, он грубо успокаивал меня и потом нежно объяснял, какая я счастливая, если мое сердце умеет так чувствовать и страдать. Далеко не все люди испытывали такие сильные эмоции, не все в состоянии их испытать, пережить и нести в своем сердце. Ты удивительная, счастливая, и тебе повезло, что ты умеешь так чувствовать.
Какое странное объяснение для истерзанного разума и тела, зажатого в его сильных руках, которые держали меня в то время, когда эмоции лились через край. Какое слабое утешение для моего уставшего мозга, включавшегося после его ухода и навязчиво отбивающего мысль «развяжи этот узел. Оставь его. Ты никогда не будешь счастливой с ним. Он не хочет сделать тебя счастливой». Но что голова, по сравнению с телом, сжигаемом страстью любви, выжигающей его до основания, испепеляющей остатки разума и, в моем случае, к сожалению, самоуважения.

Максим подарил мне новый оранжевый диван.

Нож мерно стучал по столу его кухни, я резала салат для нас. «Мы» - какое греющее душу слово, но способное приводить в состояние жуткого самообмана. Произнести его очень легко, даже слишком легко. Лучше бы оно звучало как-нибудь очень мудрено и труднопроизносимо, тогда может люди, в первую очередь мужчины произносили его реже. Смысла не многим меньше, чем в пресловутом «я тебя люблю», но насколько чаще оно произносится и насколько меньше смысла вкладывают в эти слова, так греющие душу, дающие такую надежду.

Подойдя ко мне сзади, Максим нежно забрал нож из моих рук и мягко произнес: «Как ты медленно это делаешь, иди лучше наверх, в спальню, там у тебя гораздо всё лучше получается. А с салатом я сам справлюсь, и к тебе поднимусь».

Припадок мог случиться с нормальной девушкой, обремененной хоть каплей феминизма и достоинства, в конце концов. Я пошла. Даже нож специально не бросила, а нервно положила на другой край стола, что бы продемонстрировать, что я оценила шутку. Было это шуткой или не было, не важно.

Он не выносил истерик. От них у него портилось настроение. Я не выношу, когда он в плохом
настроении. В отношениях всегда один главный, а второй чаще идет на уступки. Это была шутка с долей иронии. Секс я люблю больше, чем кулинарию. Я успею надеть белье красивое и создать на лице необходимое блаженное выражение, которое постепенно станет не искусственным, а вполне естественным, вызванным его умениями, стараниями, эмоциями, но не чувствами. Это опять мои домыслы. Может он любит меня, просто, у него свое толкование этого слова и соответствующая манера поведения.

Ни одна из этих мыслей не была однозначно убедительной, но ноги послушно двигались в направлении кровати.
Где мой рассудок?

Сколько еще милых неприятностей, жестоких нравственных издевательств, пренебрежения, холода, равнодушия, спокойствия я могла вынести? Я не знала. Но пока чаша еще не переполнилась. Пока я готова слишком многое ему прощать.

Но прыгнув с обрыв единожды, трудно удержать от повторного прыжка. Ты уже уверен, что все закончится благополучно и лепешка из тебя не получится. Сомнительная уверенность. Я прыгнула в омут своих чувств, и залезла уже так глубоко, что света нал головой уже не видела. Я, не умеющая любить, повелась на эмоции, чувства, страсть и не смогла вовремя остановиться. Не всегда уже было понятно, кто из нас охотник и кто добыча. В моих обычных отношениях добыча постоянно была на крючке и как только этот крючок заглатывала и тянулась своими губами к самому охотнику, охотник, то есть я, её благополучно, с переменным успехом, скидывала и искала новую. Не могу стать добычей, не умею, не хочу. Хочу. Уже стала.

В мой день рождения, я предусмотрительно взяла сумку побольше, и не прогадала, за первую половину дня про меня вспомнила все мои мужчины. Посетив три ресторана, собрав подарки в большую сумку, а лилии в один огромный букет, я, в прекрасном расположении духа, отправилась к мужчине моего сердца.

- Привет, красавица, ты чего с таким букетом огромным? - Приветливо спросил Макс, когда я сама к нему приехала, сама приехала, не в ресторан, не на романтическое свидание, а просто домой. Сама. Я была ошарашена вопросом.

- В каком это смысле? - Не поняла я, - а что повода нет никакого?

Максим слегка напряг память, что выразилось в том, что он прекратил копать землю на своем участке, при доме.

- Вероятно есть, раз ты с букетом таким огромным, - спокойно и размеренно проговорил он.

- День рождения у меня сегодня! – начала раздражаться я.

- Сегодня что-ли? Ты же в субботу отмечаешь, я думал, что и день рождение в субботу, - слегка смущённо проговорил он, продолжая копать. – Прости, милая, иди в дом, сходи в душ, цветы в вазу поставь. Я скоро подойду и, как следует, поздравлю тебя с твоим праздником.

Считая шаги до дома, что бы загнать мысли о немедленной капитуляции из этого порочного места, пропитанного безразличием ко мне, я четко понимала, что все. Это непростительно. Нужно бежать, бежать из места, где тебе рады только потому, что ты девушка, с прилагающимися к этому физиологическими подробностями, вызывающая интерес у его обитателя. Но я не могла, не могла даже представить, как я переступлю порог этого дома, со словами прощания. Не могу. Прости меня, мое самолюбие. Прости меня, мое тело. Прости меня, мое раздавленное сердце. Простите меня, мои дорогие мужчины, чьими сердцами я бросалась раньше. Небольшое оправдание по последнему пункту: я никогда не обещала серьезных отношений, никогда не просила жениться на мне и всегда умоляла не влюбляться в меня.

Сколько еще я готова простить ему? Что еще я посчитаю шуткой дурного тона, прежде, чем он окончательно убьёт во мне мое самолюбие и святую веру в то, что я умею манипулировать мужчинами?

- Ты сегодня просто само очарование, - сказал он, наверное, оправдываясь. – Укладку другую сделала, не как обычно.
Я еще не совсем была готова его простить за содеянное, поэтому хранила гордое молчание.

- Пупсик мой, может, чего-нибудь выпьешь? – спросил он примирительно.

- Да, спасибо. Мне, пожалуйста, мартини с лаймом принесите, - решила немного позабавиться я.
Он прореагировал: «Может, мадмуазель, еще чего-нибудь желает?»

- Нет, спасибо. Хотя. Если только официанта в придачу к коктейлю.

- Будет исполнено, - сказал он игриво, - по всем пунктам.
Максим принес мне бокал, и на дне его я обнаружила кольцо.
Не обручальное.
Но кольцо.

- Максим, как неожиданно, - пролепетала я совершенно искренне, - значит, ты, все-таки, не забыл про мой день рождения. Спасибо. Мне очень нравится.
Стоит заметить, что вкус у него, несомненно, был, подарки он делал редко, но всегда в точку. Это было небольшое серебряное кольцо с крупным топазом и маленьким фианитом. Подаренный ранее набор со стразами Swarovski, я носила не с меньшим удовольствием, чем это кольцо, пропитанное терпким вкусом мартини.

- Как сказать. Я, действительно, думал, что оно у тебя в субботу, но это не помешало мне заранее купить подарок.

Иногда мне казалось, что он не сам покупал украшения, а просил об этому какую-нибудь из знакомых женщин, потому что только женщины могут выбрать из гигантского многообразия украшений, то единственное, что достойно внимания. Может, просто, мне, мужчины, с отменным вкусом и тонким чувством прекрасного не попадались.

Немного нужно для счастья истерзанному любовью организму. Немного ласки, немного внимания, немного мартини, немного пошлости, немного слов.

Если бы вы встретили меня в тот вечер, то подумали бы, что я ни меньше ни больше, как получила государственную премию в области литературы. Мои глаза искрились любовью, надеждой, верой в будущее. Капли любви, оброненные им на мои глаза во время объятий, полных беззвучных слов нежности и прощения, сняли первые симптомы моего недовольства. Оправданного, на мой, пока еще не совсем обезумевший взгляд, недовольства. Его руки были тверды как никогда, чувствуя такую опору, мягкий женский организм невольно расслабляется и отдаётся течению, несущему нас в бездну.

Наши жизни не созданы друг для друга. Наши судьбы искрометно коснулись друг друга и оставили неизгладимый след, воспоминание, шрам, осколки растерзанного чувства. Я не была способна решить это головой, не могла принять этого на веру с чьих-либо слов, но я знала это. Пока я не была готова лечить открывшуюся рану любви, не желала смотреть в будущее и не видеть его рядом. Слабое понимание того, что эта связь порочна, не имеет будущего, не имеет прошлого, не правильна, в конце концов, начали зарождаться в моей голове.  Зародыш подобных мыслей был еще слишком мал и слаб, что бы влиять на мое тело и душу, но он появился, как вирус, заражающий медленно, постепенно, но неизменно заражающий все новые клетки и неустанно растущий.

Счастье незачем описывать. Вспомните свой момент счастья, любой, и вы поймете меня. Только пусть это будут поистине прекрасный момент, не меркантильный, не злой, не порочный. Чистое, понятное, свое для каждого, всеобъемлющее, завораживающее СЧАСТЬЕ. Счастье любить и быть любимой, пусть только чуть-чуть, пусть только в голове, пусть с уступками, но любимой.

Вечером, ощущая, как кальянный дым медленно обволакивает голову, и мысли более тягучие и вязкие, нежели обычно, обжигают мозг, проступая в другом свете, я начала тяжко их переваривать. Соль тихонько начала жечь губы, обнажая самые сокровенные мысли в голове. Такие мысли есть у каждого, из разряда: «нет, я не плохая, не в этом причина моих поступков, я на самом деле хороший человек, просто ситуация была такая…я на самом деле люблю его и вовсе тут не причем его деньги…черт, или же при чем». И если вдруг кому-нибудь удается прочитать ваше святая святых, вы громогласно и настойчиво отпираетесь, утверждая, причем уже скорее себе, чем собеседнику, что он не прав. Не прав. Не прав. Я не плохая. Я хорошая. Я хорошая. У меня хорошие намерения. Я хороший человек. Это обстоятельства, ситуация, другие люди, мир виноваты, а не я.

Почему я отношусь к мужчинам как к средству, а не как к цели? Кто подорвал мою веру в мужчин? В хорошую себя? Кто? Верните мою веру в хороших мужчин!

Примером отношения к мужчинам служит, согласно психологии, отношение к отцу. Но я всегда любила своего отца, да что там, и по сей день люблю, уважаю, ценю, верю ему. Готова доверить ему тепло своего отношения, огонь своих глаз, любовь своей души. И он готов принимать все это и дарить в ответ свою отеческую любовь и заботу настолько, насколько это необходимо вполне самостоятельной добродушно-распутной, потерянной, испробовавшей в сексе больше, чем он, девушке. Он никогда не давал мне слишком многого, ограничивал мои желания чувством собственной скаредности, а порой и просто жадности. Траты всегда оценивались с точки зрения жизненной необходимости. А при отсутствии таковой, покупки отсутствовали. И теперь мне хочется получить все, все. Все, что только можно купить за деньги, а если это не мои деньги тем лучше, тем быстрее и проще.

Планомерно овладевая искусством поглощения мужчин, начиная с легкого флирта, возбуждающего желание к маниакальному преследованию моего сексуального начала, к всеобъемлющему желанию овладеть всем, что только можно получить от женщины, её душой, телом, страданиями, оргазмом, истомой в глазах, уважением во взгляде, видимым подчинением в действиях и внутренней свободой. Нет самого главного. Нет любви. Никогда он не овладеет моей любовью. Никогда.

Кого я обманываю, Боже, кого?! Себя, исключительно себя. Из разряда «я хорошая». Я все еще самонадеянно думала, что принадлежу сама себе и контролирую ситуацию. А если не контроль, то хотя бы чувство достоинства, самоуважения, само любви присутствуют в моей голове и сердце до сих пор. Любовь поглотила все из вышеперечисленного списка. Я не принадлежала себе. Было ли это моей силой или слабостью, я до сих пор окончательно не решила.

                XIV

Радушная улыбка украсила мое лицо. Я случайно увидела  машину Макса на перекрестке недалеко от моего дома, когда совершала небольшую пробежку. Для поддержания тонуса, так сказать.
Его появление рождало во мне молчаливый крик.

Только спустя несколько секунд я поняла, что он не один. На переднем сиденье рядом с ним сидела блондинка.

Слезы брызнули из глаз, сердце защемило, боль конвульсивно прошла по телу. Встревоженно-злобная вопросительная СМСка. Он почти сразу ответит довольно насмешливо «О да это моя «любовница». Это адвокат если что». Я снова ожила, почувствовала вкус слюны во рту, биение сердца, реакции живого человека.

Я поняла: я больше не принадлежала себе. Я принадлежала теперь только ему, хотя он никогда не стремился к этому, и, даже, скорее, противился. Почему в жизни все наоборот? Или это только у меня, пытающейся во всем найти логику и выяснить причинно-следственные связи, так происходит.

Он дал мне свободу, будучи при этом в отношениях со мной, но мне уже не свобода была нужна, а наручники и смирительная рубашка умалишенной, совершающей поступки не по собственной воле, а под диктовку собственного сердца и эмоций.

Мой телефон, по его обычным меркам, можно сказать, совсем молчал. Я оставила только самых важных мужчин в моей жизни, дающих больше остальных, и, даже, с подобными представителями, я предпочла сократить общение. Не хотелось, банально, не было тяги с кем-то любезничать, кокетничать, что-то врать, фантазировать, просить. Мне было хорошо, хорошо настолько, насколько это возможно в ситуации довольно мнимого и странного счастья. То ли я люблю, но боюсь признаться в этом самой себе, то ли любовь с рабством путаю, то ли понятия любви и секса подменяю, то ли я не умею любить, вовсе.


-Зеленым маленьким листочком я хочу коснуться твоего плеча и там остаться, - шептала я ночью. Это была первая ночь, проведенная рядом с мужчиной, рядом не физически, а рядом духовно. Все мое естество было здесь, мое тело, душа, разум, сердце. В другой кровати, с другим мужчиной, здесь, скорее всего, покоилось бы только тело. Прекрасное, холодное тело, лишь отвечающее на ласки, а не дающее их. На его плече. Раньше, период нежных разговоров, сна под мышкой, не расплескавшейся в порыве эмоций, нежности, я старалась тактично избежать, уходя домой или выпроваживая Его из своего дома раньше, чем мужчина успевал об этом попросить. Так моя свобода оставалась неуязвимой.

Довольно часто он упрекал меня в изменах. Изменах, которых не было. Были встречи, прогулки, ужины, рестораны, кафе, выставки, светские мероприятия, иногда секс со случайными молодым людьми. Но для меня это не были измены. Для нас, как я ошибочно думала в начале. Он удивительно чутко ощущал все мои развлечения. Стоило мне сходить налево, как в его хитрых глазах тут же читалось недоверие, вопрос, сарказм.
Я искренне, всей душой, отдавалась ему, но моя натура хищницы, находящейся в постоянном поиске новых приключений, новых ощущений не могла поверить в мою душевную моногамию.

- Ну, давай рассказывай, шалунья, с кем гуляла в этот раз во время отдыха? Давай же, - не унимался он. – Кто он? Наверное, у него орудие для доставления тебе чисто животного удовольствия большое было, что привлекло мою девочку развратную.

- Во-первых, я не развратная, - парировала я жестко, но довольно плавно и аккуратно, - зачем ты обижаешь меня. Ничего не было. Твои упреку только побуждаю меня воплотить твои мысли в жизнь.

Бала ли я сама уверенна в том, что говорила. На самом ли деле, я не считала все это изменами, или, таким образом, просто, отдавала дань прошлой жизни, с которой я еще не рассчиталась за все пережитые моменты мимолетного, эфемерного, обманчивого секундного счастья.

- Да уж ладно, само наречённая ты моя невинность, говори, кто это был, араб, француз, русский, белорус. Я слышал, что белорусы отличные ребята, и в постели они неутомимы, а афроамериканцы славятся своими привлекательными для женщин, особенно таких доступных как ты, органами.

- Что ты такое говоришь, как тебе не стыдно? Неужели ты считаешь меня доступной и все позволяющей?

- Конечно. Только махни ручкой, кошельком тряхани, и ты уже вся их. Меня даже немного расстраивает, что мне на отдыхе не попадаются такие бесстыдницы как ты.

Я думаю, что он, просто, дразнил меня, специально доводил до исступления грубостью и откровенностью. Он боялся привязаться ко мне сильнее, чем заслуживала, на его взгляд, подобная мне, полигамная девушка. Грубость и развязность служили защитной кольчугой, не позволяющей ранить, в случае чего, его, истрепанное и чуть очерствевшее за жизнь, сердце. Он сам с неохотою верил в то, что говорил, надеясь на то, что истины в этом так же мало, как и  в том, что блондинки глупые. Стереотипы рождаются в наших же головах, и вымываются от туда нашими же усилиями.

При этом, Максим нежно поглаживал меня по голове и нахально притягивал к себе, самодовольно, довольно хитро, с чувством собственного превосходства, улыбаясь. Во мне бушевали два начала: самодовольная эгоистичная сука, привыкшая получать все по мановению своего наманикюренного пальчика, с одной стороны и, недавно проснувшаяся, но уже вполне уверенная в своих правах, влюбленная девица образца старозаветной манеры воспитания.

- Что я вообще здесь делаю, - бушевал я, - ты меня ни в грош не ставишь.
Предательски-игривые слезы, пришедшие без приглашения, но как раз вовремя, должны были охладить мой пыл, одновременно успокоив его.

- Я иногда не понимаю, зачем мы вместе, больше страданий и слез я получаю, нежели позитива и радости. Может, нам вообще не стоит быть вместе, не стоит терять времени. Причем, время более драгоценно для тебя, а не для меня, мне только двадцать пять.

Черт, самое ужасное, что я могла сделать, это упомянуть про его возраст. Это низко даже для моей не очень чистой, но еще не совсем порочной души. Как-то случайно совсем это вышло, не хотела. Глупо и неправильно, несправедливо, да и в целом, не оправдано, даже мной.

- Прости, я не подумала, я ничего не имею против твоего возраста, ты же знаешь, я люблю мужчин старше меня. Только взрослые мужчины умеют так возбудить меня, так возбудить мою душу, мое сознание, только они могут предложить моему пытливому уму что-то новое, ране мне не известное.

- Так значит, это был кто-то в возрасте? Тот, с кем ты загуляла в этот раз, - полушутливо опять спросил он, но в голосе уже слышались нотки раздражения и нетерпения. Слова про возраст, он умышленно пропустил мимо ушей, желая оставаться как можно более в положительном свете, в сравнении со мной. – Ты действительно хочешь расстаться со мной? – Добавил он, подумав, довольно эмоционально, но нарочито сдержанно.

- Как просто ты об этом говоришь, господи, как просто и спокойно, - выплакала я, - как можно быть с человеком, который готов тебя так легко отпустить. Я не знаю, может уже и хочу. Может, мне так будет легче и спокойнее.

- А к чему тебе это спокойствие? Так же не интересно, как ты будешь жить, если твои гормоны не будут зашкаливать, эмоции не будут переливаться через край. Крошка моя, ты очаровательна, когда психуешь, ты как затишье перед бурей, которая вот-вот должна обрушиться и затопить, разрушить, разнести все к чертой матери вокруг. Я хочу тебя прямо сейчас.

- Ты издеваешься надо мной, и ни как иначе это не назвать, - уже заглатывая слезы, стонала я. – Да. Я хочу расстаться с тобой. Мне тяжело без тебя, но с тобой не легче, - почти выкрикнула я.

- Ты прямо-таки дрожишь вся от возбуждения, малышка иди ко мне, - сказал он, прижимая мое отпирающееся от него тело. – А расстанемся в другой раз. Хорошо, не сегодня. Сегодня я слишком тебя хочу.
На последних словах, он повалил меня на диван, даже не меня, а только лишь мою уставшую от напряжения оболочку, душа осталась непреклонной, но сломленной и подавленной собственной беззащитностью, слабостью, неумением держать удар до конца.

- Я не хочу, оставь меня, оставь, - сопротивлялась я. Это не было кокетливым: «Что вы, что вы, я не такая, я не буду, не хочу, не нужно, не сегодня, не сейчас, не так, не туда». Нет. Я, реально, пыталась противостоять ему, отпираясь и включая силу своего тела, рук, ногтей. Его это только еще больше раззадоривало и развлекало.

Это не было изнасилование в привычном понимании этого слова, но это было моральное насилие над моей душой. Он взял мое тело силой, но не пытался причинить мне, при этом, боли, просто, делал все, без моего желания, механически выполняя привычные движения, даже пытаясь, при этом, доставить мне мнимое удовольствие.

Моя душа обливалась слезами, умоляя оставить её в покое, дать её шанс скрыться и не оскверниться плотскими радостями его натуры, но это было не возможно, она не могла по своему желанию оторваться от тела и пребывать в области прекрасного.

Свершенный акт любви, если это можно так назвать, принес ему чисто техническое удовлетворение, а мне состояние легкой истерии в душе и небольшой усталости в теле.
Когда Макс ушел в душ, я выплакала, хотя больше хотела вытошнить сгусток чувств, образовавшийся в горле, состоящий из горечи, страдания, любви, унижения, привязанности, непонимания, боли. Как любой нормальной женщине после слез мне стало легче и спокойнее, голова престала кружиться от переизбытка мыслей, руки расслабились после двадцатиминутной борьбы с ним, живот ослабил защитное напряжение, ноги престали дрожать, губы просить, глаза таять.

Я не готова еще бросить его, чаша терпения еще не переполнилась. Весы, на чаше которых любовь, еще держали меня в своих заложниках, не давая реально и адекватно смотреть на вещи. Любовь, ненависть, страдание, счастье – все перемешалось и не давало нормально соображать.

Немного погодя, успокоившись, я уже гладила его футболки на верхнем этаже его дома.

- Хозяюшка ты моя, - ласково произнес он, - спасибо тебе большое, а то я ненавижу гладить. Моя девочка отошла уже от перенесенного недавно шока. Больше не хочешь расставаться со мной? А вообще, я считаю полезным, иногда силой брать то, что не дается само. Вы, девушки, от этого только еще сильнее возбуждаетесь и меньше налево смотрите. Кстати, я так и не узнал, с кем ты мне изменила, или, может, еще изменяешь? Ну, давай колись, кого ты изнасиловала на этот раз? – Полушутливо, полугрубо произнес он.
- Может быть, хватит уже мучить меня. Мне и так тяжело и плохо после произошедшего. Я не считаю, что это нормально. Брать силой существо, если заранее известно, что оно слабее тебя, это даже низко, по-моему, и недостойно.

Почему говоря все это, я все еще водила утюгом вправо-влево, вверх-вниз. Головой я четко осознавала, что бежать нужно отсюда и как можно скорее и дальше и, никогда не видеться больше и не слышать его, забыть, выкинуть, сломать, разорвать, кинуть, перестрадать и выздороветь. Но нет. Моя душа была порабощена любовью, обжигающей, всеобъемлющей, всепрощающей, всё дозволяющей. Я была больна и упивалась этим состоянием, пережёвывая каждый новый виток её распространения по моему тело и разуму, я становилась все слабже и слабже и принадлежала себе все меньше и меньше.

Пытаясь призвать к разуму, я искала даже среди самых вульгарных аргументов. Как, например: в любом женском журнале написано, что ни в коем случае нельзя заниматься домашним хозяйством в доме у мужчины, который на тебе еще не женат, иначе он никогда не женится на вас. А подобные разговоры возникали: «девочка ты моя маленькая, зачем торопиться, женитьбы это не самый лучший способ доказать свою любовь, скорее наоборот вариант для подавления чувств. Хотя, кто знает, может, и поженимся мы с тобой, только чуть позже, а пока наслаждайся свободой, разгульной жизнью, свободной любовь». Нет. Он же сам мне предлагает свободу, а потом упрекает в изменах, ревнует, насилует мою душу…и дальше по тексту. Так не честно, не честно.

Опять не понимаю, зачем я это делаю.
Но он так нежно и желанно посмотрел на меня. На утюг, на меня, на меня, на утюг. Да, в общем-то, и не сложно это, да и, в конце концов, я люблю гладить. Да люблю. И пусть внутренне я задохнется в своем эгоизме, себялюбии и лени.
Безумно приятно делать что-то для него, не ожидая ничего взамен. Хотя, если он подарит мне одну из своих футболок или подкинет денег на покупку новой – совсем не обижусь, а скорее наоборот, это будет очень кстати. Меркантильная моя душа, любящая деньги и власть. Хочу. Хочу. Хочу делать ему приятное, получив за это его ласковый поцелуй в благодарность и крепкое объятие как бонус.

Влюблена я в него, или, просто, он лучший из мужчин, которые попадались мне на жизненном пути. Хотя он ведь даже и не лучший. Стоп. Что за комплекс жертвы. Как написала Франсуаза Саган «то ли по счастливому совпадению, то ли из-за почти патологического страха потерпеть неудачу она всю жизнь обращала внимание лишь на тех мужчин, которым сама нравилась»;. Я не жертва. Я прекрасная, молодая, интересная, очаровательная девушка, чье сознание поработили. Я выбираю, не меня.

Ай, - воскликнула я, осознав, что начала гладить рубашку, ткань которой не подходит для глажения.

После нескольких нецензурных выражений и осмысления того, что я наделала, я немного разочарованная пошла к нему.

- Глупышка, зачем ты вообще её гладить начала. Черт, теперь только работать в ней. В Америке, кстати, покупал её, пять штук стоит на наши деньги. – Проговорил он сдержанно, но расстроено-раздраженно.

- Черт, какая же я дурочка, мне так неудобно, прости меня, - произнесла я виновато, ожидая если не взрыва, то хотя бы всплеска негативных эмоций. На этот раз, честно заслуженных.

- Да ладно, теперь уже не вернешь. Не расстраивайся, красавица моя, другую куплю. Хотя жалко, черт, - подытожил он философски.
Здесь мне точно на руку был «акт любви», после выхода лишней энергии, он становится значительно более мягким и сговорчивым, иначе бы мне точно попало. Нет худа без добра. Или это не равноценные потери и обиды?

- Пойдем чай пить, звезда моих испорченных рубашек.
Как хорошо и тепло на душе, когда он рядом, смотреть в его кофейные глаза, вдыхать его чуть пряный запах, прикасаться к его не совсем идеальному, но такому теплому, мягкому и одновременно сильному и мускулистому телу.

Нет, только влюбленный может так быстро прощать, уступать, мириться, сдаваться, если подумать. Если влюблены оба, это становится силой, но любовь в одну сторону – это слабость. Он может играть мной, руководить, манипулировать, направлять, заставлять прощать. Но сколько это может продолжаться? Да, это еще не мой предел. Не совершил он еще такого поступка, который бы поставил точку, но когда совершит, неужели я найду в себе силы сопротивляться ему, дать отпор, противостоять. Как обойдется со мной моя жизненная стойкость и сила. Выдержат ли мой губы, срывающихся с них слов прощания, не изменят ли мне ноги и не уронят меня прямо перед ним ниц, выдержит ли мое сердце такую боль? О чем это я, рано пока об это думать! Хотя организм закалить, я думаю, лишним не будет. Все мое существо должно будет быть готовым к удару судьбы, удару, который я сама планирую нанести в критический момент.

Тут мои мысли показались мне весьма эгоистичными. А что, если, он и сам не хочет расставаться со мной. А насмешки, фривольности, грубость – это его собственная защитная броня, скрывающая его душу, возможно, ранимую, чуткую, восприимчивую, даже, к любви. Мой способ обороны – это слезы, истерики, порой только лишь внутренние, потому что, кому понравится постоянно стонущая спутница с размазанным макияжем. Даже его довольно спокойную реакцию на мое предложение расстаться, можно рассматривать, как элемент защиты собственных мыслей. Я чувствую, я знаю, знаю подсознательно, что я не безразлична ему. Более того, можно говорить, не только о не безразличии, но и о более теплых чувствах и привязанности. Я, выказывая свои чувства, демонстрирую ему свою слабость, он же не может позволить себе сделать это же. Я бы сама не простила ему излишней мягкости, любвеобильности, покорности, слабости. Да. Для меня любовь – это слабость, она делает нас слишком уязвимыми и доступными.

Моя вина в том, что я продемонстрировала ему свои эмоции. Если бы я этого не делала, он, возможно, не воспринимал бы меня серьезно и не проявлял бы свои чувства столь своеобразными способами. Я не защищаю его, не оправдываю, я лишь трактую его поступки через мое собственное поведение.

Я прощаю его поведение, его грубость, несдержанность, силу, потому что сама позволила поработить себя, сделалась игрушкой в его руках, сообщающей во весь электронный голос: «Я слабая влюбленная девушка, которая хочет быть с тобой». Приговор был тут же подписан, условия закреплены, я – скована собственными чувствами.

Так как все это время, пока я размышляла, я проникновенно пялилась не наго, он беззастенчиво прервал мои мысли, предложив мне помыть посуду, на что я нашла силы тактично отказаться, так как совсем недавно еще сделала маникюр, причем на деньги одного моего ухажера. Как-то некрасиво бы получилось испортить то, во что он, даже, не вложился ни материально, ни морально.

                XV

Машина застряла в жуткой тянущейся грязи, засасывающей все живое и уже неживое.
Максим выругался, припомнив всех и вся, из-за кого он тут очутился.

- Милый, спокойно. Не нервничай, машина вообще расшатывает твои нервы, - ласково, но настойчиво проговорила я. – Позвони на базу, назови деревню, мимо которой мы только что проехали, и за нами вышлют трактор.

- Ты зря думаешь, что ты самая умная, Вероника.
После нескольких тщетных попыток выбраться из этого грязевого ада, мой неутомимый, неуловимый мужчина решил не терять времени даром и предложил заняться любовью, пока из деревни за нами не приехали.

Ощущение полного погружения, всепоглощения, растворения, любви охватило нас в очередной раз. Холодное и липкое заднее сиденье машины, шикарная кровать в его доме, мой ли оранжевый маленький диванчик – любое место мы боготворили нашей любовью, очищая его ауру. Любовь, любовь до изнеможения, до хрипоты, до потери сознания, до бесчувствия эмоций, до растления тела, до крови, до крика, до безграничной радости, стирающей границы времени, реальности и мира. Ласки, сменяемые, невыносимой жестокостью; поцелуи достающие душу; объятия, переходящие в удушье. Тонем в потоке собственного бессознания, воскресая в новой ипостаси души и тела.

Я стояла на коленках, обнаженная. Ресницы чувствовали его чуть шершавое плечо, губу – чуть солоноватый вкус моих же слез.

- Я люблю тебя, Максим, люблю, до слез, - прошептала я, - никогда я не произносила этого вслух, я никогда не была счастливой, до этого момента, все это было лишь сном иллюзией, пустотой. Никому я не говорила этого. Ты мой мир, нет тебя и не будет ничего.

- Не плачь только сильно, милая моя, а то мне ехать далеко, не хочу ехать с мыслями, что твое личико в слезах, я расстраиваюсь от этого, - сказал он нежно, поцеловав в мокрые щеки.

И это было самое романтичное, самое нежное и, главное, самое честное признание в любви, какое только может быть.

Я стала слабой. Или, может, любовь наоборот сделала меня сильной, живой, настоящей? Мысли о силе и слабости не давали мне покоя, потому что я привыкла быть сильной, жизни научила меня быть сильной, самой стоять за себя, не рассчитывать на помощь непостоянных в пространстве и во времени мужчин. Я стойко проходила школу жизни и планомерно набиралась навыкам самообороны, самозащиты, умения постоять за себя в любой ситуации. А он перечеркивал все мои старания и навыки, умения и усилия. Я терялась, не знала, как защищаться от любви. Собственные эмоции и внутреннее я оказались сильнее любых внешних врагов.

- Красотуля, представь, как потом будешь вспоминать этот момент и детям рассказывать, - смеялся он негромко, - я голая, стоя на коленях, на заднем сиденье машины, впервые призналась в любви. – Ты неподражаема, кошка моя, ты не как все, ты уникальна. Больше так не будет. Так не бывает у нормальных людей, только у тебя, неподражаемая моя.
Мы лежали, крепко обнявшись, довольно долго. Реальность плавно перешла в область бессознательного – мы уснули. Усталость взяла верх над моими высокими мыслями и его физическими возможностями.

- Да, ребят, чем больше джип – тем дальше ехать в деревню за трактором, - грубовато посмеивался водитель тяжелой техники. – Эво как, вас засосало, сами бы во век не выбрались. Чего полезли-то в такую грязищу?

- Что тебе дать возможность денег заработать, - произнес Максим не очень дружелюбно.
Вообще, он не выносил, когда его в чем-либо обличали, указывали на какие-то его слабости. Мы с трактористом оба нарушили это правило: тракторист – указав на его слабости в невиртуозном владении автомобилем по бездорожью; я посягнула на зачатки чувствительности и мягкости в его душе.

Приехавший трактор, как паука с паутины, без особых усилий оторвал нас от засасывающей пучины. Пропыленные с дороги, довольные, насытившиеся, и, наконец-то, чистые в душе, мы поехали в деревню, в которой у него были дела. На обратной дороге к нам присоединился один из его рабочих и лишил нас или, наоборот, одарил возможностью молча переварить все произошедшее, все сказанное, все прочувствованное.
«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон. Он.

- Привет, ммм…красотка. Как настроение? Как насчет того…может…ну если ты хочешь…если можешь…может в кино сходим? – немного запинаясь по привычке спросил Он.
Спасибо и на том, что звонишь сейчас, а не полчаса назад, когда я еще с Максимом была, – подумала я. Почему после него мне все мужчины начинают казаться невыносимо притворными, мягкотелыми, скучными и, просто, никчёмными созданиями, мешающими мне жить. Как ты не вовремя позвонил. Сейчас весь этот поток мыслей, к сожалению, выльется на тебя, и не потому, что ты хуже других, или мямлишь чуть больше, и чуть меньше настаиваешь. Нет. Просто, потому, что только что я общалась, была, чувствовала мужчину моего сердца, а ты не дал мне насладиться вдоволь моими чувствами, и хочешь своими словами, жестами, действиями, голосом отвлечь меня от моего маниакального желания как можно дольше жить своими эмоциями, пусть и немного преувеличенными.

- Что за привычка, мямлить как корова, которая траву пережевывает. Прости, но меня это, просто, бесит. Ощущение, что ты меня боишься. Я меня не стоит бояться, особенно, если верить твоим словам относительно моего внеземного происхождения. Вообще, у меня хорошее настроение, но ты не совсем вовремя позвонил и я немного не в духе, потому что ты отвлек меня. Спасибо, я не хочу в кино, у меня уже есть планы на вечер. И, вообще, сколько раз говорить о том, что не нужно мне звонить. Я и сама могу тебя набрать.

- Ничего себе наезды. Вероника, ты не с той ноги встала? – произнес Он, явно, обиженно, но пока еще сдержанно.

Я немного пристыженно молчала. Но вся эта грязь как-то сама вылилась, я не хотела, в общем-то, и мне, даже, немного неудобно. Если душой не кривить, я бы и значительно грубее и однозначнее могла разговор закончить. Но сосущее чувство возможного одиночества не давало мне расслабиться и терять, даже, самых сомнительных кандидатов на мое сердце и руку.

- Я не сделал тебе ничего плохого, не сказал ничего дурного. Если у тебя плохое настроение, не нужно на людей срываться. Моей вины в этом нет.
Так отчаянно Он настаивал на том, что Его вины в моей агрессии нет, что я начала понимать, что это исключительно Он виноват в том, что мое настроение, к чертям, испорчено.

- Нет твоей вины, - произнесла я вызывающе. – А как насчет того, что ты постоянно выливаешь на меня свои эмоции, как в помойное ведро. Сначала это были сентиментально-чувственные слова любви, потом ненависти, которую я начала у тебя вызывать своими поступками, не отвечающим твоим канонам поведения. Потом, вообще, негатив пошел, какая я бесчувственная самодурка, которая сама не знает, чего от жизни хочет. А ты, конечно, за меня знаешь.

- Вероничка, ты не права. Я от всей души желаю тебе только самого хорошего. Мой жизненный опыт позволяет мне предостеречь тебя от возможных ошибок, которые ты можешь совершить, если так и будешь жить только по велению своего сердца.

- А кто тебе сказал, что мне это нужно. Скажи мне, пожалуйста, кто? Я не просила. Не прошу, и не буду просить. Я готова учиться на своих ошибках, как все нормальные люди, а свои жизненные наставления оставь для детей своих будущих.

- Я не собирался мешать тебе жить и, даже, в твои личные дела уже не лезу, но иногда ты совершаешь, по истине, безрассудные поступки. Как можно лететь, с мало знакомым человеком, в другую страну, особенно, в мусульманскую страну. О чем ты думала?
Откуда Он про Египет знает? Неужели мой несдержанный язык похвастался, а я, даже, не отследила этого момента.

- Ты, действительно, искренне волнуешься за меня? – задумавшись, спросила я.

- Конечно. Я хочу, что бы ты в жизни меньше расстраивалась, что бы у тебя было меньше неприятных ситуаций, о которых ты бы потом жалела. Не воспринимай в штыки мое желание помогать тебе.
Интересно, у меня на лбу написано что-то вроде «Глупая, без жизненного опыта, помогите, кто чем может».

- Но я никогда не просила о твоей помощи. Понимаешь, она не нужна мне. Я хочу жить сама, сама ошибаться, сама раскаиваться, сама радоваться, сама гордиться собой и испытывать уколы совести по каким-то пунктам. Я не твой ребенок, о котором ты должен заботиться.

- Вероника, ты слишком бесшабашна, эмоциональна и вспыльчива. Боюсь, что ситуаций, о которых тебе потом придется жалеть, будет больше, чем ты думаешь.

- Спасибо за мнение, но меня уже, малость, потряхивает от твоей глухоты. Ты что не слышишь? Мне не нужны советчики и учителя, наставники и примеры. Живу, так как считаю нужным и буду жить так, как мне сердце подсказывает, а не опыт или твои советы.

Последние слова я произнесла, глотая слезы. Он не имеет права лезть в мою жизнь, не имеет права касаться моего одиночества, упрямства, пусть глупости и скудоумия, но моих, моих, и только моих. Зачем Он лезет в мою душу, упрекает меня. Мне и упреков собственной души достаточно. Но характер не позволяет мне признаться Ему в истинных причинах моего раздражения, защитной реакцией, как всегда, становится агрессия и уход от разговоров, задевающих слишком глубокие пласты моего сознания.

- Зря ты, Вероника, так со мной. Если ты так будешь относиться к людям, они, просто, не станут поддерживать с тобой отношений.

- Все. Достаточно. Я поняла тебя. Поняла насколько отчетливо, что готова выплюнуть разом все то, что ты сказал. Еще раз спасибо, не нуждаюсь. Прощай.

- Что значит прощай, - почти взмолился Он, встрепенувшись.

- Не будь трусом, не бойся мне сказать то же самое. Зачем тебе общаться с девушкой, которая патологически ненавидит нравоучений. Найди себе хорошенькую наивную интересную студенточку, желательно из провинции и учи её жизни, предостерегай от возможных жизненных перипетий, оберегай и наставляй.

- Прекращать общаться из-за одного несовпадения в наших взглядах – это по-детски глупо и наивно.

- Вот и не общайся со мной такой глупой и наивной.

Я не могла сказать ему правды. Не могла признаться, что он прав, что, все, что Он говорит, имеет определенный смысл и вес для меня. Но вредная девочка внутри меня включила задний ход и капризно отказывалась впускать в свои мысли посторонних. Нечего касаться моего мозга, он закрыт для тебя. Для тебя была часть меня, если тебе её недостаточно, значит, нам не стоит дальше продолжать общение.

- Все. Прости, я занята. Может, позже я тебя наберу, а пока некогда.

- Вероника, ты прячешься от проблем, как кошка от погони прячется на дереве. Проблемы нужно решать, а не бежать от них. Не будь упрямой, давай поговорим. Что тебе не дает искренне общаться с людьми? Почему ты совершаешь необдуманные поступки. Почему меня отталкиваешь, ведь, я тебе только хорошего желаю?

- Прости, мне некогда. Пока, прощай, счастливо.

Этот разговор сдвинул давно недвижимые пласты моего сознания, как землетрясение, которое сдвигает плиты земной коры. Может мое мазохистское счастье, даже, и несчастье для меня, а лишь помешательство. Может это не любовь, а лишь временное заболевание, которым нужно переболеть и забыть. Не ставлю знаки вопроса, потому что сама не знаю, утвердительные это предложения или вопросительные. Зачем мне оставаться с человеком, который так прохладно ко мне относится, пренебрегает моими интересами, со спокойствием ленивца предлагает расстаться, калечит мои нервы и, даже, не обещает в дельнейшем реальных перемен? Здесь знак вопроса нарисовался без замешательства.

Бессонная ночь в раздумьях ничуть не прояснила облака в моей голове, но к кое-каким выводам я, все же, пришла. Зачем быть с мужчиной, который к тебе не очень хорошо относится, если рядом есть столько, которые готовы тебя на руках носить, замуж взять, проблемы за тебя заранее решить. Потому что он самый лучший мужчина. Потому что я люблю его. Но не буду с ним никогда.


Некоторое время в отношениях с Максимом все шло хорошо, но довольно быстро все вернулось на круги своя: встречи раз в неделю, разговоры по телефону три раза в неделю, его работа-работа-работа.

- Прости, я люблю тебя слишком сильно. Мужчину нельзя любить слишком сильно, можно только немного любить и глубоко уважать и понимать, иначе он порабощает твою волю, душу, тело и самое страшное, сердце. – Проговорила я на одном медленном выдохе, - на самом деле прости за откровенность. Я и так пала слишком низко, раз говорю тебе такое. Тебе, человеку, которого люблю как безумная, которого ненавижу как самого заклятого врага, причиняющего мне столько боли.
У нас ничего не получится.
Пока я говорила, я ощутила, как чувство физической боли пронизывает тело, безвольно я села на так нами любимый оранжевый диван.

- Ты моя прелестная актриса, звезда моя - заискивающе и опять без особой серьезности отвечает Максим, - не жалуйся. Только немногие наделены способностью так любить. Благодари Бога, или в кого ты там веришь, что тебе выпала возможность испытать это чувство.

На самом деле я уже почти не слушала его, мои глаза застилали слезы, голова кружилась. От мысли, что он сейчас уедет и,  возможно, мы больше не увидимся, я готова была потерять сознание. Картинка уезжающей  машины не раз вставала в моем сознании, причиняя больше боли, чем сломанная ключица. (Несчастный случай: мы поругались, он выпроводил меня от себя и я, потеряв ощущение реальности, упала со ступенек, забыв от боли собственное имя).

- Я не могу тебя отпустить! Я не умею жить без тебя! Не умею! – проговорила я хрипло, пытаясь сглотнуть слезы, так его раздражавшие. Но не смогла.

- Малышка, не плачь. Ты же знаешь, когда ты плачешь, ты заставляешь чувствовать себя виноватым. А ведь я ни в чем не виноват, - проговорил он примирительно. – То, что ты чувствуешь – прекрасно, неповторимо, бесценно. Те эмоции, которые ты испытываешь от меня не сравнимы ни с одним наркотиком, алкоголем, ни с чем. Цени, то, что ты способна на такое.

Сколько раз я уже слышала это. Как будто ему нечего больше сказать мне. Довольно.
Максим уехал. Я не смогла подойти к окну и смотреть, как уезжает машина, это было бы больнее, чем резать на живую (это я тоже однажды испробовала), это было невыносимо.

Максим позвонил еще раз. Глотая слезы, я сказала, что нам не стоит видеться больше, что я больше не могу терпеть к себе такого потребительского отношения, я не кукла, которой можно играть, а потом бросить на полку до появления нового интереса к ней, я могу разбиться.

Не думаю, что он дослушал меня до конца. Бросив разгневанное «Я удаляю твой номер телефона и больше никогда не желаю с тобой разговаривать. Прощай. Удачи» он бросил трубку.

Трусливо. Эмоционально. Он сказал при этом без слов: я испытываю к тебе эмоции, мне больно терять тебя, но я не готов ради тебя менять что-либо в своей жизни, я и так сделал многое, а ты не оценила и бросаешь меня. Сука. И после этого ты хочешь, что бы я открывал свою душу перед такими же чертовками как ты, что бы потом растоптать это и бросить мне в лицо. Он врал мне, говоря, что бы я сообщила ему о своих отношениях, он чувствовал, что больше, чем просто очередная девушка в его жизни, но он не мог признаться в этом не только мне, но даже себе.

Но все мысли пришли потом. Сначала была только боль. Слезы. Боль. Отчаяние. Одиночество. Страх. Страх жить без него. Жалко. Мне жалко его, жалко очень по человечески, без иронии, без превосходства. Он не сумел поверить мне, не смог открыть свои эмоции, а я не смогла ждать так долго.

Подло с моей стороны, зло и бесчеловечно было бросать его. Но я не умею любить и только. А я не дала ему шанс, не дождалась, не дотерпела, не до страдала. Нет. Правильно. Все правильно. Я начала терять свое я, растворяться в нем, жить потому, что он живет. Должен был наступить предел. И он наступил. Мой предел, предел моего терпения, ожидания. Мои эмоции дали трещину, оставаясь такими же сильными, они начали разрушать меня изнутри.
Стоя во мраке комнаты, я тихо плакала у подоконника. Нет, нет, что хорошо в обшарпанных стенах этих, в дурацкой квартире, подаренной не им. К черту, не могу, я умираю от боли, мне не вынести этого. Сползая по стене к полу, не выдержала. Руки немеют от желания сжать его в своих объятиях. До последнего моменты я не верила, что смогу отпустить его. Нет, я не умею жить без него, не умею. Пробую впервые в жизни сигареты, говорят, они успокаивают, вдыхаю дым сигареты, выдыхаю кашель. Плохо, безобразно все вокруг, бесцветно, дико, холодно, безлико, не чувствую его запах. Вещи не оживают, когда я их трогаю, как раньше, они валятся у меня из рук.

Утро. В двери разбито стекло. Чем я его разбила?

К чему, зачем мне эти страдания, я не хочу страдать, не люблю, не могу. Беру в руки стекло. Господи, мама, как я люблю вас, вас всех, я не могу так поступать с вами. Это эгоизм, чертовый эгоизм, эгоцентризм, называйте как хотите, но я не могу, не умею жить без него, а я без него. Вы никогда не простите мне этого, никогда не оцените, и Он не оценит. Нельзя лишать себя жизни только потому что, тебе так хочется, это эгоистично и безвкусно. Максим как долго ты играл на нитях моей души, дыхании моего тела. Ты наигрался и потерял интерес. Я не имею права лишать себя жизни, потому что ты не простишь меня за этого, а я не умею жить без тебя и не сделаю тебе больно. Знаю, тебе будет больно.
Это болезнь и называется любовь.

Нет, к черту. Не могу, не хочу жить. Не хочу жить без него. Он – часть моей души. Он для меня ВСЕ. Он заменил мне всех, дал понять, как может один человек дать все.

«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон. Он (1)…Он (2)…Он (3)…Он (4)…Он (5)…когда же все это кончится? Когда я буду жить нормально?

Проснувшись утром, я четко осознала, что для меня это и есть нормально. Жизнь полная грязи и любви, страданий и радостей, пошлости и скромности, похоти и нежности, красоты и богатства, продажности и влюбленности. Я сотою из противоречий, способных свести меня с ума, но в то же время, помогающих мне просто выжить. Если я не влюблена, я имею власть над мужчиной, если влюблена – я порабощена им.

                XVI

После расставания девушка еще год должна отрабатывать.
Примерно так, думаю, считал Максим.
Спустя полмесяца, он позвонил.
Сердце сжалось в моем теле, приводя по цепной реакции в оцепенение остальные внутренности. Голова наполнилась ватой, рука, державшая телефон, безвольно опустились. Я не готова, не готова. Слышишь меня. Не готова, слышать тебя снова, не могу больше терпеть твои издевки, твою нелюбовь.

Взять трубку не способна, скинуть не хватает духу, стою и  держу телефон в руке. Кроме слов любви в голову ничего не приходит. Чувства беспардонно захлёстывают меня с новой силой, волной негодования вскипает моя гордость, протестуя и безумствуя. Как дальше жить без него? Я не умею жить без него. Тщетно пыталась я научиться за эти несколько недель. Работа и музыка помогли мне не раствориться в окружающей действительности окончательно, потому что плоть свою я потеряла вместе с ним.

Как инородный предмет блуждает по моему телу эта губительная привязанность, запуская свои клешни во все, даже не тронутые болезнью, кусочки моего сознания и тела. Я хочу видеть его, прикасаться к нему, целовать его, слушать его, проникать в него, чувствовать его, любить его, ненавидеть его. Не могу позволить себе ничего из этого списка, слишком истерзано мое нутро. Не позволяю любить, потому что знаю, что он не стоит моей любви, моих страданий, слез, моей смерти. Не могу ненавидеть, потому что это разрушает мою собственную душу, злость, ярость всегда возвращаются к нам в геометрической прогрессии.
Нужно отпустить его. Нет. Одна мысли об этом терзает меня как ножом по стеклу. Буду всегда хранить его в своем сердце, буду страдать и упиваться своими страданиями, пропускать через себя каждую деталь, подпитываться счастьем от мысли, что я люблю его, любила его. Любила всем нутром, каждым волоском своего тела, каждым вздохом и выдохом, каждым взмахом ресниц.

«Привет. Может, увидимся.

Или ты уже вычеркнула меня из списка
своих знакомых мужчин».

Только он мог написать такое безобидное по форме и издевательское по содержанию СМС. Ответила ему не грубо, но довольно однозначно отрицательно. «Думаю, не стоит». Не бывает красивых прощаний, лучше так, раз и навсегда разорвать завязавшийся узел и уже больше никого он не сможет ни убить, ни придушить, хотя боль, несомненно, доставлять будет еще какое-то время, а может и всегда.
 
В очередной попавшейся мне для работы статье я писала про девушку, которая жестоко убила своего парня и его новую девушку, отравив их газом. Она даже не пыталась отпираться и честно сообщила, что она, просто, не могла жить без него, не представляла своей жизни без этого молодого человека. Они были влюблены со школы, в институтские годы жили вместе, планировали дальнейшую судьбу, детей, в какой они пойдут садик, куда они поедут в семейный уикенд. А он взял и бросил её, просто бросил, и даже не взял в расчет того, что садик и курорт были уже забронированы в её голове. А может это только она все планировала, а не они. Кстати, перед тем как свершить собственный суд над непостоянным самцом, она еще несколько лет мирно жила, встречалась с мужчинами, спала с ними, развлекалась, с одним, даже, пожить успела. Но любить по-прежнему продолжала только его, пытаясь вернуть всеми красивыми и некрасивыми способами: несуществующими детьми, угрозами, любовью его родителей, совместной работой, уличением в обмане его нынешней «вертихвостки». Но тщетно.

Так за что же пострадал невинный не моногамный мужчина, только за что, что он не моногамный по своей натуре и не готов отдать жизнь одной единственной женщине. Но ведь это исключительно её проблема, её, и только её. Почему она не себя убила, а его и невинную девушку?

В целом моногамия это хорошо. С точки зрения биологической – перемешивание мужских и женских ген с  целью усиления сопротивляемости организма и приспособления к изменяющимся внешним условиям; с социальной – глобально – развитие цивилизации, где люди являются частью социума. Не моногамия, а фанатизм какой-то уже.

Не могу же я позволить себе зациклиться на нем. Даже, если он и воплотил для меня идеал мужчины…Всем, он просто был для меня всем, не меньше, не больше. Нет. Это просто шок, он скоро пройдет, и я смогу жить как прежде. Не имею права зацикливаться на нем, не имею права больше лезть в его жизнь, убивать его любовниц, его самого. Не имею права, не буду.
«Может мужчину себе уже нового нашла
и спишь у него в кроватке.
Напиши да, дай хоть я взорвусь.
Прямо хочется, а то дни и так скучные»
- новое СМС. Лицо болезненно исказилось, соль наполнила глаза. Как он может со мной так разговаривать, почему он позволяет себе это? У меня нет ответа. Есть только боль, страх, беспомощность, отчужденность. Его власть надо мной не ослабевает даже на расстоянии, даже во времени и пространстве. Молю что-то внутри себя, что бы, оно не взорвалось и не выкатилось наружу. Ведь, основными носителями, теми, кто принимает нашу боль, к сожалению, или к счастью, бывают наши друзья. Крепко стиснула зубы, что бы не закричать. Поплотнее вдавилась в диван, что бы не побежать. Плотно закрыла глаза, что бы не видеть. Убила нутро, что бы не чувствовать.

Может он, просто, тоже любит меня? – вдруг осенила меня мысль. Поэтому и бесится. Он не умеет, как и многие мужчины, выплеснуть свою боль, дать ей физический выход. Не желая отпускать меня, но не имеет возможности признаться мне в этом, в силу своей мужской гордости, таким нахальным способом он пытается продемонстрировать мне то, что, ему плохо без меня.

Любимый мой, мой единственный божественный, прекрасный, неповторимый мужчина, зачем ты так мучаешь меня и себя. Почему ты не можешь, просто, отдаться своим чувствам, своим эмоциям. Ты не доверяешь мне, боишься довериться, боишься, что я предам тебя, обману, брошу. Поэтому ты постоянно держал меня в напряжении, не давал расслабиться. Почему ты хоть раз не позволил себе слабину и не признался мне в своих чувствах, я бы всем пожертвовала ради тебя, рассталась бы со своим я ради тебя. А может ты этого и боялся? Может, я как сумасшедшая из статьи, и ты видел, что я схожу с ума от тебя и не хотел позволить мне покориться тебе полностью, дабы не раствориться в тебе, растеряв свое обаяние свободолюбивой, властной, целеустремлённой, самостоятельной девушки, в которую он однажды влюбился.

Почему мы никогда не говорили об этом. Нет, не так, почему ты никогда не говорил об этом, а только слушал меня и вставлял саркастичные замечания или нежные объятия. Язык твоего тела говорил мне о твоем отношении, но этого мало. Мои уши не слышали тебя, не улавливали более привычные для людей сигналы человеческого голоса, говорящего о любви. О любви. О любви. Почему ты не говорил мне о любви? Никогда.
«Что молчишь, неужели отдалась ему уже.
Ответь, сделай приятное»
СМС.
Жестокие у него методы.
Только привычный образ жизни сможет вывести меня из оцепенения.

«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон. Как своевременно. Стоило только подумать и, вот, уже, прежняя жизнь напоминает о себе.

- Здорово, конфетка моя, поехали, поужинаем. Ресторан новый тайский отрылся, да, и одному скучно.

- Привет, мой хороший. Конечно, через пятнадцать минут буду готова. Куда заезжать, знаешь.


- Смотри, что купил себе недавно, - произнес Он не без гордости, и показал мне новенький пистолет, в поражающей своей роскошью, кобуре, явно, не предназначенной для табельного оружия, использующегося по назначению.

- Зачем тебе, - ласково спросила я. – У тебя настолько суровый взгляд, что враги тебя и так бояться, и без оружия. А стрелять из него можно?

- Конечно, воинственная моя амазонка, можно. Потом, если захочешь, на полигон съездим и разрядим по паре обойм.
Напоминание о полигоне и стрельбищах всколыхнули во мне тяжелые и одновременно волнующе-будоражащие воспоминания. Что бы, не выдать своего волнения и слегка намокших глаз, я поспешила сменить тему.

- Не знаешь, «Пла Мык Тхот Кратьен»…или как-то так, в этом ресторане есть? Пробовала это блюдо из обжаренных кальмаров с чесноком, когда в Таиланде отдыхала. Очень хочу снова попробовать. Целоваться, ведь, мне не придется сегодня, - игриво продолжила я. – Значит можно себе и чеснок позволить.

- Ха, ты, моя шалунья, только и умеющая, что дразнить, – басисто и безобидно продолжил Он. – Посмотрим.

Сидим в очередном ресторане. Сегодня выбор пал на уйгурскую кухню. Как, вообще, подобная кухня оказалась на просторах нашего, не самого столичного, города. Хотя, судя по моему спутнику, желание вкусно поесть и остаться при этом не тривиальным, настолько тесно соприкасаются, что люди со вкусом и деньгами готовы на многое, что бы удовлетворить искушенную публику.

Он небрежно разговаривает по телефону, я знаю, что могу заказывать, не глядя на цены в меню. Оранжевый Land Rover стоит около входа. Я, просто, люблю дорогие рестораны. Я, просто, люблю красивую жизнь. Я, просто, люблю оранжевый цвет. Цвет радости, солнца, позитива, детства. Я. Просто, люблю себя. Я, просто, Его. Правда он об этом даже не знает. Как можно не простить того, кто тебе ничего не должен, а ты ему обязана стольким. Я не жертва, я не девушка из службы эскорта. Я живу так, как научилась сама. Не чувствую ни отвращения, ни любви, ни эмоций, только глаза горят поддельной радостью, губы изрекают цитаты из известных произведений классической литературы, приводящие в восторг моего не сильно образованного друга; грудь искусственно вздымается в томном дыхании, руки мягко зазывают, ноги целомудренно будоражат воображение.

Я вижу, Он оценил мое умение хорошо одеваться. Да, и только полное отсутствие вкуса может позволить одеться плохо с внушительной суммой в кошельке, щедро им предоставленной. Мою страсть к литературе, балету, изобразительному искусству, психологии, истории Японии, маркетинговым операциям…Мое умение не задавать лишних вопросов. Мягкий обволакивающий взгляд, чувственные руки и тонкий аромат тела под маской легкого высокомерия и умение вести себя в обществе покоряли мужчин не только на страницах романа Теккерея;, но и сегодня.

- Красотуля, я забыл портмоне в машине, будь так любезна, сходи за ним, я пока закажу, - как обычно без права на отрицательный ответ проговорил Он.

- Без проблем, - улыбнулась я игриво.
Совершая интересный поиск чего нужно, среди кипы бесполезного на заднем сиденье Его машины я нахожу… пистолет. Боже мой, разве можно так хранить оружие? Глупый вопрос с учетом его связей, друзей и врагов. Зачем я его беру. Что я хочу с ним сделать. Чего не хочу. Что за глупости, он мне не нужен, я не умею…нет, стоп, я не хочу уметь им пользоваться. Это не выход, это отсутствие выхода, это трусость и блажь. Ты прекрасно живешь. Чего тебе еще не хватает? Объясни чего? Я не умею по-другому. Но другая жизнь есть. Должна быть.
Стою в туалете. Пистолет в моих вспотевших руках. Хорошо, что на входе в ресторан нет металлоискателя, а то Он бы явно не оценил шутки. Шутка. Блажь. Раскаяние. Жизнь. Смерть. Истина. Может в этом и есть суть. Моя суть в том, что бы больше не существовать на этой прекрасной земле, воспитавшей меня, отнюдь не прекрасную. Соль на губах. Усмехаюсь. Только заряженный курок в твоих руках, руках сидящей на унитазе, изыскано одетой девушки с новеньким маникюром, сделанным за чужой счет, вызывает твои слезы.
Подлые, гадкие, жгучие слезы. Раскаяние. Прощу прощения. У кого. У всех, кто любит меня, кому я нужна, кто дорожит мной. Последних значительно меньше.
Может он и не заряжен. Нет опыта в таких делах. Даже сейчас мои мысли блуждают.
Прости. Прости меня Максим, прости за ту боль, которую я причинила себе и, наверное, передавала тебе своим плохим настроением. Это не шантаж, я не виню тебя ни в чем, ты ни в чем не виноват. Это моя вина. Моя. Я влюбилась. Сама. Меня никто не принуждал. Я выдрессировала свое сердце, я чопорно, усердно и самозабвенно вымуштровала его, что бы оно было циничным, холодным органом, качающим кровь и больше ни что не способным. Но оно подвело меня и сейчас отчаянно кричит, выпрашивая прощение за случившееся.
Не стоит. Прекрасно, ты прекрасно. Сердце, душа – вы прекрасны, раз даровали мне возможность так самозабвенно любить, отчаянно страдать.

Сердце отвечает мне, оно отчаянно стучит, торопится надышаться последними секундами жизни, перекачать как можно больше крови в мой мозг, что бы он, наконец, заработал и вразумил меня.

Никто даже не оценит. Скажут «зажралась», «чего её не еще в жизни не хватало».
Как больно, черт, как больно. Сознание разрывается. Оружие моих пыток выскользнуло из рук. Господи, что я делаю. Что я хочу сделать. Не правильно, безвкусно, пошло. Нервно смеюсь. Я бы сама написала в газете что-нибудь вроде «Слегка спятившая богатая молодая особа, не зная чем себя еще развлечь, застрелилась в туалете фешенебельного ресторана ***. Ха. Взбесившаяся дура, которая думает, что даже умереть она должна дорого и со вкусом».

Я люблю жизнь, я люблю, ценю. Но я не могу. Сумасшествие хуже небытия. Хотя про небытие никто точно ничего не сказал.
Соль заполняет мой рот, руки предательски дрожат, тело бьёт дрожь, как когда упражнения делаешь сложные и мышцы дрожат. Я не могу сосредоточиться на своей смерти, так как я могу сосредоточиться на жизни. Мысли бродят как мотыльки в тумане. Не могу уцепиться даже за смерть.
Я не достойна этого.
Или я выше этого.
Не утверждаю ни того, ни другого.
Сердце стало биться медленнее, почувствовав, что еще много минут ему придется поработать, что бы отработать на славу те несколько минут полного отчаяния и самоубийства. Да, оно свершилось. Мое чувство прекрасного не позволило мне испортить удивительное платье от Christian Lacroix. Но оно свершилось внутри меня, я была мертва.
Жизнь. Если бы её не было, мне бы её жутко не хватало. Снова подумала я.

- Золотце, что случилось, - участливо и нежно спрашивает Он, - у тебя глаза как будто опухли немного.

- Прости, что-то грустно стало, знаешь, у меня бывает, нахлынет и хочется поплакать чуть-чуть, - чуть насмешливо и как можно более мило говорю я, уминая сумочку, что бы ствол пистолета не торчал, - не волнуйся все хорошо. Мужчина мой большой, с маленькой собачкой,

- уже веселее воркую я, - ты не понимаешь и не должен понимать, это так, моя шалость.
«Знаешь, что я делала, когда тебя не было?»
Телефон. Максим. Сбрасываю.

- Знаешь, думаю, давно пора поменять музыку на телефоне.

- Может вместе с телефоном, - смеется Он добродушно, - это я без проблем устрою, солнце мое.

Вместо заключения

Научила ли меня жизнь чему-то? Научилась ли я у нее тому, что не умела. Я так и не поняла, что со мной было, любовь ли, влюбленность, влечение, болезнь. Я думала, что не способна любить, потому что моя душа слишком испорчена гнилью и падалью, разлагающей её постепенно. Что же тогда заставляло меня жить не для чего-то, а вопреки чему-то, для кого-то. И не только совершать те или иные поступки, но и, просто, жить. Жить. Я люблю жизнь. Пусть, я не достойна её, я не выстрадала достаточно, что бы претендовать на её благословение, но я достойна испытывать еще и еще раз то же самое чувство. Нужно время, что бы отпустить. Время, что бы снова мое сердце растаяло, и из него показались первые цветы, благоухающие, растущие, вечные и невообразимо быстро угасающие.

Я порву последние узлы, разорву зубами веревки, связывающие меня по рукам и ногам. Я раскромсаю себя на куски, что бы легче было проникнуть в тело и душу другого человека, но только в том случае, если он предложит мне тоже в ответ. Я умею любить. Умею, как и любой другой человек, который, хоть раз, жил ради другого. Я сделаю все, что бы снова научиться любить. Мы построим нашу вселенную, в которую больше никого не впустим.

А пока я не нашла такого человека – буду развлекаться. Мечтать, гулять, разводить, танцевать, покупать, бросать, просить, плакать, умолять, молиться, тратить, неистовствовать, искать, заниматься любовью, страдать, находить, терять, думать – одним словом, ЖИТЬ.