То, что видит душа!

     Передо мной стоял человек, объятый языками синего пламени. Огонь, пляшущий вокруг него, был очень  непостоянен в своём танце - то лениво и неспешно, как сытый хищник, он обвивал тело своего хозяина, то, подчиняясь, каким-то лишь ему слышимым звукам музыки, дико и яростно стремился вверх. Не было никаких сомнений – Он танцевал!
Необычным и странным во всём этом был не человек и не огонь, пляшущий вокруг него, необычным был цвет самого пламени.  Все грани, тона, оттенки синего сплетались забавным узором, и завораживающими взгляд тенями разбегались по стенам.
На мгновение в голове у меня возник образ кусочка льда, огранённого как бриллиант и лежащего на маленькой лесной полянке, аккурат посередине, там, куда попадали лучи пробивающегося сквозь верхушки деревьев солнца. Очень удивляло то, что солнце, падающее на бриллиант, никак не отражалось в его гранях и, что более удивительно, не могло растопить этот лёд.

     Опять мелькнули образы, на этот раз это были люди. Девушка или девочка, я не мог разобрать точнее, видны были лишь молодость и открытость, так свойственная детям, и мужчина. Мужчина виделся лишь тенью, грязной и липкой, он тянул руки к девушке, девочке…
Образы сменились, растворившись сероватой дымкой, исчез ребёнок, исчезла и тень, к ней стремившаяся, остался лишь отголосок страха, порождённый этой тенью. Этот отголосок блестел мутными гранями серой глыбы льда, а посреди глыбы, хоть и слабозаметный, но всё ещё достаточно ярко пылающий, теплился огонёк души. И хоть этот огонёк и был узником, построенной скорее для защиты, нежели для плена лёдяной тюрьмы, но ему всё так же, как и всем нам, когда-то, хотелось взмыть вверх, воспылать, воссиять подобно солнцу…
И вот, какой  бы надёжной и уютной не была крепость-тюрьма, она не выдерживает. Видно как по её граням начинают бежать трещины, ненужные куски осыпаются ледяной крошкой и пылью, всё более придавая осмысленные черты этому ледяному осколку. Лёд не рушится, нет, он меняется, превращаясь в прекраснейший бриллиант. И вот завершающий штрих, внутри, в самой сердцевине бриллианта, загорается пламя, синее холодное, но от этого не менее живое, чем все остальные жизненные огоньки, возможно даже в чем-то более, ибо намного проще растопить лёд, чем  изменять саму его природу.
      
     Опять всё потягивается серой дымкой. Образ бриллианта тает, нет, он не исчезает совсем, он меняется, растворяясь в синеватом огне, который сам же и породил. И вот передо мной стоит женщина, девушка, девочка, объятая языками синего холодного пламени. Пламя вьётся и танцует вокруг своей хозяйки, защищает, ограждает…

     Cначала я почувствовал холод на руке, потом он перебрался выше. Мне не было страшно, я не пытался отстраниться, лишь с всё более возрастающим любопытством, смешанным с восхищением, стоял и смотрел. Смотрел, как пламя её души медленно, но уверенно охватывает и меня.  Ощущение было странным и приятным одновременно. Пропало беспокойство, неуверенность и ,так присущая всем современным людям, суетливость. Хотелось стоять и смотреть, как язычки такого холодного и одновременно дарующего тепло огня, как маленькие бесенята, скачут и резвятся на мне. Мне впервые в жизни  было так тепло, спокойно и уютно…

     На прощание она улыбнулась, я улыбнулся в ответ, а потом ещё долго стоял и смотрел вслед ушедшему поезду.

     После нашей встречи прошёл уже месяц, но до сих пор, закрывая глаза, я вижу её улыбающийся взгляд. Возможно, я несколько наивен, но до сих пор я мечтаю о том, что смогу встретиться с ней ещё раз и ещё раз ощутить прикосновение этого холодного, но столь уютного и согревающего пламени.
    
    Padre 05.10.2012 г.