Древний

     Дни, годы, века, а может быть и много более, я не помню, как давно я стою здесь… Тело моё давно загрубело, руки стали многочисленны, те что шепчут, покрывают их почти полностью, даже я за ними иногда не заметен.  Дни, годы, века, а может быть и много более… Ровной чередой неспешной реки они текут мимо меня. Кто то приходит, кто то уходит, меняется всё вокруг, не изменен лишь я…. Ну не совсем неизменен, я становлюсь выше, больше, мудрее, но я всё тот же, всё там же… Дни, годы, века…

     Я помню их, тех кто слышит, тех кто видит, тех кто понимает… Их первые шаги, их первые вопросы, их первые неуверенные попытки заговорить со мной. О да, я помню того кто пришёл ко мне первым. В тот раз я с трудом разобрал его первые слова, обращённые ко мне. Он был юн, он искал,  он жаждал, он жил. Не знал он тогда слов, которые мог бы услышать и правильно понять я, не знали те что шепчут  слов, которые мог бы понять и услышать он, но мы тянулись, мы жаждали, мы искали, мы жили и мы хотели понять…

     Шли дни, годы, века…. Всё лучше мы слышали, всё лучше понимали, всё лучше говорили мы. Я дарил им то, что знаю я,  они дарили мне то, что знают они, мы искали, мы старались понять, старались жить. Те кто приходили, менялись - был он, потом она, потом опять он, потом они, были многие  жаждущие, ищущие, понимающие, говорящие, живущие….  Сначала несмелые  робкие огоньки, после жаркие пылающие факелы, в конце, хоть и не столь пылающие, но всё же пышущие жаром угли! Они тянулись ко мне,  я тянулся к ним, мы искали, мы жаждали, мы говорили, мы понимали и да, мы по-настоящему жили!

     Я не знаю что произошло, я не знаю кто тому виной и есть ли в этом чья то вина, но слышащих, понимающих, жаждущих, ищущих, их становилось всё меньше.… Всё слабее горели их огни, всё слабее мы понимали друг друга, всё реже они приходили.  До тех пор пока не пришёл никто. Я помню последнюю, что пришла ко мне, её пламя всё ещё горело, но было бледным, почти безжизненным… Я слышал и почти не понимал слов, что неслись ко мне, она слышала, но почти не понимала слов, что пытались донести до неё шепчущие…. Мы хотели, но мы не могли, мы забыли, что значит слышать и понимать,  мы забыли что значит жить. Она была последней…

     Я пытался звать, хотел, что бы хоть кто-то услышал меня, но даже голос шепчущих стал для них лишь шелестом. Дни, годы, века, а может быть и много более, я не помню как давно я стою здесь…. В мёртвом мире, где давно ничего не меняется, никуда не стремиться, не может или просто не хочет жить.

     Медленно, не спеша, в розовом коротком сарафанчике, по лесной тропинке идёт девочка. За спиной небольшой рюкзак, из тех, что скорее носят для красоты, чем для чего-то более функционального. В такой одежде, с таким рюкзачком, в таком месте?  Она не должна быть здесь, сюда такие не ходят, их место в другом, каменном лесу, но она здесь и уходить явно не собирается. Резкая остановка поворот и вот она сходит с тропинки и углубляется в заросли. Не ведомо, что или кто ведёт её, но видно, что она точно знает, куда и зачем она идёт. Некоторое время слышен лишь хруст ломаемых  под ногами веток, но вскоре стихает и он.

     Поляна большая, чистая и лишь посреди огромное древо, его ствол, почти скрытый листвой, не просто огромен, глядя на него, невольно вспоминаются легенды о древних волотах или титанах некогда сотрясавших земную твердь. Но в нём нет  ни их силы, способной сокрушать горы, ему нечем да и незачем сотрясать земную твердь, всё, что можно ощутить, стоя рядом с ним, это покой.  Оно напоминает, древнего мудрого старца, застывшего, спящего, чего то ждущего.

     Из леса окружающего поляну слышится приближающийся хруст веток: кто-то идёт, скорее не идёт, а ломится через заросли. Вперемешку с хрустом, слышна негромкая ругань. Вот крайние кусты раздвигаются, и на поляну вываливается девочка,  всё та же, из каменного леса. В волосах ветки, рюкзак в нескольких местах порван. По лицу видно, что путь через заросли был нелёгким, но и в глазах, и в выражении читается большая решимость. Она не зря проделала весь этот путь, не зря долгие годы искала, жаждала, пыталась понять. Вот она цель, вот тот, чей зов она услышала, вот тот, кто распростер свою мудрую длань над её судьбой, она нашла его, она пришла.

     Девочка опускается на колени перед древом, из рюкзака появляется маленький бубен, небольшой пучок сухих трав вперемешку с листьями, глиняная миска и спички. Весь этот нехитрый скарб раскладывается на небольшой скатерти. Перетерев травы и листья между ладонями, она ссыпает их в миску. Долго возится со спичками, наконец, одна из них загорается и опускается в травяной порошок. Медленно, как бы нехотя, из миски начинает струиться слабая струйка дыма, руки протягиваются и берут маленький бубен. Сначала неуверенно, всё время  сбиваясь, пальцы начинают отстукивать незамысловатый ритм. Сильнее, чётче, быстрее, руки запинаются всё реже, дым струится всё сильнее, всё гуще окутывая девочку и звуки маленького бубна. Пальцы всё увереннее пляшут по шероховатой поверхности, тело начинает ритмично покачиваться в такт звукам, глаза закрываются, губы вздрагивают и вот сквозь звук и дым слышится негромкий речитатив:

    Землёю сыпучей, водою текучей,
    Ветром быстрым, огнём лучистым,
    Зверем диким, голосом тихим,
    Мудростью древних, услышь меня предок!
    Песнь играю, к тебе взываю,
    Ученью внимаю, путь принимаю…

     Дни, годы, века, а может быть и много более, я не помню, как давно я стою здесь… Тело моё давно загрубело, руки стали многочисленны, те что шепчут, покрывают их почти полностью, даже я за ними иногда не заметен. Дни, годы, века, а может быть и много более… Ровной чередой неспешной реки они текут мимо меня. Кто то приходит, кто то уходит, меняется всё вокруг, не изменен лишь я.… Ну не совсем неизменен, я становлюсь выше, больше, мудрее, но я всё тот же, всё там же… Дни, годы, века…

     Я помнил первого, что пришёл ко мне, я помнил последнюю, что приходила. Я помню, как они пытались говорить, как говорили и как умолкли.… Я помню, как звал и помню тишину,что звучала в ответ.

     Сначала, это был лишь неразборчивый шум, нечто на грани слышимости и понимания, как будто не звук или голос, а мысль, что пытается родиться. Но шум нарастал всё сильнее и чётче, превращаясь в хоть и неразборчивый и малопонятный, но всё же голос. Меня звали, всё сильнее и настойчивее… Она вновь пришли, они искали, они жаждали, она пыталась жить. Мои многочисленные руки со скрипом потянулись, разминаясь, заставляя шевелиться тех что шепчут, наконец, после веков молчания, наконец-то нас могут услышать, вновь смогут понять ибо ищут, жаждут и хотят жить.

    Голос отдавал хрипотцой, пальцы всё медленнее отбивали ритм, дым всё слабее струился из миски. Ещё несколько мгновений и наступила полная тишина. Девочка сидела, не шевелясь, глаза были закрыты, она вслушивалась, она ждала. Окружающую тишину и покой не нарушало ничего, даже птицы, всё это время беспрестанно  чирикавшие  в кронах. Слышен был лишь шелест огромной кроны, которая мерно, поскрипывая ветвями, раскачивалась под порывами ветра.

    «Возможно ли, нет должно быть показалось, это же всего лишь шелест, нет, это не шелест, это шёпот, шёпот льющийся из уст тех что шепчут…. Шепчут, те что шепчут, кто они, что они….Нет, это же всего лишь листья, почему она так их называет, откуда это имя?» - Мысли Девочки начали путаться, как будто в них вмешивался кто-то ещё, как будто кроме ёе мыслей, в голове поселились ещё чьи-то. Это было странно необычно, но страха не было, был лишь покой и уверенность в том, что так должно!« Шёпот, нет сомнений, это не шелест, это шёпот, голос струящийся меж ветвей, песнь что молчала веками, радость того кто был, есть и ещё очень долго будет, меня приветствуют, мне радуются, меня принимают, со мной говорят… »

     Мерный шелест, сливающийся в слова, он говорил, а она слушала – «Я ждал, я очень долго ждал и вы снова пришли ко мне, как всё что из корней вышло вновь возвращается к корням своим, так и вы вернулись ко мне. Вы ищете, и я ищу, вы жаждете, и я жажду, вы хотите понять, и я стремлюсь к пониманию, мы снова попытаемся встать на один путь!»

     Дни, годы, века, а может быть и много более, я не помню, как давно я стою здесь…. И не знаю, сколько ещё простою, да это и неважно. Они снова пришли, они снова услышали и мы вновь сможем искать, жаждать, мы снова сможем Жить!

  Padre
  17.11.2012