Цикл Киевские новеллы 6. Выбор

           Киев остыл. Контраст от тепла в домах и - холода на улице стал невыносимым, но это мне нравилось больше чем летний зной. Летом от жары невозможно скрыться, поздней осенью и зимой - появляется возможность согреваться и остывать. Вот как-то раз я и решился остудить себя прогулкой, а потом вновь согреть музыкой и чаем.
           Прошел дождь, и тогда я задумался: "Неужели сегодня четверг?", так и было. День обещал пройти интересно. Прохаживаясь по мокрым киевским улицам, я наблюдал за прохожими и размышлял: "Разве я один такой бездельник? Не видно никого, кто-бы просто вот так прохаживался улицей". Действительно, в скором времени я пришел к выводу, что совершенно одинок в желании пройтись по городу. У всех прохожих было либо осознанное и целенаправленное движение, и взгляд, либо волнение от кратковременной потери этой осознанности. Меня это забавляло и придавало еще большей легкости моей прогулки.
           Земля и деревья еще не оголились, а фасады домов уже посерели от недостатка солнечного света. Среди всей этой пустоты пестро выделялась златокупольная колокольня Киево-Печерской Лавры, словно не давая впасть в уныние и напоминая о приближении великого поста.
           Дойдя от Подола до сквера на улице Прорезной, я присел на одинокую скамью, чтобы отдохнуть и почитать. Открыв свой портфель, в поисках любимого томика Александра Сергеевича, что-то едва отразилось в моих очках, пытаясь ослепить. На скамье лежала невероятной красоты брошь. Она казалась огромной. "Вот это находка. Вот это сокровище!" - подумал я тогда и взял ее в руки, чтобы как следует изучить. Золото высшей пробы искусно инкрустировано множеством камней. С первого взгляда было сложно сказать, но в ней, похоже, присутствовали и алмазы, и рубины, и сапфиры, и еще неизвестные мне камни. От волнения, я резко бросил её к себе в портфель, и сразу принялся курить папиросу. Вокруг не было ни единой души.
           Выкурив одну, я сразу принялся за другую, но на этот раз в моей голове уже затевался монолог:
  "Это же рублей двести, не меньше. Вот так удача, вот так радость. Да каких двести? Думаю, можно и за триста продать. Ох, радость, ох радость..." - но каким-то коварным образом, после слова "радость" в моей голове, на сердце у меня проявилось смешанное чувство. Я не мог отрицать, что в данном случае: радость одного человека - есть горе другого. А я далеко не из тех людей, что получают удовольствие от беды, пусть и не своей. "Вот черт, а!? Никакая это вовсе не находка, никакое это не сокровище. Сплошная головная боль." - я замешкался, начав при этом нервно ёрзать на скамейке. "Если себе заберу - совесть-матушка замучает до смерти. Ей Богу, до смерти же!" - выбросив окурок, я продолжил свои рассуждения, - "А если тут оставлю, то тем более кто-то прикарманит это добро. И какая разница тогда будет, оставил я это здесь или с собой забрал, не все ли равно?". Я полез за третьей папиросой, а в дали уже показался женский силуэт. Дама торопливо спускалась вниз по улице, прямо в сквер.
           "Вот и решение. Если брошь её - нужно вернуть, не мешкая. Потом точно совесть сожрет, вместе с костями!" - в скором темпе я зажег папиросу, закрыл портфель и стал рассматривать небо, густо затянутое облаками. Дама, тем временем уже оказалась в сквере и тут же заглянула под первую попавшуюся скамью. Был отчетливо слышен плач и всхлипывание. "Ну, уж точно, сомнений нет. Ах, почему именно я?" - какое же это скверное чувство. Как же оно давило, казалось, будто сейчас все кишки наружу полезут. Вот свалиться на голову такое "счастье", а выбор все равно придется делать. Да, я несомненно должен выбирать. "Ну что мне эти двести рублей, триста рублей... да хоть пятьсот?" - ощущение того, что долгое время буду считать себя настоящей сволочью, алчным ублюдком, бессовестным негодяем -вызывало тошноту. "Ладно, бес с ней, с этой брошью. Не такой я" - выбор сделан, решение принято, но скверное чувство все же притаилось где-то там, под желудком.

- Я прошу прощения, вы что-то обронили? - встав со скамьи, я направился в сторону молодой девушки, что на корточках выползала из-под скамьи. Её лицо было бурого цвета, а с глаз струились слезы. Я подал ей руку.
- Я потеряла... брошь моей маменьки... и зачем же её с собой брать было? -девушка заревела еще сильней.
- Ну, что ж, кто-то теряет - кто-то находит, - я достал брошь из портфеля и положил ей в руки. Девушка не сразу поняла, что именно крепко начала сжимать. Только что её рёв напоминал прошедшую грозу, а теперь повода для беспокойства не осталось.
- Вы, наверное, мой ангел хранитель, - улыбнувшись, сдержав небольшую паузу, девушка поцеловала меня в щеку, - спасибо вам. Вы спасли мне жизнь. Если б не нашла её, точно руки на себя наложила...
- Перестаньте, бегите скорее и отдайте её своей маменьке. - мерзкое чувство испарилось, его затмил жар от поцелуя. Спустя мгновение, пришла гордость и искренняя радость. Может это и тешило мое самолюбие, но также выполняло более весомую роль - даровало понимание того, на что я способен. Провожая взглядом уходящую незнакомку, я наконец-то понял, что сейчас со мной произошло. Выбор равнозначен испытанию, своего рода экзамену в тяжелой науке, именуемой жизнью. Если вы спросите, что я нашел там - в сквере, в тот пасмурный вечер? Брошь? Нет, друзья, я нашел там самого себя.