Глаза Христа

ГЛАЗА ХРИСТА
Рассказ из жизни миссионера Д.М.
Ноябрь 2012

Проснулся утром с ощущением не радости и одушевления, а никчемности. В чем это выражается? Толком-то и объяснить не могу. Делаю чего-то, а пользы от этого не вижу. Последние несколько дней, когда людям рассказываю о Христе, то словно «сухарь» еле слова нахожу. А хочется радости, делиться радостью – благой вестью, ведь это же радостная весть! Сегодня пойдем в хоспис – к смертельно больным людям. Четверг – банный день, будем мыть тех, кто сам уже не справится. «Ну что я могу им дать, такой смурной?» - опять зудит в голове вопрос.
Ну и запах здесь – запах смерти. В глазах больных печаль, беспомощность перед обстоятельствами и страх. Они тут не нужны никому, ни родным, ни друзьям. Местная медсестра,  тетя Люда, провела нас по длинному темно-зеленому коридору в 11 палату, открыла заляпанную дверь и ткнула пальцем на одну из коек:
- Вот, ребята, дядю Серёжу обработайте!
Дядя Серёжа – грузный мужик с тонкими парализованными ногами, большим животом и глазами с печалью, как у всех здешних. Нашему визиту он обрадовался и даже нашел силы проявить эту радость в улыбке и в шутку назвал нас «операторами чистоты». Нас – это меня и моего друга Андрея, как говорится, брата во Христе.
Теплая вода тонкими струйками сквозит из душевой лейки на спину дяди Серёжи. Спина его, а так же плечи, грудь и пузо оказались густо покрыты синими наколками. Тут можно было разглядеть и купола церквей и ангела с крылышками, а на плече был выколот православный крест.
- Дядя Серёжа, а вы в Бога верите? – спросил Андрей, тоже заприметив крест.
- Верю, сынок, а то как, вот только далеко он очень – на небе, а я тут по земле ползаю, ему меня и не видать с облако-то! – усмехнулся в своей манере, дядя Серёжа.
- А вот крест у вас нарисован, - не сдавался Андрей, - на нем Господа Христа распяли, а Он после воскрес!
- Во истину воскрес! – отчеканил наш подопечный в ответ.
- Дядя Сергей, – продолжал Андрей, указывая на крест, - а вот здесь, на верхнем перекрестье, была табличка прибита с Его именем: «Иисус, Царь иудейский». Это ему в насмешку приколотили, а ведь он и вправду Царь был, и остается им. Наш с вами Царь, Господь.
Дядя Серёжа присмирел, заслушался. И я заслушался. Тру мочалкой плечо с крестом и снова подумываю о своей никчемности: «Ну что я хорошего могу сделать для этого человека, даже доброе слово на язык не наворачивается…»
- А вот к длинной перекладине креста были прибиты гвоздями Его руки. Христа оклеветали, казнили как убийцу и разбойника, а Он без вины был – без греха. За нас всех грешных пострадал. За меня и за вас, дядя Сергей. Плата за грех – смерть, и Он за всех нас расплатился. Победил смерть! И теперь...
- Вот, сволочи! – неожиданно, выпалил дядя Серёжа.
- Кто? – опешил Андрей.
- Дак, эти, кто гвозди вколачивал!
- А Иисус за них молился! Они плевали на Него, смеялись, избивали, а Он на кресте висит и молится за них Отцу: «Прости им Отче, ибо не ведают что творят». Слышите? Как на детей, на них смотрит, любит их, Бога-Отца молит, чтоб не наказывал их, за то, что гвозди забивали. И за нас молится, и любит. Любит Господь вас, больше жизни, дядя Серёжа…
В это время, как Андрей рассказывал о Христе, я молча тёр мочалкой большое пузо дяди Серёжи. На пузе тоже синела наколка – лик Христа: лицо, волосы, глаза. Я как-то сразу узнал Христа: Его лицо, искаженное складками живота, Его глаза, которые казались живыми в тот момент и смотрели на меня. Я никогда не видел Его глаза: Он мне не снился, ни являлся в видениях, но я их узнал, увидев, на пузе дяди Серёжи. Тру живот мочалкой, и смотрю в Его глаза – глаза Христа. В них вижу столько любви ко мне и еще благодарности, за то, что я делаю. И сердце мое наполнилось радостью, а жизнь смыслом. Будь-то, я омываю сейчас не дядю Серёжу, а Христа. И Сергей, вдруг, стал для меня как родной человек, за которого хочется молиться.
А дядя Серёжа в этот момент, продолжая слушать Андрея, стал всхлипывать – он плакал. Я не раз видел как Слово Божье из уст простого человека проникало в огрубевшее сердце и растапливало лед обид, разрывало оковы страха и от того получались слёзы – слёзы освобождения и принятия. Вот и сейчас так. И на моих глазах навернулись слёзы, точно такие же как у дяди Серёжи, от того, что я так близко увидел глаза Христа.