Ускользающий горизонт глава ХIII

Багровый закат, опоясывал горизонт.
Генерал Фишер правил лошадью с изяществом английского лорда.
Его руки, в тонких шведских перчатках, были малы, так же как и безукоризненно обутые ноги; тонкие черты его лица, обрамленного темными кудрями, имели решительное выражение, усиливавшееся благодаря блеску глаз. Вся его наружность обличала знатное происхождение. Его спутник – подвижная фигура из мускулов, костей и нервов с темными глазами, следовал за генералом как шакал за тигром. Одет он был просто, но хорошо; в его движениях, во всем его существе чувствовалось какое-то стеснение, как будто ему мешало его платье.
Они находились в пятидесяти шагах друг от друга, когда неожиданное появление всадников в лунном свете заставило их остановиться.  Один из всадников лет тридцати, крепко телосложения, вооруженный пистолетом «Харперс Фери», также остановился.
Другой был индеец высокого роста. Сквозь рубашку из оленьей кожи, раскрытую спереди, виднелась его высокая грудь; панталоны из такой же кожи были обшиты вместо бахромы скальпами; на ногах он носил красиво вышитые мокасины. На груди его висело ожерелье из зубов и когтей о медведя. Вооружение краснокожего состояло из испанского карабина, ножа для скальпирования в кожаных ножнах и томагавка. Нож и томагавк были заткнуты за пояс, рядом с ними висели короткая трубка, кисет с табаком, рог для пороха и сумка для пуль.
– Приветствую тебя, Лис Прерий – пафосно произнес Фишер, обращаясь к индейцу.
– Лис Прерий доставил тебе, того кого ты просил, – ответил индеец.
 –Я и капитан невольно подумали, уж не понравилось ли нашему другу жить двойной жизнью, и он забыл о нас, – сказал генерал, спешиваясь с лошади. – Давайте присядем, джентльмены.
Остальные также спешились и разместились по кругу.
Яркое пламя костра казалось еще краснее от сопоставления с лунным освещением. Дрожащие огненные языки озаряли длинные стебли овсюга, принимавших вид раскаленных докрасна проволок, и все кругом казалось как бы обагренным кровью. Но зато вдалеке от костра лесная чаща выглядела еще темнее и таинственнее.
Несколько кусков пожаренного на огне мяса послужили им ужином.
– Мы думали ты погиб в огне пожарища, – обратился генерал к молодому мужчине, прибывшему на встречу вместе с индейцем.
– Вы подлец, Фишер! –  воскликнул парень, схватившись за рукоять пистолета, но сидевший подле него спутник генерала крепкой хваткой предотвратил эту попытку.
–У-у-у, какие мы грозные! – глумливо продолжил генерал.
– Зачем вы хотели меня убить, ладно ее, но, меня-то за что, – не отступал  этот человек.
– Не блей, Иштван, а то сейчас ты похож на овцу, – серьезно произнес генерал, сделав замечание собеседнику. – Остался жив так и, слава Богу.
Иштван Маркиянович принадлежавший к одной из богатейших фамилий в том  крае, где родился, был одним из тех легкомысленных и любивших приключения людей, которые блистали при дворе Франца I Габсбурга. Молодой, богатый, одаренный особенной мужественной красотой, образчик которой мы уже видели при вышеописанных сценах, он с юношеским задором предался прожиганию жизни и в течение нескольких лет спустил большую часть своего состояния. Вскоре за тем его беспокойный нрав привел его в Париж, где он своим беззаветным «мужеством» приобрел дружбу генерал Фишера, который представлял тогда американские штаты в сделке покупки территории Луизианы у императорской короны. На глазах у генерала, раздосадованный обстоятельствами, свалившимися на него, Иштван застрелил своего кредитора, которому был должен огромную сумму. Фишер в свою очередь, дабы не губить молодую душу на плахе, со всем пристрастием начал использовать нового именитого друга в качестве личного осведомителя, принимая во внимание вхожесть молодого человека в светские салоны парижского общества. Понимая безысходность своего положения, Иштван проникся к генералу чувством собачьей преданности и «сыновей любви».
– Все произошло случайно, – вступил в разговор спутник генерала, – Кто же мог подумать, что пламя охватит степь так быстро. Мы вовсе не хотели тебя бросать в огне, не правда ли, Лис Прерий?
Краснокожий молчал.
– Индейцу показалось, что кто-то преследует, нас – продолжал спутник генерала прояснять ситуацию, – выпустив «джина» наружу, таким образом, Лис Прерий попытался выкурить преследователя из укрытия. Но, к сожалению, обнаружить никого не удалось,  а самим надо было сматываться.
– Почему вы бросили меня, Форест? – проявляя настойчивость, требовал ответа Иштван от капитана – спутника генерала.
– Останься ты в живых, то поставил бы под подозрение себя и Аддерли сразу бы догадался, кто покушался на его груз и жизнь дочери – цинично пояснил Форест.
– Ну, да хорошенькое дело, –  мельтешил Иштван, – сволочи, вы просто захотели избавиться от меня, когда поняли, что груза в фургоне нет. Подонки! Какие вы все-таки подонки!
– Заткнись, ублюдок, – пригрозил Форест, – тебе же сказали, так получилось.
– Но я же спасся, назло вам…
– Вот поэтому ты и здесь, –  прервал Иштвана генерал. – Побоялся  разоблачения? Решил, что достаточно отсиживаться?
– Да нет, генерал, просто наш «Дон Жуан», выбрал меньшее из зол, – пояснил Форест. – Ума у него хватило, чтобы не снизойти до признания Аддерли в своем коварстве и просить о снисхождении конгрессмена, но вот, что делать дальше, сообразить он не мог, поэтому и начал искать встречи с вами, сэр. Представляете, ха-ха-ха! – зашелся смехом Форест, – для него желательно снова встать под наши «знамена», не смотря ни на что, чем жениться на Руфи.
– Замолчи Форест! – крикнул на капитана Иштван.
– Это еще почему? – непонимающе спросил Фишер.
– Потому, сэр, что оказавшись в постели с этой красоткой, та быстро поняла бы, что ее супруг ничего не может. В его интересах быстрее закончить представление, которое вы устроили, чтобы упаси Бог не быть изобличенным, – хохоча, заключил Форест.
М-м-да, – едва сдержав улыбку, буркнул генерал.
– Какой же все-таки ты негодяй, Форест! – всхлипывая, бубнил Иштван.
– От негодяя и слышу!
– Довольно, капитан, – оборвал издевки Фореста генерал, потом обращаясь к Иштвану, продолжил, – Как вам удалось спастись и добраться до Арканзас-Пост?
– Звериное чутье краснокожего не подвело его, – рассказывал Иштван, – за ними действительно шел человек, нанятый Аддерли, чтобы встретить Руфь и сопроводить ее до фактории. Он-то нас и вывел сквозь дымный проход из кольца пламени, как только они покинули адский круг.
– Да, и кто же это был? – с интересом спросил Форест.
– Индеец, но по повадкам белый. Его имя Шукас.
Лис Прерий насторожился.
– Тебе знакомо это имя, Лис Прерий? – спросил Фишер.
– Куапо зовут его Быстрый Нож. Он охотник на буйволов. Это он напал на солдат, когда они преследовали женщин и детей из клана Когтя, – ответил индеец.
– Ах, вот как!? – удивленно молвил Фишер.
– Шукас догадался, что в похищении Руфи замешаны драгуны из форта Смит, – продолжал Иштван, – и нападение на ее фургон якобы индейцев –инсценировано. Эти предположения он изложил своему названному брату, который служит у Аддерли управляющим и влюблен в мою Руфь.
– С каких это пор она стала твоей? – язвил Форест. – Не переигрывай, «герой любовник».
Иштван вновь сделал попытку выхватить пистолет из-за пояса.
–Хватит, капитан! Оставь его в покое, – жестко произнес Фишер. – Ты же уверил меня, ничто не вызовет подозрения в участии в этом деле моих драгун. Как тебя понимать, Форест?
–Не беспокойтесь генерал, если даже Аддерли и заподозрит нас, то его дочь никого из участников похищения не опознает при всем желании. Мы все были в гриме – блондины стали брюнетами, рыжие шатенами, усачи бородачами, и наоборот, даже несколько краснокожих изобразили. Так, что банда налицо, и на драгун ни малейшего намека.
– Не верьте ему, Фишер, – встрял Иштван. – Форест допустил промашку, показав Руфи записку, якобы от отца, в которой ей надлежит довериться «его людям» и следовать далее с ними.
– Записку!? Я же приказал вариант с запиской оставить на крайний случай, – возмутился генерал.
– Но, сэр, я же вам рассказывал, что она уперлась и ни в какую, не соглашалась ехать снами. Что тогда мне оставалось делать? – оправдывался Форест.
– Более того, еще в Сент-Луисе, Руфь получила от папаши письмо, которое передал ей прибывший туда вестовой, – продолжал Иштван. –
В  письме Аддерли упреждал дочь, что ни под каким предлогом она не должна покидать караван, кто бы в пути не появился, и не представился «человеком отца», кроме как Шукас, у которого должен был быть условный знак, такой же, как и у Руфи. Лишь убедившись в том, что пред ней Шукас, она могла покинуть караван, и ехать дальше  только с ним.
– Ах, ты мерзавец, ты знал и не предупредил меня, – вспылил Форест, упрекая Иштвана.
 – Клянусь всеми святыми,  я ничего не знал тогда, – не менее вспыльчиво пояснял Иштван. – Об  этом мне поведала Руфь, лишь  после того, как мы с ней неделю назад обнаружили повозку во дворе асьенды Аддерли.
– Ладно, ладно, меньше эмоций, джентльмены, – успокаивал подельников Фишер. – Ни как не пойму, куда Аддерли  подевал золото. Или он передумал отправлять его вместе с дочерью, затеяв свою игру? Если это так, то он мне не доверяет.
– Он никому не доверяет, кроме Хитча и строптивого управляющего по имени Гарт, – подчеркнул Иштван.
– Как повел себя Аддерли, когда я отказался приехать на вашу помолвку, сославшись на недомогание, – поинтересовался генерал у Иштвана.
– Мне показалось, он не удивился, – сказал Иштван – Прочитав, ваше письмо он только усмехнулся и тут же бросил сверток в огонь.
– Черт!? – выругался генерал, – Конгрессмена не проведешь. У него волчье чутье. Что будем делать, Форест?
– Надо выводить нашего «женишка» из игры, – уверенно предложил капитан, – золота все равно мы не нашли, какой от парня теперь прок. Возможно, и от себя подозрение отведем, когда Иштван внезапно исчезнет.
– Иштван, ты точно уверен, что Руфь не подозревала о ценном папочкином грузе в караване? – спросил Фишер.
– До сего дня, да, – заявил Иштван.
– Как тебя понимать? – насторожился Форест.
– Я же говорил: «повозка». Руфь и я, как-то возвратившись с конной прогулки, заметили во дворе конюшни знакомый фургон, в котором передвигалась переселенка Лорна Синклер. Она ехала до Рейнджпоинта.
– Ну что из того? – скептически бросил Форест.
– Обожди, капитан? – прервал его генерал, – продолжай, парень.
– Руфь прилюдно спросила отца об этой повозке, пояснив, что она принадлежала той самой женщине в караване, на что Аддерли ушел от ответа, по причине того, как мне показалось, что кругом было много ненужных ушей. Разговаривал ли он с дочерью тет-а-тет об этом, мне выяснить не удалось, так как Руфь стала уходить от ответа, когда этим вопросом уже интересовался я, – закончил Иштван.
–Ну и что ты думаешь? – настойчиво спросил генерал.
– Золото,  вероятно, находилось в этой повозке и благополучно дошло до Аддерли, каким образом предположить не могу, – с уверенностью заявил Иштван.
–Так это или не так, тебе, Иштван у Аддерли, я считаю, делать больше нечего, – молвил Форест, – надо сматываться на все четыре стороны и не испытывать судьбу.
– Но Аддерли, да и Руфь, меня ни в чем не подозревают, – отметил Иштван.
– Пока не подозревают, – добавил Форест, и взглянул сквозь пламя костра, на угрюмо сидевшего напротив генерала.
– Вернешься к невесте, – твердо сказал Фишер, – будешь вести себя, как и прежде, изображать влюбленного до особого моего распоряжения. За это время выяснишь, где находится золото, и дашь знать нам.
– А если не выясню?
– Тогда исчезнешь. Сам подумай как. Хочешь, «пропади без вести». Хочешь, «утопись».  Одним словом, пути отхода на свое усмотрение, – излагал стратегию поведения подельника Фишер. – Мы тоже, будем вести себя, как ни в чем не бывало, пусть Аддерли принюхивается, присматривается, мы должны быть естественны.
 Лис Прерий, – обратился Фишер к индейцу, явно скучавшему в компании не понятных белых, – разыщи этого Шукаса и…, – генерал снял с пояса кошелек и бросил краснокожему, – ты понимаешь, чего я хочу? Сделаешь, получишь еще столько же. На это ты сможешь купить себе дом как у белого человека и много лошадей.
– Разве твой может заставить буйвола жить вместе с домашними быками? – серьезно возразил индеец, взяв кошелек, – Лис Прерий – сын прерии и может жить только там, где жили его предки.
– Пожалуй, ты прав, – сказал Фишер, – утка никогда не сделается орлом. – Давайте  спать, и он откинулся на спину, опустив голову на седло.
Тих, спокоен и глубок был их сон. Мягка, как пух, была душистая трава, служившая им постелью. Кругом царила почти полная тишина.